Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Без матери и солнце не греет.
Без матки и пчёлки пропащие детки.
Без отца дитя – полсироты, без матери дитя – полный сирота.
Береги платье снову, а честь смолоду.
В дороге и отец сыну товарищ.
Все бобры добры до своих бобрят.
Всегда отец будет веселиться, когда хороший сын родится.
Всех молодцов не перемолодцуешь.
Всякая молодость резвости полна.
Всяк молодец на свой образец.
Где весёлая молодость, там и радость.
Два раза молоду не бывать.
Девица красна в хороводе, как маков цвет в огороде.
Девичья доля – загадка.
Дерево стало кривым, когда было молодым.
Дети – благодать Божья.
Дети родителям не судьи.
Детство – время золотое.
Дитя хиленько, а отцу-матери миленько.
Добро того учить, кто слушает.
Добрые дети – дому венец, а злые – конец.
Домолодцевался до беды.
Дочь на отца похожа – счастлива.
Если сыновья летают выше отцов, идут дальше них – жизнь краше.
Жить да взрослеть, а ещё и умнеть.
За что отец, за то и дети.
Знать сокола по полёту, а доброго молодца по поступкам.
И личиком бела, и с очей мила.
Из всех богатств на свете самое большое богатство – молодость.
Из молодых, да ранний: петухом кричит.
Изба детьми весела.
Из-за плохого сына бранят и отца.
Как рой без матки, так дитя без мамки.
Коли есть отец и мать, так ребёнку благодать.
Кто матери не послушает, в беду попадёт.
Кто родителей почитает, тому Бог помогает.
Кто родителей почитает, тот век счастливым живёт.
Кто смолоду трудится, тот на всё годится.
Ласковое теля двух маток сосёт, а бодливому и одна не даётся.
Ласковым словом и камень растопишь.
Мал, да удал.
Мал родился, а вырос – пригодился.
Малому да удалому и радость в руки.
Мальчик – утеха отцу, а девочка – матери.
Мать всякому делу голова.
На свете всё найдёшь, кроме родной матери.
На счастливую младость не скупится радость.
Надежды и мечты любят молодых.
Не одежда красит молодца – сам собой молодец красен.
Не по отцу почёт, а по уму.
Непутёвое дитя – горе родителей.
Нет такого дружка, как родимая матушка.
Около матки хорошо дитятке.
Отец сына не на худо учит.
Оттого парень с лошади свалился, что мать криво посадила.
Отца и матери на всю жизнь не хватит.
Отца с матерью не почитаешь – никого не уважаешь.
Отцу и матери не нужен и клад, коли дети идут в лад.
Первенец в мать уродился – счастливым будет.
Первый парень на деревне, а в деревне один дом.
Пока не родится сын – не оценишь отца, пока не станешь матерью – не оценишь мать.
Покорному дитяти всё кстати.
Посеешь привычку – вырастишь характер.
Послушному сыну отцов приказ не ломит спину.
Послушному сыну родительский наказ не тягостен.
Птица рада весне, а дитя – матери.
Птицы в гнезде до осени, дети в семье до возраста.
Птичье молоко хоть в сказке найдёшь, а других родителей нигде не найдёшь.
Радуется сердце тяти от ласкового дитяти.
Родителей не только уважай, а и помогай им.
Родительское слово мимо не молвится.
Родная мать и высоко замахивается, да не больно бьёт.
В некотором царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в супружестве и прижил только одну дочь, Марьюшку. Когда мать скончалась, девочке было восемь лет. Умирая, купчиха призвала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказала:
– Слушай, Марьюшка! Запомни и исполни мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу. Береги её, носи всегда при себе и никому не показывай, а когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у неё совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью.
Затем мать поцеловала дочку и померла.
После смерти жены купец потужил, как следовало, а потом стал думать, как бы опять жениться. Он был человек хороший – за невестами дело не стало, но больше всех по нраву пришлась ему одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух дочерей, почти однолеток Марьюшке, – стало быть, и хозяйка, и мать опытная. Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашёл в ней доброй матери для своей дочери.
Марьюшка была первая на всё село красавица; мачеха и сёстры завидовали её красоте, мучили её всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветра и солнца почернела, – совсем житья не было!
Марьюшка всё переносила безропотно и с каждым днём всё хорошела и полнела, а между тем мачеха с дочками своими худели и дурнели от злости, несмотря на то, что они сидели всегда сложа руки, как барыни.
Как же это так делалось? Марьюшке помогала её куколка. Без неё девочке не сладить со всею работою! Зато Марьюшка сама, бывало, не съест, а уж куколке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как все улягутся, она запрётся в чуланчике, где жила, и потчует её, приговаривая:
– На, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки – не вижу себе никакой радости. Злая мачеха сживает меня со света белого. Научи, как мне быть и жить, что делать?
Куколка покушает, да потом и даст ей советы и утешит в горе, а наутро всякую работу справит за Марьюшку; та только отдыхает в холодочке да рвёт цветочки, а у неё уж и гряды выполоты, и капуста полита, и вода наношена, и печь вытоплена.
Куколка укажет девочке и травку от загару. Хорошо было жить ей с куколкой.
Прошло несколько лет. Марьюшка выросла и стала невестой. Все женихи в городе присватываются к ней, на мачехиных дочерей никто и не смотрит. Мачеха злится пуще прежнего и всем женихам отвечает: «Не выдам меньшой прежде старших!» – а проводя женихов, побоями вымещает зло на Марьюшке.
