27

Я чувствую, как мои брови взлетают до самых волос.

– Леди Зервас.

Конечно. Яд – женское оружие. Она ненавидела отца Каллиаса за то, что он отверг ее. Потом убила его вместе с женой. Остался Каллиас. Она пыталась предупредить меня, чтобы я держалась от него подальше, потому что недолго ему жить в этом мире. Как же глубока ее ненависть, если Зервас решила убить и потомство союза, который должен был достаться ей.

Леандр вешает голову.

– Мой дядя. Мне очень жаль, Алессандра. Я понятия не имел.

– Я знаю, – говорю я. – Все хорошо. Мы уже задержали его, но мне нужно предупредить охранников о предательстве леди Зервас.

– Не нужно. Я это сделаю. Ты… просто позаботься о нем и скажи ему, что мне жаль.

Я кладу руку ему на плечо.

– Тебе не за что извиняться.

– Я должен был что-то заметить. Я мог бы…

– Перестань. Ничего не поделаешь. Сегодня ты помог Каллиасу. И вы тоже, – добавляю я, оборачиваясь туда, где стоят Петрос и Рубен. – Я прослежу, чтобы король это запомнил. Пора перестать отталкивать своих друзей. Особенно теперь, когда убийцы его родителей, наконец, пойманы.

Я помещаю девочку в комнату на противоположной стороне замка от меня и Каллиаса, поручив ее заботам одного из поваров. Мне, конечно, придется сделать потом что-то более постоянное, но сейчас у меня совсем нет сил.

Леди Зервас и лорд Васко находятся в отдельных камерах подземелья. Мне наконец удалось прогнать дворян с их вопросами и поздравлениями.

Я закрываю дверь в свои комнаты и на мгновение прислоняюсь к ней, потирая виски.

Управление людьми дело утомительное, но нет ничего приятнее, чем наблюдать, как они делают именно то, что я говорю.

– Ты выглядишь так, как я себя чувствую, – говорит Каллиас из моей спальни. Он сидит на моей кровати, закинув ногу на ногу.

– Мне пришлось успокаивать дворян.

– Ты уже хорошая королева.

Я снимаю туфли, морщась, когда пострадавшие ноги касаются пола. Ступая на пятках, я подхожу к мягкому креслу и падаю.

– Тебе больно.

– Ничего такого, что не исправит принятие горячей ванны.

– Я наберу тебе ванну. – Каллиас подходит к моей уборной. Я слышу, как он возится с кранами и мылом, прежде чем раздается звук воды.

Король босиком подходит ко мне, подхватывает на руки и относит туда.

– Это была Зервас, – говорю я ему, хоть он не спрашивает. – Она работала с Васко. Девочка из клуба все рассказала и также назвала ее. Оба в темницах.

Каллиас усаживает меня так, что я сижу на краю ванны, спиной прислоняюсь к нему, а мои ноги болтаются в воде. Я морщусь, когда порезы начинают пульсировать. Подол грязного платья впитывает воду, но мне все равно. Оно уже погибло.

Мне так приятно шевелить пальцами ног в теплой воде. Каллиас разминает мне плечи.

Я немного обеспокоена его молчанием, но даю ему время все обдумать. Я ничего не говорю. Просто позволяю ему сосредоточиться на мне, если именно это ему сейчас нужно.

– Я рад, что все кончено, – наконец говорит король. – Правда. Но с этим я тоже покончил.

Я сглатываю. Уверена, Каллиас чувствует мое внезапное напряжение.

– Покончил с чем?

Я не знаю, что буду делать, если он скажет – со мной.

Его руки теперь в моих волосах перебирают пряди.

– Всю ночь я наблюдал за тобой издалека, подошел только в конце, когда больше не выдержал. А сейчас? Я прятался от маленькой девочки, опасаясь, что кто-то сможет до меня дотронуться. – Он качает головой. – Неважно, какие меры предосторожности я принимаю. Я мог бы запереться в бетонной коробке, чтобы ничто до меня не добралось, но так жить нельзя. Жизнь короля сопряжена с риском. Я готов его принять. В конце концов, оно того стоит. – Он смотрит на меня. – Ты стоишь того, Алессандра. Я устал жить отдельно от всех. Убийцы моих родителей наконец предстанут перед судом. Но даже в противном случае я все равно сделал бы этот выбор.

– Какой?

Он поворачивает мое лицо вверх.

Я испуганно вздыхаю, и Каллиас ловит своими губами мои. Слегка облизывает и осторожно тянет.

Забыв об израненных ногах, я вскакиваю и толкаю его так сильно, что чуть не падаю в почти полную ванну.

Отключаю воду и выхожу с другой стороны, оставляя ванну между нами.

Но уже слишком поздно.

– Что ты наделал? – кричу я.

– Я тебя поцеловал, – просто отвечает он.

– Ты меня коснулся.

Кажется, он не боится.

– Ты меня не слушала? Я со всем этим покончил! Я не мой отец. Я не собираюсь проводить свою жизнь в одиночестве, чтобы дотянуть до ста. Трех сотен. Тысячи. Мне больше не нужна вечность. Я больше не могу быть один. Не могу и дальше оставаться в стороне от тебя. – Внезапно он грустнеет. – Но если ты не чувствуешь того же, прости за дерзость.

Вода стекает на пол с моего платья, но мне все равно.

– Того же, – повторяю я. – Чего? Что ты чувствуешь?

Каллиас лезет в карман брюк и вытаскивает свернутый пергамент.

– Я записал. – Разворачивает, смотрит на слова и качает головой. – Не могу прочитать это вслух. Посмотришь сама. Потом. На самом деле, я просто хотел доказать, что могу лучше, чем Элиадес. Но я оставлю это здесь и уйду.

Он оборачивается и кладет письмо на тумбочку, прежде чем направиться в свою комнату.

– Каллиас Махерас, не смей меня бросать.

Он останавливается и смотрит мне в глаза.

– Скажи мне, – прошу я. – Не нужно читать письмо. Просто скажи мне.

Он сжимает кулаки.

– Я хочу тебя.

Я жду продолжения. Когда его не случается, говорю:

– Уверена, ты можешь лучше.

Он сужает глаза в ответ на вызов.

– Я устал смотреть, как ты флиртуешь с другими мужчинами. Мне это надоело. Я не хочу, чтобы ты целовалась или трогала кого-либо, кроме меня.

Сохраняю невозмутимый вид, потирая одну руку другой.

– Ужасно эгоистично с твоей стороны.

– Теперь молчи. Я не закончил. Ты хотела, чтобы я это сказал. Так что я скажу все. Эгоистично это или нет. Когда я впервые увидел тебя, меня взбесило, что ты на меня не смотрела. Ни разу за этот глупый бал. Только когда я подошел к вам, ты соизволила поднять глаза. А потом оскорбила меня. Смеялась надо мной при каждой возможности. Ты не кланялась и не льстила, как все прочие. Ты бросила мне вызов. Тогда я впервые понял, что обречен. – Он делает шаг вперед. – А потом были все эти завтраки, пока мы сидели по разные стороны чертова стола. Ты рассказала мне, чего хочешь. Чего боишься. И я не хотел ничего, только исполнять эти мечты и гнать прочь страхи. – Делает еще один шаг. – Ты хотела проводить со мной больше времени. Это было единственное, чего я не мог тебе дать. Потому что если бы я провел с тобой больше времени, то влюбился бы еще сильнее. Тебе было все равно, что я король. Но затем ты отправилась на вылазку с Леандром, и я понял, что хуже, чем гнать тебя прочь, это гнать и видеть, как ты уходишь с кем-то другим. И я мучил себя, проводя с тобой больше времени. Ты позволила мне говорить о матери. Помогла укротить совет. Положила конец почти всем проблемам в моем королевстве. Ты была идеальна не только для меня, но и для Наксоса. И тогда я понял, что обязан на тебе жениться. Для блага королевства. Даже если бы это означало, что я буду несчастен каждый день, когда ты рядом, но коснуться тебя нельзя. И самой изысканной пыткой стала та ночь в клубе, когда я почувствовал твою реакцию на мои прикосновения. Я не знал, это из-за меня лично или просто потому, что тебя давно не трогали, как ты упоминала ранее. Я хочу жить с тобой, Алессандра, без теней между нами. И плевать, что я стану уязвимым. Для этого есть охранники. Я заведу дегустатора. Буду жить так, как живут другие короли. Мне не нужен этот древний дар, который на самом деле просто проклятие. И даже если ты не хочешь меня, я все равно собираюсь отменить закон, запрещающий меня трогать. Я так больше не хочу. Я устал жить в тени.

