Эта благодарственная надпись мамы Хазанова – не умозрительная. В начале 1960-х в Театральном училище имени Щукина я прослушивал абитуриентов на консультации. Поступавший Генка метался по аудитории, жонглировал, бросался к инструменту, пел куплеты и читал какой-то монолог, почему-то женский, не помню, то ли Катерины из «Грозы», то ли Марии Стюарт. Когда он успокоился, я подозвал его и сказал: «В советском театре для тебя ролей не предвидится. Я тебя отправлю по назначению». И Геннадий поступил в училище циркового и эстрадного искусства.

Во время Генкиного мини-шоу его мама стояла за дверью аудитории и, как только наступила подозрительная тишина, тут же просунула голову в проем двери и спросила: «Ну как?» О том как, я уже рассказал, а то, что мама буквально за ручку вводила Гену в профессию, – это факт.

А вообще Геннадий Викторович совершил редкий на моей памяти поступок: на гребне своей эстрадной славы он нашел в себе мужество вернуться к тому, от чего я его в 1960-е годы отговорил, и перебраться в драматические артисты. Я помню премьеру его моноспектакля «Масенькие трагедии, или Исповедь у шлагбаума без антракта». Притихшая аудитория сначала с удивлением, а затем в основной массе с открытым возмущением слушала серьезные грустно-философские монологи Городинского, правда, в экстравагантной постановке Романа Виктюка. Потом повсеместно начались крики: «Куда ты полез? Ты что, хочешь себя погубить? Забудь раз и навсегда. Занимайся своим делом». Он не испугался и полез дальше. Сыграл на сцене МХАТа, в «Ленкоме», играет в Театре имени Вахтангова и несколько названий у Леонида Трушкина в Театре Антона Чехова.