Моари был на охоте. У него было с собой ружье, но он редко пускал его в ход: дикарь вернее попадал в дичь из своего лука, а также ему очень везло и в ловле животных силками, которые он ставил все дальше и дальше от дома, так как лес не угрожал никакими опасностями; сегодня он подошел уже почти к самым соляным деревням, стоявшим разоренными. Не попался ли в западню буйвол? Моари горел нетерпением узнать это поскорее и быстро шел вперед. Еще несколько шагов — и вот, он уже около глубокой ямы. Очевидно, кто-то попался в нее, потому что хворост и ветки, которыми она была прикрыта, были поломаны с одной стороны. Моари щелкнул от удовольствия языком. Славное мясо будет сегодня у них за ужином! Затем он взялся за ружье и вскричал:

— Ого! Сегодня придется подстрелить буйвола!

Он подошел ближе и стал всматриваться через небольшое отверстие в хворосте в глубину ямы. Он смотрел и не верил своим глазам: то, что он увидел там, оказалось вовсе не буйволом. Моари отложил в сторону ружье и стал разбирать хворост. Когда, наконец, свет проник в глубокую яму и осветил все ее темные уголки, Моари мог убедиться в том, что поймал девочку негритянку. Бедняжка жалась в яме, дрожа от страха всем телом и устремив на Моари свои большие глаза, в которых выражался немой ужас. И в этом не было ничего удивительного, так как лицо, украшенное безобразным шрамом на лбу, не могло возбудить доверия; даже взрослая девушка могла бы испугаться его страшного вида. Моари покачал с разочарованием головой и нетерпеливо вскричал:

— Эта девушка мне не нужна! Мы не смеем есть рабов. Белая Борода запретил мне это, а он добрый и спас меня от смерти!

Девочка не шевелила ни одним мускулом, и Моари крикнул еще нетерпеливее:

— Мне бы наверное удалось поймать буйвола, если бы тебя не угораздило свалиться в эту яму, глупая девочка! Чего ты там не видела? Вылезай-ка живей оттуда!

Но ответа не последовало, и девочка по-прежнему сидела неподвижно.

— Не маленькая уже, можешь и сама выбраться из ямы, — продолжал кричать Моари. — Поднимайся-ка на ноги! Слышишь?

Девочка приподнялась было с земли, но сейчас же снова упала, вскрикнув от боли.

— А, вот в чем дело, — сказал Моари уже мягче, — должно быть, ты повредила себе что-нибудь. Ногу вывихнула, не правда ли?

Девочка молча кивнула головой. Тогда Моари протянул ей руку и сказал уже совсем добродушным голосом:

— Ну, давай я тебе помогу!

Пребывание в темной яме было, вероятно, так неприятно, что бедняжка, преодолела даже страх перед ужасным Моари и протянула ему обе руки. Он крепко взял их в свои, и скоро пойманная в ловушку девочка очутилась наверху. Она облегченно вздохнула, но первое, на что упал ее взгляд, было брошенное на землю ружье Моари. Тогда она снова задрожала всем телом от страха и, оставаясь лежать на земле, сложила руки вместе, подняла голову и так взглянула на своего избавителя, точно хотела сказать: «Не убивай меня!»

Моари улыбнулся, поняв то, что ее мучило.

— Нет, дитя, — сказал он, — храбрый мужчина не убивает беззащитного ребенка. Вставай и ступай домой!

Радость осветила лицо девочки. Серый цвет сразу сбежал с ее щек и сменился темно-коричневым. Для Моари также ясно было значение этой перемены красок, как для нас — румянец, выступающий на побледневшем лице. Но как ни старалась девочка вскочить и убежать, ей не удавалось встать на ноги.

— Пожалуй, дело и вправду плохо, — заметил Моари. — Покажи-ка свою ногу!

Он придал при этом своему лицу важную мину: негр был большого мнения о своих хирургических познаниях, так как всякий раз, когда Белую Бороду звали к больным неграм или когда он удачно лечил переломы или вывихи, Моари обыкновенно сопровождал его и приобрел за это время некоторые познания по хирургии, которым придавал большое значение. Вот почему он с полной серьезностью ощупал больную ногу негритянки, сгибая ее во всех суставах и не обращая внимания на болезненные крики своей маленькой пациентки; наконец он сказал с чувством собственного достоинства:

— Это мы знаем! Тут ничего особенного нет. Нога всего только вывихнута. При покое все это вылечится в какие-нибудь два дня. Я пришлю к тебе Белую Бороду. Но из какой ты деревни и как зашла так далеко в лес? Должно быть, заблудилась, так ведь?

Девочка снова пришла в замешательство и не отвечала. Моари внимательнее поглядел на нее, всматриваясь в татуировку ее лица.

— А, — вскричал он вдруг, — ты, должно быть, из племени иаунгов, из соляных деревень?

И на этот раз маленькая негритянка ничего не ответила, только цвет ее лица, сделавшийся из темно-коричневого серым, дал знать Моари, что он не ошибся.

— Так ты, значит, пленница Сагорро! Ты убежала от него, так ведь?

Снова никакого ответа! Девочка, видимо, испытывала смертельный ужас и не могла произнести ни одного слова. Тогда в памяти Моари воскресло вдруг воспоминание о последней ночи, проведенной им на родине. Ему казалось, что он видит свою родную деревню, объятую пламенем, и диких вангванов на освещенных пожаром улицах; в ушах его раздавались крики ужаса его братьев и сестер. Он положил руку на плечо девочки и ласково спросил ее:

— Как тебя зовут?

— Питти! — едва слышно прозвучало в ответ.

— Так значит ты не немая, Питти, — сказал Моари с улыбкой. — Отвечай же на мои вопросы, чтобы я мог доставить тебя к твоим иаунгам!

Маленькая негритянка снова изменилась в лице и вскричала:

— Правду ли ты говоришь?

— Питти, — отвечал Моари, — я всей душой ненавижу тех людей, которые сожгли вашу деревню в ту ужасную ночь и обратили вас в своих рабов. Я их ненавижу, потому что они точно так же и меня взяли в плен!

— Так ты тоже хочешь бежать от них? — спросила Питти.

— Я? — вскричал с удивлением Моари.

— Ну, да, разве ты не пленник их? Разве не им принадлежит это страшное оружие, которое ты носишь? — спросила Питти, указывая рукой на ружье.

Моари покачал головой.

— Теперь у меня другой господин, Питти. Разве вы не слыхали про белого, который поселился около устья реки Черной?

— Он — друг араба!

Моари улыбнулся.

— Что ты говоришь! Нет, он наш друг. Смотри, он освободил меня: я бежал к нему от вангванов, которые всячески мучили меня в плену, и доволен теперь своей судьбой. Но ты не понимаешь этого, потому что еще слишком глупа, так как, наверное, слышала обо всем этом в лагере Сагорро.

Затем он взял руку девочки и стал внимательно рассматривать ее.

— Э, — произнес он наконец. — Да ты вовсе не невольница араба. Видно, что ты не носила еще цепей: на руках не заметно никаких следов от них.

Он ударил себя по лбу и вскричал:

— Так вы скрываетесь где-нибудь тут, в лесу? Скажи же, где ваш лагерь, чтобы я мог доставить тебя туда!

Но девочка опять смутилась и молчала. Моари внимательно наблюдал за ней несколько минут и наконец одобрительно кивнул головой.

— Вполне естественно, — сказал он сам себе. — Она не хочет выдать их убежища! Но и то верно, что не может же она оставаться в лесу одна!

Подумав немного, он пододвинулся ближе к девочке и стал рассказывать ей страшные истории про лесных чудовищ, какие только приходили ему в голову; леопард играл в них главную роль, и Моари показал даже на свои глубокие шрамы на лбу и левой руке, которые подтверждали истину его слов. Особенно же напирал он на то, что она не в силах идти и может даже умереть с голоду в лесу. Это запугивание помогло как нельзя лучше. Питти сделалась более общительной и сказала, наконец, Моари, что иаунги скрываются в болотах за соляными деревнями и что они вернутся в свои бывшие деревни только тогда, когда разбойники уберутся из этих мест. Тогда Моари посадил девочку к себе на плечо и отправился по указанному пути, пока не подошел к болоту.

— Не иди дальше, — стала просить Питти, — наши люди убьют тебя! Они не подпускают никого близко к лагерю!

Но Моари не испугался этого: совесть его была спокойна, и он шел все дальше и дальше по узкой тропинке среди болота. Ему хотелось не только передать ребенка иаунгам, но и уговорить их вернуться в свои деревни и встать под защиту Белой Бороды. Белая Борода хотел перед самым приходом араба вступить с иаунгами в дружеские отношения; то, чего он не успел сделать тогда, можно было еще наверстать теперь. Не прошел он и тридцати шагов по тропинке, как несколько воинов заступило ему дорогу, выхватили у него из рук девочку и схватили его самого. Моари не сопротивлялся: он знал, что в конце-концов дело разъяснится и он расстанется с иаунгами самым дружеским образом. Воины стали расспрашивать девочку и когда узнали от нее, как было дело, то выпустили Моари на свободу. Тогда он стал излагать перед ними свои взгляды, но иаунги очень скоро прервали его словами:

— Мы знаем уже людей с трубками, из которых выходит огонь; они стреляют в нас мягким железом, но нас не так-то легко провести! Мы и слышать не хотим о вас! Ступай отсюда, мы все равно не верим твоим словам. Мы чувствуем себя в безопасности в этих болотах и не позволим никому выманить нас отсюда пустыми обещаниями!

Напрасно Моари превозносил доброту Белой Бороды, напрасно рассказывал он, как щедро оделил тот подарками вождей других племен. Иаунги насмешливо отвечали ему:

— Ну и заключайте с ними дружбу! А мы-то знаем ей цену. Смотрите только, как бы ваши черепа не очутились в храме фетиша!

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Моари, любопытство которого было возбуждено.

— Убедись в этом на себе самом! — отвечали иаунги. — О, можно многому научиться в священной роще! Мы, иаунги, чувствуем отвращение к этим людям.

— Так вы желаете оставаться здесь, в болотах, и не вступать в дружбу с Белой Бородой? — еще раз обратился Моари к иаунгам.

Тогда один из воинов выступил вперед и сказал, подняв вверх руку:

— Если ты снова придешь к нам и скажешь, что ваши трубки, извергающие огонь, поразили насмерть вангванов, как они сломили нас; если придешь к нам и скажешь: «На берегу Черной реки свирепствует война, Белая Борода убивает ненавистных разбойников», — тогда мы придем туда, чтобы кровью отомстить за себя и своих, тогда ты увидишь, что мы можем еще выставить многих воинов, мы явимся со многими лодками и ты увидишь, что мы можем быть храбрыми. Но вы ведете дружбу с арабом. Это мы знаем! А с друзьями разбой ников у нас нет и не будет ничего общего! Здесь мы в безопасности. Наши стрелы напитаны быстродействующим ядом, и не успеете вы дойти до нашего лагеря, как будете убиты. Передай это твоему господину и ступай своей дорогой!

— Иаунги, — возразил Моари, — ведь вы же видите, что мы не разбойники, что мы не уничтожаем ваших деревень, а живем с неграми в мире и дружбе. Ведь иначе я бы похитил маленькую Питти, а я принес ее к вам!

— Это мы знаем! — сказали иаунги. — Отлично знаем! Теперь вы хороши с нами и приветливы. Но разве это не хитрость с вашей стороны, чтобы привлечь нас к себе? Иди, иди своей дорогой! Если вы действительно так добры, какими представляетесь, то убейте сначала злодеев вангванов, и как только вы это сделаете, мы станем вашими друзьями. А пока мы вам не верим. Мы все сказали, теперь уходи от нас!

Моари ничего не оставалось, как уйти. Поздно ночью вернулся он в Черный замок и рассказал Белой Бороде, какую удивительную дичь поймал он в лесу и как открыл затем убежище скрывавшихся в лесу иаунгов. Тот горько усмехнулся и сказал:

— Не говори никому о том, что видел, потому что если вангваны узнают об этом, то отыщут иаунгов в их болотах и перебьют их или возьмут в плен.

