27

Аспенского рассердила встреча с Истровской. На какое-то время он был выбит из колеи. Перемирия не произошло, стало даже хуже. Это в его планах делало заметную брешь. Как раз сейчас подобное было нежелательно. Кроме того, после отъезда представителей Хавина от Павла не последовало никакой реакции. А должна быть. Ко всему, Адаевский перестал появляться в офисе. То каждый день наезжал, а тут пропал. Все было странно и казалось не случайно. Что-то явно готовилось. Это настораживало и беспокоило. И скоро он понял, что беспокойство было не напрасным. Он не ошибся. В дверях кабинета, как черт из коробочки, возник Анатолий. С серьезным выражением лица. С файлом в руке. По горлу заходил кадык:

– Константин, у меня к тебе серьезный разговор!

Аспенский, не отрывая взгляда от вытаращенных глаз Адаевского и чувствуя, как под сердцем завозилась тревога, тронул пальцами поцарапанную щеку, отозвался:

– А я несерьезные разговоры вообще ни с кем не веду.

Анатолий сел на стул и протянул Константину файл с бумагами.

Аспенский глянул на первый лист, прочитал заголовок «Договор» и вопросительно вскинул брови.

– Читай, читай внимательно, – подтолкнул Анатолий, – вдруг я что-то упустил.

Константин углубился в текст, и резкие черты его лица стали приобретать грубые и жесткие формы. Это было предложение Адаевского о разделе бизнеса.

Аспенский напружинился. Делить бизнес не входило в его планы. Ему это было крайне не выгодно. Разделенный бизнес значительно понижал его доходы. Адаевский спокойно ждал. Константин понял, откуда дул ветер. Хавин своими инвестициями может быстро восстановить потери Анатолия, а вот у него начнется черная полоса выживания. Раздел бизнеса это удар под дых. Получается, что простоватый на вид Адаевский и благородный Хавин оказались жесткими бизнесменами.

Константин побагровел, его, похоже, загоняли под красные флажки, как одинокого волка. Договор расписан до мельчайших деталей. И самое плачевное здесь то, что противостоять невозможно, ибо объединяться и делиться было правом каждого компаньона. На Печаева Аспенский мог бы воздействовать, а на Адаевского никаких рычагов не было. Во рту у Константина пересохло, он оторвал глаза от бумаги:

– Я все правильно понял? – просипел.

– Думаю, да.

– Почему? – поперхнулся Аспенский.

– Хочу осуществить проект, от которого ты отказался, – прострочил Анатолий.

Константин уразумел, что это был ультиматум, его ставили перед выбором: соглашаться на проект или делить бизнес. Он заскрипел зубами. Вот так, мордой об лавку. Его. Его. Как будто окатили ушатом холодной воды. По коже пробежал мороз. Он, в своей обычной манере, властно посмотрел на Анатолия и сглотнул слюну. Однако не взорвался, как ожидал Адаевский, а нехотя выдавил дрожащий хрип:

– Делиться глупо, уж лучше принять проект, – помолчал и добавил: – Черт с тобой! – Ему было не по себе от того, что пришлось сдать позиции. Это было ощутимой утратой влияния и самостоятельности. Поражение. Причем без лишних усилий со стороны компаньона, просто умный ход, который Константин не смог предугадать. Приходилось играть по чужим правилам. Он скривил лицо кислой гримасой и хмыкнул. – Ну, что ж, ставь свой стол рядом, будем управлять вдвоем.

– Не спеши, – отозвался Анатолий, – разберемся. Поделим обязанности, – улыбнулся.

Константина передернуло. Какого рожна скалится, подумал он, ведь понятно, что игру не Адаевский ведет, а Хавин.

Анатолий нескладно стал со стула, выпрямил худое длинное тело:

– В Москву сам сообщишь или мне связаться с Павлом?

Аспенский хмуро буркнул, вдавливаясь в спинку кресла:

– Сообщай сам. И отправь бумаги после моей подписи.

– За бумагами, думаю, приедет курьер, – сказал Адаевский и, не оглядываясь, пошел к двери.

Его спина Константину показалась враждебной, и стол уже не казался своим, и стены кабинета как будто стали чужими.

Марина была в полном неведении о произошедших событиях, она продолжала звонить Аспенскому с одной и той же просьбой и не понимала его неопределенных ответов. По ее разумению все стояло на месте, никаких потуг со стороны Константина она не видела. Его обещание медленно превращалось в пустой звук. Это все больше настораживало женщину. Она нервничала и срывала зло на муже.

А Аспенскому сейчас было не до нее, он чувствовал себя так, будто угодил под асфальтовый каток. Но признаться в этом Марине не мог. Предстать перед нею поверженным, вызвать гомерический смех для Константина было выше его сил. Оставалось одно: морочить ей голову. И он делал это.

