Заур Чесебиев

В 2003 году, вскоре после Нового года, мама, взволнованная, забежала ко мне и сказала по-адыгски: «Мо телевизорым кьигьэльагьуэр хэтыми дыдейщ, псынщ|эу накьуи епльыт!»

Мы жили на разных этажах в одном доме, и я как-то не слишком поспешил бежать смотреть на «нашего» в телевизоре. А мама настаивала и начала, как часто случалось, думать вслух – о своем отце, нашем деде, пропавшем без вести на Отечественной войне. Ей всегда хотелось верить, что отец выжил, вернулся из плена. И даже, возможно, завел новую семью… А человек в телевизоре – он так похож на отца.

С мамой не поспоришь. Я пошел за ней, но передача кончилась, в телевизоре были уже другие кадры. Тогда мама решительно попросила, чтоб я нашел «нашего человека». Сверив по телевизионной программе канал и время, я увидел фамилию – Битов, что меня более чем удивило.

Дело в том, что моя мама – Битова, в паспорте ее значится Битова Лида Ахмедовна, настоящее имя Щихьэрхан, но все зовут Нуса… Битовы, каких я знал, жили в Адыгее в селении Уляп, либо в Кабарде.

Мы всей семьей довольно давно живем в России, но мама хранит в семье адыгский язык, традиции, память рода. Русский понимает, но говорит не часто. И еще интуиция и память у нее – редкие… Когда я маме сказал, что выступавшего зовут Андрей Битов, она не удивилась, а просто потребовала дать ей возможность с ним поговорить. Я попытался объяснить нелепость ситуации, но ответ был: «Он все поймет, ему кровь подскажет». Я отыскал сведения об Андрее Битове, узнал что он писатель и родом из Ленинграда. В Питере тогда училась племянница моей супруги, она и нашла домашний телефон Битова. Я позвонил. Трубку взяла его жена Наталья, мы с нею коротко поговорили, она посоветовала перезвонить завтра, он будет дома… На следующий день трубку взял уже Андрей Битов, звонка он ждал. После краткого моего рассказа почему-то спросил, кем я работаю, услышав, что коммерческим директором на хлебокомбинате, он рассмеялся и попросил дать трубку маме. Я предупредил, что мама плохо говорит по-русски. Однако говорили они довольно долго, как-то у них получалось понимать друг друга. Потом она передала трубку мне. Голос А. Б. был уже другой, серьезный. Он попросил мой телефон и сказал, что скоро приедет к нам.

Вот тогда и меня эта история заинтриговала всерьез. Заставила кое-что вспомнить. Версия, что он сын моего деда, сводный брат мамы, мой дядя, как я и думал, не подтвердилась. Однако ведь была еще одна, гораздо более старая семейная история, почти легенда. Я ее не раз слышал от мамы в детстве, но ведь как это в детстве бывает – послушал сказку, убежал и забыл. Я не задумывался о том, было ли все это на самом деле. Помнил только, что свой черкесский род Битовых мама и близкая родня считали с трех братьев Битхэ. Жили они, по-видимому, в первой половине девятнадцатого века… Я попросил маму рассказать все снова.

…Двух младших звали: Битхэ Хьащ|эмахуэ (что означает Светлый гость или Гость дня) и Битхэ Шумахуэ (Всадник дня, Светлый всадник). Как назвали при рождении старшего из братьев Битхэ, точно неизвестно, но впоследствии его прозвищем стало Пшибий (Враг князя). Происходили они из числа военной аристократии – были приближенными одного из местных князей в Кабарде – в восточной Черкесии. После очередной экспедиции царских войск, закончившейся уничтожением большого аула, князь, у которого служили братья, решает собрать выживших детей-сирот, чтобы продать их туркам. Старший из братьев Битовых категорически и открыто этому воспротивился, что уже означало – стал заклятым врагом княжескому семейству (почему и получил прозвище Пшибий – Враг князя). Понимая, что в неравной кровной войне может погибнуть род Битхэ, средний брат увозит своего первенца, маленького Якуба, подальше, к своему другу, который служил где-то у русских.

