Благодарности

За последние 20 лет многие люди помогли мне вложить эту книгу в руки читателей и удержать ее там: Элизабет Каплей, мой агент; Карл Клаус и Мэри Свондер, мои ранние наставники в Университете Айовы; предыдущие редакторы – Элизабет Перл, Джеки Кантор и Марии Кокран, текущий редактор Рене Седлиер, а также сотрудники отделов продаж, маркетинга и рекламы Addison-Wesley, Dell и Da Capo. Вы помогли сотням тысяч женщин разобраться в своих чувствах.

Этому также помогли группы «Дочери без матерей» по всему миру. В США особого упоминания заслуживают Ками Блэк, Кейси Энда, Лори Лукас, Мэри Энн МакКорт, Вики Уолдрон, Дэй Каммингс, Рута Григола, Дон Кланчич и Коллин Расселл. Спасибо Мэрилин Пол, которая управляет группой «Бабочки для матерей без матерей» в Лондоне; Джоанне Аскью, организовавшей первую группу «Дочери без матерей» в Дубае, и Эрике Киз, которая управляет страницей «Дочери без матерей» в Facebook.

Я очень благодарна Айрин Рубаум-Келлер, основательнице группы «Дочери без матерей Лос-Анджелеса» и моему партнеру по проведению первой конференции «Дочери без матерей» в 2014 году. Спасибо Эллисон Гилберт, автору книги «Родители без родителей» (Parentless Parents) и неутомимой подруге по трекингу. Спасибо Дженнифер Лок, автору книги «Черный дрозд» (Blackbird) и моей родственной душе на этом пути. Вы трое восхищаете и год за годом вдохновляете меня.

Карли Рубин и Кэти Грин из Smoke and Apple Films познакомились со мной пять лет назад, когда начали снимать «Клуб мертвых матерей» – документальный фильм о ранней утрате матери, вышедший в телесети НВО. Помощь при создании фильма и знакомство с ними стало большой честью для меня.

Я искренне благодарна 99 женщинам, которые потратили свое время и поделились историями для книги. Их честность и смелость трогали читателей больше 20 лет, и это не предел. Огромное спасибо Венди Хадсон, научному ассистенту по данной книге, которая узнала весь материал изнутри.

Работы Филлис Сильвермен, Дж, Уильяма Уордена, Максин Харрис, Лоры Манте из фонда «Семья продолжает жить» (Family Lives on Foundation), а также всех сотрудников Центра Доги (Dougy Center) в Портленде, штат Орегон, и центра «Наш дом» (Our House) в Лос-Анджелесе, Огромное спасибо всем вам за щедрость и исследования.

Двадцать лет назад перед телестудией программы Today в Рокфеллер-центре стояла женщина. Она держала в руках плакат с надписью «Спасибо, Хоуп». Я дала ей брошюру о группах поддержки в Нью-Йорке. Она стала надежной подругой, психологом и одним из самых преданных волонтеров, которые известны сообществу по поддержке скорбящих детей. Мишель Кофилд, я говорю о тебе.

Тридцать лет назад благодаря комиксам «Арчи» я начала переписываться с девочкой моего возраста из Миннесоты. Мы писали друг другу письма почти каждую неделю на протяжении восьми лет после смерти моей матери от рака, а затем, через два года, после смерти ее матери. Многие годы она была единственной девочкой без матери, с которой я могла поговорить о своей утрате. Сильвия, где бы ты ни находилась сейчас, я хочу, чтобы ты знала, как была важна для меня наша дружба. В тот момент именно в ней я нуждалась больше всего.

Мои брат и сестра поддерживали меня при написании этой книги, пусть их версия событий порой и отличалась от моей. Мой отец умер в 2005 году. Он гордился бы мной, узнав, что эта книга живет до сих пор. Ее настоящая героиня – моя мать, чья жизнь и смерть стали поводом начать писать и первой историей, которой я поделилась с другими.

Наконец, если бы не несколько решительно настроенных женщин в Нью-Йорке, в 1994 году не появилась бы организация «Дочери без матерей». Без нее я не встретила бы своего мужа Узи. Без Узи не появились бы Майя и Иден, каждая из которых носит часть имени моей матери. Благодаря им я поверила в бессмертие. В моих дочерях моя мама продолжает жить.

Введение

Двадцать лет назад вышло первое издание книги «Дочери без матерей. Как пережить утрату». Для меня это стало последним шагом в долгой одиссее, итогом всех лет, на протяжении которых я искала подобную книгу. Мне было 17 лет, когда моя мать умерла от рака груди: уже не ребенок, еще не женщина. По закону я уже могла управлять машиной и через несколько дней после похорон первым делом направилась в местную библиотеку. Я нуждалась в группе поддержки или терапии подросткового горя, но в 1981 году ни того ни другого в пригороде Нью-Йорка не существовало. Библиотека была лучшим вариантом поддержки. Я нуждалась в информации и хотела понять, как себя вести 17-летней девушке, чья мать только что умерла, как думать об этом, как говорить и что. Мне хотелось узнать, почувствую ли я себя когда-нибудь снова счастливой.

Я не нашла подобной книги ни тогда, ни через год. Таких книг не было ни в одном из книжных магазинов, университетских библиотек и компьютерных базах данных в четырех штатах страны, ставших моим домом. Автор каждой книги об отношениях между матерью и дочерью, которую я находила, предполагал, что мать умирает после того, как дочь вступает в средний возраст. Мне было 17 лет, потом исполнилось 18 и 20. Эти книги не отзывались в моем сердце. То же самое относилось к научным работам. В некоторых из них обсуждались краткосрочные последствия ранней утраты родителя для детей. Но никто не говорил о дочерях, лишившихся матерей, и о том, как утрата влияла на них со временем. Я знала, что столкнулась с особыми эмоциональными трудностями, а также обладала точкой зрения, которая серьезно отличалась от точки зрения многих моих друзей. Но я ничего не нашла на данную тему. Молчание, опустившееся на мою семью после смерти матери, эхом отзывалось с полок книжных магазинов. Я не представляла, что тысячи других девочек вроде меня и моей сестры столкнулись с тем же. Казалось, мы пережили нечто настолько странное, редкое и ненормальное, что оно не заслуживало малейшего упоминания в литературе.

На последнем курсе университета мой молодой человек вырезал для меня колонку Анны Квиндлен из Chicago Tribune. «Моя мать умерла, когда мне было 19 лет, – писала Квиндлен. – Долгое время это оставалось всем, что вы должны были знать обо мне, своеобразным описанием моих эмоциональных проблем: “Встретимся у входа через 10 минут. У меня длинные каштановые волосы, маленький рост, красное пальто, и моя мама умерла, когда мне было 19 лет”. В тот день я перечитала статью четыре раза, пока ехала на работу на поезде. Я годами носила эту вырезку в кошельке. Лишь позже, гораздо позже я узнала, сколько женщин по всей стране, лишившихся матерей, сохранили ту же статью, и сколько из них, как и я, почувствовали, что кто-то открыл тайный портал в сокровенные мысли.

Утрата матери не была простым фактом обо мне. Это стало основой моей личности, моим состоянием. Перед тем как написать книгу, я не представляла, сколько женщин испытывали то же самое. Вскоре я узнала: много. Через два месяца после выхода книга «Дочери без матерей. Как пережить утрату» попала в список бестселлеров по версии The New York Times. Я указала в книге свой номер телефона и каждый вечер выслушивала долгие трогательные истории по автоответчику. В то время я жила в Нью-Йорке, и примерно раз в неделю сотрудник местного почтового отделения приносил мне письма читательниц в больших серых мешках. Женщины отправляли их в издательство, которое затем пересылало их мне. «Каким бизнесом вы занимаетесь? – однажды спросил сотрудник почты. – Я тоже так хочу».