Он в своей жизни никогда по-крупному не проигрывал. И потому теперь долго приходил в себя. Особенно взбешенный тем, каким образом был смят именно Адаевским, которого, как казалось ему, даже собственная жена серьезно не воспринимала. Ошибался. Очень ошибался. Просто никогда судьба не сводила их лоб в лоб на одной тропе. И в Хавине ошибался. Переоценил свои мозги. Переоценил. Горько признавать себя раздавленным, но ничего не поделаешь.

Между тем Марина, недовольная его поведением, сделала тонкий макияж, надела красивое платье и отправилась к Аспенскому в офис. В приемной секретарь с наклеенными ресницами, яркими губами и небрежной прической вежливо развела руками. Константина не оказалось на месте. Дверь кабинета была приоткрыта. Марина заглянула туда:

– Тогда подожду здесь! – Решительно шагнула внутрь. – Сделай, пожалуйста, кофе и включи телевизор, чтобы не скучно было.

Секретарь, войдя за нею, неопределенно пожала плечами, нашла пульт от телевизора, подала Марине и вышла. Марина села, включила телевизор и набрала по телефону Аспенского, но тот не ответил. Стала ждать. Время шло. Телефон Константина по-прежнему не отвечал. Женщина выпила уже три чашечки кофе и начинала нервничать. И тогда секретарь, заглянув в очередной раз, предложила:

– А вы с его заместителем переговорите. Он на месте. Может, решит ваш вопрос?

– Да что ваш заместитель без Аспенского может? – усмехнулась Марина.

– Он все вопросы решает, – ответила секретарь. – У нас вот уже четыре дня заместителем работает новый совладелец фирмы. Адаевский Анатолий Алексеевич.

Это известие для Марины оказалось новостью. Она не сразу отреагировала, была уверена, что Константин трупом ляжет, но не допустит Адаевского к делам фирмы. Потребовалось время, чтобы ее мозг переварил информацию. С трудом выдавила:

– И как они ладят?

– Нормально. Новым проектом занимаются. Каждый день совещаются. Завтра ждут людей из Москвы.

– Ладят, говоришь? – поперхнулась Марина и поднялась со стула. Ей стало понятно, что надеяться на Константина больше не стоит. Ответила секретарю: – С заместителем разговаривать не буду. И Аспенский мне теперь тоже не нужен. Передай ему, что я была, чтобы поздравить его!

– С чем?

– Не с чем, а с кем. С новым заместителем.

– Передам. Передам.

Настроение у Марины испортилось. Два дня после этого не могла найти себе места. Не обрела покоя и на третий день, однако твердо решила отомстить Константину за обман. Надела строгий брючный костюм и поехала к нему домой, наверняка зная, что его самого в такое время не бывает. Но он ей был не нужен, Марина хотела увидеться с Вероникой.

Дверь открыла домработница. Вероника появилась из комнаты в длинном желтом халате, царапины на лице были тщательно обработаны тональным кремом. Пригласила гостью пройти. Они вошли в зал с красивой мебелью, расположились в глубоких кожаных креслах. Хозяйка посмотрела на Марину понимающими глазами и сделала длинный вздох:

– Я предупреждала тебя, чтобы ты не доверяла ему, – произнесла неожиданно.

– Так ты уже все знаешь? – Марина замерла.

– Я ничего не знаю, – тихо сказала Вероника. – Не интересуюсь его делами. Но по твоему лицу вижу, что он обманул тебя.

– Как это? На нем разве написано? – Марина глянула в зеркало, висевшее на противоположной стене.

– Нет, – отозвалась Вероника, – но на твоем лице нет прежнего добродушия.

– Да, я сейчас зла, – подтвердила Марина. – Не скрою, готова удавить твоего мужа! И безумно рада, что он потерпел фиаско!

– Фиаско? Я ничего об этом не слышала.

– Впрочем, фиаско он потерпел уже тогда, когда мой Лопух продал свою долю Адаевскому, – поправила себя Марина.

Вероника, красиво сидя в кресле, отреагировала спокойно:

– Твой Лопух? Но разве не ты это устроила? Ты права, Константин был ошеломлен и не тотчас пришел в себя. Но ведь это все в прошлом. После этого ты уже побывала с ним в постели. Не понимаю, чего ты хотела добиться от него. Ведь ты уже не зависела от Константина. Могла бы сама предположить, что все твои старания пойдут прахом. Тем более, что как мужчина он тебя не интересует. Я же знаю.

Округлые формы Марины нервно задвигались в кресле, она с досадой поморщилась, вспомнив, как Вероника застала ее с Константином. Досадовала на то, что оказалась дурой, поверила Аспенскому и не прислушалась к Веронике. Вспыхнула:

– Да он противен мне! Думаю, и ты к нему относишься не лучше. Все так грязно и омерзительно! Из-за этой грязи между нашими семьями не сложились отношения. С помпой отпраздновали свадьбу детей, а результат – хуже не придумаешь. И все из-за искусственного нагромождения ради объединения двух бизнесов. Константин инициировал, а мы пошли на поводу. Кусаю локти теперь. Молодые разбежались, мы продали бизнес, Константина подмял Адаевский, а точнее, Хавин. И во всем виноват твой муж, – Марина хотела добавить «и Хавин», но остановила себя. Сейчас у нее была цель уничтожить Аспенского, а не вбивать клин между Вероникой и Хавиным, коим, по соображениям Марины, жена Константина не могла не увлечься. – Гостья запальчиво вскочила из кресла. – С каким удовольствием я сейчас прилюдно отхлестала бы его по морде! А лучше бы – мы вместе!

– Странное предложение, – спокойно удивилась хозяйка. – Ты не перепутала случайно двери? Может, ты к кому-то другому шла, а не ко мне? Я ведь его жена. Зачем мне ломать собственную жизнь, собственное благополучие?

– Нет, Вероника, я не перепутала, я пришла именно к тебе, – ответила Марина, поправив воротник костюма. – Потому что ты уже давно ему не жена. У тебя осталась только запись в паспорте. Всем известно, какую роль ты играешь в этой вашей семье. Константин давно поломал твою жизнь. И то, как ты живешь сейчас, нельзя назвать благополучием. Не думаю, что подобное положение устраивает тебя.

– Прежде чем совать нос в чужую жизнь, ты бы разобралась со своей, – недовольно повысила голос хозяйка, набрасывая полы халата на колени.

– Прости, Вероника, я не хотела тебя обидеть, – сбавила тон гостья. – Я не упрекаю и не осуждаю тебя. Понимаю, так сложилось. И у меня так сложилось. И у многих так складывается. И от этого во мне все кипит. Вулкан какой-то. Того гляди, произойдет взрыв. Особенно последнее время, – она задвигалась по залу. – Много событий. А все началось с появления Хавина. Он приглянулся женщинам, но ему, похоже, понравилась только ты, – Марина била наугад, не зная точно об отношениях между Вероникой и Павлом. Уверенная в том, что на самом деле у Хавина образовалась связь с Юлией, она сейчас намеренно возбуждала увлеченность Вероники. И по ее глазам видела, что попала в яблочко. Женщина всегда способна понять другую женщину. – На твоем месте я бы не упустила этот шанс. Он бывает один раз в жизни. И не каждому выпадает. Но шанс может быть последним. Прозевать легко, вернуть невозможно.

Вероника глубоко вздохнула:

– Странные речи, Марина. Уж не влюбилась ли ты сама в Хавина?

– Таким мужчиной грех не увлечься, – парировала гостья и тут же отвела от себя. – Но я способна реально оценивать положение вещей. Это не мой случай, – между тем произнесла она это с внутренним разочарованием.

– Видно, сильно обманул тебя Константин, раз ты решила сватовством заняться? – отозвалась хозяйка, выпрямляя спину в кресле. – Не обессудь, но сватья из тебя не ахти.

– Ты права, Вероника, – согласилась Марина, откинув полы пиджака и погладив ладонями округлые бедра, – потому что я не занимаюсь сватовством, я просто хочу, чтобы Аспенский загнулся в одиночестве. Ты приносишь ему удачу, без тебя он – ничто. А с Хавиным у тебя много еще чего может быть. На твоем месте я бы не задумывалась.

– На моем месте, – протянула тихо хозяйка. – Откуда ты знаешь, что бы ты сделала на моем месте? Ты вон на своем не знаешь, что делать.

Гостья остановилась посреди зала, повернула голову к зеркалу и посмотрела на свое отражение:

– Да, пришла пора серьезно подумать. Основательно задуматься. Время летит. Мы стареем. Что будет там, за горизонтом, никто не знает. Сейчас каждая минута счастья бесценна.

Веронику эти слова обожгли. Они были верны, но так больно жалили. Прямо сейчас она закрыла бы глаза и побежала к Хавину, полетела на крыльях. Однако страшно ломать устоявшийся быт, старые привычки, укоренившийся характер и окунуться в новое. А так хотелось порвать со страхами. Женщина тихо поднялась из кресла и красиво подошла к окну:

– Если ты надеялась на мою помощь, Марина, ты ошиблась. Я не боец. Я просто живу. Плохо ли, хорошо ли, но как умею. Борись с Константином другими методами, я мешать тебе не буду. Да я тебе уже давно не мешаю, ты знаешь. – Вероника слегка отодвинула штору и посмотрела в окно. – Только предупреждаю, сломать Константина нелегко. И ты права, его тыл это семья. – Она снова вздохнула, подумав, как они с Константином странно срослись, это было чудовищно и безобразно, но живуче. Женщина осознавала ужас такого существования, особенно остро последнее время. Но если раньше у нее не хватало сил вырвать себя из этого ужаса, то теперь у нее не хватало сил принять для себя иную жизнь. Боялась, что верной окажется старая истина: хорошо там, где нас нет.

