Глава 17

Орфей

В следующую субботу я в последнюю минуту примчался к маленькому артхаусному кинотеатру на улице Толоз, где демонстрировались актуальные фильмы и классические произведения великих мастеров кинематографа. Я крепко сжимал в руке два билета, гадая: что же тут приготовлено для меня? Я немного опаздывал: сначала нужно было отвести Артюра переночевать у бабушки и только там выяснилось, что он забыл дома своего мишку Брюно. А без Брюно Артюр не заснет. Пришлось сбегать на улицу Жакоб за плюшевым мишкой.

Посетив накануне кладбище, я сначала не нашел билеты. Не поверив, что в тайничке могло оказаться пусто, я еще раз хорошенько пошарил в нем и только тогда нащупал эти два сиреневых билетика, которые сам нечаянно задвинул в самую глубину, когда оставлял новый конверт.

Билеты были на вечерний сеанс в субботу. Места нумерованные, в девятом ряду. Кинотеатр «Студио-28» на Монмартре. Как нарочно, в этот день позвонил из своей лавки Александр и спросил, не найдется ли у меня время вечером. Он предлагал куда-нибудь пойти, а я сказал, что у меня на этот вечер уже есть другие планы.

– Так-так. Другие планы. И что же это, позволь спросить?

Я сначала подумал, не пригласить ли его в кино. Но затем отбросил эту мысль. Слишком сложно объяснять ему происхождение этих билетов. Мой друг не знал ничего о том, что я по-прежнему продолжаю регулярно относить на могилу письма и на письменном столе у меня образовался целый склад драгоценных находок.

Поэтому я сказал, что меня уже пригласила Катрин сходить в кино. Александр присвистнул и пожелал мне приятно провести время с мадемуазель Баллан.

И надо же было такому случиться, что, когда мы с Артюром шли по улице Бонапарта, нам навстречу попалась Катрин!

– Привет, друзья! – сказала она, заметив детский рюкзачок в моей руке. – И куда же это вы собрались?

– Я сегодня ночую у mamie, – сказал Артюр. – Она готовит вишневый клафути.

– Ну, как замечательно! Вишневый клафути! Меня прямо завидки берут, обожаю вишневый клафути!

Улыбаясь, Катрин посмотрела на меня, вопросительно вскинув брови. Снова этот взгляд а-ля Жюли Дельпи. Я внутренне застонал и тоже ей улыбнулся, но у меня не было никакого желания пускаться в объяснения.

– Ну, всего хорошего, Катрин, нам надо спешить, матушка уже ждет нас, – сказал я и прямо почувствовал спиной ее взгляд, которым она провожала нас, пока мы, миновав кафе «Les deux Magots», переходили на другую сторону бульвара Сен-Жермен.

Матушке я сказал, что иду с Александром в кино. Она обрадовалась и одобрила, что я выхожу из дому. Таким образом, все остались хорошо информированными обладателями ложной информации.

Когда я, взбежав по ступеням, входил в маленький кинотеатрик, посетители уже сидели в зрительном зале. И только один пожилой господин нерешительно топтался перед кассой.

Я увидел в витрине черно-белый плакат, и мое сердце забилось еще быстрей, чем во время моего стайерского забега от станции метро «Монмартр» до вершины холма.

Зачарованно глядя на старые фотографии Жана Маре и Марии Казарес, я прочел название фильма, который шел в этот вечер. Это был «Орфей» Жана Кокто.

Я торопливо протянул контролеру билеты:

– Что, я уже опоздал?

– Вам повезло, месье, фильм еще не начался, – ответил он, отрывая билет. – Девятый ряд. С вами еще кто-нибудь?

Кто-нибудь еще? Я как-то не подумал о такой возможности, однако, судя по всему, меня никто не ожидал. Вряд ли это был тот пожилой господин, который все еще маячил у кассы. Я покачал головой:

– Нет… У меня… просто оказался лишний билет. Отдайте его, пожалуйста, кому-нибудь, кому не досталось билета.

– О, если можно, я бы с удовольствием его взял, – сказал пожилой господин, который хоть и был стар, но явно не страдал тугоухостью. – Дело в том, что в кассе остались билеты только в первые ряды, а я при всей любви к Кокто не хочу сидеть, вывернув шею, – пояснил он мне уже в зрительном зале, пока мы в темноте пробирались к своим местам.

– Да-да, – сказал я и сел на свое место.

Я был рад, что всего через пару секунд начался фильм, красный занавес взмыл вверх под громкие звуки патетической музыки, избавив меня от необходимости поддерживать дальнейший разговор.

Признаться, я был несколько ошеломлен. Ведь в своем последнем письме я сам сравнил себя с Орфеем – и вот, неделю спустя, получаю билеты на фильм «Орфей».

