РЖД беглец

Дело, как говорят, было в восьмидесятых.

Как вы знаете, поезда иногда останавливаются. Граждане выходят посмотреть на перегон, перекреститься, что живут в городе, а не на этом пустыре, или, наоборот, взгрустнуть насчет суетности мегаполиса и очарования провинциального неспешного бытия. Также все по традиции ждут бабушек с пирожками или детей с квасом. Приходят теперь все чаще бабушки с пепси и дети со сникерсами. Тем не менее есть один момент, всех объединяющий. Время стоянки. Это как часы Золушки. Три минуты, тридцать минут – не важно.

Секунда опоздания и стоишь в тапках на морозе, смотришь в хвост уходящего поезда, а сам превращаешься в ледяную тыкву. Таких тыкв не пересчитаешь, разумеется. Но речь сейчас не о них, а о мастере ситуации. Итак, мужчина ехал, не скажу откуда и куда. Засел к проводнице и излился тоской. Возвращался из командировки домой к супруге, по его словам женщине трогательной, но удушающей. Заела мужа до крошек. Залюбила. Зазаботила. Так бывает. И вот остановка. Даже с каким-то вокзальчиком, на который можно метнуться в буфет. Дэдлайн – десять минут. Проходит пять. Пассажир возвращается. Мечется. Обращается к проводнице:

– Простите, вам ведь можно доверять?

– Можно.

– Я в буфете друзей нашел. Останусь на этой станции. Все вещи передайте жене, она меня встречать будет. Паспорт в пальто – вы уж сберегите. Я его брать не буду, чтобы, пока она мне его пришлет сюда, хотя бы дня два-три прошло. А куда я без паспорта отсюда уеду? Деньги тоже в кармане пальто. Я немного возьму, вот вам, кстати, на Восьмое марта.

– Оно через полгода, и не надо мне денег, я и так вас не сдам, вы же домой потом вернетесь?

– Конечно! Я просто дух переведу! Я жену люблю, просто… ну… вы понимаете. Портфель мой тоже сохраните, пожалуйста, там бумаги кое-какие по работе.

Дело было в восьмидесятых, и тогда о терроризме особо никто не знал, поэтому и посылки передавали, и к таким ситуациям спокойно относились – что там у командировочного может быть в вещах? Сейчас, наверное, в таких случаях багаж с поезда снимают. Интересно, кстати, надо узнать. Проводница все проверила тем не менее, и мужика заботливо выпроводила.

– Идите уже, а то не успеете, скоро поедем, и смотрите, вы мне обещали!

– Честное слово! Сам к вам приеду на вокзал, вы же все время на этом поезде, значит, найду вас.

Пройдоха забежал в купе, вернулся, собрался выйти, но был остановлен бдительной проводницей.

– Вы совсем, конечно, непутевый. Вырядились как в ЗАГС. Снимите рубашку и брюки. Останьтесь в пиджаке на майку и тренировочных. Пиджак, майка, тренировочные и ботинки. От поезда только так отстают. У вас жена же не дура.

Обалдевший Штирлиц исполнил приказание. Через пару недель беглец явился к поезду уже по месту окончательного прибытия, отыскал проводницу, подарил букет, конфеты, сказал, что это были лучшие дни за долгие годы: жил он у новых друзей в сельском доме, питался, как в раю, спал, как ребенок, у деревенских женщин вызвал живой интерес, хотя и не воспользовался им, за что его особенно зауважали и немедленно предложили работу в местном колхозе (он им там еще и что-то пересчитал грамотно), подрался один раз. Через четыре дня жена сама привезла ему паспорт и деньги. Встречал ее на станции вместе с новыми друзьями. Все уговаривали их переехать. Не уговорили.

Я у проводницы, женщины мудрой и рассудительной, спросил:

– Как думаете, почему она ему помогла?

– Из женской солидарности».

– Как это?

– Ну, поняла, наверное, что если этому мужику выдохнуть не дать, то наломает дров, хуже будет, сбежит еще, не дай бог, а так пожил в деревне, соскучился по дому и успокоился, да и для здоровья полезно».

Как же далеко от нас те времена тихого угасания СССР. Мрачные, скудные, несвободные, но при этом в чем-то более человечные и простые, чем наши. Хотя, может, всего лишь в том, что о любом «бывшем» или «бывшей» через какое-то время после расставания вспоминаешь только хорошее. О «бывшей» своей стране тоже.

Александр Цыпкин

Мадо

Степа прибыл в Перу с одной целью.

Кокаин.

Маме и жене Любе он, разумеется, сообщил, что хочет наконец вылечить астму, а, дескать, в Перу – горы, разреженный воздух и прочие блага. Начальника Степа убедил в необходимости дать ему новый проект: ради повышения мотивации, а также чтобы получить опыт раскрытия закрытых чакр. Начальник плотно сидел на эзотерической ереси и во второе активно поверил. На его беду, у Степиной конторы в латиноамериканской стране и правда имелись интересы. Таким образом, под Новый год Степа оказался в Лиме.

С ним прилетело еще трое оболтусов. Один из его конторы, двое – за компанию. Цели были сопоставимы. Попробовать.

Около тридцати хорошие мальчики наконец хотят попробовать, каково это быть плохими, и это прекрасное начало верного и иногда очень трагического конца. Лучше бы им мамы объяснили, что логично идти от плохого к хорошему, а не наоборот. Но не суть.

Друзья приехали, кое-как отработали и одним вечером договорились пуститься во все тяжкие (в их понимании этого слова). Ну то есть купить где-нибудь порошок и, забаррикадировавшись в одном из номеров, что-нибудь с ним сделать. Что именно, они знали по фильмам. Оттуда же знали про наркомафию, которая убивает всех и всегда просто ради жажды убийства (а редкие живые жители этих стран пребывают в постоянном ужасе).

Степа сдружился с Карлосом.

Субтильный субъект лет двадцати пяти, исполнявший роль гида, переводчика, водителя, носильщика и шерпа. Карлос был… ну вот нет другого слова – Распиздяй. Эталонный. Классический. Его спасала только доброта. Надо отметить, исключительная. А еще Карлос иногда заикался, чего стеснялся очень. И все вместе это придавало его облику какую-то особенную трогательность.

Степа любил добрых людей и особенно им верил. Когда встал вопрос, где взять кокаин, друзья перевели стрелку на Степу.

– Степ, ну ты сам это замутил, решай теперь. Говорят, здесь у любого можно купить.

Степа с презрением всезнающего прохладно заметил:

– Здесь и ствол у любого. Тут так можно влипнуть: туристов пасут, потом подставляют и сажают. Выпускают за выкуп. За меня Люба платить не будет. Скорее заплатит, чтобы не выпустили. Надо найти надежного человека.

Друзья ожидаемо поинтересовались:

– У тебя есть?

Надежных людей в жизни Степы в принципе не было. Люба и родители не в счет. Надежные люди опасались, что Степа их заразит своей абсолютной ненадежностью. Тем не менее Степа лаконично взял новую высоту:

– Есть. Один.

Разговор с Карлосом шел лично, в лобби отеля, но по зашифрованному каналу.

– Карлос… у меня вопрос. Я хочу купить то, за чем сюда все едут.

Карлос завис.

– А з-зачем сюда в-все едут?

Карлос в сравнении с раздувшим брутальность Степой казался Малышом из Карлсона. Степа даже усмехнулся.

– Ну как зачем… за продукцией господина Эскобара, царствие ему небесное.

Малыш изумился.

– Ты сейчас серьезно?

Степа стал похож на Дона Корлеоне. Важная деталь: в России он торговал шоколадками и иногда брал деньги в долг у бабушки. Но предчувствие кокаина творит чудеса. Голос Степы был похож на звук летящего «МиГ-29».

– Мы в России шутить не привыкли. Ты сможешь достать? У вас здесь в разы дешевле и качественнее, чем в России.

Карлос замолчал, прикусил верхнюю губу и вдруг выпалил:

– Смогу… а много?

Степа глянул по сторонам и пальцами показал пять.

– Поэтому и не хотим на улице брать, только у своих. Если ты поможешь, я буду тебе очень благодарен.

Карлос задумался, пересчитал пальцы Степы, выдохнул и как-то тревожно то ли согласился, то ли предупредил:

– Хорошо… я отвезу тебя, но ты п-понимаешь, что если что-то пойдет не так, то… всем к-к-к… Все будет плохо. С-совсем.

– Конечно. Я все понимаю. Давно живу. Кое-что видел. Деньги наличными у меня с собой. Я даю слово, что все будет четко. И никто не узнает. Приехали, купили, уехали.

Степа был исключительно конкретен.

Вечером Карлос заехал за Степой. Он был с какой-то сумкой. Карлос вопросительно-утвердительно взглянул. Степа с улыбкой пояснил:

– Ну, куплю фруктов по дороге назад.

Карлос кивнул.

– Это за городом. Ехать м-минут сорок, может час.

– Не вопрос. Ты хвост проверил? – Степа из роли выплыть не мог.

– Кого?

– Ну мало ли, за нами следят. Могли разговор подслушать.

– Вроде н-никого не было. Деньги т-ты взял же?

Перуанец кивнул в сторону сумки.

– Конечно, – Степа продолжал смотреть в окно в поисках хвоста.

Отчаянные парни выехали из города и двинули по ночной практически сельской дороге.

– Мы едем к М-Мадо. Он из индейцев. Человек н-немногословный. Главное, говори ему п-п-правду. Он видит насквозь, и если ему в-врут, это обычно плохо зак-к-к-к-анчивается.

Карлос обнаружил первые признаки страха. Степа их тут же удвоил и понял, что вот она – проверка на мужественность. И на честность.

Они зашли в странный дом. Огромная комната, лампочка Ильича, стол. На нем кокаин в россыпь или в упаковках всех возможных форм. За столом Мадо.

Ему было за пятьдесят. Грузноватый, но исключительно мощный. Медвежьи ладони тем не менее казались чуть ли не женскими: что-то в них было заботливое. А вот глаза… Они выжигали все на что смотрели. Мадо встал из-за стола и как-то неумолимо прижал Степу взглядом к стене. Он говорил очень медленно и начал со штампа, напомнив Степе плохое кино.

– Ну здравствуй, гринго.

– Здравствуйте. Спасибо, что…

Степа не понимал, за что сказать спасибо, но мама так учила.

– Очень рад знакомству.

– А почему ты рад знакомству?

Мадо говорил на ломаном, но предельно понятном каждому живому существу английском языке. В его речи не было ни единого лишнего суффикса. Слова вылезали из горла медленно и беспощадно.

Степу как будто обвивала анаконда. Ему даже стало немного тяжело дышать. Он подумал, что может и приступ хватить на нервной почве, хорошо, что ингалятор был с ним. А Мадо продолжал:

– Не надо быть вежливым. Ты лучше ответь на вопрос. А как ты перевезешь кокаин в Россию? Мне не нужны детали, но просто, по какому каналу?

Степа сглотнул, в горле пересохло, он продребезжал:

– Я не собираюсь везти его в Россию. Вы что. Зачем?

– А что ты с ним будешь делать?

– Мы хотели с друзьями хорошо п-провести время. – Посмотрев на Карлоса, Степа сам стал заикаться.

– И сколько у тебя друзей? – в змеиных глазах Мадо сверкнуло что-то человеческое.

– Четверо.

– И как долго вы собираетесь хорошо проводить время?

– Три дня до отъезда.

Мадо подошел ближе. Голос стал ртутным.

Степа почувствовал, что сейчас кислород перестанет входить в легкие.

– Тебя предупреждали, что меня не надо обманывать и что за ложь я делаю людям очень больно?

Степе стало очень больно даже от тембра голоса. Он процедил:

– Да. Я сказал правду.

– Правду? А ты ведь познакомишь меня со своими друзьями? Я хочу посмотреть на людей, которым нужно на три дня пять килограммов кокаина.

Степа мгновенно взмок. С обреченностью в голосе он как будто сознался, а не ответил:

– Мне нужно пять граммов. Мне не нужно пять килограммов.

Мадо посмотрел на Карлоса. Карлос стал настолько бледным, насколько позволяла его латиноамериканская кожа. Нижняя челюсть медленно отвисала.

– А Карлос про это знал? Что ты ему сказал? Подумай хорошо. Вспомни. От этого многое зависит.

Степа вспомнил и по слогам произнес:

– Он спросил, много ли мне нужно, я показал пальцами пять. Мы друг друга не поняли.

– Как часто люди друг друга не понимают…

Степа увидел, как по Карлосу сползла объемная капля пота.

– Карлос, это правда?

Он кивнул.

– Ну что ж, гринго. Иди. Тебя отвезут, но так, чтобы ты нас потом не нашел. Ну а дальше пешком. Возьми палку, столько плохих людей ночью бывает.

– А Карлос? – с тревогой спросил Степа. Мадо равнодушно ответил:

– А Карлоса ты больше не увидишь. Мне кажется, ему пора поговорить с духами.

Карлос опустил голову и задрожал. Степа вышел. Его плотно взяли под руки и повели к машине. Степа сел на заднее сиденье и… начал задыхаться. Настоящий мощный приступ. Последний раз такое было с ним давно, пару лет назад. Он захрипел и начал искать в карманах ингалятор.

Его приучили всегда носить его с собой, но руки Степы не слушались, воздух заканчивался. Он вылез из машины, глотнул ночного воздуха, нащупал спасительный пластик, чуть не проглотил баллончик и рухнул на землю. Степа тонул в кислороде, пил его всем телом, приходил в себя, оживал… и вдруг острая боль. Карлос! Возможно, прямо сейчас его убивали. Из-за него, из-за его идиотизма. Степа представил, как Мадо сворачивает тонюсенькую шею мальчишки Карлоса, и понял, что либо сейчас, либо никогда.

Степа был трусом. Все детство его били в школе. Он запирался в туалете и плакал. От этого его били еще больше. Он боялся темноты, высоты, змей, пауков, он боялся всего, а тут Мадо. Но иногда жизнь не оставляет выбора. Степа оттолкнул обоих бандитов, рванул в дом, выбил дверь ногой, влетел в комнату Мадо и заорал:

– Стойте!

Мадо держал Карлоса за шею и что-то шипел на испанском. Увидев Степу, он удивленно, но очень спокойно спросил:

– Что, гринго?

– Я куплю пять килограммов.

Мадо отпустил Карлоса и с холодным любопытством посмотрел на Степу.

– У тебя есть деньги?

– Сколько это стоит?

– Шестьдесят тысяч долларов. У тебя они с собой?

Степа осунулся, но не сдавался.

– Нет, я с вашим человеком поеду в город, сниму с карты все, что есть, там… ну… тысяч восемь, остальное найду в течение трех дней. Пока оставлю у вас паспорт, а товар вообще не буду забирать. Вы ничем не рискуете.

– Что значит, не будешь забирать?

– Мне не нужно столько, просто, пожалуйста, не убивайте Карлоса. Он не виноват. Если я куплю пять килограммов, вы его отпустите? – Степа спросил с такой надеждой и надрывом, что Мадо даже улыбнулся.

Индеец подошел к Степе, долго молчал, а потом произнес:

– Гринго, я долго жил, я знаю ответы на все вопросы, а вот на этот не знаю… скажи мне… а почему… почему Карлоса все любят? Почему? Мои родители, мои дети, моя сестра, она вышла за него замуж, даже я его люблю. Но это можно объяснить. Семья. Но ты? Вот ты почему?! Ты был готов отдать столько денег за вот этого неудачника?!

Степа как будто не понял.

– Он ваш родственник?

– К несчастью, да.

– И вы все равно собирались его убить?!

Наконец Мадо вспылил. А последний раз с ним такое было до рождения Карлоса и Степы.

– А с чего ты взял, что я хотел его убить?! Я редко убиваю людей, и только если они у меня воруют, но нельзя убивать человека, если духи украли у него разум.

– А почему бы я его больше не увидел??

– А зачем?! Он бы побыл здесь до твоего отъезда. Мало ли, что ты решил бы сделать. Убить Карлоса?! Гринго, ты слишком много смотрел кино. Но ты меня удивил. Так вот ответь, почему ты решил спасти Карлоса? – Мадо вновь стал похож на удава, но теперь на доброго.

Степа не знал, что ответить, и сказал правду, которая пришла к нему, когда он задыхался.

– Я не смог бы жить, если бы Карлоса убили из-за меня.

И вдруг Степа осмелился посмотреть Мадо прямо в глаза и спросить:

– А разве вы бы бросили друга?

Мадо не ответил. Он не любил сослагательное наклонение. Мадо долго изучал Степино лицо… Степе показалось, в него смотрят тысячи глаз. Рука гирей придавила Степино плечо:

– А ты хороший человек, гринго. Постарайся не стать плохим.

Степино сердце сжалось и лопнуло. Он всегда сомневался именно в этом, самом важном для человека, критерии. Поэтому он с какой-то болью и недоверием спросил:

– А откуда… откуда вы знаете, что я хороший человек?

– Я не знаю, я вижу. – Мадо вернулся за стол и продолжил: – Гринго, скажи, а ты когда-нибудь пробовал кокаин?

– Нет, хотел вот…

– Зачем?

– Ну это же… ну, это как в Россию приехать и не попробовать водку с икрой.

– Что такое икра?

Степа как мог объяснил. Мадо был все так же тягуч:

– Аааа, слышал. Это вкусно?

– Очень.

– А вот кокаин вряд ли. Не надо. Ты умрешь, точнее ты станешь плохим человеком, а потом быстро умрешь. Молчишь? Думаешь, почему я им торгую? Нечем больше. У нас было золото, но его украли испанцы. У нас нет ничего другого. Плохо, но что делать.

– Я вас не осуждаю…

Степа понял, что хочет обязательно еще раз увидеть Мадо, посмотреть в его тысячи глаз. Там было столько всего, что он так давно искал. Там были все ответы. Он опять превратился в мальчика и задорно предложил:

– Слушайте, а приезжайте к нам в Россию. Я куплю вам пять килограммов черной икры.

– Спасибо, гринго, но боюсь, – Мадо грустно улыбнулся… боюсь не удастся. У меня мало времени осталось. Приезжай ты. Я познакомлю тебя с духами. Мне кажется, тебе есть смысл с ними поговорить. Может, ты, наконец, поверишь в то, что ты хороший человек. Только поторопись…

Степа ощутил укол куда-то в больное. Он, правда, слышал о том, как в Латинской Америке разговаривают с духами, поэтому озадачился.

– Вы же против наркотиков.

– Ты не путай вот это белое дерьмо и разговоры с духами. Приедешь?

– Приеду. Обязательно.

– Это хорошо. Карлос сейчас тебя отвезет, я с ним завтра поговорю, мне кажется, он может от тебя кое-чему научиться. И когда придет его время выбирать, каким человеком стать, плохим или хорошим, он вспомнит тебя и, может, послушает, а мне кажется, это случится очень скоро. Карлос, ты же меня услышал?

Карлос кивнул.

По дороге назад они молчали. Когда прощались, Карлос обнял Степу и держал пару минут.

– С-с-с-с-пасибо, Степа. Я это н-н-никок-к-к-к…

Карлос заплакал.

Степа часто вспоминал Мадо, иногда звонил Карлосу, передавал Мадо привет, но приехать как-то пока не получалось. Степа, конечно, рассказал по возвращении Любе все в деталях. Особенно про хорошего человека. Он был так счастлив от этой банальной оценки, а Люба… Люба, как ему показалось, ничего не поняла. Особенно про хорошего человека.

Так бывает, когда близкий человек вдруг не понимает чего-то очень важного. Он от этого не становится менее близким, просто иногда нужно подождать. Когда-нибудь близкий обязательно поймет. Ну или ты, наконец, поймешь, что человек – не близкий.

В тот момент Люба сказала, что Степа идиот и что если бы ему реально пришлось отдать несуществующие у них шестьдесят тысяч долларов, она бы с ним развелась из чувства самосохранения. Так что ехать снова в Перу Степа не спешил. Просто часто думал о Мадо. Индеец стал для него кем-то вроде смеси Деда Мороза и Конфуция. Степа представлял себе их встречу, как он будет трясти объемную ладонь Мадо, обнимет его, а потом они начнут есть черную икру и разговаривать с духами, и духи подтвердят Степе все что до этого говорил Мадо. В принципе, духов он представлял такими же, как Мадо, только из дыма.

А однажды ему приснился сон. Мадо приехал в Россию, почему-то в одежде каманчей из советских фильмов. Они пьют водку, закусывая икрой из бочки, Мадо принимает гостей, смотрит всем в глаза и выносит вердикт, Любе он тоже говорит, что она хороший человек, и она, наконец, понимает, о чем речь. А потом их всех даже приглашают почему-то на закрытие Олимпиады восьмидесятых, хотя Степа родился в восемьдесят втором. Они смотрят соревнования, а потом организаторы выпускают олимпийского медведя в небо, и Мадо в изумлении спрашивает:

– Интересно, с какими духами общаются люди, видевшие таких странных медведей?

Проснувшись, Степа решил набрать Карлоса, чтобы рассказать о сне и передать привет Мадо.

– Карлос, привет! Ну как у вас дела?

– Привет. Плохо.

Голос был таким холодным и бесчувственным, что Степа сразу все понял.

– Карлос… Мадо? Он жив?! С ним все в порядке?!

– Нет. Мадо убили, – спокойно и без всякого заикания произнес Карлос.

Ком в горле, как опухоль, занял все пространство. Убили Мадо… Степа пытался найти какую-то справедливость и хрипло спросил:

– Из-за наркотиков?

– Нет. Просто так. Он поехал в соседний городок, повздорил с двумя отморозками и его забили палками прямо на улице, – Карлос как будто зачитал протокол опознания.

Разорванный Степа вдруг испытал новое чувство. Оно его раньше не посещало, а сейчас как черная волна залило все внутренности, уничтожив даже боль. Ненависть. Безграничная, абсолютная, всепоглощающая ненависть. Он знал, что разорвет руками убийц Мадо, что перегрызет им горло. Степа тихо, но яростно прокряхтел:

– Их поймали?

– На следующий день.

– Вы же не отдали их полиции?

– Нет, мы сами разобрались. – С жутким, еле слышимым смешком ответил Карлос.

В этот момент Степа ощутил во рту сладкий вкус. Он знал, что ответ на следующий вопрос сделает его счастливым. И чем более бесчеловечным он будет, тем сильнее будет счастье.

– Расскажи, как вы их убили?

Слово «как» было произнесено с таким упоением, что Степе самому стало на мгновение страшно.

– Степа, ты уверен, что хочешь это знать? Ты точно готов? – Карлос был, конечно, уже другим человеком, беспощадным, жестоким и неумолимым. Карлос научился ненавидеть и убивать. Трогательный, добрый Карлос из прошлой жизни умер вместе с Мадо и теми двумя, точнее, именно с теми двумя. Но новый Карлос Степе нравился гораздо больше. Степа захотел стать таким же. Он со школы хотел быть именно таким. Он их всех помнил. Всех. По именам. Поэтому он не сомневался.

– Да, готов. Говори.

– Мы их не стали убивать. Просто похоронили рядом с Мадо. В просторных гробах. Даже подушки дали. И еще кое-что в дорогу, чтобы не скучали.

Опять этот дьявольский смешок.

Опьяненный Степа спросил с одержимостью в голосе:

– Кокаин?

– Нет.

Пауза. У Степы от ожидания свело мышцы на ногах.

– Что?! Говори, что вы им положили в гроб, – вдруг он понял, что, это же так просто, как он сразу не догадался! – Карлос, скажи, что это кислород! Скажи, что вы положили им кислород. – Степа шептал с каким-то вожделением.

– Да. Кислород. Я знал, что тебе моя идея понравится. На пару часов хватило. Я сидел, слушал. Мы неглубоко закопали.

От чувства абсолютного, безграничного, всепоглощающего счастья Степа даже перестал дышать, а когда решил вдохнуть, то не смог.

Приступ. Астма.

Степа стал рвать легкие, но ничего не получалось, он лишь слышал эхо беспощадного голоса нового Карлоса: Кислород… кислород… кислород.

В глазах стало темнеть, сердце начало бешено стучать, причудился Мадо, его дом, Мадо был печален. Еще один вздох с трудом. «Ингалятор?! Блядь! Ингалятор!» Он остался в машине. Другого в квартире родителей не было. Люба только что уехала, скорая не успеет. Ноги не двигались. Степа понял, что сейчас умрет. Забавно. Карлос недавно слушал, как задыхаются его враги, а теперь вот при нем задыхается его друг. Степа уплывал, в наушнике теплился голос Карлоса.

– Так что у ребят было время подумать. Приезжай, Степа, сходим на могилу к Мадо, он, кстати, оставил тебе талисман, сказал, для разговора с духами, какой-то странный медведь, сказал, ты узнаешь. Степа? Степа? Ты здесь?

Медведь… из глаз Степы брызнул поток, он начал все смывать, абсолютно все. Закопченное окно становилось прозрачнее и прозрачнее, ненависть и месть унеслись прочь, как дома во время цунами. Мадо стоял у выхода из своей комнаты в какой-то сад. Степа захотел туда, сделал шаг, но Мадо покачал головой и закрыл перед ним дверь. Степа стал в нее ломиться, и вдруг какая-то сила рванула его назад.

Сильнейший удар по лицу заставил хрипящего Степу очнуться, над ним была Люба. В руках она держала ингалятор. У ее машины кто-то проколол колесо, и она вернулась. В Любиной сумке всегда был ингалятор для Степы. Она всегда знала, что когда-нибудь он пригодится.

На следующий день Степа купил билет и улетел в Перу. Возвращать прежнего Карлоса, пока не стало совсем поздно.

В этом его убедила Люба, которая лишь спросила, точно ли Степа хороший человек, и если да, то какого хрена он еще не летит спасать Карлоса? Степа сразу все понял.

Тем не менее, на всякий случай, она сняла с карты мужа почти все деньги.

Александр Цыпкин