Часть IV

Планета Федерер

Глава 34

Бескомпромиссность

Когда мы наблюдаем за тем, как Роджер Федерер раздает интервью во время чествования победителя на различных кортах мира, демонстрируя красноречие, знание нескольких языков и юмор, невозможно избавиться от чувства, что перед нами скромный, веселый и довольный жизнью человек, который никого не обидит и которому все в жизни дается легко. Это впечатление подкрепляется многочисленными рекламными роликами, сделанными с выдумкой и юмором, а также фотографиями, где он изображен в повседневной жизни вместе с женой и четырьмя детьми: на прогулке, в магазине, на лыжах.

Федерер не пытается создавать себе имидж и казаться тем, кем не является на самом деле. Он, словно расшалившийся подросток, бьет по воображаемому барабану и мотает головой из стороны в сторону, когда на стадионе в Перте телекамера выхватывает его из массы зрителей. Он выкладывает в социальные сети свои фотографии с не самыми выгодными гримасами или, словно школьник, сочиняет целые истории из одних только эмодзи. Это веселый и жизнерадостный человек, примерный семьянин, «мистер совершенство», демонстрирующий внутреннюю свободу, талант, приветливость, внешнюю привлекательность. Он просто создан для успеха. Его любовь к жизни заразительна. Он творит добро везде, где бы ни появился.

Вместе с тем это впечатление обманчиво. У Федерера есть и другая, менее красочная сторона, скрытая от общественности, но без которой он не стал бы тем, кто он есть сегодня. Он еще и бескомпромиссный лидер, крайне требовательный не только к себе, но и к тем, кто его окружает. Достижение намеченных целей он ставит превыше всего. Он не терпит полумер, ожидает от своей команды гибкости и самопожертвования и предъявляет к ней очень высокие требования. Тот, кто не соответствует им, рискует оказаться за бортом. Если бы Федерер был зверем, то это наверняка был бы лев, его любимое животное и знак зодиака. Он очевидный вожак прайда, Король Лев. Однако, даже принимая трудные решения, Роджер сохраняет человечность и рассудительность, да к тому же еще обычно оказывается правым, поэтому эта жесткость, как правило, остается вне поля зрения и внимание на ней не акцентируется. За ним просто признается такое право, и оно не обсуждается. Да и с какой стати?

Человек, который хочет выигрывать турниры «Большого шлема» и быть одним из лучших игроков мира, должен обладать особыми качествами, и у юного Федерера они, безусловно, были. «Он настолько талантлив, что это даже нечестно по отношению к соперникам» – таким был один из первых отзывов о нем, опубликованный в еженедельнике ATP, когда он только начал выходить на международную арену. Ярче всего это выражается в его чувстве мяча, позволяющем ему строить игру по своему усмотрению, создавая непривычные, но очень зрелищные модели, которые порой чуть ли не нарушают законы природы.

В 2006 году американский писатель и преподаватель университета (в прошлом неплохой игрок) Дэвид Фостер Уоллес блестяще выразил эти способности в своем эссе, которое приобрело большую известность. В этом сочинении под названием «Роджер Федерер как духовный опыт» Уоллес так описывает «феномен Федерера»: «Бывают моменты, когда ты наблюдаешь за игрой этого молодого швейцарца и у тебя отвисает челюсть, глаза вылазят из орбит и ты начинаешь издавать звуки, на которые жена спешит из соседней комнаты, чтобы посмотреть, все ли с тобой в порядке». Он описывает красоту и сложность игры Федерера, которая, кажется, выставляет физические законы в абсурдном свете, и цитирует высказывание одного водителя автобуса на теннисном турнире, который говорил о своем впечатлении об отдельных моментах игры как о «сверхъестественном и почти религиозном чувстве». Тем, кто обычно смотрит теннис по телевизору, Уоллес говорит, что живое созерцание игры производит гораздо более сильное впечатление. «На самом деле теннис по телевизору по сравнению с теннисом на стадионе – это то же самое, что порнография на экране по сравнению с прочувствованной реальностью человеческой любви».

