Раннее детство (6 лет и младше)

Трише было три года, когда ее мать умерла после двухлетней борьбы с раком. Теперь ей 25 лет, и она хорошо помнит общее чувство растерянности и покинутости в тот период:

Я помню примерно месяц до смерти мамы. Было Рождество. Она смогла встать с постели и сесть в папино кресло в гостиной, чтобы смотреть, как мы открываем подарки. Я помню, что мы старались вести себя тихо. Помню что-то вроде ауры спокойствия. Было очень необычно, что мама смогла прийти к нам. Я помню, что она носила парик. Тогда я не очень понимала это. Забавно, сохранились фотографии меня маленькой в ее парике. Теперь он мне нравится. Но тогда я думала: «Разве это не смешно? Мама носит парик. Почему никто не смеется?»

Еще я помню, как папа пришел к нам и сообщил, что мама умерла. Мы с сестрой, которой было пять лет, лежали в постели. Я, помню, даже не поняла, что папа имел в виду, но он плакал. Моя сестра тоже расплакалась, а я была растеряна. В то время я часто чувствовала себя растерянно и неуверенно. Еще помню похороны. Мы с сестрой были одеты в красные бархатные платья. Я помню ощущение бархата на коже. И ощущение потерянности. Однажды отец сказал мне, что самым сложным для него в следующие месяцы было то, что я просыпалась по ночам, требуя привести маму. По его словам, я много кричала. Но я не помню этого.

Триша провела со своей матерью всего три года, но этого времени оказалось достаточно, чтобы ощутить глубокую связь и понять, что она лишилась важной части жизни. С тех пор она пытается восстановить воспоминания. Триша по-прежнему ищет истории, фотографии и предметы, которые могут рассказать ей больше о маме и времени, которое они провели вместе.

Чтобы ощутить потерю матери, ребенок в первую очередь должен выработать способность скучать по кому-то. Обычно это происходит в возрасте полугода или года. Девочка, потерявшая мать в более раннем возрасте, растет, почти не чувствуя связь с ней. Доречевые чувственные воспоминания о самой первой заботе глубоко спрятаны в психике. Ребенок не помнит, как его держали на руках, как с ним говорили или кормили. 27-летняя Лиза, которой было четыре месяца, когда ее мать умерла, говорит с очевидным сожалением: «Я ничего не чувствую между нами. У меня есть фотографии мамы и папы после их свадьбы, мамины фотографии. Я смотрю на них и думаю: “Какой она была?” Будто вижу незнакомку, которая не совсем незнакомка. Я уверена, что раз была у нее в утробе, у меня осталась неосознанная связь с ней. Должно быть хоть что-то, но я не могу сказать: “Это моя мама, и я знаю ее такой”».

Дочери, которые потеряли матерей в младенчестве, растут скорее с ощущением нехватки, а не утраты. «Поскольку ребенок никогда не знал родителя, он не чувствует себя оторванным от того, кого любил и ценил, – поясняет Максин Харрис. – Эти дети хранят так называемые “отсутствующие воспоминания” историю о матери, лицо которой не помнят и фотографий которой нет в семейном альбоме». «Утрата требует предварительных отношений, – пишет Харрис в книге “Утрата навсегда” (The Loss That Is Forever). – Один человек почувствует пустоту, другой – только ощущение нехватки. У тех, кто в раннем возрасте пережил смерть родителя, пустота неизбежно связана с расплывчатым образом того, кого они не знали».

Хотя у маленьких детей ограниченная память и способность понимания, как считает британский психиатр Джон Боулби, их способности не приравниваются к нулю. Он заключил, что маленькие дети ищут маму там, где она появилась в последний раз, и ассоциации сохраняются во взрослом возрасте. Например, дочь, чья мать любила отдыхать в кресле, будет с тоской смотреть на это кресло и связывать данный предмет мебели со стрессом.