Вот однажды купцу понадобилось на долгое время уехать из дому по торговым делам. Мачеха и перешла на житьё в другой дом, а возле этого дома был дремучий лес, а в лесу на поляне стояла избушка, а в избушке жила Баба-Яга. Никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят.
Перебравшись на новоселье, купчиха то и дело посылала за чем-нибудь в лес ненавистную ей Марьюшку, но та завсегда возвращалась домой благополучно: куколка указывала ей дорогу и не подпускала к избушке Бабы-Яги.
Пришла осень. Мачеха раздала всем трём девушкам вечерние работы: одну заставила кружева плести, другую – чулки вязать, а Марьюшку – прясть. Погасила мачеха огонь во всём доме, оставила только одну свечку там, где работали девушки, а сама легла спать.
Вот нагорел на свечке воск. Одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно, и потушила свечку.
– Что теперь нам делать? – говорили девушки. – Огня нет в целом доме. А работы наши не кончены. Надо сбегать за огнём к Бабе-Яге!
– Мне от булавок светло! – сказала та, что плела кружево. – Я не пойду!
– И я не пойду, – сказала та, что вязала чулок, – мне от спиц светло!
– Тебе за огнём идти, – закричали обе, – ступай к Бабе-Яге! – и вытолкали Марьюшку из горницы.
Она пошла в свой чуланчик, поставила перед куколкой приготовленный ужин и сказала:
– На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнём к Бабе-Яге. Баба-Яга съест меня!
Куколка поела, и глаза её заблестели, как две свечки.
– Не бойся, Марьюшка! – сказала она. – Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе. При мне ничего не станется с тобой у Бабы-Яги.
Марьюшка собралась, положила куколку свою в карман и, перекрестившись, пошла в дремучий лес.
Идёт она и дрожит. Вдруг скачет мимо неё всадник: сам белый, одет в белое. Конь под ним белый и сбруя на коне белая – на дворе стало рассветать.
Идёт она дальше, скачет другой всадник: сам красный, одет в красное и на красном коне – стало всходить солнце.
Марьюшка шла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка Бабы-Яги. Забор вокруг избы из человеческих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами. Вместо верей (вереи – столбы, на которые навешивали ворота) у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами. Марьюшка обомлела от ужаса и стала как вкопанная.
Вдруг едет опять всадник: сам чёрный, одет во всё чёрное и на чёрном коне. Подскакал к воротам Бабы-Яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло как днём. Марьюшка дрожала со страху, но не знала, куда бежать, оставалась на месте.
Скоро послышался в лесу страшный шум: деревья трещали, сухие листья хрустели, появилась в лесу Баба-Яга – в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и, обнюхав вокруг себя, закричала:
– Фу-фу! Человеческим духом пахнет! Кто здесь?
Марьюшка подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала:
– Это я, бабушка! Мачехины дочери послали меня за огнём к тебе.
– Хорошо, – сказала Баба-Яга, – знаю я их, ты наперёд поживи да поработай у меня, тогда и дам тебе огня, а коли нет, так я тебя съем!
Потом обратилась к воротам и вскрикнула:
– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь, ворота мои широкие, отворитесь!
Ворота отворились, и Баба-Яга въехала, посвистывая, за нею вошла Марьюшка, а потом опять всё заперлось.
Войдя в горницу, Баба-Яга потянулась и говорит девице:
– Подавай-ка сюда, что там есть в печи, – я есть хочу.
Марьюшка зажгла лучину от тех черепов, что на заборе, и начала таскать из печи да подавать Яге кушанье, а кушанья настряпано было человек на десять. Из погреба принесла она квасу, мёда, пива и вина.
Всё съела, всё выпила старуха; Марьюшке оставила только щец немножко, краюшку хлеба да кусочек поросятины.
Стала Баба-Яга спать ложиться и говорит:
– Когда завтра я уеду, ты смотри – двор вычисти, избу вымети, обед состряпай, бельё приготовь да пойди в закром, возьми четверть пшеницы и очисть её от чернушки. Да чтоб всё было сделано, а не то съем тебя!
После такого наказу Баба-Яга захрапела, а Марьюшка поставила старухины объедки перед куколкою. Залилась слезами и говорит:
– На, куколка, покушай. Моего горя послушай! Тяжёлую дала мне Баба-Яга работу и грозится съесть меня, коли всего не исполню. Помоги мне!
Кукла ответила:
– Не бойся, Марьюшка! Поужинай, помолися да спать ложися: утро вечера мудренее!
Ранёшенько проснулась Марьюшка, а Баба-Яга уже встала, выглянула в окно: у черепов глаза потухают. Вот мелькнул белый всадник – и совсем рассвело. Баба-Яга вышла на двор, свистнула – перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Промелькнул красный всадник – взошло солнце. Баба-Яга села в ступу и выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает.
Осталась Марьюшка одна, осмотрела дом Бабы-Яги, подивилась изобилию во всём и остановилась в раздумье: за какую работу ей прежде всего приняться. Глядит, а вся работа уже сделана; куколка выбирала из пшеницы последние зёрна чернушки.
– Ах ты, избавительница моя! – сказала Марьюшка куколке. – Ты от беды меня спасла!