Каллиас уже по ту сторону ванны и так близко. Я не могу двигаться. Я в ужасе и отчаянно хочу ему поверить. Позволить ему стать тем, кем он хочет быть. Выйти за него замуж по-настоящему.

Но остается Гектор.

Но…

Каллиас знает, что я убила Гектора. Знает все мои тайны, и ему плевать. Он хочет меня, несмотря на них. Даже благодаря им.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь, – просит он.

– Ты принял это решение еще до нападения?

Он кивает.

– Ты хотел меня… с самого начала?

Еще кивок.

И я понимаю, что если скажу «нет», то стану такой же, как он. Одинокой, потому что боюсь быть уязвимой. Но я могу преодолеть это, как он сейчас, и могу получить все.

Власть.

Королевство.

Мужчину.

– Иди сюда, – говорю я, потому что у меня все еще немного болят ноги, и я не знаю, смогу ли двигаться, когда он так на меня смотрит. Не отводя глаз, Каллиас снимает перчатки и бросает их на пол.

Я сглатываю.

В следующий миг он передо мной. Обхватывает мою щеку. Я прижимаюсь к его руке. Прикосновение, которого я так долго жаждала.

Затем Каллиас подхватывает меня. Я обвиваю его шею и поворачиваю к себе.

– Я хотела сделать это с первого раза, как тебя увидела, – признаюсь я, а потом наши губы сливаются.

Я горю.

В поцелуе нет мягкости или терпения. Каллиас ждал его целый год. А я? Мне кажется, я ждала его всю свою жизнь.

Он слегка спотыкается, пытаясь обогнуть ванну и не прерываясь. Я смеюсь, прежде чем Каллиас снова кружит мне голову поцелуем.

Не знаю, как ему удается меня не уронить. Но он быстро одолевает дорогу до моей кровати, все время уделяя внимание моим губам.

Я лежу на спине, а Каллиас нависает надо мной, исследуя поцелуями изгиб моей шеи.

– Обещай мне… – начинаю я, а потом теряю ход мыслей, когда он находит местечко у основания моего горла и прикусывает. Упираюсь ему в плечи и на мгновение отталкиваю, просто чтобы собраться с мыслями. – Обещай, что не прогонишь меня, потому что я делаю тебя смертным. Обещай, что не передумаешь и не решишь, что я не стою такого риска.

Его дыхание то и дело прерывается, но ему удается сосредоточиться.

– Клянусь, Алессандра. Ты никуда не пойдешь. Ты моя.

Он садится на колени и начинает расстегивать рубашку.

Я слежу за его пальцами, наблюдая, как открывается все больше его прекрасной кожи.

Мне не нравится проигрывать, поэтому я тоже сажусь. Он стягивает рубашку и бросает на пол, и я понимаю намек.

Кладу ладонь ему на грудь, и Каллиас закрывает глаза. Его так долго не трогали. И что он хочет прямо сейчас – что ему нужно – так это прикосновения.

Мои руки тщательно исследуют его грудь, а затем я заменяю их губами, чувствуя каждую мышцу, каждый изгиб, каждую гладкую и грубую поверхность.

Я толкаю Каллиаса на спину и забираюсь сверху, давая почувствовать вес моего тела.

Мои волосы скользят по его щекам, пока я целую покрытый щетиной подбородок, поднимаюсь по шее до уха и зажимаю мочку между зубами и языком.

