Да. На первый урок Миша опоздал. Но если бы даже можно было успеть, все равно он бы не пошел в училище. Какая сегодня учеба! Ему просто не усидеть за партой. После разговора с Бураковым он немного успокоился, или, как говорил Сысоев, «пришел в норму», но не настолько, чтобы внимательно решать задачи или без ошибок писать диктант. А двойки получать не хотелось. И Миша решил «прогулять». Сходить сначала домой, посмотреть, нет ли письма, а потом побывать у Люси в детском саду.

Выполняя волю отца, Миша сохранял комнату за собой, хотя последние два года жил на судне. В начале лета отец был ранен третий раз, и, пока лежал в госпитале, они часто переписывались. Недавно отец выздоровел и снова ушел на фронт. Но где он?.. Четырнадцатого ноября Советская Армия заняла город Житомир, Очень может быть, что и отец освобождал этот далекий неизвестный город с таким приятным названием. По старой мальчишеской привычке, Миша разделил это слово на две части: «жито» и «мир». Что такое жито, он точно не знал. Лена говорила, что это рожь, но Миша думал, что это какая-то крупа. Во всяком случае, что-то хорошее. Ну, а мир — это самое прекрасное слово. Мир — это значит победа. Ведь только после победы наступит прочный мир и судно выйдет в море. Все лето Миша мечтал о дальнем рейсе и досадовал, что фашисты после разгрома под Сталинградом на что-то надеются и не сдаются. Войну они проиграли, это всем ясно. Сысоев утверждал, что, как только Советская Армия подойдет к границам Германии, война кончится. Николай Васильевич думал иначе. «Главное впереди, — говорил он. — Предстоят большие упорные бои. Гитлеровцы будут защищаться до последней возможности». В душе хотелось соглашаться с Сысоевым; но как можно не верить Николаю Васильевичу!

Выйдя на Большой проспект, Миша почувствовал, что сзади кто-то идет. «Уж не следят ли?» От этой мысли он сразу внутренне собрался, но продолжал спокойно шагать не оглядываясь. Было время, когда, получив задание от Ивана Васильевича, Миша в каждом человеке начинал подозревать врага и всегда был настороже. Но тогда у него не было опыта и он был совсем мальчишкой. Сейчас он настоящий разведчик, и не случайно Иван Васильевич сказал, что совершенно за пего спокоен. Другой вопрос — Лена. Она даже не предполагает, какие неприятные и неожиданные сюрпризы подкарауливают разведчика… И Мише почему-то вспомнилась прошлогодняя операция по разоблачению воровской шайки. Вспомнились Крендель, Нюся, картежная игра, противогаз, взрыв… Здесь, возле «Молнии», был задержан Жора Брюнет, а сам он чуть не отправился на тот свет. Вон там, немного подальше, Брюнет ударил его финкой…

Шаги за спиной становились слышнее. Кто-то догонял… Наконец Миша услышал голос:

— Алексеев!

Оглянувшись, он увидел торопливо шагавшего за ним Степу Панфилова с туго набитой «авоськой» в руке. Приятель шел без пальто, но на нем был надет новый костюм и даже повязан галстук.

— Ого! Бьютифл бой! — насмешливо сказал Миша.

— А что это такое? — удивился Степа.

— Это? Я даже не знаю, как тебе перевести… По-английски это значит красивый парень. Ну вроде франт лихой!

— А я тебя сначала не узнал, Миш, — не обращая внимания на шутку, сказал Степа. — Ты, думаю, или не ты? Давно иду следом и все сомневаюсь. Богатый будешь.

— Я-то тут при чем? Это ты богатый. Вон какой костюмчик оторвал! Не гнется.

— По ордеру получил. План выполнили…

— Это я слышал. А ради какого праздника вырядился?

— Я выходной. Мать в магазин гоняла. Ты домой?

— А куда больше?

— Ну пошли!

С улыбкой поглядывая друг на друга, они медленно направились вперед. Новый костюм, видимо, нравился Степе, и он старался держаться в нем как можно прямее, отчего и создавалось впечатление, что костюм не гнется, словно сшит из очень грубого материала. Пока шли до дому, Степа раза два поправил галстук. Все это было как-то неуклюже, непривычно и очень забавляло Мишу. Свернули под арку ворот.

— Да! Ты знаешь, какая история, — вдруг спохватился Степа. — Васька-то чуть не сгорел. Заживо!

— «Чуть» не считается.

— Нет, верно! Он в госпитале лежит.

— А что такое? — с тревогой спросил Миша, сообразив, что в госпиталь с пустяками не положат.

— Это он, понимаешь, на работе. В цеху чего-то делал, а тут как раз обстрел, и туда… в цех снаряд зажигательный. Ты знаешь, как они, гады, сейчас стреляют: выпустят зажигательный, а потом фугасками лупят в то же самое место, чтоб не тушили, — все больше оживляясь, рассказывал Степа. — Ну, а Васька что?.. Ясно, не растерялся, а прямо, понимаешь, руками цоп! — ив окно… цоп! — и в окно. Фосфор горит, а он его руками в окошки выбрасывает. Понимаешь? А фосфор вредный, сам знаешь… трещит, брызгает. Шутишь! Чуть заживо не сгорел Сознание потерял… Хорошо, там женщин много было… потушили.

— Что потушили?

— Ваську.

— А цех?

— Потушили. Васька же тушил, — со вздохом проговорил Степа и, помолчав, добавил: — Орден получит. Факт!

— Молодец Васька!

— Ясно, молодец. Он много не думает. Раз — и готово! Помнишь, как мы ракетчика с ним ловили? Раз — и в морду!

Последних слов Миша не слышал. Ему представилась нарисованная Степой картина. Он видел, как рвутся зажигательные снаряды, как горит фосфор, и не трудно было понять положение обожженного друга. «А вдруг он умрет?» От этой мысли больно сжалось сердце.

— Слушай, Степан, надо бы к нему сходить. Ты знаешь, где он?

— Пойдем сейчас! — обрадовался Степа. — Успеем. Сегодня как раз пускают. Я только унесу домой…

— А я сбегаю посмотрю, нет ли письма от бати.

— Только не задерживайся, — предупредил Степа. — Надо успеть до семи.

Через несколько минут друзья встретились во дворе и быстро зашагали к трамвайной остановке.

— Письма нет? — спросил на ходу Степа.

— Нет. — Давно не было?

— Давно. Там бои сильные. Не до письма, — неохотно ответил Миша.