Прошло более двенадцати месяцев по земному времени. Если мерить старой мерой, мы жили на Теллусе уже пятый год. Менар подсчитал, что это должно соответствовать трем теллусийским годам.

Кобальт-Сити постепенно преображался. Теперь он походил на оживленный поселок городского типа, окруженный полями, на которых колосились пшеница и скин — местный злак ссвисов. В поселке было две с половиной тысячи жителей, своя электростанция, маленькая клиника, где Массакр готовил будущих врачей, и даже зародыш университета, где я преподавал пять часов в неделю. Земные травы все больше вытесняли в окрестностях теллусийскую растительность, и на ближайших холмах паслись тучные стада.

Мы добывали различные металлы и уголь, полностью удовлетворяя свои нужды: железнодорожная ветка длиной пятьдесят пять километров соединила нас с Алюминиевым холмом, на котором сорок человек работали в карьере, поставляя заводу бокситы. В Порт-Леоне насчитывалось шестьсот жителей. Одержимый мечтой о дальнейших исследованиях, я заложил там верфь, на которой достраивался более быстроходный корабль, чем наш «Конкеран». Инженеры прилагали все усилия, чтобы с помощью сохранившейся техники изготовить побольше новых совершенных станков.

Каждые двадцать дней по уже наезженной дороге к Нефтяному источнику отправлялись два нефтевоза. До скважины было неблизко — восемьсот километров. Впрочем, она быстро истощалась, и я знал, что скоро можно будет отозвать шестьдесят человек, которые ее обслуживали. Но меня это нисколько не волновало: у нас в запасе были десятки тонн бензина и мазута, а самое главное — я открыл новый нефтеносный район всего в сотне километров от города.

Короче говоря, все шло так, что, если бы не случайные встречи со ссвисами на улицах, да не два солнца и три луны в небе, можно было бы подумать, будто мы вернулись на Землю. Именно в это время произошло самое значительное событие После нашего прибытия на Теллус.

В тот вечер я засиделся в своем кабинете на первом этаже нашего маленького дома: нужно было разобрать заметки и привести в порядок наспех набросанные черновики геологических карт. Уже поздно ночью я вызвал по радио мастера нефтяных вышек, дал ему задание на завтрашний день и поднялся наверх, позабыв выключить стоявший в углу приемник. Проспал я примерно полчаса, когда меня разбудила Мартина:

— Послушай, внизу кто-то разговаривает!

— Должно быть, это на улице…

Я подошел к окну, распахнул его, прислушался. Снаружи было темно и тихо. Город спал. В окнах не было ни огонька. Только прожектор на сторожевой вышке описывал медленные круги, выхватывая из мрака дом за домом.

— Тебе, наверное, почудилось, — проговорил я, укладываясь обратно в постель.

— Послушай, вот опять!..

Я прислушался: действительно, снизу доносились какие-то звуки.

— Ерунда! — пробормотал я уж в полусне и спокойно объяснил полузабытыми земными словами: — Просто я забыл выключить радио…

И тут сон мой как рукой сняло.

— Черт побери, кто может вызывать в такой час?

Кубарем скатился я по лестнице и бросился к приемнику. Лампы горели, но эфир молчал. Через окно я видел небо, усеянное звездами; луна, должно быть, уже зашла. И вдруг из динамика прозвучал голос, говоривший по-английски:

— Говорит ЮА, Вызывает Нью-Вашингтон! Говорит ЮА. Вызывает Нью-Вашингтон!

Тишина. И опять:

— Говорит ЮА!

Звук был очень чистый. Видимо, передающая станция находилась где-то поблизости.

— Слушай! — снова сказала мне Мартина.

Я замер, затаив дыхание. Что-то тихо жужжало вдалеке.

— Неужели самолет?

Я подбежал к окну. Крохотный огонек медленно полз среди звезд. Метнувшись к аппарату, я начал лихорадочно крутить ручки настройки, пытаясь найти волну, на которой шла передача.

— ЮА, ЮА, кто вы? — кричал я в передатчик на ломаном английском языке. — Кто вы?

Наконец нужная волна найдена.

— ЮА, кто вы? Говорит Новая Франция!

Я услышал приглушенный возглас и ответ на великолепном французском языке:

— Говорит самолет ЮА. Где вы находитесь?

