Глава 16

Козье молочко

Вечером они занимались. Прямо в номере Дениса. Упражнения давались ему с трудом, и он сильно потел. Особенно тяжело было делать растяжку. Через полчаса он так устал, что уже и не думал о возможном сексе с Ксюшей. Хотя поначалу его мучили подобные мысли. А вскоре различные позы, или, как их называли, асаны, так изнурили его, что хотелось только доползти до кровати и завалиться спать. Еще хотелось выпить, от усталости, однако он всячески гнал от себя это желание. Особенно неудобной для Дениса была асана под названием сарванасана, или просто «березка». Денис не делал ее со времен школы. Кстати, тогда это получалось прекрасно – не мешало пузо. А сейчас, скручиваясь и задирая ноги к потолку, Денис чувствовал, как его полный живот превращается в шарик. Со стороны казалось, что этот самый шарик он пытается обнять руками и ногами, отчего тот надувается, растягивая и без того огромную футболку.

«Надо меньше жрать!» – такая грустная мысль поселилась в его голове с самого начала занятий и не думала никуда уходить.

– Алкоголь просто очень калорийный, – зачем-то сказала Ксюша, прижимая его ноги к «шарику».

«И пить…» – зародилась вторая мысль.

– Я вот бегаю по утрам в Измайлово, – продолжала тем временем Ксюша.

– Ага… – закряхтел Денис, бегал он последний раз на военных сборах, метров пятьсот. Потом снял сапоги, бросил их в траву и босиком пошел в казарму. Матерясь по дороге.

Другие позы (или асаны) были менее тяжелыми, по крайней мере, пузо в них играло не такую значительную роль, как в «березке». И в такие моменты удавалось передохнуть и полюбоваться Ксюшей, которая с каждым моментом нравилась ему все больше и больше. Особенно когда вытягивалась как кошка, показывая, как правильно выполнять упражнения.

«Была бы она раза в полтора потолще и килограммов на двадцать тяжелее, вот тогда бы я приударил», – оценивал он Ксюшу. Да, для него девушка была, конечно, мелковатой, словно ребенок. А при таких ассоциациях сексуальное желание отбивало напрочь, и становилось как-то не по себе.

«Значит, будем дружить», – подумал он и поймал себя на мысли, что никогда не верил в дружбу между мужчиной и женщиной. А главное – много раз убеждался, что ее просто не может быть. По крайней мере, со стороны мужчины. Да, скорее всего, со стороны женщины тоже.

Заключительной асаной была так называемая шавасана, или поза мертвеца. Главная цель этого упражнения – полное расслабление. Так сказать, отдых после проделанной работы. Возможно, для йогов это вовсе и не работа, а приятное времяпровождение, но только не для Дениса. Последний раз он уставал так после единственного в своей жизни занятия боксом. Тогда они с другом еле вылезли с ринга и на следующий день не могли даже ходить. После чего решили, что с боксом надо повременить. В итоге – так больше туда и не пошли. Но все-таки занятия боксом и йогой значительно отличаются друг от друга, поэтому Денис не ожидал, что настолько сильно устанет после, казалось бы, невинных с виду асан.

Во время шавасаны Ксюша что-то шептала, иногда переходила на счет, иногда напевала странные незнакомые мелодии. Денис задремал – ему снилось, как он, маленький, с мамой, полной русской женщиной с круглым лицом, гуляет вдоль реки. Мама ведет его по берегу, но ничего не говорит. Река тихая и спокойная. Местами покрытая утренним туманом. Потом он видит своих первых друзей – они тоже маленькие, но, в отличие от Дениса, шумные и агрессивные. Некоторые бросают в реку бутылки из-под пива и бычки. Денис просит друзей не делать этого, но они не слышат его. Пивные бутылки пролетают совсем рядом с ним, и он с трудом уворачивается. Потом появляются университетские товарищи. Они тоже шумные и веселые. Денис проходит рядом с ними, что-то им кричит, но и те его не слышат. Они пьют, едят, матерятся. Бросают в реку мусор. Денис просит их не засорять реку, но тщетно. Потом он видит коллег, взрослых, солидных людей… А затем смотрит на реку. Она бурная и грязная, заваленная всяким мусором. Рядом с ним стоит его мама – уже седая, сутулая старушка. Она все такая же тихая и покорная. Маленькие слезинки скатываются по ее морщинистым щекам. Денис начинает вытаскивать из реки мусор и бросать его на берег. Но вскоре понимает, что мусора так много, что, наверное, придется потратить не одну жизнь, чтобы очистить реку. Стоя по пояс в воде, он кричит друзьям, просит их о помощи, однако на берегу, кроме старенькой мамы, никого нет. Она, кряхтя, нагибается, собирает в холщовую сумку пластиковые стаканы и бутылки – мусор из жизни Дениса. И все так же терпеливо молчит.

Денис проснулся посреди ночи. На часах было около трех. Он лежал на полу в позе шавасаны, обложенный подушками с разных сторон. Видимо, Ксюша не захотела его будить, а чтобы он не замерз, соорудила своеобразное укрытие. Денис вытер простыней мокрый, вспотевший лоб, выпил воды, потом долго курил, глядя в окно. Мысли о жизни-реке не давали ему уснуть. Ближе к рассвету он все-таки задремал.

Утром все снова собрались в зале, последним зашел учитель. Он казался свежим и бодрым. На его загоревшей лысине виднелись маленькие светлые волоски. Тонкие пальцы сжимали кривую трость. Учитель широко улыбнулся, кивнул присутствующим, сел на свое место. Затем прикрыл глаза и издал протяжный утробный звук. Ученики повторили его. Денис с трудом сдержал смех – особенно потешно выглядела маленькая Ксюша, рычащая словно тигр. Утром они так с ней и не поговорили. Просто не успели. Денис из-за бессонной ночи едва не проспал начало занятия. Когда он вошел в зал, Ксюша сидела на том же месте, где и вчера. Сонная и уставшая.

– Привет, как тут? – спросил у нее Денис, усаживаясь рядом.

– Тсс, – прошептала она, поднеся к губам маленький пальчик, и кивнула в сторону учителя. Тот уже, склонив голову, бубнил какую-то мантру. Ученики послушно повторяли незнакомые Денису слова. Потом учитель резко замолчал, оглядел присутствующих, опустил веки.

Видимо, это означало, что наступило время молчания, так как в зале тут же воцарилась звенящая тишина. Не говорил ни слова и Денис, повторяя все за Ксюшей, которая сидела в позе лотоса с закрытыми глазами. Так продолжалось больше часа. У Дениса затекли ноги и онемели пальцы. В конце второго часа заломило спину, потом стали отекать пальцы рук. Самым странным было то, что никто из присутствующих даже не шевелился, включая Ксюшу. Люди, подобно восковым куклам, просто застыли на месте. Ближе к обеду Денис попытался встать, но ноги не слушались – они были словно две раздавленные плети. Он принялся растирать их руками, но не слушались и пальцы. Они тоже болтались как веревки. Постепенно кровь стала возвращаться к частям тела, и Денис смог пошевелить кончиками пальцев. Ноги же он растирал локтями. Спустя минут пятнадцать сумел подняться. Прошелся по залу, останавливаясь рядом с каждым из йогов. Но люди ничего не замечали, погруженные в какое-то незнакомое ему состояние полудремы. Он даже решился прикоснуться к кончику Ксюшиного носа – тот показался ему холодным и безжизненным. Денис резко отдернул руку, представив, что рядом с ним сидит не знакомая девушка, а окоченевший мертвец.

– Мамочки! – Он коснулся висков и начал растирать их пальцами.

Ему никто не ответил. Лишь эхо пробежало по комнате.

– Мамочки! – уже в голос сказал он. Но ничего не изменилось – люди сидели не двигаясь.

– Мамочки!!! – заорал он.

Скрипнула дверь. В зал вбежал испуганный бармен. В одной руке у него была бутылка вина с торчащим из пробки штопором. Маленькие юркие зрачки сузились, превратившись в точки.

– Ты чего орешь? – шепотом спросил бармен, почесав бугристый красный нос.

– А?! – вздрогнув, развернулся Денис. – Ну ты меня и напугал… Фух…

– А чего это они застыли? – Бармен кивнул внутрь зала.

– Да хрен их знает…

– Не померли, надеюсь?

– Не должны… – Денис пожал плечами. – Ушли в нирвану, видать!

– Ясно, а ты чего не ушел?

– Не умею еще… учусь только.

– Пойдем ко мне, посидим…

– Ладно, – сдался Денис.

Они вышли из зала, тихонько прикрыв дверь. Расположились в баре. Бармен – за стойкой, Денис – на знакомом стуле.

– А у тебя кола есть? – спросил Денис, вспомнив про любимый напиток.

– Сушняк? – хихикнул бармен, прикрыв лягушачий рот ладонью.

– Да нет, не выспался просто. Сладенького охота.

– Может, вискаря уже? – Бармен открыл шкаф и достал початую бутылку американского виски.

– Не-е, – Денис замахал руками, – нельзя мне. Я же сюда голову приехал чистить.