Уж это ли не явный знак! Удобно усевшись в кресле, я, затаив дыхание, следил за развитием действия. Этого шедевра Кокто я раньше не видел, и мне запомнилось из него несколько загадочных реплик.

Фильм представлял собой новое прочтение древнего мифа об Орфее и Эвридике. Орфей в нем – знаменитый поэт, переживающий творческий кризис. Его соперник, молодой опустившийся пропойца, за которым как тень следует одетая во все черное строгая принцесса. Она явно его финансирует. Придя в «Café des Poètes» – кафе поэтов, – он там дебоширит и вскоре погибает, попав под машину. Принцесса приказывает своему шоферу забрать хулигана в ее черную машину, а Орфея увозит с собой в качестве свидетеля.

В то время как его светловолосая хорошенькая жена Эвридика волнуется, ожидая возвращения мужа, Орфей полностью подпадает под власть этой темной принцессы, не подозревая сначала, что она – madame la Mort, сама Смерть. Принцесса положила глаз на поэта и старается увлечь его загадочными речами, звучащими из радиоприемника в ее лимузине. Завороженный Орфей как одержимый внимает льющимся из радио речам, которые звучат словно взятые из сюрреалистического сна: «Стакан воды может осветить мир» или «Тишина отступает быстрей – дважды». И только когда Эвридика попадает в аварию на велосипеде и умирает, Орфея охватывает желание вернуть ее назад из царства теней. С помощью невидимого шофера Эртебиза – на самом деле он мертвый студент, который однажды, когда от него ушла возлюбленная, открыл газовый кран, – и пары специальных перчаток Орфею сквозь зеркало в спальне удается проникнуть в мир мертвых, где действуют более строгие законы, чем на земле, и где не существует свойственного людям «может быть». Зеркала – это врата, сквозь которые могут проходить мертвые. Орфей разрывается между мечтой о принцессе Смерти и любовью к своей хорошенькой простодушной жене, которая ждет от него ребенка и которую ему позволено забрать, но навсегда запрещено видеть. Однажды в машине их взгляды случайно встречаются в зеркале заднего вида, и Эвридика исчезает. Но в конце madame la Mort все-таки сжалилась. Она отказывается от любви и от Орфея, желая дать поэту бессмертие, и поворачивает время вспять, ибо «люди должны исполнить то, что назначено им судьбой».

Я погрузился в этот фильм, в его образы, которые до сих пор сохранили способность захватывать зрителя. Они словно переносят тебя в какой-то мир прекрасных, нездешних грез, где ты видишь вещи, которых больше нигде не бывает.

Неужели я одержим, как Орфей? Кто же тогда моя черная принцесса и кто моя Эвридика? Смерть я люблю или жизнь? Я проникался каждым образом, каждым словом и, когда занавес опустился над экраном, очнулся оглушенный, как после глубокого сна.

– Как было, так и осталось высочайшим искусством, – восхищенно пробормотал сидевший рядом со мной пожилой господин. – Еще раз спасибо вам, молодой человек, за билет.

Наконец я поднялся и увидел, как из тьмы проступили первые ряды. И вдруг я услышал серебристо-звонкий смех.

С первого взгляда я ее не узнал. Впереди, через два ряда от меня, стояла изящная девушка в белом платье, она оживленно беседовала с подругой. Ее черные волосы были распущены и схвачены на затылке блестящей заколкой.

По-моему, я впервые увидел Софи в платье. Она выглядела прелестно. Я ведь видел ее всегда в рабочем комбинезоне и сейчас изумленно глядел на очаровательное создание, похожее на эльфа. По залу снова рассыпался ее серебристый смех.

Да Софи ли это?

Вдруг она повернулась вполоборота ко мне, и я увидел знакомое лицо.

– Софи! – негромко окликнул я ее. – Софи!

Тут она оглянулась. На лице самое искреннее удивление.

– Жюльен? А ты что тут делаешь? Надо же! – воскликнула она, и мы двинулись к проходу навстречу друг другу.

– Это моя кузина Сабина, – представила Софи свою спутницу, пепельную блондинку с высокой прической, которая шагала следом величаво, как королева. Софи пожала плечами. – Сабина затащила меня на этот фильм, и, надо сказать, он совсем неплох, правда?

Сабина одарила меня царственной улыбкой, а Софи с любопытством поглядывала вокруг:

– И с кем же ты пришел?

– Один, – сказал я.

– Вот как? – удивилась она. – Неужели и ты поклонник Кокто?

– Похоже, что да, – засмеялся я.

– Жюльен, видишь ли, тоже писатель, – сказала Софи кузине, поддразнивая меня. – Хотя он говорит о себе, что всего лишь пишет развлекательные романы.

Сабина удивленно повела бровями, – вероятно, это была ее привычка.