В письмах женщины описывали свою утрату и одиночество. Они делились стратегиями, которые помогли им справиться с эмоциями. Читательницы нередко благодарили меня за то, что я признала глубину их утраты. Они испытывали облегчение, так как теперь могли разобраться в своих чувствах. Сотни женщин, лишившихся матерей, приходили на лекции и семинары, желая побыть в одном зале с теми, кто их понимает. «Нас будто связывает тайное рукопожатие», – призналась одна женщина. Другая выразилась еще точнее. «Я чувствую себя инопланетянкой, которая наконец нашла родной корабль», – сообщила она группе.

После смерти матери дочь не прекращает скорбеть. Женщины, потерявшие матерей, всегда интуитивно это знали, хотя в 1994 году такая идея не была популярной. Двадцать лет назад люди верили, что переживание горя предполагает набор предсказуемых этапов, а остальное говорит о его неправильном развитии. Горе считалось и до сих пор считается чем-то, что нужно преодолеть, а не пожизненным процессом приспособления и принятия. Люди, не входившие в сообщество по поддержке скорбящих, не верили, что скорбь может быть цикличной и неравномерной.

Когда моя мать умерла, в нашем городе не было службы поддержки скорбящих семей или хосписа. Лишь социальная работница из местной больницы. Меня настолько злила ее назойливость, что я пряталась в комнатке медсестры, завидев ее в коридоре. После похорон мой отец посетил собрание «Родителей без спутников» – единственной группы поддержки одиноких родителей в пригороде Нью-Йорка. Он оказался единственным вдовцом и мужчиной в комнате, полной женщин, которых бросили мужья. Больше мой отец не ходил на те встречи. Что касается программ поддержки скорбящих детей, в нашем округе они появились через многие годы. Центр скорбящих детей имени Доги, родоначальник всех программ поддержки скорбящих детей в США, открылся в Портленде (штат Орегон) только спустя год, и его влияние распространялось на Восточное побережье в течение шести-семи лет. До этого семьи были вынуждены справляться со своим горем сами.

К моменту выхода книги «Дочери без матерей. Как пережить утрату» в 1994 году ситуация существенно изменилась – в лучшую сторону. Центр имени Доги уже семь лет обучал координаторов в разных штатах. Появились лагеря выходного дня для детей, потерявших членов семьи, а хосписы начали открывать по всему миру. К тому времени люди стали понимать, в чем нуждались скорбящие дети, и разрабатывать способы поддержки.

Безусловно, все это было очень полезно для семей, которые только что потеряли матерей. Но не для читательниц книги «Дочери без матерей. Как пережить утрату»: эти женщины потеряли матерей 10, 20, а то и 40 лет назад. Они выросли под давлением жестких идей о скорби. Многим из них запрещали говорить об утрате. Спустя годы они по-прежнему испытывают последствия серьезной потери – не только из-за смерти матери, но и из-за отношения семьи и сообщества к их потребностям.

Эти женщины пережили утрату в раннем возрасте и не смогли найти поддержку. Они звонили в местные хосписы и спрашивали о группах поддержки, на что им отвечали, что их не могут принять, так как они потеряли близкого человека слишком давно. Или женщины вступали в группы поддержки скорбящих и узнавали, что остальные участники потеряли близких недавно. Другие участники группы не понимали и не задумывались о том, что женщина может скорбеть по своей матери спустя десять и больше лет после ее смерти.

К счастью, с тех пор многое изменилось.

Сегодня группы «Дочери без матерей» и «Матери без матерей», поддерживающие девочек и женщин, лишившихся мам, действуют более чем в 20 городах по всему миру, включая Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Чикаго, Детройт, Сан-Франциско, Лондон и Дубай. Их возглавляют волонтеры. Тысячи женщин, потерявших матерей, могут поговорить о своей утрате с другими благодаря группам в Facebook. Онлайн-мемориалы в память об умерших матерях стали настолько распространенным явлением, что группа психологов занялась исследованием данного феномена. За последние 20 лет сообщество поддержки скорбящих детей серьезно расширилось. Сегодня на сайте Центра имени Доги перечислено более 500 центров поддержки скорбящих детей в США и других странах. Национальный альянс скорбящих детей занимается просветительской работой и помогает детям, семьям и психологам в США. Кроме того, фонд «Семья продолжает жить», созданный в 1997 году, помог более чем тысяче семей поддержать традиции, которые дети когда-то разделяли с умершей мамой или папой. Лагерь «Зона комфорта», основанный Линн Хьюз, которая сама потеряла обоих родителей в 13 лет, проводит встречи выходного дня в пяти штатах для более чем 2500 детей ежегодно. Хьюз также ведет сайт для скорбящих подростков, их опекунов и друзей.