Женщина, потерявшая мать в младенчестве, может помнить особые тактильные или визуальные образы, например, волосы, руки или кожу, которые она связывает с матерью, 33-летняя Аманда, чьи родители развелись, когда ей было три года, говорит, что до сих пор не уверена, реальны ли ее ранние воспоминания о маме. «В 20 лет я начала спрашивать отца о местах и людях, которые помнила, и он говорил: “Да, похоже на правду” или “По-моему, все было по-другому”, – говорит Аманда. – Однажды я вспомнила, как мама расчесывала волосы, перекинув их вперед, папа тоже это помнил. Это поразило меня, потому что я делала точно так же: в состоянии стресса всегда трогала свои волосы и перекидывала их на лицо». Осознание такой связи, пусть и слабой, помогло Аманде ощутить близость с матерью, которую она вряд ли когда-нибудь увидит вновь.

Травма разлуки часто выделяет конкретную сцену или событие и фиксирует его в памяти ребенка. Женщины, которым было три-четыре года, когда их матери умерли, признались, что в деталях помнят некоторые события. Хотя маленькие дети не понимают смерть полностью (это происходит через пять-шесть лет), они чувствуют что-то странное, зачастую улавливая реакции окружающих. Если маленький ребенок останется один на один с чувством растерянности, некоторые воспоминания будут беспокоить его долгие годы после события.

41-летняя Клаудия, которой было четыре года, когда она потеряла мать, вспоминает вечер, когда та умерла, гроб в доме и похороны. «Я помню, как меня ведут на похороны, и я стою у могилы, – рассказывает она. – Мне казалось, что они будут опускать гроб вечно. Я думала, как глубоко он опустится. Люди дали мне цветы, чтобы я возложила их, но когда я подошла к могиле, яма показалась такой глубокой. Я почувствовала, что должна прыгнуть. Конечно, я не прыгнула, но мне действительно хотелось прыгнуть к маме. Вот что я чувствовала». Событие оставило настолько глубокий эмоциональный отпечаток в памяти Клаудии, что она более 20 лет отказывалась ездить на кладбище – до тех пор, пока не умер ее отец. Когда она оказалась у могилы, на нее нахлынули печаль и страх, которые она испытала в четыре года. «Моя тетя дотронулась до моего плеча и сказала: “Давай, детка. Иди. Возложи цветы на его гроб”, – вспоминает Клаудия. – Я не хотела делать этого, потому что помнила, как смотрела в яму. Мне не хотелось подходить к ней. Поэтому я быстро подошла, бросила цветы и отошла в сторону».

Маленькие дети зависят от взрослого человека, который оказывает им поддержку и помогает пройти запутанный лабиринт ранних навыков развития. Обычно этот человек – мама. Первый и самый глубокий социальный контакт ребенка происходит с матерью, эти отношения влияют на его развитие. Боулби и другие ученые в области привязанности заметили, что дети, чьи матери реагируют на их сигналы и общаются с ними в течение первого года жизни, с большей вероятностью укрепят социальные навыки и смогут выработать крепкую привязанность к другим, чем дети, чьи матери страдали от тревоги или избегали их.

Если эти первые прочные отношения обрываются, роль матери может занять отец, бабушка, старшая сестра, домработница – любой приветливый и надежный человек, готовый уделить ребенку время и силы. Среди детей любого возраста главным фактором, вызывающим стресс, является не потеря матери, а отсутствие постоянной, любящей и заботливой поддержки. Ребенок, который может вступить в крепкие отношения с другим взрослым после смерти мамы, с большей вероятностью вырастет без серьезных психологических проблем. Хотя он часто дает понять, что новый опекун не сравнится с потерянной мамой, ему будет легче, если он наладит с ним отношения, похожие на отношения с мамой.

По мнению Аманды, она смогла выйти замуж за надежного человека, завести семью и обрести счастье, несмотря на развод родителей и проблемы с мачехой, потому что провела четыре года с бабушкой. После развода родителей, когда Аманде было три года, она жила с бабушкой, дедушкой и дядей до тех пор, пока отец не женился снова. «Моя новая семья была очень заботливой, – поясняет она. – Я не знаю, почему бабушка с дедушкой взяли меня к себе, но мне всегда хотелось, чтобы они сказали отцу: “Оставь нам Аманду, а сам занимайся своей жизнью” У нас до сих пор очень теплые отношения, даже лучше, чем мои отношения с отцом и мачехой». В детстве и подростковом возрасте Аманда получала от бабушки любовь и заботу, которую не давали отец и мачеха. Бабушка рассказала ей о первой менструации и позже помогла вернуться в школу, оплатив учебу.

