Книга: Забытое [publisher: SelfPub]
Назад: Глава 21. Великий Приор
Дальше: Глава 23. Истории

Глава 22. Желание

Феврам связали руки и куда-то их увели. Криса заковали в цепи. Похоже, его сила действительно впечатлила Приора. Я хотела увидеть его лицо, но февра постоянно заслоняли серые балахоны.
Чудовища тоже потянулись к замку, радостно порыкивая и хлопая хвостами и крыльями.
Я некоторое время стояла на утоптанном снегу, хватая ртом воздух. Пока меня не подтолкнули в спину. Ренегат, которого Приор назвал Энгаром, явно намекал, что стоит присоединиться к остальным.
Ρешив не спорить, я молча пошла к древним ступеням замка. Как относиться ко всему увиденному и услышанному, я пока не понимала. Приор пообещал всем жизнь и свободу, но что захочет взамен?
Когда я вошла в Вестхольд, мимо на носилках пронесли Альфа Нордвига. Золотой свет иссяк. Парень выглядел так, словно постарел на десяток лет, но он дышал! Зеленые глаза непонимающе смотрели на ренегатов. Кажется, Нордвиг не совсем осознавал действительность.
Приор остановился перед изувеченной статуей Божественного Привратника. Окинул взглядом свалку, в которую превратился некогда красивый нижний зал. И сокрушенно покачал головой.
– Кажется, я несколько задержался. Ах, детишки… Никого нельзя оставлять без присмотра! Наворотили дел, безобразники. Прекрасное было изваяние. Хотя… Хотя без головы оно действительно выглядит лучше! А вот гобелены жаль, жаль…
Обернулся к чудовищам и людям, властно махнул рукой:
– На сегодня битва закончена, – с усмешкой произнёс он и посмотрел на меня и Меланию. – Девушки могут пройти в свои комнаты. А с тобой, Вивьен, мы поговорим утром. Нам всем нужно отдохнуть. День выдался очень… м-м-м… насыщенным, не так ли?
Приор повернулся и некоторое время меня рассматривал. А потом пошел навстречу. Давящая сила «Взгляда Бездны» уменьшалась с каждым шагом Приора. Целиком она не исчезла, но сейчас я хотя бы могла свободно дышать. И не пытаться бухнуться перед фиолетовой рясой на колени!
Ρенегат окинул меня ещё одним взглядом. И протянул обе руки, словно собирался обнять! Я отшатнулась. Приор лишь улыбнулся – грустно и понимающе. Словно и правда любящий отец, встретивший потерянную дочь.
Мне хотелось воткнуть нож ему между глаз, как раз в синий символ на лбу!
– Милая Вивьен. Дорогое дитя. Вижу, у тебя нет ко мне доверия и любви. Как жаль. Твой друг Дэйв куда больше радовался нашему общению! Жаль, невыносимо жаль. Но у нас с тобой еще будет время, чтобы узнать друг друга. Я уверен, что Освободительница Чудовищ рождена для выдающейся, невероятной судьбы! Ты клинок, выточенный временем и невзгодами. И потому бьющий без промаха. Я любовно создал тебя, мое идеальное оружие. Для великой цели!
– Я не ваша вещь и мне плевать на ваши помыслы, – сквозь зубы выдавила я. Лицо Приора, несмотря на его привлекательность, внушало мне отвращение. Я не ощущала никакого родства с этим человеком. Я не ощущала даже симпатии! Он был мне отвратителен.
И потому я сделала еще один шаг назад.
Ренегат воздел руки, словно дурной актер на дешевой сцене уличного балагана.
Меня едва не затошнило.
– Милое, но злое дитя! Что ж, всему свое время. Я очень терпелив. – И он махнул серым балахонам. – Энгар, присмотри за нашей милой девочкой. Она должна быть в полной безопасности. Ну а мне пора заняться делами. Слишком много времени потеряно зря. Бесконечность, бесконечность…
Приор повернулся, взметнув фиолетовую рясу, и стремительно удалился в окружении своих доверенных лиц. Один ренегат задержался, и мне показалось, что из-под капюшона меня сверлит недобрый взгляд. Но тут же фигуры в бесформенных одеяниях смешались, а это ощущение пропало.
Я перевела дыхание и оглянулась. Измененные, все еще порыкивая, разбрелись по своим углам. Из людей в зале остались лишь я, Мелания и безмолвно застывшая фигура ренегата, отданная мне в охранники.
Глядя на него, я подумала о лорде Аскелане. Где он? Жив ли? Почему до сих пор не показывается? И где его сестра Рейна?
Приор всем пообещал жизнь, но стоит ли верить словам лжеца?
Но раз я «милое дитя», Освободительница Чудовищ и все такое, этим стоит воспользоваться!
Повернувшись к ренегату, я рявкнула:
– Слышал, что сказал Приор? Проводи меня к февру Ститу, немедленно! Ты ведь знаешь, куда его поместили?
На самом деле я мало верила в силу своего влияния, но, к моему удивлению, отступник слегка поклонился.
– Приор велел всем отдыхать. И вам тоже, госпожа Вивьен. День выдался тяжелым. Увидеться с февром вы сможете завтра, госпожа Вивьен. Я провожу вас в комнаты.
Я покусала губы, раздумывая, не сбежать ли. Но куда? Куда… И потому молча пошла за ренегатом. К моей комнате он довел, ни разу не ошибившись в поворотах.
Это изрядно злило.
Когда на Двериндариум опустилась ночь, мне принесли тарелку еды. За дверью маячила фигура в серой рясе, и я сжала кулаки. Меня охраняли. Значит, я по-прежнему пленница!
Ночь я провела почти без сна. Короткие дрёмы наполнялись сценами битв и кровавых сражений. Снова и снова я видела падающего на снег Ржавчину. Но увы, на этот раз никто не приходил, чтобы разбудить меня от кошмаров…
Не успел рассвет мазнуть золотом Вестхольд, как я уже стояла в коридоре.
– Утро. Я иду к февру Ститу! – заявила я «балахону».
– Это может быть небезопасно, госпожа Вивьен. Но если такова ваша воля… Следуйте за мной.
Вспышка радости обожгла грудь, но я постаралась сохранить на лице выражение высокомерного презрения. Мой сопровождающий устремился вперед и пошел узкими коридорами Вестхольда. Несколько поворотов налево, потом направо. Лестницы, снова коридоры. Мы покинули замок и пошли через двор к дальнему крылу. Я попыталась заглянуть под серый капюшон, но увидела лишь клубящуюся муть, как у священнослужителей. От этого снова стало не по себе. Отступник хорошо знал дорогу и понимал, куда меня ведет.
Я лихорадочно пыталась выработать стратегию поведения или какой-то план, сообразить, что делать… но ничего не выходило. Мысли сбывались на беспокойство о Кристиане, Ρжавчине, на домыслы о том, где Киар, и куда увели февров.
Свернув еще раз, мы оказались перед железной дверью. Ее запирала толстая балка, а в стороне стоял еще один серый страж. Ренегаты обменялись тихими репликами и тот, кто охранял покои, повел рукой. Железная скоба медленно приподнялась и выскользнула из пазов.
Я стиснула ладони. Орденец обладал Даром. Но как он его получил? Неужели правда, что отступники выпускают феврам кровь и пьют ее, чтобы завладеть чужими способностями? Хотя скорее это всего лишь февр, предавший Империю.
– Прошу простить, но я должен убедиться, что у вас нет оружия, госпожа.
Энгар быстро провел ладонями по моему телу. Вытащил шпильки из волос и забрал ремень с железной пряжкой.
– Разве вы не доверяете Освободительнице Чудовищ? – проворчала я.
– О, это для вашей же безопасности, госпожа Освободительница. Вдруг февру придут в голову дурные мысли?
В голосе ренегата явственно прозвучала насмешка. Обо мне он печется, как же! Все видели, как Кристиан опустил идары, когда этот гад угрожал мне ножом!
Я тряхнула головой. Ρазмышления оставлю на потом, а сейчас…
Сейчас.
Сердце внезапно заколотилось с неистовой силой, причиняя боль.
Железная дверь открылась и снова захлопнулась за моей спиной.
Я оббежала быстрым взглядом небольшое помещение. Впрочем, как и в любом узилище, смотреть тут было особенно не на что. А это была именно темница.
