Эпилог

На знаменитом холме Монмартр в центре Парижа, где на площади Тертр вокруг уличных художников, выставляющих свои сомнительного достоинства творения, толпятся туристы, где весной по оживленным улочкам гуляют, взявшись за руки, влюбленные, а устав, присаживаются на ступеньках базилики Сакре-Кёр отдохнуть и полюбоваться раскинувшимся перед ними городом, пока он, розовея в последних лучах заката, не погрузится в ночную тьму, – так вот, на этом холме есть еще и свое кладбище. Это кладбище очень старинное, с многочисленными дорожками и широкими тенистыми аллеями, укрытыми развесистыми кленами и липами, и у каждой дорожки, как у настоящих городских улиц, имеется свое название и нумерация. В этом маленьком городке очень тихо. Среди тех, кто здесь похоронен, есть и знаменитости, а есть и совсем неизвестные. Есть могилы с великолепными надгробиями и статуями ангелов, облаченных в длинные каменные одеяния, они стоят, простирая руки и устремив взор к небесам.

На кладбище входит темноволосый мужчина. Он ведет за ручку маленького мальчика и останавливается у ничем не знаменитой могилы. Тот, кто в ней похоронен, ничем не прославился. Это не писатель, не музыкант или художник. И даже не дама с камелиями. Просто человек, которого очень любили.

Однако ангел на бронзовой плите, помещенной на мраморный постамент, – один из самых красивых на кладбище. Женская фигурка, обернувшаяся назад с серьезным, может быть, даже философским выражением на лице; длинные волосы взвились, точно подхваченные дующим в спину ветром.

Мужчина немного постоял у могилы. И все это время до него доносился детский смех: за воротами его дожидалась молодая женщина с ребенком.

Погода пока еще теплая, но лето уже кончается. В воздухе, трепеща крылышками, мелькнула бабочка и, покружив, села на могильную плиту и замерла, сложив крылышки.

Мужчина достал из сумки письмо. Это последнее из тридцати трех писем, которые он написал жене. Положив письмо в тайник, он закрыл дверцу. Отступив на шаг, он бросил последний взгляд на бронзового ангела, лицо которого имеет знакомые черты, и положил на могилу букет роз – наверное, самый большой из всех, какие лежат на кладбище Монмартра.

– Ты была такая мудрая женщина, Элен, – говорит он с немного печальной улыбкой. – Я-то знаю, что это ты все устроила, чтобы выиграть пари. Я знаю тебя, Элен. Ты не умеешь проигрывать. Это у тебя было всегда.

Он постоял еще немного, глядя на отрешенное лицо прекрасного ангела. На долю секунды мужчине показалось, что ангел едва заметно улыбнулся. Мужчина говорит: «Au revoir, Элен!» – и с улыбкой уходит, направляясь по дорожке к воротам.

Все случилось для него нежданно-негаданно, как вообще приходит к человеку счастье или любовь. А между тем то и другое всегда где-то рядом. Теперь он это узнал.

У ворот его ждут сынишка и любимая женщина. Они берутся за руки и идут навстречу ясному дню.

Мужчину зовут Жюльен Азуле.

И Жюльен Азуле – это я.

Дорогая Элен!

Это мое последнее письмо. Как и обещал, я написал тебе тридцать три письма. Когда ты брала с меня это обещание, Элен, я был настолько убит горем, что не поверил бы тогда твоим словам: что, когда я дойду до этого письма, в моей жизни уже наступит поворот к лучшему. Когда ты так сказала, сама мысль об этом была для меня ненавистна, я отбивался от нее руками и ногами.

И вот произошло то, что казалось тогда невообразимым.

Я действительно влюбился. Более того – ко мне пришла настоящая любовь. Я любим и каждое утро вновь удивляюсь, что мне выпал этот великий дар.

Год назад я еще был несчастнейшим человеком в мире. Мое сердце окаменело, словно отгородилось от мира стеной. И тут в мою жизнь вошла эта женщина. Она во всем от тебя отличается, Элен, и тем не менее я люблю ее всем сердцем. Уму непостижимо!

Похоже на слова Вуди Аллена: сердце – очень подвижный маленький мускул.

И знаешь что, Элен? Я очень рад, что так случилось.

Хотя, как выяснилось, не ты оставляла для меня в тайнике все эти вещи, я снова уверовал в чудеса. Иногда мне хочется верить, что это ты тогда прислала бабочку, за которой побежал Артюр и которая привела меня к Софи. И кто знает? Может быть, так оно и было.

Артюр сразу полюбил Софи, со мной же это случилось не так быстро. Но ведь я всего лишь глупый мужчина, как шутит порой Софи.

Этим летом я так и не поехал в Онфлёр.

Мне захотелось остаться рядом с Софи, которую я только что нашел.

Maman сначала немного расстроилась, когда я сказал ей по телефону, что не могу поехать в Онфлёр. Но когда я ей сказал, что рядом со мной теперь есть девушка – а ведь она сама говорила, что где-то должна существовать девушка, которая влюбится в ее сына, – она порадовалась за меня.

– Ах, детка! – то и дело растроганно повторяла она. – Ах, детка!

Для матери ты всегда остаешься деткой, будь тебе хоть восемьдесят лет. Я посмеялся, но мне даже страшно подумать, что наступит день, когда некому будет обратиться ко мне: «Ах, детка!»

Вот лето почти и прошло. Кончились отпуска, и все снова вернулись в Париж.

Камиль на днях родила ребенка, прелестную девочку Полину. Мы все собрались у нее, Кароль сияла от счастья, и даже у Поля выдался момент просветления: взяв на руки младенца, он сказал, что ничего не может быть прекраснее, чем такое маленькое существо.

Мы все стояли рядом растроганные, и Артюр даже не отдернул руку, когда малютка своей крошечной ручонкой крепко схватила его за палец. Артюр все еще «ходит» с Джульеттой. Недавно она была у нас в гостях, и я слышал, как Артюр сказал Джульетте, что очень рад за папу, у которого тоже теперь есть с кем ходить.

Софи еще не покинула свою мансарду, но почти каждый день приходит после работы к нам и остается ночевать. Как хорошо, когда в квартире снова есть женщина, которая наполняет мою жизнь светом. Нет, не просто какая-то женщина, а Софи. Потому что, в отличие от Александра, я не верю, что влюбиться можно в кого угодно. Узнав, что за всем случившимся, оказывается, стояла Софи, он сказал, что всегда так и думал. В этом весь Александр! А ведь на самом деле готов был держать пари, что это твоя, Элен, подруга Катрин! Я очень рад за Катрин, что она как будто преодолела свой кризис: она очень приветливо поздоровалась с нами, встретив меня с Софи и Артюром в подъезде, причем с ней был молодой человек, которого она представила как своего нового сослуживца.

И еще один человек счастлив. В свое время он помешал мне, когда я писал тебе, Элен, первое письмо, и случилось так, что помешал и с последним письмом. Только я сел за письменный стол, как вдруг позвонил Жан-Пьер Фавр и спросил, как продвигается роман.

– Роман продвигается вполне хорошо, – ответил я, не погрешив против истины. – Я его почти закончил. Однако же…

Тут я сделал паузу.

– «Однако же»? – повторил он нетерпеливо. – Прекратите это, Азуле, не надо меня мучить!

– Однако получилась совсем не та книга, что я задумывал.

– Вот как?

– Что вы скажете о любовной истории, которая начинается на кладбище?

– На кладбище? – повторил он за мной и на минутку задумался. – Гм… Почему бы и нет? На кладбище – это оригинально. Да-да, мне это нравится. Все хорошие романы начинаются с похорон. Но как насчет конца? Хеппи-энд будет?

– Будет, будет, – успокоил я его. – В конце концов, я же пишу романтические истории, не так ли?

Издатель засмеялся:

– Хорошо, хорошо, Азуле. Но не забывайте и про книжку об издателе, который танцует при лунном свете! Вы же не отказались от нее окончательно, n’est-ce pas?

– Ни в коем случае, – пообещал я. – Она будет следующей.

– Прекрасно! По-моему, к вам вернулся прежний задор, Азуле, – сказал Жан-Пьер Фавр довольным тоном.

И похоже, он прав, мой старый издатель. Моя жизнь была так тяжела, а теперь снова обрела легкость. Может быть, она и не легче воздуха, но все же очень легкая. Я счастлив, Элен. Я и не думал, что когда-нибудь смогу сказать это о себе. Я так преисполнен любовью к Софи, но и тебя тоже часто вспоминаю с любовью. Думаю, мое сердце способно вместить вас обеих. Но мое место, Элен, здесь, а твое на кладбище или где-то там, в надзвездном мире.

Это мое последнее письмо к тебе, мой ангел, и думаю, что его уже никто не прочтет, кроме тебя. Оно будет покоиться в твоем надгробии, пока кто-нибудь не найдет его там много-много лет спустя и не подивится этому знаку большой любви.

Может быть, к тому времени и я давно умру и мы снова будем вместе, как в те майские дни. Но до тех пор я буду жить и любить.

Твой Жюльен