Он словно больше не может этого выносить и перекатывается, подминая меня под себя. Мое платье запрокидывается, и Каллиас просовывает бедро между моих ног, подталкивая ткань выше…

Я ахаю, но он заглушает стон своим ртом.

Я не могу думать. Не могу дышать. Не могу…

Каллиас замедляет поцелуй. Каждое движение наших губ почти ленивое, как будто у нас есть все время мира.

Я прихожу в себя и просто наслаждаюсь ощущением; теплом и тем, как его умелые губы ласкают мои.

Король Теней – самый терпеливый человек в мире. Он целует меня часами. Он играет со мной, то ускоряясь, то замедляясь, словно проверяет свой контроль на прочность.

Он не снимает штаны. Не снимает с меня платье. Даже не запускает руки в интересные места.

И я так боюсь, что он передумает. Что отошлет меня подальше. Решит, что больше не хочет меня – как Гектор – раз я не пытаюсь ускорить события. Как бы сильно я его ни хотела, все же позволяю ему контролировать скорость, с которой мы движемся.

Только на сегодня. Когда все еще новое и пугающее.

Возможно, это ему и нужно. Постепенно вспомнить, что значит чувствовать.

Когда я просыпаюсь, то стараюсь ухватить остатки сна. Там я, Каллиас и…

Но когда мои глаза открываются, я вижу его в постели рядом со мной. Одна совершенно чистая рука обнимает меня за талию.

Не сон.

Прекрасная реальность.

Мой Король Теней.

Он просыпается и потрясенно смотрит на меня. Но потом приходит в себя.

– К этому нужно привыкнуть.

– Видеть утром чье-то лицо?

– Видеть утром кого-то, кто не Демодок. Как бы я его ни любил, ты приятнее. – Он обхватывает мое лицо и притягивает меня для сладкого поцелуя.

Примерно через час Каллиас оставляет меня одеваться в своей комнате, но не пытается закрыть дверь, которая обычно разделяет нас, чтобы мы могли поговорить.

– Я велю перенести твои вещи сюда, – сообщает он.

– Куда? В твою комнату?

– В нашу комнату. Мы разрушим эту стену. Сделаем одну большую спальню. Неважно. Но ты спишь со мной. Никакой чепухи вроде моя кровать – твоя кровать. – Его следующие слова приглушены, будто он произносит их, натягивая рубашку на голову. – Если только ты не хочешь сугубо личную спальню… – Похоже, это предложение дается ему очень дорого.

Я улыбаюсь, не отвечая сразу, чтобы его помучить. Наконец, говорю:

– Мне не нужна собственная комната.

– Хорошо. Я прикажу немедленно перевезти твои вещи. Пусть здесь возятся строители, а мы пока уезжаем на медовый месяц.

– Медовый месяц?

Он появляется в дверях, не удосужившись спросить, одета ли я.

– Очень длинный.

Мне удалось надеть платье через голову, но я не могу затянуть шнурки на спине.

– Ты поможешь или мне позвать горничную?

Он ничего не говорит, но в следующее мгновение я чувствую, как его пальцы перекидывают мои волосы через плечо. Каллиас возится со шнуровкой, то и дело останавливаясь, чтобы лишний раз поцеловать в шею.

Я тянусь за перчатками, но юноша вырывает их из моих пальцев и отбрасывает.

– Никаких перчаток. – И хватает меня за руки, соединяя их вместе.

– Ты вдруг стал намного более требовательным.

– И я думаю, тебе это нравится, – говорит он, притягивая меня к себе и проводя носом по моей шее.

О, да.

Целый отряд охранников сопровождает нас в темницы.

Думаю, потребуется некоторое время, чтобы приспособиться к тому, сколько их теперь ходит по всему замку, когда Каллиас постоянно уязвим для атак, как и любой нормальный человек.

Мы проходим через толстую дверь с зарешеченным отверстием наверху, и я рада, что не надела один из своих костюмов. Пол откровенно грязный. Подозреваю, здесь никогда не убирались.

Каждый шаг эхом отражается под сводами, а на стенах горят факелы.