– Умение развлекать – это большое искусство, к нему не стоит относиться пренебрежительно, – сказала она, и я тотчас же почувствовал к ней симпатию. – Может быть, выпьем чего-нибудь? При кинотеатре есть хороший бар в саду, надо поторопиться, пока не все места заняты.

– Хорошая мысль! – воскликнула Софи и начала рыться в своей сумочке. – Вы пока идите, а я только позвоню: надо предупредить, что я задержусь.

Вскоре мы уже сидели в закрытом дворике, где располагалось кафе кинотеатра. Круглые марокканские столики и пальмы в горшках превращали его в очаровательный оазис. Стену украшал гигантский коллаж из черно-белых фотографий знаменитых артистов. Я узнал грустного мима Жана-Луи Барро, Жанну Моро, Катрин Денёв, Марлона Брандо и Хэмфри Богарта в роли Филипа Марлоу. Все столики были заняты, и мы сидели с бокалами, довольные тем, что попали в число избранных счастливчиков, которым повезло провести вечер в этом уютном месте. Мы оживленно беседовали. Сперва говорили о фильме, потом о всякой всячине. У Софи хватило такта не упоминать о том, что мы познакомились на кладбище. То обстоятельство, что у меня умерла жена и я теперь вдовец, в этот вечер, в виде исключения, не играло никакой роли. У Сабины был серьезный и умный взгляд, однако она оказалась остроумной собеседницей. Она вела раздел культуры в каком-то журнале и знала великое множество книг и фильмов, о которых умела очень красочно рассказывать. Она даже читала мой первый роман и находила его интересным и увлекательным, что меня порадовало.

Вечер пролетел незаметно, и только когда официанты принялись с грохотом придвигать стулья к столам, мы заметили, что дворик совсем опустел.

Софи посмотрела на свои часики.

– Mon Dieu! Уже двадцать минут второго! – воскликнула она и с кокетливой улыбкой обернулась к официанту. – Спасибо, что так долго нас терпели!

Я настоял на том, чтобы расплатиться за всех – особенно ввиду того, что мне не пришлось платить за билеты. На крыльце кинотеатра мы распрощались.

– Было очень приятно познакомиться, Жюльен, – сказала Сабина, протягивая мне свою визитку. – Когда вам снова начнет казаться, что вы не умеете писать, просто позвоните мне. И я вам скажу, какой вы замечательный писатель. – Она покровительственно улыбнулась, лукаво блеснув глазами.

Я спрятал визитку в карман и кивнул:

– С удовольствием воспользуюсь предложением.

– Всего доброго, Софи, до встречи! Кланяйся от меня Chouchou! – Сабина расцеловала кузину в обе щеки и ушла, а мы проводили глазами ее развевающийся плащ.

Софи расплылась в улыбке.

– Сабина во всей красе! – сказала она. – Моя любимая кузина. – Склонив голову набок, она опять улыбнулась. – У меня, правда, нет при себе визитки, писатель, но можешь и мне позвонить, когда тебе потребуется услышать от кого-то, какой ты молодец. – Она подмигнула. – Я с удовольствием дам тебе номер моего мобильного.

– Не потребуется! – сказал я и тоже улыбнулся.

Софи накинула на плечи шаль и взглянула на небо, в котором сияла полная луна.

– Как тихо сейчас, – сказала она. – Больше всего люблю Монмартр ночью. – Она посмотрела на меня. – Пройдемся немножко!

Мы не спеша пошли по улице.

– Очень своеобразный был фильм, – сказала она. – Своеобразный и притом красивый.

Я неопределенно кивнул.

– Там были слова, которые мне очень понравились.

– Какие?

На ее лице появилось мечтательное выражение.

– «Каждый мир затронут любовью».

– Да, действительно, очень красивые слова.

– Ты веришь, Жюльен, что, кроме нашего мира, есть еще и другие?

– Наверное. Иногда бывает такое ощущение, правда? Вселенная ведь так велика.

– Бесконечна, – сказала она. – Это же и представить невозможно.

Наши шаги гулко отдавались от мостовой.

– Знаешь, этот человек, Орфей, напомнил мне тебя.

– Почему? Потому что у него жена умерла?

– Нет. Потому что он чуть было не сделал неправильный выбор. – Она улыбнулась. – По крайней мере, я рада, что черная принцесса отпустила Орфея. В конечном счете всегда должна побеждать жизнь, а не смерть.

Мы постояли, повернувшись лицом друг к другу, и в какой-то миг я вдруг почувствовал, что наши сердца, которые находились на расстоянии двух шагов, соприкоснулись.

– Здесь наши пути расходятся, – сказала Софи. – Мне сюда, а тебе туда. Спокойной ночи, Жюльен!

Я проводил ее взглядом, легкий ветерок трепал подол ее платья, и я вдруг с сожалением подумал, что самые лучшие девушки, как назло, всегда несвободны.