— Прямо под вами. Следите, я зажгу снаружи свет.

Теперь самолет кружился над нашими головами.

— Вижу ваши огни. Ночью сесть невозможно, мы прилетим потом. Сколько вас и кто вы?

— Около четырех тысяч, все французы. А вас?

— В самолете семь, в Нью-Вашингтоне — одиннадцать тысяч американцев, французов, канадцев и норвежцев. Оставайтесь на той же волне. Мы будем вас вызывать.

— Давно вы в полете?

— Десять часов. Мы вылетали на разведку. Днем вернемся к вам, а сейчас идем на юг. Не вызывайте нас, но пусть все время кто-нибудь дежурит у приемника. Сейчас будем вызывать Нью-Вашингтон. Искренне рады, что мы здесь не одни. До скорого!

И голос снова перешел на позывные.

— Говорит ЮА!

Вскоре начался двусторонний разговор по-английски, который я плохо понимал. По-видимому, пилот сообщал о нас.

Не в силах усидеть дома, мы бросились будить моего брата, Луи и Бреффора, которые жили все вместе метрах в ста от нас. Потом мы вытащили из постелей Мишеля, Менара, всех членов Совета и наконец переполошили весь город. Новость распространилась молниеносно. Я позвонил даже в Порт-Леон и, сообщив о самолете, приказал ускорить оборудование «Темерера» — «Смелого». Мы едва могли дождаться рассвета.

С утра жители Кобальт-Сити начали готовиться к встрече летчиков. Чтобы не ударить лицом в грязь, мы расчистили обширную площадку с твердой почвой и выложили белую стрелу, указывающую направление ветра. Потом я вернулся к приемнику, у которого дежурила Мартина.

— Ну что?

— Пока ничего.

— Не могло же нам это присниться!

Два часа прошло в томительном ожидании. Вокруг приемника собралась целая толпа. Мой рабочий стол, к которому даже Мартина не смела прикоснуться, бесцеремонно толкали, бумаги сдвинули, но мне было не до этого. То же самое происходило и в мэрии, где был такой же приемник-передатчик. И вдруг:

— ЮА вызывает Новую Францию! ЮА вызывает Новую Францию!

— Новая Франция слушает! Говорите! Прием!

— Мы летим над материком близ экватора. Два мотора отказали. Вернуться, по-видимому, не сможем. Связь с Ныо-Вашингтоном прервана. Слышим вас очень плохо. На тот случай, если мы погибнем, вот координаты Нью-Вашингтона: 41 градус 32 минуты северной широты, 62 градуса 12 минут западной от вас долготы.

— Где вы находитесь сейчас?

— Примерно на восьмом градусе северной широты и двенадцатом от вас градусе долготы.

— У вас есть оружие?

— Да. Пулеметы на турели и ружья.

— Постарайтесь сесть. Мы вас найдем. Нам понадобится (я сделал в уме быстрый подсчет) двадцать — двадцать пять дней, чтобы добраться до вас. У животных, похожих на слонов, мясо съедобное. Только не ешьте незнакомых фруктов.

— На строгом пайке нам хватит наших бортовых запасов на тридцать дней. Идем на посадку, третий мотор тоже сдает.

— Остерегайтесь гидр! Главное, не подпускайте их близко!

— Что такое гидры?

— Вроде летающих пиявок. Если увидите, сами догадаетесь. Стреляйте в них сразу!

— Ясно. Снижаемся на равнину между очень высокими горами и морем. До скорой…

Передача оборвалась. Сдерживая растущую тревогу, мы ждали. Где-то там, за шесть с лишним тысяч километров от нас, семеро смельчаков боролись со смертью. Мы прождали так целый час, и лишь тогда динамик снова заговорил:

— Посадка удалась. Самолет сильно поврежден, но мы все живы. К несчастью, нам пришлось вылить почти весь бензин, а наши аккумуляторы сильно разряжены. Поэтому будем передавать изредка только наши позывные, чтобы вы не теряли направление. Прием.

— Мы известим вас, когда тронемся в путь. Будем связываться с вами каждые сутки по земному времени. Сейчас 9 часов 37 минут. Мужайтесь! До встречи.

Я немедленно выехал в Порт-Леон, где «Темерер» был уже на плаву. В тот же день мы провели испытания. Это был маленький кораблик длиной сорок восемь метров при ширине пять, грузоподъемностью всего около ста сорока тонн. Два мощных дизеля с демонтированного завода сообщали ему скорость до двадцати пяти узлов. При средней скорости двенадцать узлов он мог проплыть без заправки более десяти тысяч миль. Учитывая наши скромные возможности, это был настоящий шедевр кораблестроения!

«Темерер» имел на вооружении тяжелый двадцатимиллиметровый пулемет, а поскольку патронов к нему было мало — еще и ракетную артиллерию. Со времен героической битвы с гидрами мы значительно усовершенствовали это оружие. На носу и корме судна стояли спаренные направляющие установки, с которых могли одновременно взлетать четыре ракеты весом по двенадцать килограммов каждая: они били на пять километров с завидной точностью. По бортам находились установки для более легких ракет, которые зато имели дальность боя до семи километров.

Наскоро испытав корабль — мы прошли на нем до устья Дордони и обратно, — я приказал грузить продовольствие и боеприпасы.

Команда состояла из двенадцати человек. Штурманом был Мишель, старшим механиком — Бирон. Из остальных пятеро служили когда-то на флоте, а что касается меня, то я трижды переплыл Средиземное море на маленькое паруснике одного своего приятеля и кое-как постиг основы кораблевождения.

Мы взяли с собой маленький, специально оборудованный грузовичок — уменьшенную копию нашего верного броневика, оборудованного радиопередатчиком.

Тихим ходом «Темерер» спустился по реке. На выходе из устья Дордони я послал позывные; экипаж самолета коротко отозвался. И вот наш корабль закачался на волнах — мы вышли в океан.

Отойдя на милю от берега, я взял курс на юг. Побережье здесь представляло собой плоскую равнину с высокими травами. По словам немногих ссвисов, которые побывали на этой вражеской территории, принадлежащей слвипам, и сумели вернуться оттуда живыми, такая же степь простиралась далеко в глубь материка до горного хребта, но с моря этот хребет нельзя было даже разглядеть.

Мы с Мишелем стояли на мостике. Судно шло со скоростью двенадцать узлов, моторы работали бесперебойно, море было спокойным. Чтобы не терять даром времени, я взял пробы морской воды и сделал анализ в нашей маленькой лаборатории: вода оказалась сильно насыщенной хлором. Замедлив ненадолго ход, мы выбросили за борт примитивный трал; когда его вскоре вытащили на палубу, он был полон рыбы всевозможных пород: одни походили на земных рыб, другие имели самые неожиданные формы.

Вечером солнце утонуло в сиянии багряного заката. Несмотря на то, что Гелиос по сравнению с нашим старым земным Солнцем кажется совсем голубым, закаты на Теллусе отличаются обилием красных тонов, потому что здесь слой атмосферы гораздо толще.

С наступлением ночи мы сбавили ход до шести узлов, хотя луны светили достаточно ярко. Я совсем не хотел, чтобы «Темерер» напоролся на какой-нибудь неизвестный нам риф. К утру мы были уже в четырехстах пятидесяти километрах от порта отправления. Берег по-прежнему оставался низким и плоским.

К полудню перед нами возник лабиринт островов, островков и песчаных мелей; не решаясь углубиться в неведомые проливчики, где нас на каждом шагу подстерегали опасности, я предпочел взять курс в открытое море, и скоро земля исчезла из виду. Мы установили три вахты: Я дежурил первым, за мной — Мишель, а третью вахту стоял наш боцман, старый моряк, прослуживший пятнадцать лет на военных кораблях.

На четвертый день вдали опять показалась земля, хотя мы все время шли одним курсом — прямо на юг. По-видимому, материк изгибался на юго-запад, если только это не был какой-нибудь остров. Мы пересекли 32 градуса северной широты. Было жарко, но пока вполне терпимо. Вечером того же дня мы увидели, как среди волн ныряет и плещется какая-то огромная черная туша. На всякий случай я приказал завести ракеты в направляющие желоба и быть наготове, но морское чудище скрылось, не обратив на нас внимания. Вызвав по радио Кобальт-Сити, я узнал, что, несмотря на все усилия, установить связь с Нью-Вашингтоном пока не удается. Берег снова скрылся из глаз. Утром, когда я уже хотел приказать «курс-ост», наблюдатель заметил землю прямо па носу. Я решил сделать разведку. Вымеряя глубину лотом, мы осторожно подошли на двести метров к пустынному голому берегу. Мишель определил координаты: 19 градусов 5 минут 44 секунды северной широты, 18 градусов 22 минуты западной долготы по отношению к Кобальт-Сити. Скорее всего это был мыс какого-то острова. Сначала я хотел высадиться, но потом отказался от этой мысли, и мы взяли курс на юго-восток.

Мы вызвали самолет и долго не получали ответа. Через два часа они сами связались с нами, объяснив, что только что отбили нападение гидр, не зеленых, а коричневых, но гигантских размеров — от двенадцати до пятнадцати метров длиной.

Без особых происшествий, если не считать крупной зыби, которая «Темереру» была нипочем, мы достигли земли, где опустился самолет. По словам летчиков, это был материк, отделенный от нашего широким проливом. Чтобы отыскать этот пролив, пришлось ощупью подниматься на север, обогнув длинный полуостров. Мы прошли вдоль берега по крайней мере еще десять градусов широты. Зной стоял невыносимый: всем пришлось надеть широкополые шляпы и то и дело поливать водой металлическую палубу. Временами море исчезало в густом, душном тумане, куда более страшном, чем ослепительное сияние Гелиоса.

Когда мы доплыли до намеченного пункта, наступил вечер; отсюда, по нашим расчетам, до самолета по суше было ближе всего. Но берег нас разочаровал: здесь были настоящие мангровые заросли, деревья поднимались прямо из моря, теснились на илистых, топких отмелях, где кишели всякие гады, а воздух был отравлен невыносимо зловонными испарениями. О высадке не могло быть и речи. Далеко на горизонте мы видели гигантский горный хребет, центральная вершина его поднималась больше чем на пятнадцать тысяч метров.

Мы поплыли вдоль побережья, отыскивая местечко погостеприимнее, и через несколько километров достигли устья мутной реки. Несмотря на быстрое течение, нам удалось в него войти и подняться километров на девяносто. Здесь илистые наносы окончательно преградили нам путь.

Мы привели все наше оружие в полную боевую готовность, удвоили посты наблюдателей. Вокруг на заболоченных берегах шевелились, хлюпали и кишели в тине омерзительные, почти протоплазменные создания. Странные серые или ядовито-зеленые кучи живого студня амебовидными движениями переползали из лужи в лужу. Мы задыхались от запаха гнили; термометр показывал плюс сорок восемь градусов в тени! Когда настала ночь, берега осветились фосфоресцирующими пятнами разных цветов, размеров и форм, которые медленно передвигались в удушливом мраке.

После долгих поисков мы обнаружили на правом берегу скалистый выступ, на котором, судя по всему, не было живых существ. Маневрируя двумя винтами, «Темерер» пристал к нему, и мы пришвартовали судно канатами, вбив в мягкий сланец железные клинья. С борта на берег лег бревенчатый помост, по которому грузовичок осторожно съехал на сушу.

— Кто поедет? — спросил Мишель. — Ты, я и еще кто с нами?

— Ты не поедешь, — возразил я. — На «Темерере» должен остаться кто-нибудь, кто сможет при случае довести судно до порта.

— Значит, ты и останешься. Астрономов у нас целая куча, а ты единственный наш геолог.

— Здесь я командир. Приказываю тебе остаться! Ты поедешь вместо меня вторым рейсом. Свяжись с самолетом, узнай, сколько до него километров и в каком направлении нам ехать.

Связь установили быстро. Мишель произвел подсчет:

— Километров тридцать, курс зюйд-вест.

Узнав, что мы от них так близко, американцы завопили от радости.

— У нас всего два литра питьевой воды и ни одной таблетки для стерилизации, — пожаловались летчики.

— Мы доедем за пару часов, — ответил я. — Приготовьтесь. Если у вас осталось горючее, зажгите костер: дым будет служить нам ориентиром.

Я сел за руль, матрос Андре Этьен встал к турели со спаренными желобами для ракет. Я обнял Мишеля, махнул рукой остальным, и мы тронулись.