Легкость и виртуозность игры Федерера, его точность и непредсказуемость, разнообразие вариантов и скорость, чутье и выдумка – вот самые заметные проявления его чрезвычайной одаренности. Эти качества позволили ему быстро войти в число самых известных и ярких теннисистов, но только этого было бы недостаточно, чтобы оставаться чемпионом на протяжении такого долгого времени. Они могли бы принести ему несколько красивых побед и даже позволить приблизиться к первой десятке игроков. Названная область рейтинга соответствует в теннисе базовому лагерю альпинистов, откуда начинается самый трудный участок пути к вершине. Как и при восхождении на гору, воздух в теннисе тоже становится все более разреженным по мере подъема. Требования к спортсмену растут с каждым новым шагом, а эти шаги становятся все короче.

Федереру еще только предстояло узнать, какими еще чертами надо будет обладать и с какими неимоверными трудностями это будет связано. Поскольку он мог управлять своим талантом, подчинять всю свою жизнь достижению цели и избавляться от слабых сторон, ему удалось взойти на вершину. И ему так понравилось наверху, что он решил сделать все, чтобы остаться там. Тренер по общефизической подготовке Пьер Паганини так описал это качество: «Он поставил всю свою жизненную философию на службу таланту, чтобы полностью реализовать его».

Самой важной чертой в этой миссии была его бескомпромиссность, которую он, однажды выбрав свой путь, проявлял впоследствии во всех сферах жизни и по отношению к окружающим людям, в том числе и к себе. Под легкостью в общении и маской шоумена скрывается жесткий и целеустремленный перфекционист, требовательный к себе и до предела организованный. Он прекрасно понимает, что этот высокопрофессиональный и высокооплачиваемый вид спорта требует большого эгоцентризма и не оставляет места для сентиментальности.

Жесткость по отношению к себе и другим не соответствует его мягкой, эмоциональной и эмпатической натуре, которая проявляется в слезах, сопровождающих и великолепные победы, и обидные поражения. Федерер быстро понял, что должен стать строже, если хочет реализовать свои амбиции. Стремление к совершенству было настолько ярко выражено уже в молодые годы, что для его достижения никакая цена не была слишком высокой и любая жертва не казалась большой. Ведь он по своей воле в тринадцать лет оставил родительский дом, чтобы учиться теннису по программе подготовки молодых спортсменов Tennis Etudes. При этом он прекрасно понимал, что значит в подростковом возрасте лишиться общения с родными и друзьями, жить в чужой семье, где все говорят на незнакомом языке, полностью выкладываться на тренировках, страдать от тоски по дому и ощущать себя в кругу других спортсменов не самым лучшим, как раньше, а самым молодым и слабым. Однако он преодолел все трудности, потому что перед ним стояла конкретная цель.

Упорство и бескомпромиссность Федерера проходят красной нитью через всю карьеру. Заметив, что ему не хватает физических сил, он нанял лучшего тренера по фитнесу и с тех пор строго следует тренировочной программе. Поняв, что, будучи уроженцем Центральной Европы, он иногда плохо переносит жару на важных турнирах, он перенес свою тренировочную базу в Дубай. Тренировки летом при температурах, превышающих порой 30 и даже 40 градусов, стали идеальным средством подготовки для турниров в Австралии, Калифорнии или Флориде. Его цель состояла в том, чтобы адаптироваться к любым условиям.

Осознав, что пресс-конференции и интервью представляют собой важную часть жизни теннисиста, он начал демонстрировать почти безоговорочную открытость в общении с прессой и использовал их как шанс рассказать больше о теннисе и себе. У него стало появляться все больше поводов пройтись по красной дорожке и побывать в светском обществе. Заметив, что ему некомфортно ходить в костюме с галстуком, он вместе с Миркой решил одеваться даже в повседневной жизни так, словно ему предстоит важный прием. Эту привычку он вырабатывал до тех пор, пока не почувствовал себя уютно в такой одежде.

В отличие от многих коллег, он готов полностью принять даже не самые приятные реалии жизни теннисиста. Он с детства обладал способностью не усложнять себе жизнь понапрасну и относиться ко всему проще. Поэтому он всегда старался найти хоть какие-то положительные черты в непрерывных длительных поездках, связанных со сменой часовых поясов, в путешествиях на самолетах, которые ему не особенно нравились с самого детства, в жизни в отелях, в многочисленных обязательствах по отношению к организаторам турниров, спонсорам, журналистам. Он не хотел, чтобы все эти обстоятельства действовали ему на нервы и отвлекали от главных целей. Чем больших успехов он добивался, тем бескомпромисснее следовал этому своему решению. Со временем это давалось ему все легче и легче, так как лучшие всегда пользуются бо́льшими привилегиями и дивидендами.

При этом Федерер уже в юности начал проявлять себя как руководитель, задающий направление и сам прокладывающий путь. Подобно непреклонному лидеру рок-группы или дирижеру, добивающемуся совершенного звучания симфонического оркестра, он не стеснялся проявлять жесткость по отношению к членам своей команды, если это могло улучшить качество его игры. В интервью одному из своих спонсоров он однажды сказал: «Во мне всегда было что-то от лидера. Это было заметно и в футболе, и в школе. Я часто пытался обратить на себя внимание и старался быть в центре событий. Правда, в детстве я был довольно робким, но, когда начал заниматься теннисом, это прошло».

Уверенный спортсмен не боится выйти на передовую, когда ставки очень высоки. «Лидера отличает то, как он справляется с кризисом. Ему требуются большая уверенность в себе и готовность выступить вперед с открытой грудью. Я беру на себя роль главы не только в теннисе или в своем благотворительном фонде, но и в команде. И я постоянно замечаю, насколько важно, с одной стороны, задавать четкое направление действий, а с другой – уметь слушать и быть открытым для критики».

Он также всегда сам занимался связями с общественностью. Поскольку ему так или иначе приходилось участвовать в пресс-конференциях и давать интервью, он стал рупором своей команды, которая отошла на второй план и практически никогда не делала никаких публичных заявлений. Мирка вскоре вообще перестала общаться с прессой. Стефан Эдберг говорил с журналистами исключительно о своей роли в команде, да и то только в крайних случаях. Иван Любичич, обычно разговорчивый и коммуникабельный человек, надолго замолк, попав в его команду. То же самое можно сказать и о постоянно менявшихся физиотерапевтах Федерера, которые даже отказывались фотографироваться. Даже Мари Джо Фернандес, ранее одна из ведущих теннисисток, а позднее телекомментатор, отказывалась давать интервью о Федерере, который был партнером ее мужа Тони Годсика. Только его родители, Северин Люти и Пьер Паганини время от времени общались со средствами массовой информации, да и то весьма выборочно. Такая политика по отношению к СМИ создавала в команде спокойную обстановку и не давала поводов для проблем, которые впоследствии пришлось бы улаживать шефу.

О том, насколько жестким мог быть Федерер, свидетельствует проводимая им кадровая политика. Когда возник вопрос о том, кого нанять на должность первого личного тренера – друга юности Питера Картера или Петера Лундгрена, он сделал выбор не в пользу австралийца, так как тот хуже знал обстановку в среде профессионалов, чем швед. Когда ему еще не было двадцати лет, он смог убедить руководство Швейцарской федерации тенниса сместить с поста капитана сборной команды Якоба Хласека (первый швейцарский игрок, вошедший в первую десятку мирового рейтинга), несмотря на то что у него в 2000 году был заключен пятилетний контракт с федерацией. В апреле 2001 года в Нойенбурге случился скандал. После поражения от француза Николя Эскюде Федерер заявил: «Правда заключается в том, что у нас не складываются отношения с Якобом Хласеком. Между нами и раньше возникали проблемы, а теперь их уже невозможно терпеть. Я не испытываю никакого удовольствия, выходя на корт. Мне нужен капитан, с которым можно поговорить, посмеяться и который меня понимает. С Якобом так не получается». Хласек представлял собой полную противоположность Федереру. Это был методичный и дисциплинированный труженик, который ввел в команде диктаторские порядки и не давал никому свободы. Вскоре после этого контракт с ним был расторгнут, и его место в команде занял Питер Картер, а его ассистентом был назначен Петер Лундгрен.

Как мы еще увидим, впоследствии Федерер расстанется и со шведом, а затем повторит тот же сценарий и с его преемником в роли личного тренера Тони Рочем. Такая бескомпромиссная решимость раньше не была свойственна Федереру. «Еще в четырнадцать лет я по любому мелочному поводу шел к тренеру или звонил родителям, чтобы спросить, как мне поступать, – рассказывал он в 2004 году. – Теперь же цена решений стала намного выше, а принимать их я должен самостоятельно. Раз речь идет о моей карьере, то мне и решать. Этот переломный момент был очень важным и трудным».

В личной жизни Федерер тоже старался действовать последовательно и стратегически выверенно, не оставляя ничего на волю случая. Нанимая няню, а впоследствии учителей для обучения детей на дому во время разъездов по миру, он ставил перед ними очень высокие требования и заставлял подписывать многостраничный контракт, в котором содержался в том числе пункт о том, что претендентка на должность (мужчины вообще не рассматривались) не должна ни с кем состоять в серьезных отношениях, так как ее работа будет связана с поездками, длящимися по нескольку недель. Собеседования при приеме на работу Федерер обычно проводил лично, излагая свои требования в самой четкой и недвусмысленной форме.

Когда в 2014 году он начал строить себе жилье в Воллерау на Цюрихском озере, там постоянно дежурил охранник, который следил за тем, чтобы строители не делали фотографий. Такие личные события, как свадьба с Миркой или рождение детей, планировались с тщательностью генштабиста и, как правило, не становились достоянием общественности. Как и на теннисном корте, Федерер старается держать в своей жизни все под контролем. Вместе с тем ему не нравится, когда кто-то говорит, что он помешан на контроле.

При всем при том он никогда не отвлекается на мимолетные соблазны, постоянно видит перед собой общую картину и стремится к более продолжительной карьере. Конечно, как и любому чемпиону, здесь ему порой сопутствовало везение. Например, ему повезло иметь «лучших в мире родителей», как он однажды назвал их. Ему посчастливилось, что в жизни ему всегда попадались хорошие люди – от Мирки и Пьера Паганини до большинства его тренеров и менеджера Тони Годсика. И ему повезло в том, что его миновали серьезные травмы, хотя в этом есть и его немалая заслуга, так как он выработал очень эффективную манеру игры, тщательно продумывал тренировочный процесс и дальновидно планировал свою карьеру.

Если других ведущих игроков личная жизнь периодически отвлекала от спорта и приводила к снижению результатов, как это было, например, с Джоном Макинроем во время его романа с Татум О’Нил или с Андре Агасси в период отношений с Брук Шилдс, то у него не было ничего подобного. Мирка всегда была на его стороне, потому что прекрасно знала, какие требования жизнь предъявляет к профессиональному спортсмену, и соглашалась с ними. Она обеспечивала ему надежный тыл и прикрывала от любых повседневных забот.

Родительский дом создал идеальные условия для Федерера и зарождения самой яркой карьеры столетия. Спорт, и в частности теннис, всегда играл для Линетт и Роберта чрезвычайно важную роль, но они не толкали сына в спортивную жизнь. Они ставили перед ним четкие требования и границы, разъясняли роль и значение спорта и при этом безоговорочно и полностью поддерживали, давая ему возможность начать карьеру без всякого давления. Он принял это решение по собственной воле. Таким образом, семья Федерера в принципе отличается от многих других семей теннисистов, где родители проецируют на детей свои мечты, желания и нереализованные идеи и ведут их по карьерному пути, а иногда и усиленно подталкивают.

Мотивация, побуждавшая Федерера заниматься спортом, была с молодых лет самой чистой, какую только можно себе представить: стать лучшим из лучших и при этом получать удовольствие от спорта, задействовать свои самые сильные качества и добиваться «идеальной игры». Такую цель он ставил перед собой уже в пятнадцатилетнем возрасте. Ему важен был не вкус победы, не разгром соперника, не деньги, престиж или слава. Ему не требовалось осознание собственного величия.

Переход в профессиональный спорт и подъем по карьерной лестнице всегда связаны с тем, что от спортсмена ожидают результатов. Нельзя сказать, что это ему не нравилось, но он не считал это главным. Теннис для него всегда оставался игрой, и он не хотел, чтобы это чувство исчезало. «Иногда я счастлив просто оттого, что имею возможность играть, – заявил он однажды. – Некоторые люди, в том числе и журналисты, к сожалению, не понимают, что это нормально – играть в теннис и получать от этого удовольствие. Они считают, что я постоянно обязан что-то выигрывать, добиваться успехов, а иначе все напрасно. Но, возможно, имеет смысл взглянуть на себя со стороны и спросить: “Почему я вообще начал играть в теннис? Потому что мне так хотелось”. Это мое любимое занятие, которое стало моей профессией. Кое-кто этого никак не может понять».

То, что он, отбив миллионы мячей, смог сохранить детскую радость и влюбленность в игру, – это, пожалуй, самый поразительный аспект его карьеры. Благодаря этим качествам его тренировки зачастую превращаются в спектакли, а трибуны перед матчем заполняются под завязку еще задолго до того, как он появляется на корте. Его показательные игры, которые он проводит в самых разных странах мира, становятся настоящим зрелищем. В свободной и расслабленной атмосфере он демонстрирует зрителям необычные удары и их вариации, а также шуточные трюки, которым на обычных турнирах не место.

По пути на вершину Федереру очень помогло то, что он по натуре непривередливый человек, которому не свойственны капризы и который хорошо понимает, что по-настоящему важно, а что нет. Его не соблазняли всевозможные приманки, не входившие в его планы. Он не устраивал погони за каждым рейтинговым баллом или долларом.

Такой подход позволил ему составить план участия в турнирах, построенный на спортивных критериях и включавший стратегические тренировочные и восстановительные фазы. Как бы ему ни нравились турниры, он испытывал не меньшую радость от возможности провести несколько недель с семьей вдали от суеты, после чего можно было с большим энтузиазмом и с новыми силами вернуться к спортивным делам. Этим не в последнюю очередь объясняется, почему в нем почти не заметны внешние перемены и почему он с прежней радостью играет в теннис.

Есть еще одна черта, которая пошла ему на пользу. При всей гордости и уверенности в себе он никогда не напускал на себя излишнюю важность. Если он и показывал зубы, то только тогда, когда речь шла о деле, а не о собственном эго. Поэтому он смог сохранить в себе качества, отличавшие его от многих известных личностей: открытость характера, интерес к окружающим и позитивный настрой. Это позволяет ему вести себя под прицелом СМИ и зрителей так же естественно, как в собственной гостиной. Он быстро понял, что надо оставаться самим собой и не пытаться играть чужие роли, так как это лучше всего помогает экономить силы.

В экономном расходовании энергии Федерер всегда был мастером. Со временем он все лучше понимал, какое дело можно поручить кому-нибудь, а какое придется выполнять самому как руководителю. Это позволяло не рухнуть под тяжестью множества обязательств. Это заметил и Пьер Паганини: «Ему удается сделать за день кучу дел, и к каждому он внимателен и сосредоточен. Иногда мне кажется, что он при этом даже умудряется отдыхать, например во время интервью или встреч со спонсорами. Других это утомляет, а он в это время заряжает свои аккумуляторы».

Если вам посчастливилось видеть Федерера на огромном стадионе из первых рядов, то, скорее всего, вы заметили ту легкость, с которой он отключается от окружающей обстановки, чтобы сконцентрироваться на матче, на противнике, на очередном мяче, на следующем ударе. Создается впечатление, будто он в этот момент тренируется где-то в дальнем уголке спортивного зала. На крупнейшем в мире теннисном стадионе Артура Эша Федерер даже в напряженной обстановке вечернего матча ведет себя так, словно находится в индивидуальном пузыре, изолированном от всего, что происходит вокруг. Похоже, он вообще не обращает внимания на то, что за каждым его движением следят более 20 тысяч присутствующих, что телекамеры передают любое изменение выражения его лица миллионам телезрителей во всем мире, что с трибун доносятся выкрики, которые любого могут вывести из равновесия.

Кажется, что он от рождения обладает психической устойчивостью, особенно необходимой в индивидуальных видах спорта. Она проявляется в феноменальной способности полностью концентрироваться на текущем моменте и в сложных ситуациях обращаться ко внутренним резервам, позволяющим играть еще лучше. Федерер – это человек момента. Он умеет извлекать пользу из каждого мгновения, поэтому складывается впечатление, что у него в распоряжении больше времени, чем у других. Это особенно ценно в теннисе, где порой все решают сотые доли секунды (если, конечно, ваши руки и ноги достаточно быстры).

Федереру помогало и то, что он практически всегда легко справлялся с ролью фаворита и с теми высокими надеждами, которые на него возлагались. В отличие от других, он мог использовать свои прошлые успехи для того, чтобы стать еще сильнее, черпал из них силы для поднятия уверенности в себе, и это позволяло ему дольше всех сохранять первую позицию в мировом рейтинге. Источником этой особенности всегда была безусловная и безграничная любовь к теннису, который, казалось, был для него важнее всего остального. Паганини отмечал, что эта любовь становится все сильнее по мере того, как карьера подходит к концу, так как Федерер понимает, что она не будет вечной.

Преданность теннису объясняет и то, почему Федерер старается как можно больше отдать своему виду спорта и его поклонникам. «Я хочу, чтобы теннис остался после меня в лучшем состоянии, чем в то время, когда я пришел в него», – сказал он однажды. При этом ему всегда удавалось не показывать признаков стресса в общении с прессой даже после поражений. Всех интересовало, откуда он берет это внутреннее спокойствие. Возможно, оно объяснялось тем, что он уже давно перевыполнил все планы, которые ставил перед собой как игрок, а все, что было сверх этого, воспринимал как своеобразный бонус. От него нередко можно было услышать, что он достиг большего, чем кто-либо мог ожидать, в том числе и он сам. Невероятные успехи, первым среди которых стала победа на Уимблдоне, дали ему еще в начале карьеры определенную свободу и вывели на орбиту, о которой он и не мечтал и которая давала возможность замахиваться на высочайшие достижения.

Федерер уже вскоре начал рассматривать себя в качестве не только спортсмена, но и шоумена, который способен удерживать внимание зрителей и без ракетки. В этом ему помогали быстрота реакции и легкий жизнерадостный характер. Так, например, в ходе розыгрыша Кубка Дэвиса в Женеве он оказался в центре толпы болельщиков и тут же завел их и начал скандировать вместе с ними кричалки: «Кто мы?», «Мы швейцарцы!», «Кто лучше всех?», «Мы лучше всех!»…

Его юмор отличается спонтанностью. Он не очень умеет рассказывать анекдоты, но всевозможные розыгрыши рождаются у него на ходу. Он может незаметно подмешать Мирке в тарелку острую пасту васаби или включить заснувшему пассажиру в машине подогрев сидений на полную мощность. В ходе интервью он тоже не лезет в карман за острым словцом, реагируя на вопросы с такой же быстротой, как и на мячи на корте. Например, давая в 2010 году в Мельбурне интервью Джиму Курье перед финальной игрой против Энди Маррея, он сказал, что шотландец испытывает намного большее давление, чем он, потому что Великобритания уже «150 тысяч лет» не рождала победителей турниров «Большого шлема». Таким образом он подшутил над склонностью английских журналистов все гипертрофировать. Однако кое-кто понял эти слова иначе и обвинил его в ведении психологической войны против противника.

Федерер не тот человек, который надевает маску и говорит то, что от него ожидают или хотят слышать, чтобы заработать себе плюсовые очки. Поэтому его чаще упрекают в холодности, чем, например, Рафаэля Надаля, который в каждом интервью кого-нибудь благодарит или посылает воздушные поцелуйчики стенографисткам, фиксирующим данные и факты из его выступления. При этом Федерер вовсе не сухарь. Например, празднуя в Австралии день рождения Тони Годсика, он вместе с Томми Хаасом и Григором Димитровым исполнил песню «Hard to Say I’m Sorry» в сопровождении автора Дэвида Фостера – тестя Томми Хааса. Спустя несколько месяцев тот же ансамбль «One-handed Backhand Boys» («Парни с одноруким бэкхендом») спел эту пока единственную в своем репертуаре песню в более профессиональной обработке, которая оказалась значительно лучше.

Некоторые иногда принимают эту спонтанность в высказываниях за самомнение, высокомерие и выпячивание своего «я», но Федерер не слишком огорчается по этому поводу. Для него главное, чтобы от его слов, произнесенных на публике, выигрывал теннис, и здесь он не настаивает на абсолютной бескомпромиссности.