– Тебе осталось только обед состряпать, – отвечала куколка, влезая в карман Марьюшки, – состряпай с Богом да и отдыхай на здоровье!
К вечеру Марьюшка собрала на стол и ждёт Бабу-Ягу. Начало смеркаться. Мелькнул за воротами чёрный всадник – и совсем стемнело, только светились глаза у черепов. Затрещали деревья, захрустели листья – едет Баба-Яга. Марьюшка встретила её.
– Всё ли сделано? – спрашивает Яга.
– Изволь посмотреть сама, бабушка! – молвила девица.
Баба-Яга всё осмотрела, подосадовала, что не за что рассердиться, и сказала:
– Ну, хорошо!
Потом крикнула:
– Верные мои слуги, сердечные други, смелите мою пшеницу!
Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон с глаз. Баба-Яга наелась, стала ложиться спать и опять дала приказ Марьюшке:
– Завтра сделай то же, что и нынче. Да сверх того возьми из закрома мак да очисти его от земли по зёрнышку: вишь, кто-то по злобе земли в него намешал!
Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а Марьюшка принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:
– Молись Богу да ложись спать; утро вечера мудренее, всё будет сделано.
Наутро Баба-Яга опять уехала в ступе со двора, а Марьюшка с куклой всю работу тотчас справили. Старуха воротилась, оглядела всё и крикнула:
– Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из маку масло!
Явились три пары рук, схватили мак и унесли вон с глаз. Баба-Яга села обедать; она ест, а Марьюшка стоит молча.
– Что ж ты ничего не говоришь со мною? – сказала Баба-Яга. – Стоишь, как немая!
– Не смела, – отвечала Марьюшка, – а если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кой о чём.
– Спрашивай, только не всякий вопрос к добру ведёт: много будешь знать – скоро состаришься!
– Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что видела. Когда я шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде. Кто он такой?
– Это день мой ясный!
– Потом обогнал меня другой всадник на красном коне, сам красный и весь в красное одет. Это кто такой?
– Это моё солнышко красное! – отвечала Баба-Яга.
– А что значит чёрный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот?
– Это ночь моя тёмная – все слуги мои верные!
Марьюшка вспомнила о трёх парах рук и замолчала.
– Что же ты ещё не спрашиваешь? – молвила Баба-Яга.
– Будет с меня и этого, сама ж ты, бабушка, сказала, что много узнаешь – состаришься!
– Хорошо, – сказала Баба-Яга, – что ты спрашиваешь только о том, что видела за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?
– Мне помогает благословение моей матери, – отвечала Марьюшка.
– Так вот что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных!
Вытащила она Марьюшку из горницы и вытолкала за ворота, сняла с забора один череп с горящими глазами и, натянув на палку, отдала ей и сказала:
– Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его – они ведь за этим тебя сюда и прислали.
Бегом пустилась домой Марьюшка при свете черепа, который погас только с наступлением утра, и наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам, она хотела было бросить череп. «Верно, дома, – думает себе, – уж больше в огне не нуждаются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа:
– Не бросай меня, неси к мачехе!
Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонька, решилась идти туда с черепом.
Впервые встретили её ласково и рассказали, что с той поры, как она ушла, у них в доме не было огня. Сами высечь никак не могли, а который огонь приносили от соседей, тот погасал, как только входили с ним в горницу.
– Авось твой огонь будет держаться! – сказала мачеха.
Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и её дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся – глаза всюду за ними так и следят. К утру совсем сожгло их в уголь, одной Марьюшки не тронуло.
Поутру Марьюшка зарыла череп в землю, заперла дом на замок, пошла в город и попросилась на житьё к одной безродной старушке. Живёт себе и поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке:
– Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи, купи мне льна самого лучшего, я хоть прясть буду.
Старушка купила льна хорошего. Марьюшка села за дело – работа так и горит у неё, и пряжа выходит ровная да тонкая, как волосок. Набралось пряжи много; пора бы и за тканьё приниматься, а таких берд не найдут, чтобы годились на Марьюшкину пряжу; никто не берётся и сделать-то. Марьюшка стала просить свою куколку, та и говорит:
– Принеси-ка мне какое-нибудь старое бердо, да старый челнок, да лошадиной гривы: я всё тебе смастерю.
Марьюшка добыла всё, что надо, и легла спать, а кукла за ночь приготовила славный стан. К концу зимы полотно было выткано, да такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно. Весною полотно выбелили, и Марьюшка говорит старухе:
– Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе.
Старуха взглянула на товар и ахнула:
– Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому. Понесу во дворец.
Пошла старуха к царским палатам, да всё мимо похаживает. Царь увидал и спросил:
– Что тебе, старушка, надобно?
– Твоё Царское Величество, – отвечает старуха, – я принесла диковинный товар. Никому, окромя тебя, показать не хочу.
Царь приказал впустить к себе старуху и, как увидел полотно, – вздивовался.
– Что хочешь за него? – спросил царь.
– Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе его в дар принесла.
Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками. Стали царю из того полотна сорочки шить. Вскроили, да нигде не могли найти швеи, которая взялась бы их работать.
Долго искали. Наконец царь позвал старуху и сказал:
– Умела ты напрясть и соткать такое полотно, умей из него и сорочки сшить.
– Не я, государь, пряла и ткала полотно, – сказала старуха, – это работа приёмыша моего – девушки.