– Да плюнь, ты же не йог, как они.

– Это да… мне до них далеко.

К стойке бара подошла бабка, одетая в серую потертую цигейку. Старое морщинистое лицо едва выглядывало из вязаного платка, окутавшего всю голову. В руке болтался дипломат, почти полностью заклеенный вырезками из газет. Причем не только на русском языке. На ногах бабки были рваные шлепанцы, из которых торчали кривые пальцы с грязными ногтями. Она стояла тихо, прищурившись, разглядывала разнокалиберные бутылки с алкоголем. Вначале Денис ее даже не заметил.

– А хочешь анекдот? – спросил бармен.

– Давай. – Денис отпил колы из бутылки.

– Заходит мужик в бар. С ним маленький ребенок. Бармен спрашивает: «Сколько ему?» А отец отвечает: «Думаю, рюмки хватит»! – Дорассказав анекдот, бармен рассмеялся так, что Денис успел пересчитать его зубы.

– Смешно, – кивнул Денис, хотя анекдот был бородатый. Денису хотелось поддержать бармена, у которого он оказался единственным слушателем, не считая, конечно, бабки странного вида.

– Что смешно? – вдруг спросила бабка, незаметно подбежав к Денису и схватив его за запястье.

– Ну, анекдот, – отшатнулся он от старухи.

– Смешно, как отцы детей спаивают?! – Старуха смотрела уже на бармена, не отпуская взглядом и Дениса.

– А ну вали отсюда, бабка, пока я охрану не вызвал! – Бармен замахнулся на нее кулаком.

– Грешники чертовы. Горите вы в аду! – Сказав это, бабка развернулась и посеменила к выходу. Платок ее размотался, и один конец его волочился по полу. Густые седые волосы стягивал треснувший в основании пластмассовый гребешок.

– Сама грешница! – крикнул ей вслед бармен. – Хрен ты сюда теперь зайдешь!

– Кто это? – испуганно спросил Денис, судорожно глотнув колы.

– Местная сумасшедшая! Бабка Февросья. Фиг она сюда еще раз пройдет. Говорил же охране – не пускать. Семен!

– Да, – послышалось со стороны входа. Крупный бровастый охранник встал со стула.

– Еще раз пустишь, я администратору скажу!

– Я пока по нужде ходил…

– Мне неважно, куда ты там ходил! Чтоб не было ее больше тут!

– Понял, – басовито ответил охранник.

Надо заметить, что слова «грешник» и «ад» всегда настораживали Дениса. Он пытался их избегать в разговоре и даже не смотрел на них, когда они попадались ему в тексте. Денис считал, что эти слова напрямую связаны с порчей или проклятием. Хотя особой разницы между тем и другим он не видел. От осознания того, что старуха только что прокляла его и бармена, у него начали отниматься ноги и перехватило дыхание. Кожа покрылась холодным потом. Перед глазами все поплыло.

– Она нас что? Прокляла? – пропищал он фальцетом, резко дернув головой.

– Я ей прокляну! Зайдет она у меня еще сюда, стерва! – Бармен потряс перед собой увесистым кулаком. – Ой, что это с тобой? Ты весь побелел. И голова как-то странно… скривилась.

Сказать, что он побелел, было не совсем верно. Вначале он действительно побелел, потом посинел, а после – позеленел. Из глаз у него текли слезы. Причем густо и обильно. Руки тряслись, как у паралитика на последней стадии болезни. Лицо перекосилось и застыло в уродливой гримасе.

– Ты что это, брат? Может, водички? – ошарашенный бармен лил воду мимо стакана, и та струйками стекала со столешницы на руки Дениса. – Что с тобой?

– Это не-е… – У Дениса стали закатываться глаза, на шее пульсировала огромная вена. Голова прилипла к правому плечу. Со стороны казалось, что Дениса хватил тяжелый приступ непонятной невротической природы.

– Ты не помирай только тут, я сейчас за врачом… – Руки бармена ходили ходуном. Один стакан выпал и разбился, ударившись о пол. На стук прибежал бровастый косоглазый охранник.

– Вис… ки… – Денис водрузил на стойку руку, развернул ее ладонью к потолку, растопырил пятерню.

– Виски? – Бармен схватил бутылку виски «Джемесон» и стал лить прямо в ладонь. В воздухе запахло дешевым спиртом.

– Стакан, – едва шевелил губами Денис, – ста… кан… мне…

– Ах да, стакан… – Бармен направил новую струю в стакан, поднес его к губам Дениса. – Прости, дружище. Не понял.

Денис жадно хватал каждую каплю алкоголя. Напиток проникал в пищевод, принося так нужное сейчас расслабление. Его постепенно отпускало.

– Еще… – процедил он. – Еще давай…

– Да, конечно, друг. – Бармен налил полный стакан «Джемесона», снова поднес к губам Дениса.

– Я сам! – Денис перехватил стакан, одним махом опрокинув содержимое в рот. Ноги стали потихоньку шевелиться, можно было двигаться. После третьей порции виски страх ушел окончательно. Теперь надо было поймать чокнутую бабку и заставить ее снять проклятие. Новой истории с порчей он не хотел. Хватило ему и стриптизерш. – Где эта бабка? – окончательно придя в себя, спросил Денис.

– Там, – указал на улицу бармен, – а что?

– Сейчас… – Денис бросился к выходу.

К тому моменту, как он ее нагнал, бабка успела обогнуть здание гостиницы, прошла через дорогу и приближалась к тропинке, ведущей в деревню. Она шагала быстро, размахивая увесистым дипломатом. Махровый платок вновь аккуратно покрывал седую голову, мешая разглядеть лицо. Денис обогнал старуху сбоку, пробежав по влажной траве. Едва его заметив, она обхватила дипломат руками, прижала к груди. Одна из наклеек упала на грунтовую дорожку.

– Не отдам! – закричала старуха что было сил. – Убивают! Насильники!

– Тихо ты, бабка! – Подвыпивший Денис выставил вперед руки, пытаясь ее задержать. – Не беги только!

– Воры! – Она хотела лягнуть его ногой, но промахнулась. Потом развернулась и побежала в сторону гостиницы.

– А ну стоять! – Денис схватил старуху за воротник цигейки, потянул на себя со всей силы. Она, едва попятившись назад, стала заваливаться на спину. Денис подхватил ее под руки, усадил на траву.

– Не отдам! – Бабка держала у груди дипломат и смотрела на Дениса остервенелым взглядом. – Мое!

– Да не надо мне это! – Денис ткнул в дипломат пальцем.

– Не надо? – Старуха стала прятать дипломат за спину. – А чего тогда?

– Ты зачем меня прокляла? – Денис сел напротив старухи в позу лотоса, сорвал травинку и сунул себе в рот.

– Я? – удивилась старуха.

– Ну да, ты…

– Бог с тобой, милок, я никого не кляла. – Старуха, перекрестившись, замахала руками.

– Ну как не кляла, мне же не почудилось. На меня и бармена такими словами…

– Я старая, милок, не помню. Может, и было, но я не со зла…

– Точно не помнишь? – все еще не верил Денис.

– Богом клянусь! Склероз у меня – сразу все забываю.

Видимо, старуха и правда не помнила. Одно слово – больной человек, да к тому же и старый. Денису внезапно стало жалко старушку – он поднял ее с земли, поставил на ноги, отряхнул цигейку. Затем вынул из кармана две пятитысячные купюры и протянул их бабке.

– Господи! – Старуха взяла деньги, сунула за пазуху. – Это две мои пенсии. А за что, милок?

– Да так просто. – Денис отряхнулся и пошел к гостинице.

– Может, чего нужно тебе, милок? У меня коза есть. Молочко свежее дает.

– Нет, бабуль. Не надо. Хотя… – Он вновь вспомнил про обидные слова старухи.

– Чего? – Ее глаза блеснули на солнце.

– На всякий случай скажи: «Я забираю назад свои слова про ад и грешников».

– Я забираю назад свои слова про ад и грешников, – повторила старуха.

– Фу… ну все. Спасибо тебе, бабуля. Прощай!

– Может, все-таки молочка? – услышал он за спиной, но больше отвечать ничего не стал.

Когда Денис вернулся в гостиницу, то увидел, что рядом со стойкой бара его ожидают почти все йоги, в том числе и учитель. Разгоряченный алкоголем бармен размахивал руками и корчил рожи, пытаясь изобразить приступ Дениса. Напуганная Ксюша закрыла рот ладонями, хлопая ресницами быстрее обычного. Старый учитель внезапно выпрямился в струнку, постукивая по столу своей палкой. Измученный, Денис дошел до стойки и плюхнулся на первый же стул. Бармен сунул ему стакан с виски.

– Можно? – Он посмотрел сначала на Ксюшу, затем на учителя. Тот одобрительно кивнул.

– Нужно, – пояснила Ксюша.

– Тогда двойной, – сказал Денис.

Бармен долил порцию виски. Вынул из шкафа новую бутылку. Плюхнул на барную стойку два стакана.