Пшибий собирает родственников и друзей, нападает ночью на княжескую усадьбу, в этом бою княжескими наездниками схвачен младший из трех братьев Битовых – Хьащ|эмахуэ. Князь велел его казнить. И вот в княжеском дворе спиливают старое дерево, в огромный пень вгоняют клин, превращая его таким образом в орудие позорной и мучительной смерти – в колодку. В расщелину пня вставляют одной ногой пленника. И так бросают умирать…

Не прийти на выручку таким образом унижаемого младшего брата было бы смертельно для чести старших. На это, вероятно, и рассчитывал князь… Еще до возвращения Шумахуэ Пшибий вызволяет искалеченного Хьащ|эмахуэ.

Понимая, что жить в Кабарде дальше невозможно, братья Битовы решают перебраться в западную Черкесию. По дороге у беглецов возникает стычка с царским отрядом, с русскими. И братья теряют друг друга. О судьбе Пшибия и Хьащ|эмахуэ более ничего не известно.

Средний брат – Шумахуэ – поселяется сначала в ауле Бенокохабль, а в дальнейшем переезжает со всеми близкими в Уляп. Всю жизнь он искал своего первенца Якуба, отправленного к русским. И не нашел. Если он выжил, то вполне мог стать русским Битхэ…

Второго сына, родившегося уже в Уляпе, Шумахуэ называет своим именем.

О Шумахуэ-младшем сохранились более подробные сведения. Во взрослом возрасте он совершил паломничество в Мекку, и к имени его появилась приставка Хаджи. Его отец, умирая, оставил завещание – найти Якуба.

Хаджи-Шумахуэ был человеком образованным, кроме черкесского знал турецкий, арабский, русский языки. Он стал купцом, много путешествовал по России и миру, в том числе и в поисках Якуба. Но так и не нашел. В Уляпе Хаджи-Шумахуэ имел свой магазин и первым построил кирпичный дом. Жил он долго и в советское время успел попасть под раскулачивание, но расстрелян не был. Умер и похоронен в Уляпе. Его сын Ахмед Битов – отец мамы и мой дед – родился в Уляпе и пропал без вести на Великой Отечественной…

Когда мама увидела по телевизору Андрея Битова, для нее как будто разомкнутый круг сомкнулся… Возможно, черкесский мальчик Якуб, в пятом колене принадлежащий к маминому роду, действительно был увезен в Россию и стал родоначальником русских Битовых.

Как Андрей Георгиевич обещал, он приехал в Ханты-Мансийск скоро, в феврале 2003 года. Позвонил из гостиницы «Югорская долина», я поехал к нему. Встретил меня так, будто давно знает. Улыбнулся, окинул взглядом, на что-то мимоходом пожаловался. Собрался довольно быстро, и мы отправились к нам домой. По дороге А.Б. попросил заехать в цветочный магазин и, к моему большому удивлению, купил кактус.

Дверь открыла мама, первые ее слова: «Ой, Андрей!» Она заплакала, и они обнялись. А.Б. долго всматривался в лицо моей мамы, Лиды Ахмедовны.

Они разговаривали долго, расспрашивали друг друга о семье, перебрали всех родственников, детей и внуков, конечно и родителей. Андрей попросил маму рассказать историю рода Битовых, выслушал ту самую легенду. И, пока слушал, нарисовал мамин портрет. Потом, уже за столом, Андрей говорил о своей необъяснимой тяге к горам, о том, что впервые горы увидел именно в Кабарде еще ребенком. Говорил об Абхазии, о дружбе с Фазилем Искандером («Фазиль написал совершенно гениальный роман» – это о «Сандро из Чегема»).

Андрей Георгиевич улетал в Москву в хорошем, приподнятом настроении.