– Ну так пусть и сошьёт она!
Воротилась старушка домой и рассказала обо всём Марьюшке.
– Я знала, – сказала ей Марьюшка, – что эта работа моих рук не минует.
Заперлась в свою горницу, принялась за работу. Шила она не покладая рук, и скоро дюжина сорочек была готова.
Старуха понесла к царю сорочки, а Марьюшка умылась, причесалась, оделась и села под окном. Сидит себе и ждёт, что будет.
Видит: на двор к старухе идёт царский слуга, вошёл в горницу и говорит:
– Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему сорочки, и наградить её из своих царских рук.
Явилась Марьюшка пред очи царские. Как увидел царь девицу, так и влюбился в неё без памяти.
– Нет, – говорит он, – красавица моя! Не расстанусь я с тобою, ты будешь моею женою.
Тут взял царь Марьюшку за белые руки, посадил её подле себя, а там и свадебку сыграли. Скоро воротился и отец Марьюшки, порадовался об её судьбе и остался жить при дочери. Старушку Марьюшка взяла к себе, а куколку до конца жизни своей всегда носила в кармане.
Жил на свете царь мадров; это был благочестивый царь, который заботился о процветании своих подданных и всех живых существ на Земле, и звали того царя Ашвапа́ти. Милостивый и правдоречивый, подчинивший себе свои чувства, был царь бездетным, и, по мере того как он старел, отчаянье овладевало им. Восемнадцать лет Ашвапати терпел суровые лишения, совершил сто тысяч жертвоприношений, вознося хвалу богине Савитри́ и моля только об одном – дать ему потомство.
Когда истёк восемнадцатый год, Савитри была удовлетворена. Она явилась царю во всём своём блеске и сказала:
– О Ашвапати, царь мадров, я довольна твоей твёрдостью в обете и искренней преданностью мне. Выбирай себе дар, какой пожелаешь.
– Пусть у меня будет, о богиня, множество сыновей, которые продолжат мой род.
Через некоторое время супруга царя родила лотосоокую дочь, которую в честь богини назвали Савитри. Девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку, и царь ожидал, что молодые люди будут наперебой добиваться её благосклонности, но никто не сватал девушку, страшась её красоты. «Это, верно, явилась небесная дева», – говорили люди, глядя на царевну. Царю было и горько, и лестно слышать такие слова. Достоинства Савитри мешали её же счастью. Царь решил, что дочь сама должна выбрать себе мужа. Ашвапати послал за ней и сообщил о своём решении:
– Ты отправишься странствовать по свету, о дочь моя, и выберешь себе мужа по душе. Я заранее одобряю твой выбор, но муж должен нравиться тебе не меньше, чем ты – мне.
– Но как я смогу узнать?
– Когда придёт время – сможешь!
Затем Ашвапати призвал своих советников и повелел им сопровождать девушку.
– Следуйте за ней, куда бы она ни направилась, но не навязывайте ей своё мнение.
Савитри поспешила выполнить волю отца и, окружённая старцами-советниками, тотчас же отправилась в путь. Она странствовала, пересекая леса один за другим, побывала во всех концах земли и, наконец, вернулась домой. Как раз в этот день наведался к царю мадров божественный мудрец и вечный скиталец На́рада, и они сидели, занятые беседой. Увидев отца рядом с Нарадой, Савитри склонила голову к стопам обоих. Нарада спросил у Ашвапати:
– Куда ходила твоя дочь, о царь? Почему ты до сих пор не подыскал ей мужа?
– Она сама ходила искать мужа, а теперь возвратилась. Давай же послушаем, о мудрец, кого она избрала для себя.
По знаку отца Савитри подошла поближе.
– Я нашла того, кто будет моим мужем. Но нашла его не во дворце, а в скромном жилище в глубине леса. Это сын царя шальвов (племени, обитавшего на территории современного Раджастхана), Дьюма́тсены. С царём случилось несчастье, он ослеп. Его недруг, воспользовавшись несчастьем, отнял у ослепшего царя царство, и тот, вместе с супругой и сыном, бежал в лес. Укрывшись в лесной чаще, царь предался подвижничеству. Сын его родился в городе, но вырос в лесу, среди отшельников. Сама судьба привела меня к нему. Зовут его Сатья́ван. Я избрала его сердцем, он достоин быть моим мужем.
– Твоя дочь сделала верный выбор, – заметил Нарада, – Сатьяван смиренен и благороден, мудр и могуч.
– Отважен ли Сатьяван? Милостив ли к брахманам? Красив ли? – спросил Ашвапати.
– Он отважен, как великий Индра, милостив к брахманам, прекрасен собой, словно месяц. Но… позволь мне быть откровенным. Земное существование Сатьявана продлится только год. Ровно через год, считая с сего дня, он умрёт.
Ашвапати вздрогнул от недоброго предчувствия.
– Ступай, Савитри! Выбери себе другого мужа, прекрасная.
Но Савитри набралась решимости и сказала:
Лишь раз выпадает жребий счастливый,
Лишь раз выходит девушка замуж,
Лишь раз отец обещает: «Я выдам»,
Эти три вещи лишь раз происходят.