Вытянутый вверх каменный мешок с единственным выходом. Без окон, без мебели. Лишь узкая койка, привинченная к полу, каменная перегородка, за ней – чаша для омовения и ведро с водой. А ещё тут был свет. Слепящий и яркий, он разгонял тени и заставлял глаза слезиться. Двуликий Змей! Две сферы под потолком, казалось, заключали в себе всю мощь солнца в пустыне!
Да, именно из-за этого света я часто заморгала, когда увидела Кристиана. Он стоял возле стены – босой, без мундира и идаров. Теней не было. Даже намека на них. Оба запястья февра обнимали запирающие браслеты. На его рубашке темнела кровь Ржавчины. А от его лодыжки к стене тянулась толстая железная цепь.
Клятый Приор посадил Криса на цепь.
Ненависть впилась в меня острыми когтями, высушив слезы.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
Кристиан выглядел бледным и отстранённым. А еще – злым. Эта злость таилась в прищуре слишком ярких глаз, в напряженных плечах, в наклоне головы. Но чтобы пройти сквозь железную дверь, понадобится что-то большее, чем злость.
– Ты знал, что я смотрю, – наконец произнесла я. – Смотрю на ваше с Ржавчиной сражение. Знал, что я там.
– Да.
Кристина произнес это равнодушно, не изменившись в лице.
– Ты знал, что он значит для меня. Что это причинит мне… боль.
– Да.
– И все равно ты его убил.
Крис прищурился и процедил:
– И сделал бы это снова. С превеликим удовольствием. Я февр, а не клятая послушница, Вивьен! Мне жаль тебя разочаровывать. Это все, что ты хотела узнать?
Я сжала озябшие пальцы. «Я не умею тебя ненавидеть», – сказал когда-то Ржавчина. Теперь я точно знала, что означает это выражение.
– Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
Клятый свет не давал нормально дышать. Как можно здесь находиться и не сойти с ума?
Кристиан насмешливо склонил голову.
– Как видишь, я жив.
Он жив. И я пришла напрасно… Резко развернулась к двери – железной и массивной, с тяжелой, немного ржавой ручкой. Надо ударить по этому железу – и мне откроют. Выпустят.
Я не слышу шагов за спиной. Кристиан не делает попыток меня остановить, разубедить или хоть что-то сказать. В залитом светом каменном мешке так тихо, что на миг показалось – я оглохла.
Он жив. Февр-каратель, наследник старшего рода, убитый и воскресший Кристиан Левингстон.
– Наши дороги не должны были пересекаться, так?
Его голос звучит совсем близко, касается затылка. Я не слышала ни шагов, ни звяканья цепи… Его голос едва заметно хрипит. Я знаю эти царапающие нотки, знаю и… и хватаюсь за дверную ручку, дергаю.
Его рука на моей шее.
Поздно.
* * *
На ней темно-синее платье, совершенно глухое, с пуговицами под горло. Подол и рукава все ещё мокрые от снега. Коричневые сапоги. Плаща нет, руки замерзшие. Откуда я это знаю? Знаю…
Растрепанные волосы. Бледное лицо. Тени под глазами. Трещинка на нижней губе, от взгляда на которую меня ведет… Ее чувств я не ощущаю, как ни втягиваю воздух. Клятые браслеты, которые на меня надели, запечатали Дары. Тени тоже исчезли. И этот свет… от него хочется убивать.
Зачем она пришла? Зачем?
Наши дороги не должны были пересекаться. Нет ничего правильного, одно лишь безумие. Бездна, затягивающая все глубже. Обещание. Проклятие.
Я не хочу разговаривать.
Я не могу от нее отказаться.
Я обхватываю ладонью ее шею, тяну на себя. Одним взглядом останавливаю это мгновение – с ее запрокинутой головой, растрепанными волосами, приоткрытыми губами. Впитываю это в себя. И накрываю ее рот своим. Толкаюсь внутрь языком, прихватываю губы, сминаю, глотаю ее возглас и дыхание. Все сразу. С напором, нажимом, голодом, от которого я устал… Влажный, горячий, греховный поцелуй и ток крови, барабанящей по моим пальцам. Сильнее и сильнее… Не отрывая руки от ее тела, дергаю ворот платья, все эти бесконечные пуговицы. Обрываю их. Просовываю руку под холодную ткань, туда, где она соприкасается с теплой кожей. Обхватываю ладонью грудь, глажу, снова сжимаю… Ток моей крови стучит в теле громом, болезненно отдается в висках и паху… мое желание к ней тоже сродни Бездне, слишком заманчивое и слишком темное. От моих прикосновений ее тело дрожит, напрягается, вздрагивает. Мне это нравится… мне все это слишком нравится. Я все это слишком хочу. То, как она дышит мне в рот, то, как ощущаются ее язык и губы. Влажное, нежное. И тонкое тело, прижатое моим к железу. Пуговицы разорваны до самой талии. Я спускаю верх ее платья с плеч на спину, сковываю тканью ее руки. Вивьен не сопротивляется, но я ощущаю это темное желание пленить. Оставить себе. Не дать ей уйти… Никогда. Хочу присвоить, привязать к себе. Желание, столь несвойственное мне, странное…
Или я ничего о себе не знал.