Электрические провода здесь не проложат. Зачем? Преступникам не нужен свет.

– Сначала Икар, – говорит Каллиас, и здоровенный мужчина с кольцом ключей ведет нас по лабиринту камер, прежде чем остановиться перед нужной.

Лорд Васко – теперь просто Васко, полагаю, его лишат звания – стоит спиной к решетке, лицом к углу. В нем ничего нет, кроме ведра, и я не хочу думать о том, для чего оно используется.

Похоже, в подземельях нет водопровода.

– Я просто хочу задать один вопрос, – говорит Каллиас. – Почему?

Васко не поворачивается, ничем не показывает, что вообще нас услышал. Он упрямо смотрит в угол, словно это самая интересная вещь в мире.

– Мои отец и мать… – Каллиас сглатывает. – Они любили тебя. Уважали. Зачем ты так с ними поступил?

Опять нет ответа.

– Ты хотел власть, не так ли? Без линии Махерас, ты думал, что будешь править вместо нас? Что ж, нет. У меня есть троюродные братья. Они вступили бы на трон раньше, чем ты. Так почему?

Когда Васко не двигается, Каллиас кричит.

– ПОЧЕМУ? – Звук отскакивает от стен, и я сопротивляюсь желанию зажать уши. Я стою рядом с Каллиасом, держа его за руку. Этот вопрос для него личный. Надо проявить уважение, пусть разберется с этим так, как считает нужным.

Когда эхо стихает, Каллиас пытается снова.

– Ты думал, что меня будет легко контролировать? Да? Думал, я буду твоей марионеткой? А когда не вышло, ты решил от меня избавиться?

Ничего.

Каллиас поворачивается, уводя меня с собой в коридор, но через плечо говорит:

– У тебя есть три дня на раздумья. Потом мы прибегаем к менее приятным способам получения информации. Теперь к Зервас, – обращается он уже к тюремщику.

– Твои родители были не теми, кем ты их считал, – раздается холодный голос позади нас. Каллиас останавливается, но не поворачивается.

– Ты никогда не должен был стать королем, – продолжает Васко. – Твой отец заслужил то, что случилось.

Рука Каллиаса крепче сжимает мои пальцы, и я берусь свободной рукой за его предплечье.

– В камеру леди Зервас, – говорю охраннику. И мы оставляем Васко позади.

Мы идем по другому коридору, и если камера Васко тиха, как могила, то Зервас наполнена музыкой.

Она поет.

Я не могу разобрать слова из-за ужасного эха, но это, вероятно, какая-то детская колыбельная.

Полагаю, ей нужно как-то скоротать время.

Как только она слышит наши шаги, то замолкает, наблюдая за нами. Зервас резко вздыхает.

– Пришел меня выпустить?

– Нет, – отрезает Каллиас.

– Ну, тогда дай знать, когда передумаешь. – И возобновляет свое пение.

Какого черта?

– Ты сидишь за убийство, – говорю я ей. – Стоит относиться к этому более серьезно.

Ее голос снова прерывается.

– Я не повинна в смерти покойных короля и королевы. Я никогда не поднимала руку на Каллиаса. Когда настоящий убийца ударит снова, я выйду на свободу.

– Ты идеально подошла под описание.

– Чье описание? – спрашивает она.

Ни я, ни Каллиас не смеем выдавать девочку.

– Либо оно из крайне ненадежного источника, либо от кого-то, кто участвовал в заговоре. Кто-то хочет, чтобы вы решили, что я виновата, и ослабили охрану. Честно говоря, я глубоко уважаю этого человека. Я идеальный козел отпущения. У меня есть средства и мотив. Но пусть я и хотела, чтобы твой дорогой отец страдал, он погиб не от моей руки. И у меня нет никаких причин желать твоей смерти. На твоем месте я была бы очень осторожна. Возможно, тебе стоит присмотреться к ней. – Я не сразу понимаю, что она говорит обо мне. – В конце концов, любовь – отличный повод для убийства.

А потом Зервас возобновляет пение.