– Прости моё непослушание, о отец, жребий бывает брошен только один раз. Мне безразлично, какая ему отпущена жизнь – долгая или короткая, наделён он достоинствами или нет: я избрала его себе в супруги, и другого искать не буду. Полюбить кого-нибудь или выйти замуж – всё равно что родиться или умереть. Это случается один раз в жизни; такие события не повторяются, и их нельзя изменять по своему усмотрению. Сатьяван будет моим мужем. Моё решение непоколебимо.
Нараде понравились слова Савитри:
– Тверда духом твоя дочь, о лучший из мужей! Ничто не может заставить её отступиться от своего решения. Ни в одном человеке нет таких добродетелей, как в Сатьяване. Помоги же, о царь, им соединиться!
С этими словами Нарада покинул их, а Ашвапати погрузился в свадебные хлопоты. Он собрал всё необходимое для свадьбы дочери, созвал жрецов-заклинателей и родовых жрецов и в день благоприятного положения созвездий отправился с дочерью к обители слепого царя.
– С чем ты пожаловал? – спросил Дьюматсена у Ашвапати, и тот поведал, что хочет отдать свою дочь в жёны сыну царя.
– Изгнанные из царства, мы спасаемся жизнью в лесу, – услышал он в ответ. – Пристала ли такая жизнь твоей дочери?
Но Ашвапати прервал слепца:
– Дочь моя – так же, как я, – знает, что счастье и горе преходящи. Я пришёл к тебе с твёрдым решением. Ты не должен лишать меня надежды. Прими мою дочь, пусть она будет супругой Сатьявану, а тебе – невесткой.
– Я давно мечтал породниться с тобою. Но у меня отнято царство, и потому я колебался. Так пусть же исполнится моё желание. Да благословят небеса их союз!
После этого оба царя созвали всех живущих в обители жрецов и совершили свадебный обряд. Став женой отшельника, Савитри сняла все украшения и надела грубое платье, сплетённое из лесных трав. Благодаря своей услужливости и доброте Савитри нашла путь к сердцу каждого, была всегда сдержанна в речах, весела и услужлива. Но, спала или бодрствовала, и днём и ночью она терзалась мыслью о том, что ей сказал Нарада.
Шло время, и Сатьяван приближался к своему последнему часу. Савитри непрерывно отсчитывала день за днём. За четыре дня до назначенного срока она приняла обет: неподвижно стоять три дня и три ночи. Поражённый суровостью обета, свёкор пришёл её уговаривать:
– Непосильную тяжесть взвалила ты на плечи свои, о царская дочь. Трудно простоять трое суток подряд.
– Не печальтесь, мой отец. Я полна решимости и выполню этот обет.
– Я не смею тебя отговаривать. Пусть боги исполнят твою просьбу, в чём бы она ни состояла.
Сказав так, Дьюматсена оставил Савитри, а она застыла в неподвижности, спокойная и непоколебимая, как скала.
И вот настал четвёртый, роковой, день. Едва взошло солнце, Савитри помолилась и совершила жертвоприношение огню. Затем она поприветствовала всех старейшин и, смиренно сложив ладони, приняла их благословение.
– Ты окончила свой тяжкий труд, теперь съешь что-нибудь, – попросили её свёкор со свекровью.
– Я буду есть только после захода солнца, – ответила Савитри, и тут увидела, что Сатьяван положил на плечо топор и собирается идти в лес. В ту же секунду Савитри остановила супруга:
– Я пойду с тобой.
– Зачем? – удивился Сатьяван. – Путь туда труден, а ты устала и ослабела после поста и обета.
– Я совсем не устала и не ослабела, – возразила Савитри. – Я непременно хочу пойти с тобой. Ты не должен отказывать мне.
– Хорошо, – согласился Сатьяван. – Но прежде спроси разрешения у моих родителей.
Савитри подошла к его родителям и попросила:
– Разрешите мне пойти в лес вместе с мужем. Уже год, как я не покидала обители. Я хочу посмотреть на цветущий лес.
– Савитри никогда ни о чём не просила, – сказал Дьюматсена. – Пусть сбудется её желание. Присматривай в пути за Сатьяваном, дочь моя.
Простившись, Савитри с супругом отправились в лес. Савитри любовалась яркими красками деревьев, наслаждалась пением птиц, но сердце её разрывалось в ожидании часа, когда Сатьявану суждено умереть.
Сатьяван с помощью жены собрал плоды и стал заготавливать дрова, но только начал он рубить деревья, как тело у него покрылось испариной и от напряжения закружилась голова. Он выронил топор, подошёл к своей любимой супруге и чуть слышно прошептал:
– Мне кажется, я нездоров. Мне хотелось бы отдохнуть, я не в силах больше стоять.
Савитри обняла мужа, помогла ему лечь и положила его голову к себе на колени. Она поняла, что настал тот час, о котором говорил Нарада. И вдруг она увидела незнакомца, одетого в жёлтое: глаза его были красны, а рот чёрен; в руках он держал аркан. Стоя около Сатьявана, незнакомец неотрывно разглядывал его. Савитри осторожно опустила голову мужа на землю, встала, поздоровалась с незнакомцем и печально сказала:
– Ты не похож на обычного человека, я знаю, ты – бог. Скажи мне, кто ты и что собираешься делать?
– Ты, о Савитри, верна своему супругу и прошла через покаяние. Поэтому я отвечу тебе. Я – Ямараджа. Я пришёл сюда потому, что земное существование твоего мужа окончено. С помощью этой петли я извлеку из его тела жизнь и уведу.