До того, как.
До нее.
Сейчас эта необходимость лишает меня разума. У ее губ вкус снега и травяного чая, и я облизываю, дергаю, снова и снова провожу языком. Углубляю и углубляюсь, потому что губ мне уже слишком мало. Желаю ощутить хоть каплю проклятой ежевики. Я все-таки пристрастился. Я готов убить за эту клятую каплю…
Дергаю вверх подол ее платья, нащупываю застежку на узких штанах под ним. Какого склирза на ней так много одежды? Платье, штаны, белье… все это раздражает до белой слепящей ярости. Я хочу вжимать ее тело в себя, ощущать кожу, видеть ее голое тело. То, что мучает меня видениями, сжигает желанием. Ее высокую грудь, ее узкую спину, ее длинные ноги. Ее гладкость, мягкость, нежность. Я вздрагиваю от собственных грез, ток крови снова ускоряется, толкает, рвет на части. Хочу наконец сделать с ней все, все…
С трудом разорвав поцелуй, вижу ее глаза. В этом убивающем меня свете Вивьен не закрыла глаза. Одну короткую бесконечность мы смотрим друг на друга. Серые и мятежные глаза, грозовое ненастье. Никакого страха, лишь буря, уносящая мой разум. И голод, так похожий на мой. Зрачки в точку и соленая влага на ресницах. Здесь слишком много света. Он слепит ее. Мешает мне.
Что-то зашипело и треснуло, но я не обратил внимания. Лишь увидел, как точки-зрачки расширились и залили радужку тьмой. И мне это тоже понравилось… Ее сапоги и штаны полетели на пол. Я развернул Вивьен, подхватил за ягодицы, приподнял…
Никакой пощады.
* * *
Его сила, злость и желание держат меня сильнее, чем его руки. Поцелуй обжигает губы, они уже распухли и кожу саднит. И хочется больше. Больше, больше! В какой-то момент один жуткий светильник зашипел и погас, оставив полумрак. И Кристиан словно с цепи сорвался. Сорвал с меня штаны, развернул рывком, вжал в стену. И в себя. Подол платья собрался где-то на талии, а верх сполз, бесстыдно оголяя грудь. Подставляя меня его взглядам и жадным прикосновениям, отдавая все, что он захочет взять. Тело выгнулась дугой, принимая мужчину… Двуликий знает, как я этого хотела. До боли! Толчки – торопливые, сильные, пульсирующие внутри и сладкой судорогой сводящие мышцы. Выбивающие из меня крики и слезы наслаждения. Еще и еще. Кажется, я шептала это вслух… Или кричала в голос. Кажется, я впивалась ногтями в его плечи, пытаясь не сойти с ума от удовольствия. Еще и еще…
Рывком оторвав нас от стены, Кристиан сделал шаг назад и прижал меня к узкой койке. Шелковая тьма скользнула по моим рукам. Я широко распахнула глаза. Губительный свет больше не мог прогнать тьму. За голой спиной Кристиана раскрылись крылья – рваные, черные, бархатные. Чернильные у основания и бледные по краям. Странные, жуткие, возбуждающие.
Я замерла на миг, впитывая в себя то, что видела. Рисунки на его лице. Сжатые губы. Хриплое дыхание. Каменные плечи и сильное тело, пригвоздившее меня к жесткой койке. Выступающие на шее и руках вены, расширенные черные зрачки и тонкий бирюзовый ободок вокруг. Его запах, его стоны, его каменную бархатистость. Черноту, клубящуюся вокруг нас. Его тьма трогала меня так же, как и руки. Прикасалась, ласкала, пробовала на вкус. Проникала. Сдирала мою одежду, пока не осталось ни клочка ткани. Я была обнажена и распята… И мне это нравилось.
Крылья закрывали нас от всего мира, отрезали от остатков жалящего света. В этом мире внутри тьмы были лишь мы. Наше хриплое дыхание. Наши стоны. Наши сплетающиеся тела. Наши торопливые толчки навстречу друг другу. Наши вспышки наслаждения. Крису словно всего было мало, мало… Пальцы сменяли губы, губы сменяла Тьма. Я уже не могла понять, что именно выписывает круги и спирали на моих бедрах, на моей груди и шее. От слишком ярких и темных ощущений разум утрачивал способность понимать, оставляя лишь чувства и крики.
Я ощущала его везде – между ног, во рту, на своей коже. Яростный, твердый, горячий. Ненасытный, безжалостный идол, готовый сожрать меня…
И это мне тоже нравилось.
Он заставляет меня делать дикие вещи… которые мне невыносимо нравятся. Облизывать его тело, прикусывать, гладить языком и ладонями. Гладить собой… Танцевать на его бедрах. Выгибаться под его руками. Стонать, стонать до сорванного горла. Лихорадочно сжимать его плечи, гладить и царапать спину, очерчивать рельеф мышц, зарываться пальцами в волосы.
Он сам делает дикие вещи. Пока сил совсем не остается. Пока дыхание не обрывается мучительным хрипом. Пока наслаждение не выламывает хребет и не разливается внутри горячей, вибрирующей волной. Пока я не падаю вниз, в самую Бездну, которая вдруг оборачивается бархатными темными небесами.
Некоторое время я лежу, закрыв глаза и втягивая воздух. На боку, лицом к Кристиану, все ещё сплетаясь с ним ногами. Сверху нас накрывает темное крыло. Сквозь прорехи и дыры пробиваются лучи белого света. И я понимаю, что эта кровать ужасно узкая…
Я осторожно провела кончиками пальцев по рисункам на лице Криса. Странные и угловатые линии, черные полосы и спирали. Мне хотелось остаться здесь навечно, под крылом из Тьмы. Лежать вот так – и ни о чем не думать.
Крис почти успокоился, его дыхание стало легким и неслышным. И Тьма стремительно таяла с его успокоением. Лампа, облепленная тенями, снова вспыхнула, заливая узилище светом.
В железную дверь снаружи несколько раз ударили.
– Кажется, мне пора идти, – вздохнула я.
– Вивьен, зачем ты пришла?
В дверь снова постучали. На этот раз гораздо настойчивее. Пожалуй, мне не стоит ждать, пока эта железная громадина распахнется.
Я торопливо сползла с койки и потянулась к своей одежде. Благо, помещение было крошечным, искать долго не пришлось. Натягивая штаны и кое-как застёгивая платье, я кожей ощущала взгляд Криса. Горячий, жадный и… непонимающий. Некоторые петельки на платье оказались оборванными, и я с досадой застегнула уцелевшие. Натянула сапоги и пошла к двери. Обернулась. Посмотрела на истаявшую тьму. На бледные остатки крыльев. На браслеты февра. Крис успел натянуть свои штаны, пока я мучилась с платьем. Глянула на снова обжигающе яркий шар-солнце под потолком каменного мешка.
Это было самое ужасное место для признаний. И самое неподходящее время. Но что, если другого уже не будет? Последнее время я как-то привыкла жить лишь настоящим.
Ударила кулаком по железной двери.
– Я пришла сказать… Больше не опускай идары, Кристиан. Не сдерживай Тьму. Отпусти ее и себя. Отпусти, Кристиан Левингстон. И еще… Я люблю тебя. Несмотря ни на что. Любого.
Февр устремился ко мне, звякнула цепь. И я увидела, как налилась чернотой Тьма вокруг Кристиана. Как зашевелились Тени, которых не было еще мгновение назад. Как потускнел губительный свет.
– Вивьен…
– Найди меня, февр, – пробормотала я.
Дверь распахнулась, и я вылетела из темницы. Сырой воздух остудил мои щеки. Ренегат-страж дернулся ко мне, но я лишь пролетела мимо, не обращая внимания на его вопросы.
Назад: Глава 21. Великий Приор
Дальше: Глава 23. Истории