Глава V. Козимо I и Элеонора Толедская – Домоустройство – Об идеальном человеке – Про один отель в горах

На этот раз в мои планы входило посещение палаццо Веккьо, нескольких храмов, в том числе вышеописанных, но еще я хотела погулять по любимым садам Боболи, этого «города в городе», чтобы попробовать разделить ту удивительную реальность, которая была создана для семьи и приближенных одного из величайших герцогов Тосканских. Хозяин сада Козимо I, представитель младшей ветви рода, в XVI веке завершает формирование Флоренции как государства. Этот самый настоящий тиран получает бразды правления путем обмана. Он убеждает сенаторов, что его избрание герцогом – шаг символический, власть ос тане тся у Совета. Когда же умудренные старцы поймут, что их провел восемнадцатилетний юнец, будет слишком поздно… Козимо подводит итог существованию древнего устройства города-коммуны и насаждает свою власть, которая принимает монархические формы. Он безжалостно расправляется с недовольными. Он возвращает Флоренции земли и могущество времен Лоренцо Великолепного. А его решение переехать жить в правительственное здание, в палаццо синьории, продиктованное соображениями безопасности, явилось и символическим жестом: на протяжении двухсот лет это суровое средневековое здание олицетворяло собой городскую власть.

* * *

О росписях интерьеров палаццо, о хранимой им скульптуре, о комнатках над потолком, в которых проводили ночь перед казнью объявленные государственными преступниками, можно найти информацию в любом путеводителе. И если честно, роскошь общественных помещений после грандиозных интерьерных ансамблей Венеции не так и впечатляет. Скорее удивляет, что проект росписей для «Зала Пятисот» – зала Большого народного совета, созданный Микеланджело и Леонардо да Винчи, не был реализован. Но на время правления Козимо I здесь и вовсе был устроен домашний театр. Сохранились картоны – эскизы, которые должны были быть перенесены на стены. Впрочем, до сих пор живет легенда, что часть фрески Леонардо находится под более поздней росписью, которую исполнил Джорджо Вазари. Знаменитый художник, ценитель прекрасного и первый ис торик искусства, Вазари не посмел бы погубить творение гения… Но это всего лишь гипотеза. Известно, что очередные эксперименты привели к изменениям красок фрески еще при жизни мастера. Возможно, когда-нибудь наши технологии будут способны настолько подробно считывать красочные слои, что наши потомки увидят «Битву при Ангиари» да Винчи, которая пока известна благодаря лишь небольшой копии, исполненной Рубенсом… Так вот, на мой взгляд, более интересны в палаццо Веккьо частные апартаменты Козимо I и Элеоноры Толедской, устройство которых приподнимает пелену времен над жизнью одной из самых любящих пар среди скрепленных династийным союзом.

* * *

Козимо – тот самый «король», что женился по любви. По прихоти судьбы его возлюбленная невеста – заодно и дочь могущественного союзника. У правителя Флоренции Медичи и его испанской жены, дочери наместника Неаполя, было одиннадцать детей. И Козимо любил ее так, как только муж может любить свою жену. Он был бесконечно предан супруге вплоть до ее неожиданной кончины. По словам венецианского посланника при флорентийском дворе – шпиона морской державы: он жил не так, как живут другие правители, содержа большой и пышный двор, а как знатный семьянин. Суровый государь баловал свою Элеонору, потакал всем ее задумкам; покои Медичи в палаццо Веккьо были созданы для нее очень скоро и остались своеобразным памятником добродетелям герцогини. Апартаменты Элеоноры расположены на третьем этаже, куда редко добредает сраженный впечатлениями путник. Это всего лишь пять комнат, включая крохотный кабинет и молельню, росписи которой создает Аньоло Бронзино, но в них как в капле воды отражаются мир и те перемены, которые приносит время.

* * *

Занятно: если мы рассуждаем о развитых традиционных сообществах, то обнаруживаем, что обычный день семейной женщины тысячелетиями не меняется. Это день крупного руководителя. На женских плечах держится жизнь – ее устройство и хозяйство нередко очень большого дома. А это значит участие в обсуждениях сельскохозяйственных вопросов; планирование – поддержание стратегических запасов, хранение и учет; воспитание и образование детей до возраста определения им будущей профессии (составление учебного плана, посещение открытых уроков и экзаменов); ведение бухгалтерского учета – все эти дебеты-кредиты; глубокое понимание кухни и процессов, в ней происходящих. А! и непременное рукоделие (это, как я понимаю, законные часы уединения и вместе с тем некая обязанность). Так было и в Древнем Риме. Так было и в Возрождение. И Элеонора, проводя время в хлопотах, из «своего» имела лишь крохотную молельню, личный уединенный кабинет для работы с документами – студиоло, приемную, в которой она вела дела, общую спальню и детскую – по сути, очень скромное жилище! Правда кухня занимала два этажа…

* * *

Ренессансная уникальная городская культура, наблюдать явления которой интереснее всего на примере Флоренции, почти совершенно стерла сословные различия. Здесь, пребывая бок о бок, богач и бедняк разделяли судьбу дома. Ели одно и то же, одинаково спали – поближе к огню. И на узких улочках сообща защищали честь. И всякий дом, даже самый скромный, состоял из огромного количества челяди, людей из очень разных социальных слоев, доверенных лиц – каждого в своем вопросе. Многое нам уже просто невозможно себе представить – например, город держал человека, в чьи обязанности входило будить ночами тех хозяек, которые решили ставить тесто… Семьи внутри дома сосуществовали рядом многими поколениями, рождались и умирали. Рядом со знатью жили не рабы, но люди совершенно не свободные. И дело даже не в том, что быт столь разных «домов» был переплетен между собой целиком и полностью, – городское население, не способное к наукам или ремеслу, образовывало определенное сословие, которое, словно вьюнок, оплетало большие дома, оседало в крупных семейных поместьях, выбивалось в управляющие. Дело в том, что эти люди по каким-то причинам не в состоянии были самостоятельно содержать хозяйство и передавали заботу о себе и своем благосостоянии тем, к кому в них жило доверие. Хозяева в свою очередь дарили их искренней признательностью, нередко выраженной в финансовом эквиваленте. И это было прекрасно. Идиллические картинки времен мирного существования древней коммуны не просто возникают в моей голове, пока я это пишу, но основаны на корпусе архивных документов, завещаний, деловой и частной переписки. И ведь тогда же, в те самые времена, в городских лоджиях – местах сборищ и жарких обсуждений, и в «прессе» (да-да, почти все умеют читать) возникает идея, что человеческое достоинство не зависит от происхождения. Благородным объявляют того, кто стремится к истинному добру – это «Этика» Аристотеля.

* * *

Nobilis – замечательный, справедливый. Так теперь обозначается знать. Республика выводит для себя и понятия чести. Человек чести получал право на известность – примыкал к nobilis. Известность, слава в те времена возносила высокие подвиги, достойные похвалы современников и вечной славы потомству. И это не пустые слова. Это конкретные критерии, согласно которым оценивался всякий человеческий поступок. Исходя из общего блага лучи славы направлялись на одно действующее лицо или другое. Не потому, что папа на машину денег дал, или у тебя самый длинный язык в мире. Впрочем, изобретательные болтуны и остряки не только получали известность, но флорентийские настолько ценились, что выезжали с гастролями то в Романию, то в Ломбардию… Воинские и правительственные доблести отмечали наградами. Гения увенчивали лаврами. Эта древняя традиция отмечать особое достижение увенчанием, и сегодня живет в Италии. Студенты после вручения дипломов, завершив свое отрочество, идут по городу в венках. Точнее, до утра тут в них бродят… А почитание уважаемых людей становится похожим на проведение неких обрядов. Например, известно, что ректор Падуанского университета был увенчан в Падуе. И каждый год на Рождество его поздравляли особым образом: весь преподавательский состав и слушатели двух городских университетов шли торжественной процессией под музыку при факелах и приносили гению свои поздравления и подарки. Кстати, суждения современников были справедливы. Заметный след в истории оставил каждый из тех, на кого был надет венок. Они не сгинули, обратившись в прах. Они совершили великие прорывы. Таковы Данте, Петрарка… И людей известных тогда почитали настолько, что сохраняли в неприкосновенности их жилища и даже те дома, в которых они останавливались или просто бывали. И ведь до сих пор – так и хранят!