Как писала Филлис Сильвермен, доктор философии, эксперт по переживанию горя и автор книги «Никогда не рано знать» (Never Too Young to Know), «система смерти» в США меняется. Культура все больше открывается теме смерти и горя – отчасти благодаря освещению тяжелых событий телевидением и другими СМИ. Наглядным примером служит выплеск национальной скорби в телеэфире после террористических атак 11 сентября 2001 года и опубликованные в газетах некрологи для каждой жертвы.

Атаки 11/9 стали, вероятно, главным событием за последние 30 лет, которое вынесло скорбь и утрату родителей на передний край национального сознания. В тот день не менее 2990 детей и подростков из Нью-Йорка и Вашингтона потеряли одного родителя, 340 детей лишились матерей. А шестью годами ранее более 200 детей потеряли одного родителя, 30 детей – обоих родителей в теракте в Оклахома-Сити. Во многом из-за этих событий травматическое горе стало отдельной областью в сфере психологической помощи скорбящим детям. Психологи выявили особые потребности детей и подростков, потерявших родителей из-за внезапных жестоких событий.

За последние десять лет изменились причины смерти матерей. Несчастные случаи и рак – по-прежнему главные виновники ухода женщин в возрасте 18–54 лет, хотя за последние 20 лет частота выявления рака среди американок медленно, но уверенно снижалась. По состоянию на 1991 год в США эпидемия СПИДа лишила матерей 18 500 детей. Ожидалось, что к 2000 году их количество достигнет 80 000, но прогнозы не сбылись. Однако в Африке и Азии миллионы детей стали сиротами из-за СПИДа, что вызвало социальный кризис невероятных масштабов. Сегодня впервые в истории США женщины гибнут в войнах. По состоянию на апрель 2013 года более 25 женщин с детьми умерли во время службы в американской армии в Афганистане и Ираке, оставив сиротами более 30 детей, один из которых взял со своей мамы обещание, что она не умрет.

Сегодня мы лучше разбираемся в потребностях детей без матерей и особенностях их взросления, чем 20 лет назад. Ученые Филлис Сильвермен и Дж, Уильям Уорден возглавили знаменитое Гарвардское исследование детского горя. Они в течение двух лет изучали детей, лишившихся одного из родителей. Результаты их работы показали следующее:

1. В целом потеря матери сказывается на детях серьезнее, чем потеря отца. Отчасти дело в том, что смерть матери более заметно меняет жизнь ребенка. Во многих семьях она также означает лишение эмоционального опекуна. Ребенок вынужден адаптироваться к серьезным последствиям такой утраты.

2. Через два года после потери родителя дети, лишившиеся матерей, чаще сталкиваются с эмоциональными сложностями и проблемами в поведении (например, тревогой, истериками, низкой самооценкой и ощущением никчемности), чем дети, лишившиеся отцов.

3. Дети сохраняют более тесную эмоциональную связь с умершими матерями, чем с умершими отцами.

4. Степень устойчивости оставшегося родителя – самый важный показатель адаптации ребенка в будущем. Дети, чей оставшийся родитель не в состоянии вернуться к повседневной жизни, проявляют более высокий уровень тревоги и депрессии, а также чаще испытывают проблемы со сном и здоровьем, чем дети, чей родитель обладает хорошей группой поддержки и устойчивыми психологическими ресурсами.

5. Через два года после утраты лучше справляются дети, чья семья переживала горе активно, а не пассивно, и смогла найти что-то позитивное даже в трудной ситуации.

Несмотря на то что мы начали разбираться в детском горе, ощущения от потери матери не меняются. Не так давно я получила электронное письмо от девушки-первокурсницы. Мать умерла пять лет назад, и в старших классах школы в маленьком городке все знали ее как «девочку, у которой умерла мама». Она поступила в университет в другом штате, уехала подальше от друзей и теперь страдает из-за одиночества и ощущения никчемности. Никто в новом городе не знал ее маму, новые друзья не осознают глубину утраты. Когда кто-то спрашивает девушку о родителях, она пытается избегать слов «мама» и «умерла». Она на собственном опыте поняла, что эти слова гарантированно обрывают разговор. Никто не хочет говорить об умершей матери. И никто не хочет слышать об этом. Некоторые люди даже не понимают, что это означает. «У меня больше нет мамы», – однажды сказала девушка своей новой знакомой. «Нет мамы? – недоверчиво переспросила знакомая. – То есть твои родители развелись?»

Кто из нас обвинит человека в том, о чем мечтает каждый? Мамы бессмертны. Мамы не умирают в молодом возрасте. Мамы никогда не оставляют детей, которых любят. «Мой папа даже не скорбел по моей умершей маме, – говорит 34-летняя Ли, лишившаяся матери в три года. – Он был ошеломлен смертью, которая не вписывалась в его картину жизни. Матери не должны умирать и оставлять пятерых детей. Он говорил себе, что этого не должно было произойти. Но так случилось». Та же ошибочная уверенность защищала Кристен до тех пор, пока ей не исполнилось 16 лет. Тогда ее матери диагностировали рак яичников, и через год она скончалась. Когда Кристен, которой теперь 24 года, говорит об утрате, в ее голосе по-прежнему звучит потрясение. «Если бы десять лет назад вы спросили меня, могла ли умереть моя мама, я бы сказала: “Моя мама? Ни за что”, – признается девушка. – Я никогда не задумывалась об этом. В моем городке никто не терял маму так рано. Я думала, что и со мной этого не произойдет, потому что моя семья была счастливой. Смерть мамы пошатнула мой мир».

Смерть отца, несмотря на схожую травматичность, обычно не вызывает подобного удивления или негодования. Она чуть меньше колеблет наши представления о мире. В какой-то степени мы ожидаем, что отцы умрут раньше матерей. Может, женщин и считают слабым полом, но обычно они живут дольше мужчин. За последние 100 лет в каждой расовой группе в Америке мужчины умирали раньше женщин. Сегодня среднестатистический 20-летний американец доживает до 77 лет, а 20-летняя американка имеет все шансы дожить до 82 лет. Вероятность того, что американские мужчины в возрасте от 15 до 55 лет умрут раньше женщин, превышает 50 %.

Тем не менее это не означает, что женщины не умирают молодыми. Даже наоборот. В 2011 году более 111 тысяч американок умерли в возрасте от 25 до 54 лет. В 2006 году более 676 тысяч американских несовершеннолетних детей лишились матерей, из которых 330 тысяч составляли девочки. Около 25 тысяч девочек потеряли обоих родителей. Я подсчитала: в любой данный год более 1,1 миллиона американских девочек и женщин в возрасте до 60 лет лишались своих матерей, будучи детьми или подростками. Это весьма заниженный показатель, потому что он не включает девушек, которым на момент смерти матери было от 18 до 25 лет, и тех, кто потерял матерей из-за отказа, развода, алкоголизма, ареста или продолжительной болезни.

И все же в глубине души никто не хочет верить, что дети без матерей существуют. Это отрицание рождается в уголке нашего сознания, в котором мама олицетворяет комфорт и безопасность, сколько бы лет нам ни было, и в котором связь между матерью и ребенком настолько первородна, что мы приравниваем ее разрыв к эмоциональной смерти ребенка. Человек приносит из детства страх одиночества и брошенности, поэтому ребенок, лишившийся матери, символизирует более темное и менее удачное «Я». Его состояние – ночной кошмар каждого, который нельзя представить и невозможно игнорировать. Однако признать глубину утраты или продолжительность горя означает признать вероятность того, что это может произойти и с нами. Я помню телефонный разговор со своей лучшей школьной подругой. С момента смерти мамы прошло несколько месяцев, и я жаловалась на очередную проблему, связав ее напрямую с этим событием. «Хоуп, – тихо, но уверенно сказала подруга, – перестань так думать. Ты не можешь считать источником всех бед смерть мамы. Да и насколько она затронет твою жизнь?»

Подруга была права, и я знала это, всеми силами пыталась объяснить и оправдать свое несчастье. Иногда мои поступки казались странными, я понимала это. В то же время я была уверена, что смерть мамы безвозвратно изменила меня настоящую и меня будущую. В своей книге «Потеря навсегда» (The Loss That Is Forever) Максин Харрис, доктор философии, поясняет, что, когда родитель умирает молодым, дети как бы встречаются лицом к лицу со смертью, и это навсегда меняет их мировоззрение. «Некоторые события настолько огромны и мощны, что меняют всех, кого затрагивают», – пишет она. Мои мысли и чувства не могли не восходить к событию, которое навсегда разделило жизнь на «до» и «после».

Мне было 15 лет, когда моей матери диагностировали рак, и едва исполнилось 17 лет, когда она умерла. В отличие от взрослого человека, который переживает утрату родителя, будучи развитой личностью, девочка, потерявшая мать в детстве или юности, «впитывает» потерю, делая ее главной, определяющей чертой развивающейся личности. Девочка, лишившаяся матери, в раннем возрасте узнает, что отношения не вечны, безопасность не абсолютна, а семья не постоянна. Она делает взрослые выводы, будучи ребенком, и у нее еще не сформировались серьезные психологические ресурсы для адаптации.

Утрата в раннем возрасте – серьезное событие: с точки зрения развития и поведения девушка вынуждена взрослеть быстрее ровесниц. Как пишет Максин Харрис, смерть родителя отмечает конец детства в большей степени, чем любое другое событие. Когда сотрудники лагеря «Зона комфорта» провели национальный опрос, в котором приняли участие 408 взрослых, потерявших родителя в возрасте до 12 лет, 72 % участников заявили, что их жизнь была бы «гораздо лучше», если бы их мать или отец не умерли молодыми.

Девочка-подросток, потерявшая мать, должна провести похороны, взять на себя ответственность за младших братьев и сестер или дом, заботиться о больной бабушке или дедушке – и все до окончания школы. Смерть матери также означает лишение постоянной поддерживающей семейной системы, которая служила девушке надежной гаванью. Теперь она вынуждена развивать самоуверенность и самооценку другими способами. Без матери девочка обречена самостоятельно собирать образ женщины. Многие девочки отдаляются от матерей в подростковые годы, создавая собственную индивидуальность, и позже пытаются вернуться к ним, став независимыми взрослыми. А лишившись матери в раннем возрасте, девочка двигается вперед в одиночку. Взросление, брак и материнство – совершенно не знакомые для нее события, которые она проживает без поддержки матери, помня о чудовищной потере. «Ты вынуждена стать матерью для самой себя, – говорит Карен, 29-летняя женщина, чья мать умерла девять лет назад. – Ты должна стать человеком, говорящим себе: “Не волнуйся. Ты молодец. Ты так стараешься”. Конечно, можно позвонить друзьям, которые скажут то же самое. И, наверное, другим близким родственникам. Но услышать подобное от человека, который мазал зеленкой твои ободранные коленки и утешал, когда ты получала “тройки” в школе, видел, как ты делаешь каждый шаг, и действительно знал тебя – вот на кого ты можешь положиться. Вот кого ты постоянно ищешь».

Как часто мы прокручиваем в голове прошлое? Эту возможность дает материнство: жизнь с двумя дочерьми постоянно возвращает меня в прошлое, заставляя заново проживать моменты из детства, когда на моем месте была моя мама. Теперь я отношусь к ней иначе. Я поняла, что она была очень изобретательной, терпеливой и преданной. А еще – неопытной и расстроенной. И очень, очень молодой.

Этот опыт – один из многих, который переживают все женщины, лишившиеся матерей. Сколько бы лет эта книга ни стояла на полке, сколько бы женщин, лишившихся матерей, я ни встречала в своих поездках, не перестаю удивляться, как много у нас общего – независимо от возраста умерших и причин смерти, расовой и этнической принадлежности, социально-экономического статуса семей и нашего собственного возраста. Потеря матери уравнивает всех женщин. Главные психологические проблемы, связанные с ней, перекрывают поверхностные черты, которые в противном случае проявились бы в нашем характере. Мы, женщины без матерей, разделяем качества, которыми не отличаются наши подруги. Это обостренное чувство одиночества, осознание собственной смертности, общее ощущение тупика в эмоциональном развитии, будто после смерти матери остановилось взросление. Это желание получить заботу от людей, которые не могут ее дать, стремление воспитать ребенка так, как воспитывала или могла воспитать наша мать, интенсивная тревога из-за возможной утраты близких. Это благодарность за «мелкие моменты» каждого дня и осознание, что каждая утрата изменила, ужесточила и освободила нас, чтобы мы могли меняться и принимать решения, которые иначе не приняли бы.

Вы найдете в этой книге много интервью из первого издания, хотя я добавила несколько новых историй и мнений экспертов, опубликовавших результаты своих исследований после 1994 года. Это издание включает истории 99 женщин без матерей, которые поделились ими со мной лично или по электронной почте. Кроме того, в книгу вошли данные опроса, проведенного в 1994 году (см. Приложение 1), и интернет-опроса 1322 женщин-матерей, лишившихся матерей, который проводился с октября 2002-го по июнь 2005 года. Хотя эти женщины изъявили желание поделиться своими историями и, следовательно, не представляют случайную выборку, их отличает разная расовая и этническая принадлежность, социально-экономические статусы. Они потеряли мать в разном возрасте, начиная с младенчества и заканчивая 30 годами. Самой молодой женщине, поделившейся историей, – 17 лет, самой взрослой – 82 года. Все имена и города изменены, лишь в редких случаях и с личного разрешения указана точная профессия женщины.

После выхода первого издания этой книги в 1994 году моя жизнь полностью изменилась. Если вы найдете ее, прочитаете слова молодой женщины, которая жила одна в крошечной квартире в Нью-Йорке, едва начала строить карьеру и не знала, выйдет ли она замуж, родит ли детей. Ее голос был голосом поиска и догадок, а не опыта и мудрости. Эту книгу я написала с позиции взрослой женщины и жены, которая живет в горах Санта-Моника недалеко от Лос-Анджелеса с мужем и двумя дочерьми. Я собираю им обед в школу, отвожу на уроки фортепиано и тренировки по футболу, проверяю домашние работы по английскому языку. Во многих смыслах я стала тем, кого когда-то потеряла.

И все же многое осталось прежним. В моей жизни сохранилась огромная дыра там, где должна быть мама – теперь бабушка моих детей. Я все еще жалею, что не могу позвонить ей, чтобы поделиться чем-то хорошим или плохим, просто рассказать, как прошел день. Я по-прежнему полагаюсь только на себя и радуюсь упорядоченной, предсказуемой жизни. Хотя я уже не так боюсь умереть молодой, все еще живу в страхе потерять любимых. Со временем он усилился – теперь ставки высоки. Ежедневно я смотрю на дочерей и молюсь, что застану момент, когда они окончат школу и вступят во взрослую жизнь.

Иногда мне хочется позвонить той подруге из школы, которая спросила, насколько смерть матери повлияет на мою жизнь. С уверенностью 33-летней женщины я ответила бы: полностью. Она повлияет на все. Когда мать умирает, дочь скорбит. Но жизнь продолжается, и со временем дочь снова чувствует себя счастливой. Однако нехватка матери и желание снова видеть ее рядом… Я не буду лгать, да вы и сами наверняка знаете – эти ощущения не проходят никогда.