Филипп деятельно готовился к походу в Азию. Забот хватало. Военачальники его не знали отдыха. Уж если начать войну, так надо победить. А Дарий – сильный противник, войско у него несметно. Значит, надо брать не численностью отрядов, которых у Филиппа никогда не будет так же много, как у перса, но боевыми качествами, хорошим вооружением, дисциплиной, умением побеждать.

Дело у Филиппа ладилось. Вся Македония, все эллинские государства, кроме Спарты, готовились к войне, вооружались, снаряжали обозы, запасались провиантом и всем необходимым, что понадобится в походе.

Все ладилось, а душу томила скрытая печаль – его сын ушел из дому.

Но как легко Филиппу дышится в Пелле теперь, когда в гинекее живет и заправляет домашними делами молодая, нежная, как цветок, Клеопатра. Вместо упреков и угроз Олимпиады – мягкий, ласковый голос, светлый взгляд, добрая улыбка его юной жены.

И маленький сынок, смеющийся в колыбели. Судьба старается наградить Филиппа всеми радостями, доступными человеку на земле, хотя этот человек погубил столько таких же счастливых семей, что и сосчитать невозможно. Филипп не думает об этом. Он был бы счастлив…

Но сын его Александр ушел из дому!

Олимпиаду забыть очень легко. Пусть она сидит там, среди гор, у своего брата. И совсем хорошо было бы, если бы она осталась там навсегда. А Филипп скоро отправится в Азию. В Элладе думают, что он пойдет свергать и уничтожать персидского царя, этого рохлю Дария. Но Филипп просто прогонит его из эллинских колоний, захватит азиатский берег и будет царствовать до конца своей жизни и над Македонией, и над Элладой, и над колониями эллинов, расселившихся по берегам морей.

Все складывается так, как он хотел. Можно торжествовать, можно считать себя счастливым.

Но вот сын его Александр ушел из дому!

Так прошла осень, прошла зима.

А когда согрелись горы, и в долинах загремели весенние потоки, и зеленый бархат молодой травы кое-где появился на склонах, македонские полководцы заговорили о том, что время надевать панцири.

Как-то утром к нему, Филиппу, пришел Аттал.

– Не думаешь ли ты, царь, что пора двинуть войско?

– Войско мое готово, – ответил Филипп, – но сам я еще не готов переправиться на тот берег. Надо еще уладить многие дела. Надо подумать, кого оставить здесь, пока я буду отсутствовать.

– Пошли хотя бы авангард.

– А кого послать в авангарде?

– Я сам пойду. Если ты мне доверяешь. Кажется, я у тебя не из последних полководцев.

Филипп незаметно взглянул на него. Заносчивый, самодовольный, грубый, он становился в тягость Филиппу. Ему неприятно было видеть, как Аттал старается всем показать, что он не только царский этер, но еще и родственник царя. Филиппу неприятно было видеть, как доброжелательно встречают Аттала его воины; Аттал умеет расположить их к себе, хотя он, Филипп, не понимает, чем именно.

– Хорошо, – сказал Филипп, – ты поведешь мой авангард. Переправишься через Геллеспонт и там будешь меня ждать. А я не замедлю. Ты прав, Аттал, пора надевать панцирь.

Филипп снарядил и отправил в Азию передовые отряды. Однако вместе с Атталом он послал еще двух военачальников – Аминту и Пармениона, с которыми вместе прошел по многим военным дорогам и чью верность много раз испытал.

Проводив свой авангард, Филипп разослал вестников в эллинские города, извещая, что пора готовить в путь вспомогательные войска. Коринфский союз определил, что эллины могут дать двести тысяч пехотинцев и пятнадцать тысяч всадников.

В это время к Филиппу стали доноситься зловещие слухи из Эпира.

Олимпиада не успокоилась, ничего не забыла, ни от чего не отказалась. Она неустанно подбивает брата, царя Александра эпирского, начать войну против Филиппа.

«Правда на нашей стороне. Будущий царь Александр македонский – с нами. Сейчас самое время напасть на Филиппа, когда сильная часть его войска перешла Геллеспонт!»

Уже слышно стало Филиппу, что в Эпире гремят оружием и, так же как он против перса, готовят войско против него. Он уйдет сражаться с Дарием, а в это время царь эпирский захватит его собственное царство!

Филипп неистово ругался.

В такое время, когда сама Тиха, богиня удачи, подала ему руку, когда он так близок к свершению своих замыслов, проклятый Эпир, проклятая женщина и бестолковый брат ее становятся на его дороге!

– Если бы рухнула какая-нибудь гора в Эпире и обрушилась бы на их головы, клянусь Зевсом, я похоронил бы их очень охотно и с великими почестями!

Филипп со своим отличным войском, конечно, разобьет эпирского царя. Но у него связаны руки, он не может сейчас, подготовившись к одной войне, затевать другую.

Что же ему делать?

Искать мира – вот что надо делать. Искать мира с эпирским царем. Искать мира с Олимпиадой.

В это время очень кстати к Филиппу пожаловал гость – Демарат из Коринфа. Демарат и Филипп были друзьями, они иногда гостили друг у друга, их связывали узы гостеприимства, что в те времена имело важное значение.

Филипп шумно приветствовал друга, осыпал его, как жемчугом, множеством любезных и пышных речей – он был на это мастер. Удобно устроившись перед накрытым столом, они завели разговор.

– Ну что там у вас, – начал Филипп, – ладят ли между собой эллины?

Демарат, усмехнувшись, покачал головой.

– Что и говорить, Филипп, – ответил он с иронией, – кому, как не тебе, заботиться о том, чтобы ладили эллины, кому, как не тебе, который в свой собственный дом внес распрю и беды!

Демарат был гостем и другом и потому мог не стесняясь сказать Филиппу все, что он думает. Филипп не обиделся, он понимал, что Демарат прав, осуждая его.

– Твой дом, твоя семья на виду у всего мира. О каком же порядке можно говорить, Филипп, который ты собираешься навести в государстве, если даже в семье ты этого порядка создать не можешь?!

– Я готов все забыть и все простить Александру, – вздохнув, ответил Филипп, – лишь бы он вернулся. Это нехорошо, что он ушел к моим врагам. Но как я заставлю его вернуться?

– Я берусь уладить это дело из дружбы к тебе и из любви к Александру, – сказал Демарат. – Я попробую убедить его. Сыну македонского царя нужно жить в Македонии. Иначе к чему же это все приведет? Междоусобица и снова война между своими… От этого все уже устали.

– Ты прав, Демарат, ты прав, клянусь Зевсом! – согласился Филипп. – Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты вернул домой Александра. Сам я ничего не могу поделать, между нами стоит его мать.

– Но как ты поступишь с Эпиром?

– Придумаю. Если бы ты только уладил это дело с Александром!

И Демарат это дело уладил. Александр вернулся домой. Но прежней дружбы с отцом уже не было. Они ничего не простили друг другу.