Способность Аманды наладить связь с надежным взрослым человеком в раннем детстве и поддерживать ее в настоящем дала надежную основу, которая понадобилась, чтобы уйти из дома отца в 18 лет и уверенно начать самостоятельную жизнь. Если бы после смерти мамы Аманда не нашла ей замену, раннее развитие могло пойти под откос. Исследование с участием девочки Люси, проведенное Элизабет Флеминг и описанное в книге Эрны Фурман «Родитель ребенка умирает» (A Child s Parent Dies), подтверждает тяжелые последствия ранней потери матери, когда у ребенка нет заботливых опекунов.

Люси было 10 недель, когда ее мать неожиданно умерла. Родственники по материнской линии какое-то время воспитывали Люси, после чего двоюродный брат взял девочку к себе. Родной отец часто ездил в командировки, и когда Люси исполнилось шесть лет, он женился на женщине, у которой было трое детей. Девочка стала жить в новом доме. В это время отец отказывался отвечать на вопросы о родной матери, о которой Люси почти ничего не знала. В 11 лет Люси страдала лишним весом и энурезом. В это время она начала ходить к Элизабет Флеминг, психологу. По ее мнению, потеря матери в раннем возрасте, нестабильное детство и табу на обсуждение родной матери привели к тому, что Люси начала переедать, замкнулась в себе, игнорировала свои чувства, переняла качества окружающих и в новых отношениях надеялась получить то, что когда-то потеряла.

Она не могла повлиять на перемены в своей жизни. Люси позволяла отношениям сходить на нет, вместо того чтобы их разрывать. Ей пришлось побороть желание ходить ко мне на сеансы, потому что оно заключало и желание получить от меня больше, чем я как психолог могла ей дать. Благодаря нерегулярным сеансам она также взяла разрыв отношений под контроль. Я ждала ее и никогда не знала, в какое время Люси придет. Точно также она когда-то не знала, когда вернется из командировки отец. Неспособность контролировать жизнь и смерть, приход и уход других людей, свое тело привели к тому, что она была главной в отношениях… Люси держала меня на расстоянии. Она словно боялась, что, если вложит силы в наши отношения, болезненное разочарование вернется. Она призналась, что ей тяжело заводить друзей, потому что ее часто бросали.

Сопротивление более поздним привязанностям защищало Люси от ожидания разлуки. Многие женщины, потерявшие матерей в раннем возрасте, столкнулись с тем же. Им кажется, что любовь связана с риском потери. Доверие и надежность были когда-то подорваны. Зачем рисковать новой утратой?

«Если у ребенка нет надежных и прочных отношений со взрослым после ухода родителя, он держит свои чувства внутри, потому что так безопаснее, – поясняет Тереза Рандо. – Позже ребенок думает: “Я не буду никому доверять. Я узнал, что это небезопасно. Даже если ты очень милый, я тебе не верю”. Будущие привязанности рушатся, потому что ребенок не проработал те, которые уже сформировались. Ему все время приходится защищаться, и отчасти эта защита заключается в том, чтобы не вступать в тесные контакты с людьми».

39-летняя Джанин провела в таком защитном коконе почти 37 лет. Ей не было и двух лет, когда ее мать умерла. Когда исполнилось 12, умерла бабушка, заменившая девочке маму. Двойная утрата, после которой начался подростковый период, проведенный с эмоционально холодным отцом и мачехой, вынудила Джанин замкнуться. Теперь она учится жить иначе.

У меня есть собака, и ее люблю. Недавно со мной ночевал друг, и я впервые позволила кому-то спать со мной в одной постели с тех пор, как завела собаку. После этого она очень разозлилась на меня и сжевала очки. Моя собака еще никогда так себя не вела. Я была в ярости. Наверное, глупо учиться на поступках собаки, но неожиданно я поняла, что могу злиться на нее и по-прежнему любить. Тогда я подумала: «Наверное, это как расти с мамой». Ты знаешь, что можешь ошибиться, разозлить кого-то, а он все равно будет любить тебя и не прогонит. Я никогда не ощущала подобного раньше. Думаю, это чувство, разрешение самой себе любить кого-то и быть любимой – одно из самых сложных заданий в моей жизни.