И Моари не сказал больше никому о маленькой Питти и иаунгах, но сам еще долго вспоминал свой разговор с ними. Особенно не давала ему покоя священная роща негров. И он решил тайком от всех разыскать ее и посмотреть, какие тайны скрывались в тишине ее деревьев.

Раз вечером вернулся он домой раньше обычного и отправился сейчас же к Белой Бороде, чтобы сообщить ему одну важную вещь.

— В дремучем лесу, на правом берегу реки Черной стоял в священной роще простой соломенный храм. В этом храме хранился главный фетиш всей страны, — божок, которого никто не смел видеть, кроме старого знахаря, охранявшего его и жившего около храма в маленькой хижине вместе с невольницей. Окрестные негры приходили к нему время от времени, спрашивая совета в важных случаях жизни и прося помощи от разных болезней. То и другое они получали от своего божка и со своей стороны одаривали знахаря козами, курами, пальмовым вином и прочими съестными припасами. Местные жители могли входить в священную рощу, но не шли дальше домика знахаря. Таков был обычай, заведенный с незапамятных времен, точно так же строго соблюдался и закон относительно иностранцев: всякий чужестранец, переступивший порог священной рощи, наказывался за этот проступок смертью.

Власть знахаря была громадна, и даже четыре известных нам вождя, носивших имена зверей, склонялись перед его авторитетом. Война ли начиналась — сейчас же шли за изречением оракула, чтобы узнать, будет ли она удачной; домовые ли пошаливали в деревне — опять обращались к помощи божка, который и усмирял их; умирал кто-нибудь — посылали за знахарем, чтобы узнать, околдован был покойник или отравлен; обыкновенно, к общему удовольствию, виновный отыскивался, и знахарь назначал для него наказание, которое и приводилось в исполнение без всяких возражений.

Этот «доктор с Конго», как величал его Белая Борода, являлся несколько раз и в Черный замок, выпрашивая всякую всячину и удовлетворяясь, в конце концов, какими-нибудь пустяками. Ему приятно было во всяком случае болтать с Белой Бородой о чародействе белых и узнавать кое-что о пароходах и других таинственных вещах. Но Белая Борода отвечал ему обыкновенно так лаконично и неохотно, не открывая тайн своей расы, что знахарь перестал наконец посещать Черный замок.

И вот Моари однажды удалось пробраться к самой священной роще. Он знал, что переступать за пределы рощи запрещено под страхом смерти, и тем более был поражен, когда, раздвинув ветки куста, за которым притаился, увидел Сагорро, входившего в священную рощу. Разве араб не был чужестранец? Или для него были свои законы в этой стране, где он считал себя самовластным хозяином?

Моари остался из любопытства, чтобы узнать, как прогонит знахарь дерзкого араба, преступившего законы страны, и потихоньку прокрался до конца рощи.

Что за чудо! Сагорро был как у себя дома в этом запретном месте. Невольница знахаря вышла к нему навстречу, ласково приветствовала его, и Сагорро поднес ей в подарок красивую нитку бус; затем она повела его в дом знахаря. Моари остался на своем посту, хотя его сильно кусали москиты. Только через полчаса Сагорро снова показался на пороге, на этот раз в сопровождении знахаря, который повел его в самый храм!

Боясь, что присутствие его будет замечено, Моари осторожно выбрался из рощи и поспешил к своему господину, чтобы сообщить ему то, что видел. Белая Борода сейчас же понял, что в странном поведении Сагорро скрывается что-нибудь очень важное, хотя цель его визита к знахарю еще не была ему ясна. Он похвалил Моари за догадливость и велел ему до поры до времени молчать о том, что он видел в священной роще.

Не добивается ли Сагорро изгнания его, Белой Бороды, из этих мест? Суеверие негров было, конечно, очень велико, но если бы дело коснулось чудес, то Белая Борода мог бы произвести большие чудеса, чем все знахари Африки, взятые вместе. Среди запасов пороха в Черном замке хранились ракеты, огненные шары и бенгальские огни, которые можно было пустить в ход в случае надобности, а это должно было показаться настоящим волшебством.