Марина была обескуражена. Ее старания оказались напрасными. Она уехала с неприятным осадком в душе.

Вероника после этого надолго задумалась. Так все сложно. Так все мучительно. Ее влекло к Павлу, сильно тянуло, хотелось лечь с ним в постель. Однако пускай все идет как идет. Она не хотела ничего загадывать.

Теперь Истровская знала от Кристины, что Юлия в Москве. Но от этого легче ей не стало. На душе появилось беспокойно. Предчувствие, что Юлия уехала к Хавину, будоражило Аллу. Мысли раздражали, вызывали лютую ненависть ко всему семейству Аспенских. И возбуждали злость на Хавина. Он выставил ее из квартиры и принял Юлию. Ярость трясла Истровскую. Возникло желание выяснить, так ли все на самом деле. И Алла подумала, подумала и собралась ехать в Москву.

Перед отъездом заскочила в свой магазин, раздала указания продавцам, а выйдя к парковке, увидела возле собственной машины автомобиль Адаевского. Анатолий приоткрыл дверцу и застрочил:

– Надо поговорить, Алла. Ты куда-то лыжи навострила? Смотрю, прибарахлилась. Удели мне несколько минут? У меня хорошее сообщение для тебя.

Алла дернулась, грудь под красным топом приподнялась, вечно Адаевский не вовремя, все у него срочно. Осунулся последнее время, носится, как ужаленный, одни вытаращенные глаза и остались. Придержала черную короткую юбку, перешагивая через бордюрный камень. Анатолий выскочил из машины ей навстречу. Алла резко стала, недовольно морщась. Адаевский нескладно подхватил женщину под руку, выпалил на одном дыхании:

– Я по вопросу, который интересовал тебя. Помнишь, заглядывала ко мне? Так вот, проект согласован и утвержден. Работа начинается в Москве и здесь у нас. Павел уже инвестирует. В столице Павел сам разберется. А здесь нам с Аспенским потребуется значительно увеличить объемы выпуска продукции нашей фирмы и в области развить сеть магазинов. Есть все цифры по необходимым площадям, пропускной способности и так далее. Портфель с бумагами в машине. Павел просил с тобой кое-что обсудить. В нашем городе есть возможность на базе твоего бизнеса с меньшими затратами расшириться и получить хороший результат. Номенклатура, правда, прибавится, но это же не суть. Ты справишься. Энергии у тебя хоть отбавляй. Заманчивое дело. Ну как, возьмешься? – Адаевский шумно втянул в себя воздух. – Теперь видишь, Павел говорил тебе правду. Не шутил.

– Ты не мог бы дать эти бумаги мне? – спросила Алла. – В дороге полистаю.

– Все не могу. Я еще сам толком не вник. Вчера по электронке получил. – Худой, длинный, Анатолий, как вопросительный знак, навис над женщиной. – Но кое-что дам. Почитай. Надолго в путь-дорогу намылилась? Возвратишься – мигом ко мне! Договорились?

– Давай, не уговаривай.

Анатолий метнулся к машине, выдернул из портфеля несколько листов и протянул Истровской. Алла схватила их и нырнула в салон своего авто. По дороге в Москву, на заправке, бегло просмотрела. Ухватила главное. Показалось интересно. Почему бы не попробовать поучаствовать в этом проекте? Не обманул Хавин. Неплохой кусок предлагает. Придется поднатужиться. Но это не впервой. Ей не привыкать. Главное, Хавин не забыл о ней. Приглашает к пирогу. А следовательно, есть придется вместе. Отлично. Ибо от общего застолья до постели всего полшага. И Павел теперь уже не представлялся ей негодяем, отвернувшимся от нее, отказавшимся от ее прелестей. Нет, все еще впереди. Она еще закрутит его. Придется только поменять тактику. Сумасшедший напор сменить на лисью хитрость. Это беспроигрышно.

Алла улыбнулась и надавила на акселератор. Подумала, может, зря она себя распаляла перед поездкой, может, Юлии у Хавина нет? Но если все-таки она у Павла, тогда… И вот что будет тогда, Алла не хотела думать, потому что в ней вновь начинала подниматься волна негодования.