Знать – это современники, чьи труды или деяния ты не можешь не знать, и к чьей судьбе ты жаждешь иметь отношение, этого добиваешься. Так возникает понятие идеального общественного человека – кортиджиано. Дословно – придворный, на деле же эта страта объединяла по большей части как молодых, так и зрелых деятельных мужчин, владеющих определенными знаниями и навыками. Для начала это был человек по нашим меркам высокообразованный. Помимо знакомства с основополагающими идеями науки и различными школами мировоззрений, непременным было знание нескольких языков и умение судить о произведениях искусства. Он искусен в танце, беге, плаванье и борьбе. Кроме того, кортиджиано обычно воспитывался при дворе, так и получил свое прозвание, ибо он непременно владел комплексом так называемых «рыцарских упражнений» – он воин. Но война не его мир, он по зову прибывал в отряды государя только во имя чести. Он был вполне свободен, держался самостоятельно, руководствовался принципами справедливости. А еще – хорошо играл хотя бы на одном из музыкальных инструментов. Но! Об этом никто не должен был знать.

* * *

Постулаты для настоящего мужчины изложены Бальдассаре Кастильоне в увлекательной форме четырех диалогов и выпущены в свет в 1528 году в Венеции. Герои – действующие лица этой книги – все до единого нам известны! Среди них и сын Лоренцо Великолепного и несколько других юношей из весьма прославленных фамилий Генуи, Вероны, Мантуи и других крупнейших городов-государств, каждый из которых оставит след в истории. Перед нами не просто книга, но портрет урбинского двора. И невозможно перечислить всех качеств, краткое описание настоящего кортиджиано занимает более четырех томов, но вот как заключает размышления о столь добродетельном муже автор: И ни одно его качество не должно преобладать над другими. Что самое удивительное, а ведь тогда на свете жили люди, которых автор нам описывает. То есть, когда муж твой занят – значит совершенствует один или другой навык Прекрасного. Если же свободен, то проводит время на охоте, карнавале, в пирах и рассуждениях. Как глава дома, безусловно, он разрешает глобальные вещи, но докладов ждет, в том числе и из милых уст. Одинаковое образование – равенство мужчин и женщин – предполагало и равенство в труде во благо своей фамилии. Период рыцарства, который прошел для мужчин в странствиях и переходах, в вечном служении Прекрасной Даме, не предусматривал интереса к домашнему устройству. Нередко хозяин десятилетиями понятия не имел, что творится на его землях и чем занята его семья. Возрождение задается целью нового устройства быта.

* * *

В фундамент домашнего строя закладываются три непреложных принципа: разумное воспитание, справедливость, благоустройство. Я повторяюсь, но это время для меня удивительно тем, что в такие странные «теории» вдруг искренне поверило множество людей, вне зависимости от возраста, пола и сословия. Где-то отец опустил ремень. Где-то мать посадила свою дочь напротив и начала с ней задушевный разговор. Где-то герцог, призвавший к своему двору лучших мыслителей, величайших математиков и художников, берет на воспитание несколько поколений талантливых мальчишек – и обучает их всему, что знает он и не только. Так был воспитан Рафаэль, он из тех самых кортиджиано… Ну а на женщине благоустройство. Главный критерий – рациональность. Есть и описания того поведения, которое считалось для женщины достойным. В отличие от мужчины, она не могла отдавать приказы. Достойной жене следовало влиять авторитетом, действовать через наставление. И ведь городских жителей все так же продолжает питать их собственная земля. И дом в пригороде, как и дом в городе, требовали серьезной охраны, а значит, в подчинении рачительных хозяев целые военные отряды. А за лошадями ходят конюхи, приглядывают коновалы, заботятся кузнецы. Для поддержания чистоты и общего порядка в доме призвано и еще как минимум пять-шесть профессий: для каминов свои служители, для уборки – другие, для чистки – третьи, а те пекут, те ткут, а те шьют. А те кожи готовят. Эти обувь латают, отдельный отряд воду носит. Прачечная, красильня… Кухня – дым коромыслом… Всякий дом – целое государство.

* * *

В Италии есть удивительные города-отели, которые сохраняют для нас старый уклад. Это самый настоящий аттракцион. Городской дом в местах, которые люди начали заселять в Х веке, с тех пор представляет собой небольшое двухэтажное строение, вход в которое предусмотрен только с улицы. Это компактное, максимально благоустроенное жилище создано с помощью ручного труда, с минимальными затратами, но при этом обладает предельно рациональным отношением к пространству и максимальной долговечностью. Такая постройка отшлифована многими поколениями – проверена ими на практике, и в суровых условиях. Теперь она как песчинка, которую пестовала ракушка и вырастила до жемчужины. Сама мудрость поколений. Здесь рассчитано все – и расположение каминов, и высота потолков, и метраж каждой из комнат, и устройство каждой ниши в стене, подобраны материалы, которые зимой сохраняют тепло, а летом даруют прохладу… Сделав шаг в низкую деревянную дверь, тут же спускаешься на ступеньку и оказываешься в небольшом холле. Он замощен ракушечником и отапливается камином – это и прихожая, и «первая гостиная». За стеной, за крепкими дверьми, расположены комнаты. С одной стороны кухня, за ней кладовая с ходом в обширный подпол. С другой – вход в гостиную. Скажем так: в небольшую общую комнату, в которой собираются семьей и в которой в течение дня можно принимать посетителей и решать текущие дела. На втором этаже, если залезть по скромной лесенке, обнаружатся спальни, и вдоль них – балкон над улочкой. В нашем случае спальня была одна, но скорее всего изначально их было три. На месте двух небольших, судя по расположению каминов, теперь устроена обширная ванная. Целый городок состоит только из таких домишек, которые сдаются внаем, как комнаты. А еще есть в этом древнем поселении две харчевни и два питейных заведения – для разнообразия. (Кстати, там я узнала, что на склоне лет в этом средневековье подолгу жил наш легендарный режиссер Театра на Таганке – Юрий Любимов… Нам про него в одном баре рассказали. Точнее спросили, знаем ли мы его).

Зимой первые дни тут точно не будет скучно, потому что отопления нет, приходится постоянно заботиться о своем комфорте. Ко второму дню – точнее, к концу второго, понимаешь, какой это беспрестанный труд. И ведь надо учитывать, что по идее есть еще кто-то, кто как минимум хворост находит, деревья валит, дрова рубит, потом на тележечке везет… С водой интересно. Канализация проведена. Но нет душа. Есть большая, глубокая и красивая лохань, которую ты можешь через кран наполнить проточной водой и принять ванну, но нет шланга с насадкой. Ты поливаешься, как в старину, ополаскиваешься из приготовленных тебе разноцветных кувшинов. Оцениваешь каждый литр воды буквально, на вес, и теперь уже представляешь, в первую очередь, как же ее переть на второй этаж. А после пережитого за ночь, сидишь в таверне за простым деревянным столом на простом самодельном стуле, глядя, как подходит в печи твой хлеб, в голове словно начинается проясняться. Ты вдруг видишь вокруг себя огромное количество тяжелого, благородного труда и начинаешь ценить его. И еще четко осознаешь: в одиночку не выживешь. Не справишься даже вот в таком городе. С работы вернешься – до утра огонь разводить только будешь. Потом за водой надо сходить… Оттого-то многие коллективные образования, своеобразные «сожительства» были в далекие времена зачастую добровольными и строились на взаимном доброжелательстве. По-другому – никак…