– Как случилось, о могучий царь усопших, что ты пришёл за ним сам? – спросила Савитри. – Ведь обычно ты посылаешь для выполнения этой работы кого-нибудь другого.
– Сатьяван – очень достойный человек. За таким я не могу послать своих слуг.
После этого Яма извлёк из Сатьявана его душу, связал неподвижное, бездыханное тело, которое утратило свою красоту, и отправился на юг. Савитри в горе последовала за ним.
Яма понял, что так просто она не оставит его, остановился на мгновение и сказал:
– Ступай, Савитри, и соверши погребальный обряд. Ты больше ничем не связана со своим супругом.
– Ведут ли куда-нибудь моего мужа или он идёт сам, – ответила Савитри, – я должна следовать за ним. Меня учили, что согласная жизнь супругов – это высшая форма существования. Я не знаю никакой другой жизни. Семья – самая высокая цель, которую я могу достигнуть, и я пойду туда, куда пойдёт мой любимый супруг.
– Возвращайся! Мне по душе твоя речь. Выбирай себе дар. Я дам тебе всё, кроме жизни этого человека.
– Пусть благодаря твоей милости к моему свёкру вернутся зрение и силы, – тут же сказала Савитри.
– Я исполню всё, о чём ты просишь. А теперь возвращайся. Я вижу, ты устала. Да будет нетруден твой путь.
– Как могу я устать, когда рядом – мой супруг? Пребывая в обществе праведника, человек достигает спасения; каждому следует окружать себя достойными людьми.
Эти слова тоже понравились Яме.
– Ты снова заслужила награду, о прекрасная. Проси всё, только не жизнь этого человека.
– Пусть мой свёкор вновь обретёт царство, которого он лишился много лет тому назад.
– Я исполню твоё желание. А теперь возвращайся.
– Ты держишь в своей власти всех живущих, кого наметишь – того и уведёшь. Послушай, что я скажу тебе, о Яма. Жить праведно – это значит не причинять зла ни единому существу ни мыслью, ни словом, ни делом; кроме того, творить добро и давать, ничего не требуя взамен. Люди добры, насколько возможно, но лишь праведники милосердны даже к своим недругам.
Яме снова понравилось то, что сказала Савитри:
– Твои слова – как вода для томимого жаждой. Проси себе дар, о достойная, но только не жизнь для Сатьявана.
– Мой отец горюет, что у него нет сыновей. Подари ему сто сыновей. Пусть они продолжат его род.
– Да будет у твоего отца сто блистательных сыновей, продолжателей рода, – сказал Яма. – А теперь возвращайся, ты прошла уже долгий путь.
– Никакой путь для меня не долог, когда иду я за своим супругом. Выслушай же меня, пока мы идём. Ты – сын бога Солнца. Твои подданные живут в царстве справедливости – полной справедливости, не вызывающей и тени сомнения. Люди так не верят самим себе, как верят праведникам, поэтому каждый особенно стремится к признанию благочестивых.
Яма был тронут:
– Таких речей я ни от кого не слышал. Я доволен тобой. Можешь четвёртый раз просить что-нибудь в награду, только не жизнь этого человека.
– Сделай так, чтобы я родила сто сыновей. Таков четвёртый дар, который я прошу у тебя.
– Будет у тебя сто отважных и могучих сыновей. А теперь возвращайся, о царская дочь, ты уже много прошла.
– Общение праведников с праведниками не бывает бесплодным. Праведники истиной заставляют двигаться Солнце, подвижничеством праведников держится Земля.
Яма был поражён её мудростью.
– По мере того как ты говоришь, растёт моё расположение к тебе. Выбирай себе бесценный дар, о чистейшая.
– Чистота моя нерушима. Ты сам дал в дар мне сто сыновей, а забираешь мужа. К чему мне жизнь без супруга? Пусть будет жив Сатьяван! Только тогда станут правдой твои слова.
– Да будет так, – согласился Яма.
Он развязал петлю и освободил жизнь Сатьявана. Могучий Царь правосудия благословил Савитри и повелел ей возвращаться, а сам удалился в свои чертоги. Впервые с тех пор, как стал Яма богом смерти, он возвратил отнятую жизнь.
Вновь обретя супруга, Савитри поспешила к месту, где лежало тело Сатьявана. Она осторожно обняла его, положила его голову к себе на колени и вдохнула в него жизнь. Сатьяван пришёл в себя и, словно после долгой разлуки, стал с любовью вглядываться в Савитри.
– Как долго я спал! Почему ты не разбудила меня? Мне казалось, что меня тащил чёрный человек. Я действительно всё время был здесь?
– Ты отдохнул и выспался, – ответила Савитри. – Если можешь – вставай. Ночь уже опустилась, твои родители будут беспокоиться.
Прекрасная Савитри поднялась и, обхватив руками своего супруга, помогла ему встать.
– Я чувствую себя совсем здоровым, – сказал Сатьяван. – Силы вернулись ко мне. Пойдём, я хочу видеть своих родителей.
И супруги поспешили к обители. Когда они появились около обители, то увидели брахманов, которые пытались утешить престарелых супругов, встревоженных столь долгим отсутствием сына и невестки.
Отшельники обступили Савитри и Сатьявана и стали расспрашивать:
– Где вы так долго пропадали?