Второй раз он приехал в Ханты-Мансийск через год с дочерью Анной. Встреча также прошла очень тепло, по-домашнему. Отмечу момент, когда он спросил маму, не поет ли она. Мама спела песню-плач (гыбзэ) царицы Марии, черкешенки – жены Ивана Грозного. По-черкесски ее звали Гуашэнэй. Наш гость вслушивался в язык песни, в печальную ее мелодию, видно было, что это его волнует. Когда мама закончила петь, «Это Джотто, я видел фрески Джотто!» – сказал он. И сестра моя Лена в тот вечер спела гостю отрывок одной из арий Россини. Она певица, тогда училась в Ханты-Мансийском отделении Гнесинки… Мама в этот раз больше внимания уделяла дочери Андрея Георгиевича Анне, расспрашивала о жизни, предложила ехать вместе на Кавказ.

Провожали Битовых в аэропорт всей семьей. А.Б. сказал мне, что теперь мы действительно должны встретиться в родных для всех Битовых местах, в ауле Уляп. Добавил при этом, что местом своего зарождения он считает Анапу – его мама с папой отдыхали там в 36-м году. Кстати, там он будет осенью в жюри кинофестиваля. И я за ним смогу заехать…

Так все и сошлось.

Я позвонил одному из своих родственников, объяснил ситуацию. Ответ был истинно черкесский: «Наш он или нет, мы всегда рады гостям».

В сентябре (или октябре) того же года я с родственником поехал в Анапу за Андрем Георгиевичем. Он познакомил меня с друзьями – в том числе с Гией Данелией. Всю ночь сидели за столом прямо у моря. Утром – в дорогу, в Майкоп добрались на машине к вечеру. Встречал нас Касим Юсуфович Мамгетов – один из руководителей Республики Адыгея. По профессии врач, умнейший человек. Посмотрел на маму, на Андрея и сказал мне негромко: «Интересно, на каком уровне сознания она убедила его, что он – ваш?.. И как он понимает ее русский?»

Но уже на следующий день, когда приехал Казбек Хусенович Битов – брат матери из рода Битовых, – Касим Юсуфович посмотрел на Казбека, на маму, на Андрея Битова и произнес: «Не надо быть антропологом, чтоб понять – вы все из одного корня».

После церемонии «передачи гостя» все вместе поехали домой к Казбеку. В республике уже знали о приезде выдающегося писателя, дома у Казбека собрались солидные люди – госслужащие, предприниматели, преподаватели майкопских вузов. Встреча-застолье проходила традиционно, немного даже церемонно. Битов приуныл, но держался хорошо, просто и с уважением. Потом в зал зашел высокий человек лет сорока в светлом плаще. Легкой уверенной походкой, возможно нарушая (а может, и нет) строгий адыгский этикет, он подошел к А.Б. и со словами «Дорогой Андрей Георгиевич, как я рад вас видеть!» – обнял его. Кто он был? Просто читатель писателя Битова. И, как будто эти двое были всю жизнь знакомы, потекла живая беседа, живое общение. Человек в светлом плаще был родом из Уляпа. Он с ходу начал рассказывать про аул, сетовал на то, что люди меняются – черствеют, молодежь все больше сама по себе. Что речка их детства почти высохла, и это мало кого беспокоит… Новый гость был открытым, искренним человеком со свободным и сильным духом. И как-то все ожили, застолье из чинного ритуала превратилось в живую человеческую встречу.

На следующее утро Казбек повез нас (маму, Андрея и меня) в Уляп в свой родовой дом. Встретили нас многочисленные родственники. Примечательно, что мама сама до этого момента сорок лет (!) не была в ауле, где родилась. Среди гостей был местный краевед, подарил А.Б. свою книжку. Он рассказал Андрею, что до Уляпа Битовы жили в предгорьях Кавказких гор, их родовой аул – Бенокохабль. Во время Кавказской войны оставшихся в живых обессиленных, изможденных голодом и войной черкесов сгоняли на равнину и окружали казачьими станицами. Андрей попросил отвезти его на первоначальное место. В этот же день мы с Казбеком и Андреем Битовыми снова отправились в путь.

Примерно в ста километрах от Уляпа мы въехали в казачье селение Беноково. Много раньше это и был аул Бенокохабль. Живописная станица со старыми домиками, скамейками у ворот. Но людей почти не видно. Встретив, наконец, одного пожилого человека, Андрей Георгиевич поинтересовался, не сохранилось ли старое кладбище. Сельчанин махнул рукой в сторону гор – «там, может, какие камни остались». Мы вышли на окраину полузаброшенного села и стали подниматься на большой курган. Он возвышался над станицей – и с него открывался вид на Кавказ. Несмотря на то, что я и Казбек годились А.Б. в сыновья, он умудрился оторваться от нас, ушел вперед и присел возле одиноко стоящего дерева на вершине кургана. Когда мы подошли к нему, я страшно испугался. Лицо А. Б. было бледно и неподвижно, из левого глаза текла слеза. Я спросил: «Что с вами?!», но он никак не реагировал. Вместе с Казбеком мы, держа под руки, приподняли его, повели. Он едва передвигал ноги, никак не реагируя на нас… Минут через пять, когда мы зашли в тень и остановились, А.Б. посмотрел на меня – как будто ничего не произошло. И спокойно сказал: «Здесь красиво». Добрались до машины и поехали домой. По дороге он кратко объяснил, что после операции – трепанации черепа – у него такое иногда бывает. До Майкопа мы ехали почти не разговаривая, он смотрел на дорогу и о чем-то глубоко думал… Уже в Майкопе Андрей Георгиевич обнаружил, что, видимо, когда умывался по дороге в горной реке, обронил свой старинный серебряный перстень, подаренный ему в Израиле. Так и остался лежать в кавказской речке Щхъагуэщэ (Белая) перстень русского писателя Андрея Битова. Похоже на песню… Но правда.

Мы еще не раз встречались. Я стал его читателем, не хуже, чем тот человек в белом плаще… Моя роль в этой истории невелика – мама захотела, и я его нашел. Кто же он теперь для меня?

Андрей Битов, русский человек с истинно русским великодушием, с немецким порядком и ясностью в голове, с библейской глубиной познаний о мире и свободным духом черкеса – вот его портрет в моей душе.

Последняя моя встреча с ним состоялась в Питере в год его 70-летия. Я никак не мог ему подобрать подарок на юбилей. Потом вспомнил, что А.Б. с интересом относится к гороскопам, и решил подарить ему Тельца (27 мая). Заказал статуэтку у Аси Еутых, она известный дизайнер и скульптор. Как и все, что она делает, подарок получился просто чудесный!.. Только вот билетов на самолет не оказалось, а поездом я на юбилей не успевал…

И вот 24 мая вечером я рванул в Питер на машине из Ханты-Мансийска, и 27 мая в половине девятого утра я все-таки был по адресу Невский проспект, д. 2, где должен был забрать посылку Аси Еутых с моим подарком. И здесь я столкнулся с проблемой, с которой мы в Ханты-Мансийске тогда еще не были знакомы. Я не мог нигде припарковаться. Решил встать под знаком, но тут же увидел «машиноуборочную» технику и поехал колесить по культурной столице дальше. Прошло не менее двух (!) часов, пока я нашел место парковки. Короче, на юбилейное торжество я опоздал. Мы встретились с юбиляром после обеда, дома у Ани Битовой. Когда я объяснил причину задержки, А.Б. засмеялся и сказал: «Пол-страны успел проехать, а в Питере застрял».

Мой подарок его впечатлил. «Это красиво и умно. А главное, теперь все сошлось», – так сказал А.Б.

Дело в том, что еще в Уляпе ему передали особый рисунок. Называется он тамга (дамыгьэ), это знак рода Битовых. Что он означает, какой смысл несет – не смог пояснить никто из всех наших, говорили только, что он сопровождает род Битовых «с начала времен». А.Б. только взглянул на бычка и сразу все понял. Он не задумываясь «прочел» свой тамга – это голова бычка с изогнутыми рогами, меж рогов на голове сидит птичка…

«Бычок», отлитый для Андрея Битова Асей Еутых, непрост – это точная копия бронзовой статуэтки, найденной при раскопках одного из курганов Адыгеи. Статуэтке несколько тысяч лет. Много еще похожих вещей из уляпских курганов вместе с датировками и описаниями хранится как раз в Питере, в Эрмитаже…

Вот и сошлись тысячелетия в одной маленькой точке, в одной птичке…