Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
В советское время, особенно в эпоху «зрелого социализма» и «застоя», когда марксизм-ленинизм рассматривался как «единственно верное учение», объективности и научности в отношении изучения своего собственного общества ожидать не приходилось (в конечном счете это была одна из серьезных причин краха Советского Союза и всего лагеря социализма). Но вот по поводу исследования «экономики» и политики западных стран (т. е. капиталистического общества) этого сказать нельзя. Ведь эти страны (в первую очередь США) были в то время нашими идеологическими и геополитическими противниками, поэтому про них разрешалось говорить и писать то, что думаешь. Выходило много интересных, глубоких работ по данной тематике в СССР и других социалистических странах. Да и тогдашние учебники по политэкономии для ВУЗов понятно и доступно объясняли, что такое «рыночная экономика», или «капитализм» (в отличие от современных учебников по «экономикс», «экономической теории» и «макроэкономике», которые всячески искажают и запутывают понимание «рыночной экономики» и «капитализма»).
В курсе политической экономии капитализма совершенно справедливо отмечалось, что капитализм в конце XIX века стал быстро превращаться в свою высшую стадию, называемую «монополистическим капитализмом». В странах Европы, США, в какой-то мере также в России главенствующую роль в хозяйстве заняли монополии – картели, синдикаты, тресты, концерны. Основатель династии Рокфеллеров любил говаривать: «Конкуренция – это грех». Он отнюдь не предлагал от «законов джунглей» вернуться к отношениям сотрудничества и взаимопомощи, которые некогда были нормой жизни в традиционном обществе. Он имел в виду преодоление конкуренции через удушение конкурентов и установление полного единоличного контроля над производством и реализацией выпускаемых товаров.
В предыдущей главе («“Пищевые цепи” и “пирамиды” “денежной цивилизации”») мы уже использовали биологические аналогии для описания и объяснения процессов, происходящих в «рыночной экономике». Продолжим биологические сравнения, для чего назовем монополии «акулами капитализма» или просто «акулами». Сегодня в учебниках по «экономике» затушевывается более чем очевидный факт: логика свободной конкуренции приводит к тому, что одни «акулы капитализма» поедают других «акул капитализма», и в океане с условным названием «рыночная экономика» остается всего несколько гигантских существ. Рост этих «акул» можно описать с помощью двух понятий:
а) концентрация капитала
б) централизация капитала.
Концентрация капитала означает увеличение капитала монополии за счет получаемой ею прибыли. Централизация капитала предполагает такое увеличение за счет поглощения других компаний. Безусловно, процессы концентрации и централизации капитала тесно между собой связаны. Интенсивный процесс концентрации капитала повышает способность «акулы» «проглотить» другую «акулу», а прирост веса «акулы» за счет поглощения своего сородича активизирует процесс концентрации капитала.
В пределе должна остаться лишь одна гигантская «акула капитализма». Карл Каутский еще в начале прошлого века предрекал именно такой исход развития событий на «свободном рынке» и называл такое состояние «ультраимпериализмом».
В чистом виде «ультраимпериализма» нет и сегодня, в начале XXI века: на том или ином рынке, в той или иной отрасли имеется по несколько «акул». Но это не означает, что они не являются монополиями. Ведь самое главное – не доля рынка, приходящаяся на ту или иную «акулу», а способность «акул» держать под контролем (фактически терроризировать) всех остальных, кто выходит на рынок товаров, денег, активов, рабочей силы.
Речь идет прежде всего о способности «акул» контролировать цены на рынках. А они это научились делать уже давно. С помощью картелей, т. е. соглашений о разделе рынков и установлении общих цен – либо монопольно высоких, либо, наоборот, монопольно низких. Монопольно высокие цены устанавливаются на то, что монополии продают. Монопольно низкие цены – на то, что покупают. Например, на сырье, закупаемое в странах периферии мирового капитализма. Также монопольно низкими являются цены на рабочую силу.
Акулы – отнюдь не созидающие существа (в отличие, скажем, от пчел или муравьев). Они лишь поглощают готовое. Наблюдая жизнь этих обитателей океана, начинаешь лучше понимать горькую шутку: «Рынок ничего не производит, рынок лишь перераспределяет». А для перераспределения «акулы» используют две вещи: силу и хитрость. Созидающих способностей в данном случае не требуется.
Крупные корпорации не остановились на том, что они захватили контроль над производством и сбытом товаров внутри «своих» стран. Они продолжили свою экспансию. Эта экспансия была внешняя и внутренняя.