– Мы были очень далеко, и счастливы, что вернулись, – ответила Савитри.
А потом Савитри поведала, как была спасена жизнь Сатьявана и каким путём страшное горе обернулось радостью.
Яма исполнил свои обещания. К Дьюматсене вернулось зрение, и вскоре он вновь обрёл утраченное царство. У Ашвапати родилось сто сыновей, сто сыновей родила и Савитри. Сатьявану было даровано жить четыреста лет.
С тех пор люди неустанно славят имя Савитри.
В мрачной пучине, постигнутый горем,
Род властелина народа спасла ты,
О добронравная, верная мужу,
Правдивая, чистая, знатная родом!
В Сатья-югу, в городе Каньякубджа на юге Индии, жил брахман по имени Аджамила. Он был верующим, никогда не брал в руки оружие, не лгал, служил отцу и матери, превосходно владел умом и чувствами, изучал писания. Однажды он пошёл в лес, чтоб собрать цветов для поклонения Божествам, и увидел там пьяную блудницу в объятиях мужчины.
Поражённый, Аджамила закрыл глаза. Но этот образ уже проник в сердце, и Аджамила не смог совладать с собой. Аджамила вернулся домой и пытался вспомнить наставления священных писаний, чтоб забыть распутницу при помощи знания.
У Аджамилы была жена и двое детей, но он утратил разум, пригласив блудницу в дом. Он выгнал жену, детей и родителей, перестал следовать предписаниям Вед. Постепенно он начал воровать, продавать наркотики, играть в азартные игры, общаться с негодяями, употреблять спиртное и есть мясо. Чтобы содержать новую семью, ему приходилось грабить и убивать. Аджамила ел то, что ему готовила блудница, поэтому ум его осквернялся, а добродетели были утеряны. Распутная женщина родила ему десять детей.
Однажды их дом посетил святой садху. Увлёкшись мирскими делами, люди часто забывают, что для них хорошо, а что плохо. Но садху всегда исполнен милости, поэтому он приходит и помогает им. Святой спросил у дворовой ребятни, есть ли неподалёку дом брахмана, где можно переночевать. И дети шутки ради направили его к Аджамиле. Садху пришёл как гость, поэтому Аджамила встретил его учтиво.
Садху сказал:
– Я вижу, твоя жена беременна. У вас родится мальчик. Назови его Нараяна. (Имя Нараяна означает «тот, кто даёт прибежище всем душам».)
Аджамила ответил:
– Хорошо, спасибо, Махарадж. Я дам тебе пожертвование – сохраню твою жизнь.
Аджамила был уже в преклонном возрасте, когда у него родился маленький Нараяна. Старикам нравятся маленькие дети, и Аджамила всегда звал сына: «Нараяна, иди сюда! Нараяна, поешь! Плохой Нараяна!» Так он постоянно повторял «Нараяна, Нараяна, Нараяна», не осознавая, что повторяет имя Бога. Аджамила совсем забыл о смерти, но смерть о нём не забыла.
В назначенное время она пришла за ним. Бога смерти зовут Ямарадж. Каждый встречается с ним, когда умирает. К праведникам Ямарадж приходит в очень привлекательном образе. Он говорит им:
– Добро пожаловать, великая душа! Тебя ждут райские наслаждения на высших планетах.
Но за грешниками Ямарадж отправляет своих посланников, ужасных Ямадутов.
Когда Аджамила лежал на смертном одре, к нему пришли трое Ямадутов и стали вытаскивать его душу из тела.
Душа покрыта двумя оболочками, как ядро арахиса. У арахиса есть грубая скорлупа, а под ней – тонкая кожица. Грубая оболочка души – это наше тело, мешок с костями, кровью, испражнениями и мочой. А внутри – тонкая оболочка ума. Размер души составляет одну десятитысячную кончика волоса. Как ветер переносит запах цветка с одного места в другое, так и ум в момент смерти увлекает душу в следующее состояние.
Всевышний управляет этим не Сам, а с помощью Своего представителя в сердце – Сверхдуши (Параматмы).
Увидев Ямадутов, Аджамила перепугался и закричал:
– Помоги мне! Сынок, спаси меня! Нараяна! Нараяна!
Думая о сыне, он произнёс в момент смерти имя Бога.
Внезапно перед ним появились посланники Верховного Господа Вишнудуты. В имени Нараяна четыре слога, поэтому Вишнудутов было четверо. Они сказали:
– Не бойся, мы здесь! – и перерезали верёвки, которыми Ямадуты вытаскивали душу из тела.
Ямадуты изумились:
– Кто в этом мире может остановить смерть? Такого ещё не было. Кто вы такие? Вы так прекрасны: у вас темноватый цвет кожи, глаза подобны лотосам, глубокий голос, четыре руки. Мы никогда вас раньше не видели. Мы слуги Ямараджа. Почему вы мешаете нам выполнять наши обязанности?
– Вы слуги Ямараджа? – улыбнулись Вишнудуты. – В чём ваши обязанности?
– Забирать грешников в ад.
– Пожалуйста, расскажите нам о качествах того, кому суждено отправиться в ад. Что есть религия, а что – безбожие?
– Мы слышали от нашего Гурудева, Ямараджа, что хорошо, а что плохо. Также Верховный Господь говорит об этом в ведических писаниях. Те, кто следует предписаниям Вед, возносятся на райские планеты, а грешники терпят наказание.
– А зачем вы забираете его?
– Он погряз в пороке. Воспылав страстью к распутнице, он оставил служение родителям, прогнал жену и детей. Он ел всё подряд, употреблял спиртное, совершал миллионы грехов. Этому есть много свидетелей.
Мы думаем, что никто не знает о наших секретах. Но за нами постоянно наблюдают множество свидетелей: солнце, огонь, небо, земля, полубоги, луна, день и ночь, направления света и, наконец, Верховный Господь.
Ямадуты продолжили:
– Мы знаем, что Аджамила совершил бесконечное количество грехов, и его нужно наказать. Поэтому мы забираем его, чтобы передать закону. Сколько грехов или праведных поступков совершает человек, столько он будет наслаждаться или страдать.
Аджамила был ещё жив и слышал разговор Ямадутов и Вишнудутов. Это было подобно разговору между прагматиком, признающим лишь карму, и преданным, верующим в милость Бога.
Аджамила никогда не совершал праяшчитты, искупления, следовательно, должен был пойти прямиком в ад. Но мы приходим к Всевышнему не за справедливостью, а за милостью.
Милость превыше правосудия.
Ямадуты настаивали:
– Аджамила столько лет провёл в грехе! Его нужно наказать.
А Вишнудуты улыбались:
– Выдавая безбожие за религию, вы наказываете безгрешного. На представителях правительства лежит большая ответственность. Наказывая невинного, вы очерняете репутацию правительства.
Аджамила искупил все грехи, совершённые за эту жизнь и за миллионы предыдущих. В абсолютно беспомощном положении он повторял имена Господа Хари, и все его грехи сгорели дотла. Таково могущество святого имени.
Вишнудуты объяснили, что Аджамила достоин освобождения, поскольку повторял святое имя среднего уровня, нама-абхасу. Это подтверждается во многих священных писаниях:
«Как львиный рык разгоняет всех маленьких зверьков, так и святое имя Господа, даже произнесённое в отчаянии или случайно, избавляет от всех последствий грехов» (Гаруда-пурана).
«Перед тем, кто хоть раз произнёс святое имя Господа, состоящее из двух слогов ”ХА-РИ“, открывается путь к освобождению» (Сканда-пурана).
Аджамила постоянно повторял: «Нараяна, Нараяна, Нараяна». Когда ел, когда лежал на кровати, он всегда повторял эти четыре слога: На-ра-я-на. И все его грехи сгорели дотла. Святое имя – самый лучший метод очищения.
Даже величайшие грешники: воры, пьяницы и убийцы коров – могут очиститься благодаря двум слогам «Виш-ну». Почему? Потому что Кришна думает: «Он повторил Моё имя, Я обязан защитить его!»
– Аджамила уже чист, не прикасайтесь к нему! – сказали Вишнудуты.
Тем временем старик всё слышал и думал: «Надо же, святое имя так могущественно! Я повторил его случайно и освободился из круговорота рождения и смерти». Аджамила хотел коснуться лотосных стоп своих спасителей, но у него не хватило благочестия – они исчезли.
Узнав о славе святого имени, Аджамила обрёл веру. Теперь он проклинал себя: «Какой же я негодяй! Я так много грешил!»
Именно так думает о себе искренний человек. Смирение является украшением преданного. Наши духовные учителя, ачарьи, описывают это настроение в своих молитвах.
Аджамила думал: «Если я получил такой результат, случайно повторив святое имя, то что я обрету, если буду повторять его с верой?!»
Он оставил дом и распутницу, отрёкся от всего и пошёл в Гималаи, в Харидвар, постоянно с верой повторяя: «Нараяна! Нараяна!»
Откуда у Аджамилы появилась эта вера? От общения с Вишнудутами. Он слушал прославление святого имени Господа из уст совершенных преданных.
Аджамила начал искренне воспевать святое имя и обрёл бхакти. Он получил посвящение от четырёх Вишнудутов, и когда к нему вновь пришла смерть, он повторял: «Нараяна, Нараяна». Тут же предстали перед ним четыре Вишнудута и забрали его в духовный мир.
Опечаленные Ямадуты вернулись к Ямараджу.
– Что случилось? – спросил Ямарадж.
– Мы думали, что ты главный, но неужели есть тот, кто выше тебя? Мы пошли забрать Аджамилу, но он закричал: «Нараяна! Нараяна!»
– Тихо! – предостерёг Ямарадж. – Не произносите это имя слишком громко, иначе мой ад опустеет.
На самом деле, Ямарадж тоже является преданным слугой Господа, поэтому он был рад слышать святое имя, которое так редко звучит в аду. Выслушав рассказ Ямадутов, Ямарадж улыбнулся:
– Мои дорогие сыновья! Никогда не приближайтесь к преданным слугам Верховного Господа, которые находятся под Его покровительством. Приводите сюда лишь тех:
• кто не носит бусы из дерева туласи,
• кто ни разу не преклонял голову перед Господом,
• чьи уста ни разу не повторяли святое имя Господа и чьи сердца не хранят Его лотосных стоп.
НО НИКОГДА НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ К ПРЕДАННЫМ ВЕРХОВНОГО ГОСПОДА, ибо у нас нет над ними власти – их защищает Сам Верховный Господь.
Войти с помощью соц. сетей: