Предисловие к третьему изданию

За годы, прошедшие после первого выхода в свет этой книги, я пришла к новым заключениям – в основном относящимся к первому младенческому году. Они привели к выдвижению некоторых важных гипотез, которые излагаются в этом издании. Цель настоящего предисловия – дать представление о природе связанных с ними изменений и поправок. Гипотеза, которую я имею в виду в этой связи, состоит в следующем: в первые несколько месяцев жизни младенец проходит через стадии прескураторной тревоги (страха преследования), которые тесно связаны с «фазой максимального садизма»; младенец также испытывает чувство вины из-за своих деструктивных импульсов и фантазий, которые направлены непосредственно против его основного объекта – его матери, прежде всего ее груди. Это чувство вины порождает тенденцию сделать что-то для компенсации травмы, нанесенной объекту.

В своих усилиях максимально детально обрисовать картину того, что происходит в этот период, я пришла к выводу, что некоторые сдвиги в акцентах и временных взаимоотношениях являются неизбежными. Поэтому считаю, что надо различать две главные фазы первых шести-восьми месяцев жизни – я описываю их как «параноидальную позицию» и «депрессивную позицию». (Термин «позиция» был выбран потому, что – несмотря на первостепенность рассматриваемого явления во время самых первых стадий развития – эти «позиции» не ограничиваются данными стадиями, а представляют собой специ фические комбинации тревог/беспокойств и защитных реакций, которые появляются, уходят и появляются заново в первые годы жизни.)

«Параноидальная позиция» является стадией, когда доминируют деструктивные импульсы и прескураторная тревога. Она длится от рождения до примерно трехмесячного (а то и четырех-, и даже пятимесячного) возраста.

Это вызывает необходимость изменить представление о наступлении момента, когда садизм достигает своей высшей точки, но не в аспектах рассмотрения тесного взаимодействия между садизмом и прескураторной тревогой в их высших точках.

«Депрессивная позиция», далее следующая на этой стадии и тесно связанная с важными шагами развития персонального эго, возникает примерно в середине первого года жизни. На данной стадии сила влияния на личность садистических импульсов и фантазий, так же как и прескураторной тревоги, уменьшается. Младенец интроецирует объект в целом, и одновременно он становится в какой-то мере способен синтезировать различные аспекты этого объекта – так же как и свои эмоции по отношению к нему. Чувства любви и ненависти сближаются в сознании друг с другом, а это ведет к тревожности и беспокойству по поводу того, чтобы не навредить объекту, внешнему или внутреннему, или не разрушить его. Депрессивные чувства, ощущения вины рождают стремление оберегать или оживлять объект любви, таким образом компенсируя ущерб от деструктивных импульсов и фантазий.

Концепция «депрессивной позиции» не только влечет за собой необходимость пересмотра временных точек фаз раннего развития, но и расширяет горизонт знания об эмоциональной жизни младенцев, критическим образом влияя на наше понимание всего процесса развития ребенка.

Эта концепция позволяет взглянуть по-новому также на ранние стадии формирования эдипова комплекса. Я до сих пор уверена, что они начинаются примерно в середине первого года жизни. Но так как я более не считаю, что в это время садизм достигает своей высшей точки, я делаю другой акцент на начале эмоционального и сексуального отношения к обоим родителям. Поэтому в то время, как в некоторых фразах главы 8 я предполагаю, что эдипов комплекс появляется при доминировании садизма и ненависти, я теперь могу сказать, что ребенок относится ко второму объекту – отцу – с чувствами и любви, и ненависти. (Однако в главах 9, 10 и 12 эти проблемы будут рассмотрены под другим углом – там я близко подошла к той точке зрения, которой придерживаюсь в настоящее время.) В депрессивных чувствах, возникающих из страха потери любимой матери – как и внешнего, и внутреннего объекта, я вижу важный стимул возникновения ранних желаний в рамках эдипова комплекса. Это означает, что сейчас я нахожу корреляцию между ранними стадиями формирования эдипова комплекса с «депрессивной позицией».

В этой книге имеется некоторое количество утверждений, которые, учитывая мою работу на протяжении последних шестнадцати лет, я бы, возможно, желала несколько переформулировать. Эти переформулировки, однако, не влекут за собой каких-либо значительных изменений в выводах, излагаемых тут. Книга в настоящем ее виде содержит взгляды, которых я в данный момент придерживаюсь. Более того, самые последние результаты моей работы органично вытекают из излагаемых в ней гипотез: например, то, что процессы интроекции и проекции возникают в самом начале человеческой жизни; что из интернализированных объектов с течением времени развивается супер-эго во всех его аспектах; отношение к внешним и внутренним объектам, с которыми происходит взаимодействие начиная с первых младенческих дней, критически важно в плане влияния их и на развитие супер-эго, и на объектные отношения; эдипов комплекс характеризуется ранним зарождением; младенческие страхи и тревоги психотической природы указывают на точки, отталкиваясь от которых можно лечить психозы. К тому же игровой метод, который я впервые предложила в 1922–1923 годах и который излагаю в этой книге, до сих пор сохраняет свою значимость в основных принципиальных моментах; он был развит и уточнен в последующей моей работе, но его суть осталась неизменной.

М. К. Лондон, май 1948 года