Внешняя экспансия – захват новых рынков, вывоз капитала и установление контроля над производствами и рынками других стран. Мы уже выше говорили, что такая экспансия капиталистических товаропроизводителей обусловлена стремлением преодолеть противоречие между предложением товаров и отстающим от него платежеспособным спросом в рамках национального хозяйства. Напомним, что оно было порождено господством ростовщиков, узурпировавших выпуск кредитных денег. Но в какой-то момент времени внешняя экспансия натолкнулась на свои естественные пределы – ограниченность земного шара. Иначе говоря, все страны и территории оказались захваченными крупнейшими корпорациями. После этого начался передел мира, преимущественно военно-силовыми методами. Характеризуя монополистический капитализм с точки зрения его стремления к внешней экспансии, мы можем называть его «империализмом». Кстати, одна из наиболее известных книг В. И. Ленина о капитализме называется «Империализм, как высшая стадия капитализма». В ней классик формулирует основную экономическую причину Первой мировой войны: стремление монополий ряда стран к экономическому и территориальному переделу мира, который к тому времени оказался уже полностью поделенным. Книга, кстати, очень толковая (в отличие от многих других работ Ленина). Дело в том, что она, по сути, представляет собой скрупулезную компиляцию всех основных работ по империализму, которые вышли в мире к началу Первой мировой войны. Но об этой стороне монополистического капитализма мы еще поговорим в следующем разделе нашей книги.
Теперь о внутренней экспансии монополий. Если говорить коротко, то это стремление монополий поставить под свой контроль не только производство и рынки, но также все общественные институты стран своего базирования (метрополии). Это: церковь, политические партии, профсоюзы и другие общественные организации, наука и образование, культура, средства массовой информации и т. д. А самое главное – государство, включая все ветви государственной власти – исполнительную, законодательную, судебную.
Между корпорациями и государством складывается такой тип отношений, который можно назвать альянсом. Поначалу корпорации выступали в этом альянсе младшим партнером, однако этот период существования альянса был достаточно коротким. На протяжении, по крайней мере, последнего столетия в США и Западной Европе ведущую роль в альянсе захватили корпорации, превратив государство в своего «слугу». Или, как писалось в советских учебниках политэкономии, – в «комитет по управлению делами монополистического капитала». С учетом сегодняшних реалий (превращение капитализма из промышленного в финансовый) можно без натяжки сказать, что государство – «комитет по управлению делами финансового (или ростовщического) капитала».
В зарубежной литературе и в политической лексике для описания реальной роли монополий в общественной жизни западных стран используется термин «плутократия» (означает «власть богатых», «власть денег»). С учетом того, что сегодня капитализм из торгово-промышленного превратился в финансовый, можно сказать: современный политический строй – «банкократия» (власть банков, банкиров).
Достаточно широко используется термин «корпоратократия»: он акцентирует внимание на том, что реальная власть в обществе принадлежит таким институтам, как капиталистические корпорации, которые поставили под свой контроль государство.
Мы уже выше отмечали, что еще в 20-е годы прошлого столетия в политический обиход вошел термин «корпоратизм». Он появился в Италии, тогда под ним подразумевался равноправный альянс государства и корпораций, причем под корпорациями понимались не только компании и банки, но также иные институты, представляющие интересы разных слоев общества (в первую очередь, профсоюзы). Лидер итальянских фашистов Муссолини считал, что это синоним слова «фашизм» (от слова «фашина», что в переводе означает: «связка прутьев»). Под «фашизмом» дуче понимал соединение в «единое целое» корпораций и государства. Определение классического (итальянского) фашизма не следует смешивать с гитлеризмом и нацизмом – германской версией фашизма (в ней акцент делался на национально-расистских вопросах общественного устройства).
Известный в Америке политический деятель оппозиционного направления Линдон Ларуш для характеристики американского капитализма предпочитает использовать термин «фашизм», хотя в его понимании это уже не итальянская версия фашизма, а скорее германская (Ларуш акцентирует внимание на человеконенавистнической политике правящей верхушки США).
Есть еще один термин, описывающий сущность современного капитализма – «государственно-монополистический капитализм» (ГМК). Именно такой термин использовался для характеристики капитализма XX века в советских учебниках политэкономии, и он был хорошим смысловым ориентиром для изучения реальных механизмов функционирования капитала.
Поскольку нас сейчас в большей степени интересует не политическая сторона вопроса, а финансовый механизм сращивания государства и монополий, мы будем использовать термин «государственно-монополистический капитализм».
Прежде всего отметим: все без исключения современные монополии (промышленные, торговые, банковские, информационные) своим существованием обязаны государственной поддержке. Без нее не было бы не только государственно-монополистического, но и просто монополистического капитализма.
Комментируя крылатую фразу Рокфеллера «Конкуренция – это грех», известный американский исследователь Энтони Саттон писал:
«Старый Джон Рокфеллер и его собратья, капиталисты XIX века, были убеждены в абсолютной истине: ни одно большое состояние не могло быть создано по беспристрастным правилам laissez-faire (фр. «позвольте делать», означает принцип невмешательства государства – В.К.). Единственно верный путь к достижению крупного состояния – монополия, вытесняйте конкурентов, уменьшайте конкуренцию, уничтожайте laissez-faire и прежде всего добивайтесь государственной защиты вашего производства, используя податливых политиков и государственное регулирование. Этот путь дает огромную монополию, а законная монополия всегда ведет к богатству».
Диапазон государственной поддержки монополий крайне широк:
• установление импортных пошлин для защиты внутреннего рынка от иностранных конкурентов;
• введение ограничений и запретов для иностранных инвесторов;
• предоставление отдельным компаниям исключительных прав на ведение той или иной деятельности (например, концессии);
• налоговые послабления (освобождение от уплаты налогов или снижение уровня налогообложения, поощрение создания монополиями оффшорных зон);
• прямая финансовая помощь (денежные трансферты) из государственного бюджета;
• государственные кредиты;
• государственные заказы;
• передача частным компаниям имущества из государственного сектора по льготным ценам или бесплатно;
• регулирование цен и тарифов;
• предоставление силовой поддержки для внешней и внутренней экспансии корпораций (использование репрессивного аппарата для подавления социальных протестов, ведение захватнических войн, насаждение оккупационных режимов в зарубежных странах) и т. п.
В конечном счете государственная поддержка монополий имеет две основные и связанные между собой цели: приумножение прибыли монополий и обеспечение сохранения и укрепления их всесторонней власти в обществе и в мире.
Хотя еще в конце XIX века в странах Запада стали приниматься антимонопольные законы, однако их действие с самого начала было крайне ограничено. Многие из них носили и носят декоративный характер и лишь создают видимость, что государство борется за сохранение принципа свободной конкуренции. Практический смысл этих законов сводится в основном к тому, чтобы как-то регулировать отношения между отдельными группами монополистического капитала, поддерживать некий статус-кво в клубе миллиардеров, не допускать того, чтобы действия отдельных групп бизнеса ставили под угрозу само существование капитализма. Плюс к этому не допускать усиления на экономическом пространстве, контролируемом данным государством, монополий-нерезидентов. Например, запрещать иностранным корпорациям поглощения отечественных монополий.
В то же время даже антимонопольные законы предусматривают, что их действие не распространяется на операции национальных корпораций за пределами своей страны. Государство открыто поощряет внешнюю экспансию монополистического капитала, используя для этого систему экспортного кредитования и гарантий по экспортным операциям, регулирование валютного курса национальной денежной единицы, налоговые льготы и снисходительное отношение к оффшорным операциям корпораций, военно-силовую поддержку зарубежного бизнеса своих корпораций и т. п.
Остановимся лишь на некоторых аспектах «сотрудничества» государства и монополий, которые связаны с использованием государственного бюджета. Мы уже отмечали, что бюджетные средства государства активно используются в целях обогащения ростовщиков и сохранения их власти.
Во-первых, за счет роста государственного долга все большая часть бюджета расходуется на обслуживание этого долга (уплата начисляемых процентов). В лексиконе финансистов даже появились такие термины, как «процентные расходы» и «непроцентные расходы». По сути, все бюджетные расходы сегодня делятся именно на указанные две категории, причем доля «процентных расходов» имеет тенденцию к увеличению.
Во-вторых, за счет бюджета происходит погашение обязательств банкиров во время банковских кризисов. Мы выше подробно говорили о государственных системах страхования депозитов в частных кредитных учреждениях. В угоду ростовщикам сложилась оригинальная финансово-кредитная система: доходы частных банков приватизируются, а убытки национализируются. Использование государственного бюджета для национализации убытков частных банков позволяет сохранять банковскую систему с неполным покрытием обязательств.
В-третьих, казенные средства перекачиваются на счета и в сейфы частных компаний посредством различного рода закупок и распределения заказов этим компаниям.
Подробнее остановимся на этом аспекте «сотрудничества» государства и монополий. В нашей экономической и политической литературе советского периода такое «сотрудничество» называлось «узаконенным казнокрадством». Термин впервые появился в работе В. И. Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» (1918 г.). Вот это место из работы:
«Громадное большинство торгово-промышленных предприятий работают теперь не на “вольный рынок”, а на казну, на войну… Капиталистическое хозяйство “на войну” (т. е. прямо или косвенно связанное с военными поставками) есть систематическое, узаконенное казнокрадство (курсив В. И. Ленина – В.К.)».
«Америки» Ленин не «открыл», но фраза «узаконенное казнокрадство» стала крылатой.
Впервые масштабная перекачка казенных денег в сейфы монополий наблюдалась во всех воюющих странах в годы Первой мировой войны. После начала Великой депрессии на арену вышло кейнсианство – учение, которое обосновывало необходимость такой перекачки не только в военное время, но также в мирное, особенно в годы экономических кризисов.
Может возникнуть впечатление, что система государственных заказов и закупок в первую очередь направлена на обогащение торгово-промышленных монополий, а не ростовщиков. Но мы уже неоднократно говорили, что конечными «бенефициарами» всех основных финансовых схем и новаций всегда оказываются ростовщики. Торгово-промышленные компании – лишь «транзитные институты», через которые деньги движутся в «институты окончательного назначения» – банки. Проследим маршрут движения казенных средств по этапам (совокупность этих этапов можно назвать «финансовым циклом ГМК»):
1) государство разрабатывает программы и под эти программы выделяет финансирование из бюджета; при этом расходы на программы предусматривается покрывать за счет дефицита бюджета;
2) для финансирования дефицита бюджета государство заимствует денежные средства у банков (обычно в форме размещения облигаций государственных займов);
3) финансовые средства, выделяемые на государственные программы, перемещаются в сектор домашних хозяйств и увеличивают платежеспособный спрос населения;
4) средства попадают гражданам в виде:
a. заработной платы (если реализация государственных программ осуществляется через размещение заказов государства у частных компаний);
b. прямых денежных трансфертов (если речь идет о государственных программах помощи населению в виде пенсий, субсидий, пособий и т. п.);
c. увеличившийся платежеспособный спрос населения стимулирует производственную деятельность капиталистов-предпринимателей; у компаний появляется прибыль;
d. прибыль капиталистов-предпринимателей размещается на их счетах в банках; это, в свою очередь, активизирует кредитную активность банков.
Кредитная активность банков проявляется в увеличении объемов кредитования как государства (финансирование государственных программ), так и компаний и домашних хозяйств. Постепенно структура кредитования опять начинает изменяться в пользу второго и третьего направлений при относительном снижении роли первого направления (кредитование государства). На этом этапе происходит рост прибылей банкиров за счет расходов заемщиков по обслуживанию кредитов. Наконец наступает момент, когда прекращается кредитование государства, затем замедляется рост кредитования компаний и домашних хозяйств. И вот наступает момент, когда прибыль в производстве снижается до нуля, кредитование останавливается, начинается кризис.
Итак, «финансовый цикл ГМК» начинается с разработки государственных программ и проектов. Возникает вопрос: какие государственные программы ГМК использует для «вытягивания» попавшей в кризисное положение «экономики»? – Самые разные. Например, социальные программы, предусматривающие прямые денежные трансферты населению в виде пенсий, пособий и дотаций. Для эффективного «протаскивания» таких программ по коридорам власти и получения необходимой поддержки избирателей изобретаются яркие общенациональные лозунги типа «построения Великого общества» (при президенте Л. Джонсоне). Это что-то вроде «национальной идеи» Америки.
Не менее важны производственные программы, которые предусматривают размещение в частных компаниях государственных заказов. Соотношение тех и других зависит от раскладки сил групп интересов в обществе. Понятно, что широким слоям трудящихся наиболее интересны социальные программы. Для бизнеса интересны производственные программы. Например, одной группе – программы охраны окружающей среды; другой – покорение космоса; третьей – развитие ядерной энергетики и т. п.
Сегодня в США, например, тратятся миллиарды и десятки миллиардов долларов на самые разные программы: борьбу со СПИДом, глобальным потеплением, «птичьим» и «свиным» гриппом, защиту исчезающих видов флоры и фауны, контроль над оборотом наркотиков, преступностью и т. п., и т. д. Это программы, которые представляют собой комбинацию производственных, научно-исследовательских и социальных программ. Что можно сказать об этих программах?
Во-первых, многие программы вообще напоминают откровенное казнокрадство, поскольку не имеют никакого мало-мальски серьезного научного обоснования. Кроме того, такие программы формируют общественное мнение (чаще всего в виде разных «фобий») и могут способствовать росту спроса на товары и услуги частного бизнеса.
Например, борьба с «птичьим», «свиным» и всякими иными «гриппами». Она предполагает бюджетные ассигнования на разные «исследования» и «выуживание» денег из карманов простых граждан на новые лекарства, вакцины, услуги частных клиник и т. п.
Или борьба с так называемым «потеплением» климата на нашей планете. Развернувшаяся в мире кампания по предотвращению «парникового эффекта» очень напоминает гигантский советский проект по переброске северных рек на юг, который лоббировался в свое время нашим министерством мелиорации и водного хозяйства ради миллиардных ассигнований.
Или борьба со СПИДом. Читатель, наверное, удивится: а разве СПИДа нет? Отвечаем: конечно, нет! Имеется около трех десятков хорошо известных заболеваний, которые сопровождаются снижением иммунитета человеческого организма (например, гепатит, пневмония), которые объединены в общую группу и получили название «СПИД». Говорится о «вирусной» природе СПИДа, на поиск вируса затрачены миллиарды долларов, но вируса так и не нашли! На лечение больных так называемым СПИДом тратятся миллиарды долларов, а они почему-то все равно умирают (а если бы правильно определили заболевание, то многие из них могли бы полностью выздороветь!). Есть серьезные подозрения, что авантюра под названием «СПИД» как глобальный бизнес-проект была изобретена ростовщиками и «раскручена» на их деньги. Со времени якобы «открытия» СПИДа США потратили на «борьбу» с этим новым «заболеванием» более 50 млрд долл. Примерно 2 млрд долл. в год получает Центр по профилактике и контролю заболеваний, в офисах которого родился этот бизнес-проект. Об авантюре под названием «СПИД» в мире честными профессиональными медиками написаны десятки разоблачительных книг. Автор книги о СПИДе доктор Джон Лорицен, в частности, пишет: «Многие ученые знают правду о СПИДе. Но существует огромная материальная заинтересованность, заключаются миллиардные сделки, процветает бизнес, связанный со СПИДом. Поэтому ученые молчат, извлекая для себя выгоду и способствуя этому бизнесу». В общем, тема эта очень широкая и серьезная.
Во-вторых, некоторые программы рождаются для решения действительно острых социальных проблем. Например, для охраны окружающей среды, борьбы с преступностью, предотвращения распространения наркотиков. Но чиновники, которые отвечают за реализацию таких программ, заинтересованы в том, чтобы соответствующие социальные проблемы не только не решались, но, наоборот, приобретали еще больший размах. Как так? Да очень просто. Например, чем выше преступность, тем больше бюджетные ассигнования на борьбу с ней. А если преступность будет побеждена, тогда не будет ассигнований, и чиновники, которые с ней боролись, будут уволены или отправлены на пенсию. Формула очень простая: «Есть проблема – есть ассигнования. Нет проблемы – нет ассигнований».
Американский президент Ричард Никсон объявил в 1971 году «войну» наркотикам. Федеральный бюджет на эту «войну» предусматривал ассигнования в размере 101 млн долл. в 1972 году. В 2008 году эти ассигнования равнялись уже 13,7 млрд долл.; кроме того, еще были ассигнования штатов на борьбу с наркотиками, превышавшие в полтора раза федеральные. Получается, что на уровне федерального правительства и штатов на «войну» с наркотиками было выделено около 34 млрд долл. В то же время масштабы распространение наркотиков в США сегодня несопоставимы с тем, что было в 1971 году, когда Никсон начал «войну» с ними.
На длительных отрезках времени хорошо видна тенденция к росту преступности в США (при еще более стремительном росте государственных ассигнований на полицию). По последним данным, в тюрьмах «цивилизованной» Америки находится 2,3 млн человек. Следует добавить, что правоохранительные органы США не заинтересованы в снижении преступности в стране не только по причине зависимости государственных ассигнований на их функционирование от уровня преступности, но и еще по одной причине. Она появилась не так давно. В США (и некоторых других странах Запада) появилась практика сдачи тюрем в частное управление (что-то наподобие концессии). У частных предпринимателей появилась возможность пользоваться заключенными как бесплатной рабочей силой. Вот вам пример успешного «государственно-частного партнерства», которое сегодня пропагандируют «профессиональные экономисты»!
Конечным «бенефициарам» любых государственных программ, т. е. банкирам, по большому счету все равно, какие программы будут использоваться для организации «финансового цикла кейнсианства». Для них главные критерии – чтобы программы были масштабные, чтобы решение об их финансировании принималось быстро, чтобы финансирование было устойчивым.
Опыт XX века показывает, что в странах «денежной цивилизации» есть такие государственные программы, которые не вызывают особых противоречий в обществе. Речь идет о военных программах. Ничто так не сплачивает, как наличие военной угрозы. Даже в сильно поляризованном (в социальном и политическом плане) обществе решения по таким программам принимаются быстро, причем ассигнования бывают очень щедрыми.
Специалисты по управлению сознанием и поведением человека считают, что у современного человека, который прошел «жизненную школу капитализма», лучше всего развиты такие чувства, как алчность, страх и стадность. Для «проталкивания» военных программ лучше всего подходит использование чувства страха и стадности. Чувство страха нагнетается с помощью формирования образа врага и угрозы, от него исходящей. В годы «холодной войны» на Западе формировался образ СССР как «империи зла», которая якобы только и думала о том, как «похоронить» Америку, Европу и весь «цивилизованный» мир.
За первые 15 лет после Второй мировой войны (1946–1960 гг.) США израсходовали на военные цели из федерального бюджета 500 млрд долл. Это в 40 раз превысило военные расходы США за 15 лет до их вступления во вторую мировую войну.
После развала СССР и стран социалистического содружества у военно-промышленного комплекса США почва стал уходить из-под ног. Срочно начался поиск новых внешних угроз и внешнего врага. С 11.09.2001 таким «врагом» стали «террористы», особенно те страны, которые не вписываются в представления США о «демократии». «Борьба с международным терроризмом» – это сегодняшняя «национальная идея» Америки, которая должна обогатить хозяев ФРС. Об этом мы подробнее скажем в следующем разделе работы.
В течение последних примерно двадцати лет мир переживал эпоху «глобальной либерализации». Создавалось впечатление, что мир возвращается к принципам laissez-faire. Характерной для того времени была риторика Вашингтонского консенсуса, включающая в себя такие слова, как «либерализация рынков», «дерегулирование», «приватизация», «экономическая свобода», «свободный рынок», «конкурентные цены», «открытая экономика» и т. п. Все это было пропагандистско-шумовой завесой для внешней экспансии западных монополий, захвата ими того, что можно было захватить в условиях нового мирового порядка, который сложился после «холодной войны». Однако, в странах так называемой «западной демократии» государство использовалось на «полную катушку», лишь изменились формы государственной поддержки монополий.
Сегодня на политико-экономической сцене Запада происходит смена действующих лиц: место проповедников «либерализма» и «монетаризма» занимают проповедники «сильного государства» и «регулируемого капитализма».
Это немного похоже на то, что происходило в Америке в 1930-е годы, когда к власти пришел Ф. Рузвельт с его «новым курсом». Это в России наши руководители все еще продолжают твердить как заученный урок, что «чем меньше государства, тем лучше», а Америке уже не до принципов laissez-faire! Там началась резкая активизация государства на всех направлениях «экономики». Это и выкуп у частных банков так называемых «токсичных» активов (безнадежных требований), и накачка банков кредитными ресурсами, и кредиты ряду ключевых предприятий реального сектора и т. п. Дело доходит даже до того, что в Америке государство заявляет о национализации банков! Некогда К. Маркс говорил, что «призрак коммунизма бродит по Европе» («Манифест Коммунистической партии»). А сегодня он вовсю марширует по Соединенным Штатам!
Как мы выше отметили, внутренняя экспансия ростовщического капитала привела к образованию альянса государства и монополий (государственно-монополистический капитализм – ГМК). Однако ГМК – это некое промежуточное, «транзитное» состояние общества. В последние два-три десятилетия в условиях всеобщей либерализации соотношение сил в альянсе все больше стало изменяться в пользу ростовщического капитала и ослабления государства. Начался вполне целенаправленный процесс демонтажа государства. Этот процесс можно назвать ползучей приватизацией государства, превращением его в одну большую частную корпорацию. Естественно, управлять этой корпорацией планируют мировые ростовщики.
На первом этапе приватизации государств возникнут «национальные» государства-корпорации (слово «национальные» мы берем в кавычки, поскольку ничего национального в этих новообразованиях не будет; это слово лишь напоминает о том, что государства-корпорации созданы на месте национальных государств).
Определенный опыт создания государств-корпораций и управления ими у ростовщиков уже имеется. Наиболее известный пример – Ост-Индская Компания (ОИК), которая была учреждена в Англии в 1600 году и просуществовала до 1874 года. ОИК – уникальная властно-торговая структура со статусом акционерного общества закрытого типа. Изначально ОИК была задумана как чисто коммерческое предприятие. Однако постепенно она стала приобретать функции, которые традиционно выполняли государства. На протяжении длительного времени она фактически осуществляла управление громадными территориями Британской колониальной империи (в первую очередь Индией) с населением, превышающим численность населения всей Западной Европы. Управление велось жесточайшими, силовыми методами, что порождало громадные человеческие жертвы и затормозило социально-экономическое развитие британских колоний. Фактически это был не британский колониализм, а колониализм Ост-Индской Компании.
На втором этапе начнется процесс консолидации «национальных» государств-корпораций. Этот процесс особенно отчетливо сегодня виден в Европе, и называется он «европейской интеграцией». Европейский Союз – это региональное государство-корпорация, созданное на базе ряда «национальных». Для управления государством-корпорацией под названием ЕС создаются соответствующие наднациональные институты, контролируемые мировыми ростовщиками. Самый важный из них – Европейский Центральный Банк (ЕЦБ).
В Северной Америке также имеются планы создания регионального государства-корпорации. Уже достаточно давно три страны – США, Канада и Мексика, – подписали соглашение о свободной торговле (NAFTA). Но это лишь первый шаг. У мировых ростовщиков заготовлен план создания с участием трех выше упомянутых государств Североамериканского Союза (NAU) – некоего аналога Европейского Союза. Если такое региональное государство-корпорация будет создано, то немедленно последует учреждение наднационального центрального банка Североамериканского Союза, который будет эмитировать свою «корпоративную валюту». Даже известно, что в случае реализации этого плана валюта получит название «амеро», и она заменит ныне существующий доллар США.
Имеются планы создания еще ряда региональных государств-корпораций. Финальным этапом консолидации государств-корпораций станет создание мирового государства- корпорации. В нашей и зарубежной литературе его обычно называют «мировым правительством». Но это будет правительство, не управляемое народами и не подконтрольное народам, оно будет находиться полностью под контролем мировых ростовщиков. В данном случае это не просто какие-то фантазии в духе антиутопий Оруэлла или Хаксли. Это то, о чем говорят сами мировые ростовщики, а они люди очень конкретные и практичные. Они слов на ветер не бросают. Действительно, в последнее время все чаще мы слышим от мировых финансовых олигархов шокирующие откровения. Впрочем, некоторые их заявления делались еще несколько десятилетий назад, но тогда на них не очень обращали внимание.
Например, известный миллиардер Джон Д. Рокфеллер еще в 1973 году выпустил книгу под названием «Вторая американская революция», в которой в слегка закамуфлированной форме излагал план постепенной приватизации государства. В частности, он призывал «к продуманной, последовательной долгосрочной политике децентрализации и приватизации многих государственных функций, <…> чтобы распространить власть по всему обществу». Миллиардер не очень внятно формулирует, кем же будет заполнен вакуум государственной власти. Но с высоты сегодняшнего дня не возникает сомнений, что государство должно быть замещено корпорациями, в первую очередь, банками. Рокфеллер в своей книге говорит об «избыточности» государственного вмешательства, которая возникла еще в 1930-е годы, когда это диктовалось необходимостью борьбы с тогдашним кризисом. Особенно яростно Рокфеллер выступает против вмешательства государства в «естественные» процессы распределения богатства. Фактически он активно поддерживает идею ликвидацию всех тех созданных государством барьеров и механизмов, которые в послевоенные годы тормозили социально-имущественную дифференциацию общества. Но ведь процесс такой дифференциации создает риски социальных взрывов, революций. Судя по всему, Рокфеллер сознательно выступает за создание условий для американской революции. У мировых ростовщиков уже есть опыт подготовки и проведения социально-политических революций в нужном для них направлении.
Яркий пример – так называемая «русская революция», из которой «торчат уши» мировых ростовщиков. Об этом подробно написал американский историк Энтони Саттон в книге «Уолл-стрит и большевистская революция». Кстати, Саттон упоминает в своей книге работу Рокфеллера «Вторая американская революция» и разоблачает подстрекательские планы миллиардера в отношении американского народа.
Для подготовки «второй американской революции» в США уже на протяжении нескольких десятилетий ведется целенаправленная обработка общественного сознания средствами массовой информации, университетами, школами, другими образовательными учреждениями, обработка с целью создать образ государства как виновника создания и обострения всевозможных экономических проблем.
Вот что об этом пишет А. Максон: «Планы будущей революции в США очевидно включают в себя многие уже апробированные технологии, и одна из них состоит в искусственном обострении экономических проблем, в нагнетании недовольства населения для последующего использования… в проведении выгодных финансовой олигархии реформ. Основной метод таких технологий – скрыть настоящие причины наступающей экономической катастрофы, назначить главным виновником государство и его органы власти и предложить свой вариант “решения проблем”, сводящийся к переформатированию государства в соответствии со своими интересами. Именно поэтому виновником неоплатного государственного долга становятся не банкиры, владельцы ФРС, когда-то приватизировавшие эмиссионный центр, а государство, несущее якобы слишком много расходов (выделено мной – В.К.)».
«Профессиональные экономисты» стараются изо всех сил для того, чтобы дискредитировать государство. Выполняя «социальный заказ» ростовщиков, они сочиняют и монотонно повторяют либеральные «мантры»: о «неэффективности государства», об «избыточности государства», «об искажениях, вносимых государством в рыночные механизмы», о «коррупции как органическом свойстве государства», «о несовместимости государства с идеалами демократии», о «недопустимости любых форм государственного протекционизма» и т. п.
В общем, в последние десятилетия наблюдается четко выраженная тенденция изменения соотношения сил и влияния государства и корпораций в пользу вторых. Достаточно популярным стало сравнение экономических потенциалов отдельных государств и отдельных корпораций с помощью таких показателей, как валовой внутренний продукт (государства) и объем продаж (корпорации). Так вот многие корпорации сегодня имеют экономические потенциалы, превышающие потенциалы государств, относящихся к периферии мирового капитализма.
По данным Вашингтонского института политических исследований, в списке 100 крупнейших по экономическому потенциалу субъектов мировой экономики (государства плюс корпорации) корпораций в 2001 году было больше, чем государств. Например, объем продаж торговой корпорации Walmart был равен 210 млрд долл., а ВВП Швеции – 210 млрд долл., объем продаж Exxon/Mobil – 192 млрд долл., а ВВП Финляндии – 189 млрд долл. Есть в этом списке также банки и финансовые организации – Citygroup, Allianz, Deutsche Bank, Credit Swiss, BNP Paribat, Bank of America, Fanni May, JPMorgan. Примечательно, что в этот список «100 крупнейших» не попала большая часть стран, относящихся к периферии мирового капитализма.
Для иллюстрации мощи ТНК можно также привести цифры, характеризующие их долю в различных макроэкономических показателях. На начало 2008 года их доля в мировом ВВП превысила 57 %. Кроме того, они контролируют более 60 % международной торговли (в том числе почти всю торговлю сырьем), 90 % прямых зарубежных инвестиций, 80 % патентов и лицензий на открытия в области науки и разработки новой техники.
Конечно, процесс изменения соотношения сил между государством и корпорациями отражается не только в чисто статистических показателях. Имеются тысячи различных примеров и фактов, которые позволяют дополнить количественные показатели качественными оценками. Особого внимания заслуживает анализ тех «ползучих» изменений, которые касаются национальных законов и документов, относящихся к сфере международного права.
Приведем лишь один пример. В прошлом десятилетии в Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в обстановке секретности был разработан проект Многостороннего соглашения об инвестициях (МСИ). Документ был задуман как дополнение к соглашениям о Всемирной торговой организации (ВТО) об интеллектуальной собственности и телекоммуникациях. Как известно, соглашения о ВТО урезали суверенитет тех государств, которые их подписали, особенно тех, которые относятся к периферии мирового капитализма. МСИ было призвано нанести окончательный удар по суверенитету государств в пользу корпораций. Проект документа каким-то образом попал в печать. Выяснилось, что МСИ было нацелено на защиту прав инвесторов, транснациональных корпораций, а на государство возлагались лишь обязанности по отношению к инвесторам. За инвесторами закреплялось право оспаривать любые решения правительств, которые, по мнению инвесторов, затрагивают их интересы. Иными словами, инвесторы получали такие полномочия, которые могли полностью парализовать функционирование государства, выполнение им экономических, социальных, политических функций.
Корпорации вправе были требовать от государства компенсации убытков, вызванных любыми событиями, которые могли произойти на территории данной страны. Например, социальными беспорядками, забастовками или даже демонстрациями, кампаниям по бойкоту продукции корпорации и т. п. Т. е. МСИ фактически возлагало на государство обязанность всячески обслуживать интересы корпораций, всегда в любых спорах и конфликтах вставать не на сторону общественности, а на сторону корпораций. МСИ также предусматривало снятие всех ограничений и запретов на куплю-продажу земли, на участие иностранных инвесторов в капитале функционирующих на территории страны компаний, на ввоз в страну дешевой рабочей силы из-за рубежа и т. п., и т. д. В случае введения в силу МСИ почти наверняка государства были бы лишены возможности повышать налоги, вводить новые налоги и сборы, поддерживать малый и средний бизнес, предоставлять в торгово-экономических отношениях режим наибольшего благоприятствования другим государствам и т. п.
Антиглобалисты, политические деятели ряда стран Запада выразили резкий протест против проекта данного документа, который создавал угрозу окончательной потери национального суверенитета не только странами периферии мирового капитализма, но и странами так называемого «золотого миллиарда». Продвижение документа было приостановлено. Однако в любой момент попытки навязать МСИ государствам мира могут быть возобновлены.
Процессы все большего подчинения национального государства интересам транснационального бизнеса сегодня столь очевидны, что этого не могут отрицать даже «профессиональные экономисты». Так, сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Ю. Шишков рисует вполне объективную картину взаимоотношений государства и ТНК в эпоху глобализации: «В 2007 г. насчитывалось уже 79 тыс. ТНК, а число их филиалов, разбросанных по всем континентам, кроме Антарктики, приблизилось к 790 тыс. За последние 25 лет (с 1982 г.)… их активы выросли в 34 раза, достигнув 68,7 трлн долл. Это создает принципиально новую геополитическую ситуацию. Дело в том, что отношения внутри ТНК между родительскими компаниями и их зарубежными филиалами строятся на основе частной собственности и при высокой доле первых в акционерном капитале вторых могут быть не менее “суверенными” и властными, чем отношения между государством и национальными компаниями на подконтрольной ему территории. Поэтому правительству принимающей страны приходится на равных вести переговоры с руководством иностранной ТНК о будущих условиях функционирования ее филиала. Если в сфере международной торговли условия доступа на национальные рынки согласовываются между суверенными государствами, пусть даже не равными по своему потенциалу, то в сфере международной миграции прямых инвестиций суверенному государству приходится договариваться с квазисувереном – ТНК».
Автор данной статьи достаточно позитивно относится к процессу ослабления суверенитета государства в пользу ТНК. Например, он пишет: «Регулирующее начало в тандеме “рынок-государство” постепенно перетекает с национальных территорий в международное экономическое пространство. При этом “сила” национального государства, естественно, убывает, а “сила” коллективного регулятора возрастает. Хорошо это или плохо? Для отдельного государства в каких-то конкретных ситуациях это может быть неудобно и плохо, но для коллективно регулируемого пространства это в принципе желательно и полезно. В том числе и для входящих в это пространство стран, которые временно испытывают трудности из-за ограничений их прежней самостоятельности… Оно (государство – В.К.) сохранится еще неопределенно долго, но уже не в роли всевластного вершителя судеб страны, а в качестве одного из звеньев все более усложняющегося механизма регулирования глобальных процессов. Похоже, что такой механизм все более обретает сетевой характер: правительства становятся как бы узловыми пунктами глобальной управленческой системы, включающей, помимо государств, международные и общественные организации, транснациональные корпорации, глобальные деловые элиты (вроде Давосского форума) и т. п.».
Конечно, мы не можем согласиться с тем, что основной тенденцией является движение к механизму наднационального управления «сетевого характера». В планах мировых ростовщиков предусматривается создание механизма управления вертикального типа, а на верху этой вертикали власти должны находиться мировые ростовщики. Разного рода «международные и общественные организации» – временное явление. Если они и сохранятся, то как «бесплатное приложение» к структурам мировых ростовщиков. Управление «сетевого характера» может рассматриваться лишь как переходная форма от системы суверенных государств к мировому правительству.
Литература к главе 28.
1. Грачева Т. Невидимая Хазария. Алгоритмы геополитики и стратегии тайных войн мировой закулисы. – Рязань: Зерна, 2008.
2. Грачева Т. Святая Русь против Хазарии. Алгоритмы геополитики и стратегии тайных войн мировой закулисы. – Рязань: Зерна, 2009.
3. Грачева Т. Когда власть не от Бога. – Рязань: Зерна, 2010.
4. Далин С. А. Военно-государственный монополистический капитализм США. – М., 1961.
5. Коваленко В. И. На службе монополий. Критика буржуазных социологических трактовок роли и места монополистической корпорации в жизни американского общества. – М.: Издательство Московского университета, 1978.
6. Кортен Д. Когда корпорации правят миром / Пер. с англ. – СПб.: Агентство ВиТ-принт, 2002.
7. Ленин В. И. Империализм, как высшая стадия капитализма // Ленин В. И. Полн. собр. соч., том 27 (работа также имеется в Интернете).
8. Ленин В. И. Грозящая катастрофа и как с ней бороться // Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 34 (работа также имеется в Интернете).
9. Паренти М. Демократия для немногих / Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1990.
10. Политическая экономия современного монополистического капитализма. В 2 томах / Гл. ред. Н. Н. Иноземцев. – М.: Мысль, 1970.
11. Чепраков В. А. Государственно-монополистический капитализм. – М., 1964.
Войти с помощью соц. сетей: