Лихие 90-е. Почему я не люблю смотреть прошлое и искать пропавших людей

Время от времени меня спрашивают, почему я не люблю предсказывать. Наверное, меня отвратили от этого две истории, которые относятся к периоду «лихих 90-х». Истории жуткие. После того как я столкнулась с ними, отказываюсь искать пропавших людей. Прошло уже достаточно много лет, сейчас не все знают, что тогда творилось. Люди пропадали часто, и так же часто это сопровождалось весьма трагичными обстоятельствами. Обе истории реальные, поэтому имена изменены.

Дело было в Москве. Мы приятельствовали с одним парнем, который занимался американскими машинами. Я была большой поклонницей американского автопрома, особенно «мускулистых» каров вроде «мустангов» и «камаро», а в то время у нас ещё не было большого количества сервисов по таким автомобилям. Трудно было найти место, где можно было что-то починить или переделать. Поэтому я всё время ездила к Паше. Он был маленького роста, щупленький. Работал он на пару со здоровенным парнем по имени Дима.

Как-то раз звонит мне Паша и говорит, что у него ко мне очень важное дело и что только я могу ему помочь. Приехал он ко мне с какой-то девушкой. Впоследствии выяснилось, что это была жена Димы. Оказалось, что Дима пропал. На самом деле всё происходило так, как говорила моя бабушка: «Если Бог хочет наказать человека, то он лишает его разума». И с самого начала было понятно, что все кончится плохо.

Паша хотел купить мотоцикл. Он в этом деле разбирался не сильно, а его друг и компаньон Дима ездил на мотоциклах вполне прилично и понимал, что к чему. И вот они по объявлению в газете поехали смотреть мотоцикл. Это было лето. Встреча была назначена на десять вечера, на станции Тайнинка, в Подмосковье. Когда я это услышала, то с удивлением спросила, какого чёрта они в такое время туда попёрлись. Что, спрашивается, там можно было рассмотреть? Он пожал плечами и продолжил свой рассказ. На этой станции их должна была ждать девушка, у которой муж якобы погиб, и от него остался американский мотоцикл. Харлей. Вроде как новенький, классный, она в них не разбирается, только название выучила. Хочет его продать. Ну и, соответственно, будет их ждать. Но с условием. Если мотоцикл понравится, они сразу его забирают. Сами понимаете, ехать туда надо было с деньгами. В общем, они приехали на станцию к указанному времени.

Дима ушёл с продавщицей смотреть мотоцикл, как человек в них разбирающийся, а Паша остался его ждать один, потому что девушка сказала, что она, бедная и беззащитная, боится идти с двумя мужчинами. Пусть идёт только один и возьмёт с собой деньги. Помните про Бога, лишающего разума? Паша дожидался его до трёх ночи и поехал обратно в Москву, уже понимая, что что-то случилось. На следующий день он пришёл ко мне вместе с женой Димы.

К этому времени они уже всех подняли на ноги, подали заявление в милицию и попросили меня посмотреть, как и что. Я взяла фотографию Димы и попробовала понять, что произошло. Было ощущение того, как сначала он весело шёл с этой девушкой, они перешучивались, но при этом было и чувство, что следом шёл кто-то ещё и наблюдал за ними. Шли они от станции, по ощущениям, минут пятнадцать-двадцать и оказались у каких-то гаражей. Потом девушка открыла гараж, они зашли внутрь. По моим ощущениям, это был не подземный гараж и не ракушка, а капитальное надземное строение. В гараже включили свет, туда зашли ещё два мужика, и Дима сразу же получил удар по голове. Он упал. Судя по всему, этот удар оказался для него смертельным. В гараже, конечно же, никакого мотоцикла не было. Там стояла машина под брезентом. Я чувствовала, что это была серая 99-я. ВАЗ 21099. В те годы, о которых идёт речь, это изделие нашего автопрома считалось вполне себе приличной машиной. Иномарок тогда было совсем немного. У лежащего Димы взяли деньги, затем его тело завернули во что-то, типа полиэтиленовой плёнки, загрузили в багажник этой машины, отвезли и зарыли метрах в пятистах от опушки леса.

Конечно, я озвучила полную версию случившегося только Паше, потом, наедине. Жене Димы я не смогла признаться, что её муж мёртв. При ней я сказала, что не чувствую энергетики Димы, что он либо пьяный, либо находится в бессознательном состоянии. В процессе рассказа было понятно, что Паша мне верит, а жена Димы – нет. Она постоянно задавала какие-то наводящие вопросы, всё время пыталась меня на чём-то подловить. На что я сказала, что я видела только то, что видела. Через какое-то время жена Димы мне позвонила, и по её вопросам я поняла, что Паша ей всё рассказал. Но она всё равно мне не верила.

Прошла примерно неделя. Звонит мне некий товарищ из прокуратуры и настаивает на том, чтобы поговорить со мной лично. Я спрашиваю:

– А на какую тему?

Он говорит:

– А вы знаете такого человека? – И называет имя и фамилию Димы.

– Знаю.

– А когда вы его в последний раз видели?

– В мае, он менял у меня масло в машине (а дело, о котором идёт речь, происходило в июле). С тех пор его не видела и с ним не созванивалась.

И тут он говорит:

– Ну вы же вроде рассказали, что всё видели…

Я ему:

– Значит так. Мы с вами люди взрослые и серьёзные. Всё, что я тогда сказала, – недоказуемо. Магии не существует ни для науки, ни, тем более, для милиции и прокуратуры. А я дитя природы. Хоть дурное, но дитя. Так что всё, что вам наговорили, это всего лишь слова, не подкреплённые, увы, никакими доказательствами. И под протокол я вам скажу только то, что сейчас сказала: виделись в мае, меняла у него масло и точка. Больше ничего не видела и не слышала. Но, если вы хотите узнать что-то большее, не вопрос, приезжайте ко мне как частное лицо, без этих прокурорских штучек, тогда и поговорим. С вас коробка конфет, а кофе я, так уж и быть, сама сварю.

Товарищ из прокуратуры отказался от такой частной беседы, на что я сказала, что меня пусть вызывают повесткой и я слово в слово повторю то, что уже сказала ему, раз уж у него не хватает мозгов наладить правильное общение с ведьмой. На этом мы и расстались.

Честно говоря, у меня не было ощущения, что Диму когда-нибудь найдут. Но я, понимая, что бывает в жизни всякое, постаралась сделать всё, чтобы его нашли и похоронили по-человечески. Так получилось, что моя хорошая подруга работает директором одного из моргов Московской области в том же районе, где пропал Дима. Если бы тело нашли, то привезли бы к ним на вскрытие и опознание. Я взяла у Паши фотографию Димы и положила под стекло на директорском столе моей подруги. Сказала ей и патологоанатому:

– Слушайте, девчонки, если вдруг когда-нибудь всплывёт труп этого человека, вот телефончик на обороте фотографии. Позвоните его жене, чтобы она смогла его забрать и похоронить.

Через какое-то время я встретилась у этой подруги с одним интересным человеком. Как оказалось впоследствии, из областных правоохранительных органов. Из убойного отдела или из розыска, я в этом не очень разбираюсь. Это произошло случайно, он, в силу своей профессии, периодически навещал мою подругу, вдруг всплывёт какой-нибудь труп, находящийся в его разработке. И тут он увидел фотографию Димы, которую я оставила на всякий случай, и оказалось, что ему было передано это дело. У него была такая же фотография. Попросил подругу устроить нам встречу, как только я у неё появлюсь. Она, поставив меня в известность и получив моё согласие, пообещала ему позвонить, как только я к ней соберусь по своим делам. Увидев меня, этот парень сразу же встрепенулся и выразил живейшее желание со мной пообщаться. Откуда я знаю человека на фото, которого он ищет? В отличие от своего столичного коллеги, он оказался человеком разумным и адекватным. Был молод и, видимо, ещё не успел устать от службы и потерять всякое желание копать бесперспективные дела. Согласился выслушать моё видение ситуации, что называется, не для протокола. Я пересказала ему эту историю, вижу, глазёнки у него загорелись.

Спрашивает:

– А можете труп найти?

Отвечаю:

– Нет, ребята, это без меня.

Он:

– Понимаете, мы всё знаем. Знаем и про эту машину, и про людей этих, но взять их не можем. Во-первых, нет трупа, не с чем прицепиться. А во‑вторых, там с другими доказательствами дело плохо. Не за что нам их пока брать.

Спрашиваю:

– А не было, случайно, такого, чтобы они засветились в связи с кражей автомашины?

– Было, говорит. Это цыгане. Мы знаем, что они занимаются подобными делами, но пока взять их не можем. Знание к делу не подошьёшь. Нужны улики и доказательства. Поэтому и обращаюсь к вам за помощью.

– Всё, что я знала, я вам сказала. А искать на местности труп… Увольте. Извините, нет.

Диму так и не нашли.

Вот такая первая история. Но ее я пережила относительно легко. Когда я СМОТРЕЛА, пытаясь узнать судьбу пропавшего Димы, я воспринимала все как бы изнутри этого человека. И я точно знаю, что Дима не боялся, не чувствовал опасности. И не мучился.

Теперь вторая история.

Гораздо более страшная лично для меня. Морально мне было очень тяжело общаться с родственниками. Почему-то родные часто хотят знать подробности, какими кровавыми они ни были бы. Я не понимаю, откуда такое желание.

Пришла ко мне пожилая пара лет пятидесяти. Сказали, что у них пропал сын. Положили передо мной фотографию молодого человека. Сказали, что занимался бизнесом – что-то перевозил, а однажды поехал и не вернулся. Напоминаю, что речь идёт о 90-х, такое тогда происходило нередко.

Поиски ничего не дали. Не нашли ни его, ни машину. Родители попросили меня посмотреть. Я взяла фотографию, подержала её в руках и в этот момент как будто провалилась сквозь фото. Почувствовала себя стоявшей в каком-то сыром помещении. Вокруг меня были люди. Причём настроенные очень агрессивно. И человек, которого я смотрела, в это момент понимал, что его сейчас убьют. Он был в жутком состоянии: всё понимал, более того, ЗНАЛ.

Он ждал своей смерти. Это было очень страшно. Потом выстрел. Но этого выстрела он не слышал. Я очень хорошо помню его рубашку в синюю и белую клетку. И помню, как по ней расползалось пятно крови. Стреляли в сердце, довольно профессионально. Те мгновения, которые я смотрела, были пропитаны чувством страха. Звериного страха. Я прочувствовала именно последние мгновения его жизни. Ни что было до выстрела, ни после, я не смотрела, поэтому ничего сказать не могла. И вот сижу я в этом жутком состоянии, а родители просят подробностей. Помню, что закрыла фотографию и сказала:

– Всё, я больше не буду смотреть.

И для себя поняла, что больше никогда, ни за какие деньги не буду смотреть такие вещи. Потому что-то чувство звериного страха, переживание, что тебя убивают и ты это понимаешь, слишком сильно на меня подействовало. Это на самом деле очень страшно. Ужасно. После этого я стала держаться подальше от таких дел. Мне гораздо проще менять судьбу, чем её предсказывать или смотреть события, которые происходили в прошлом человека.