Глава четвертая

На следующий день я спускаюсь в подвал и запускаю котел, чтобы включить некоторые батареи отопления. Как только они нагреваются, конечно, появляется солнце, и теперь мы можем выйти из дома, чтобы обследовать сад. Передняя часть с двором, покрытым гравием, и подъездной дорогой не в таком уж плохом состоянии, хотя кусты рододендрона по периметру непомерно разрослись, а цветочные клумбы пусты, если не считать сорняков и корявых кустов. Однако задняя часть усадьбы, уходящая вдаль, напоминает о том, что за ней не ухаживали очень давно. Это джунгли из голых ветвей, голых кустов, вечнозеленой растительности и мокрой прошлогодней травы, но Хедер, кажется, всем этим очарована. Я смотрю в оба, отыскивая опасности – скрытые пруды или разбитые теплицы, – но не вижу ничего подозрительного. Хедер привлекает купа бочкообразных лавровых деревьев, и она начинает устраивать берлогу во впадине под ними. Некоторое время мы играем вместе, и она делает все так, как ей хочется, устраивая кухню, где камешки изображают посуду, и камин, и спальню. Она собирает папоротник, чтобы сделать из него постель, и тут телефон у меня в кармане начинает пищать.

Я подпрыгиваю. Электронная музыкальная фраза, выбранная мною в качестве рингтона, до сих пор для меня чужая, и сначала я не могу понять, что это. Потом я вспоминаю о телефоне и достаю его. Я купила его с предоплаченным сервисом, но до сих пор не подключилась к Интернету, хотя уверена, что меня невозможно выследить, если при электронной переписке я использую фиктивный аккаунт. Я смотрю на экран. Имени нет, есть только телефонный номер. Я внесла в список только один контакт – Элисон из компании АРК, – и это не она. Единственный мобильный номер, который я знаю наизусть, принадлежит Рори. Это не его номер. Я смотрю на телефон, чирикающий в руке, и не знаю, что делать. Мой пульс ускоряется, дыхание становится учащенным. Я выползаю из-под лавровых деревьев и встаю. Потом, подчиняясь сиюминутному импульсу, я отвечаю безжизненным голосом:

– Алло.

– Кейт?

– Кто это? – Внезапно меня охватывает жуткий страх. Они меня нашли. Я знала, что так случится.

– Это я, Каз. А ты думала кто? Ты давала этот номер кому-нибудь еще?

Я с облегчением вздыхаю. Разумеется. Каз – единственный человек, кроме Элисон, которому я дала этот номер.

– Нет-нет, не давала. Почему ты звонишь?

– Я беспокоилась о тебе. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

Во мне нарастает раздражение:

– Я же просила тебя не звонить, разве что в случае крайней необходимости. В экстренном случае. Не надо звонить, чтобы просто провести время, неужели тебе это непонятно?

Голос Каз прозвучал жалобно:

– Но я понятия не имею, ты в безопасности или нет! Ты мне ничего не сообщала.

– Лучше, чтобы ты ничего не знала. Я тебе объясняла.

– Да, но… – Каз стихает. Она знает, что спорить со мной бесполезно. Я настойчивая. Неуступчивая. Теперь еще более твердая, чем когда-либо прежде. Думаю, она все еще привыкает к моей новой личности, той, кто ею помыкает и отказывается вести с ней переговоры.

– А еще, – строго говорю я, – ты забыла использовать код.

– Ой, да, – говорит Каз. – Код.

Ей полагалось отправить мне текстовое сообщение с оговоренным кодовым словом, предупреждая, что она будет звонить, чтобы я заранее знала: на этот звонок отвечать безопасно. Это мог быть ее номер, но можно ли гарантировать, что на другом конце линии именно она? В первый раз, когда я растолковала ей, чего я от нее хочу, она засмеялась и сказала: «Не слишком ли многого ты хочешь?» Однако одного взгляда на мое лицо было достаточно, чтобы она замолчала.

– Прости, Кейт, – смиренно говорит она. – В следующий раз я не забуду.

– Однако звони только в случае крайней необходимости, – напоминаю я. Наступает пауза, и я смягчаюсь. Она помогает мне. Мне приходится на нее полагаться. Я говорю: – Послушай, хорошо, что ты обо мне беспокоишься, но у меня все в порядке. Я в хорошем месте, в безопасном доме. Все замечательно, уверяю тебя. Это как раз то, чего я хотела.

Я смотрю на мокрый унылый сад и на стены огромного дома, возвышающиеся над нами. Отсюда на дом открывается великолепный вид. Красные и черные кирпичи выложены узорами, на верхнем этаже стрельчатые готические окна, а под ними маленькие каменные балконы. На уровне чердака под кирпичными дымовыми трубами в стиле короля Якова проделаны маленькие слуховые окна. Это блестящая стилизация викторианской архитектуры. Я уже чувствую, что этот дом отчасти принадлежит и мне.

– Где ты?

Я делаю паузу.

– Каз, этого тебе я не скажу. Извини. Тебе лучше не знать. На тот случай, если кто-нибудь тебя спросит.

– Ладно… Так странно не знать, где ты. Я не знаю, где тебя вообразить. – Она ждет, как бы надеясь, что я дам ей какую-то подсказку, но я молчу, так что она продолжает: – Как долго ты там будешь?

– Точно не знаю. Наверное, пару недель. – Я колеблюсь, потом все-таки спрашиваю: – Как там Рори? Что-нибудь о нем слышала?

– Пока нет. Думаю, и не услышу, пока он не начнет волноваться. Через день-два, когда поймет, что ты не выходишь на связь. Скорее всего, он думает, что ты отправилась в какое-то небольшое путешествие.

– Да. – Я чувствую, как ощущение безопасности окутывает меня. Никто меня не ищет. По крайней мере пока. – Ну что ж… Это все?

– Да. – Следует пауза, а потом она говорит: – Кейт, еще не поздно вернуться. Тебе не нужно вот так убегать.

– Извини, Каз. – Я слышу, как Хедер зовет меня из-под деревьев. – Сейчас я должна идти. Пока. – Я нажимаю на кнопку отбоя и опускаюсь на холодную землю, чтобы заглянуть под ветви. – Иду, дорогая моя. Что ты сейчас делаешь?

– Кто тебе звонил? – спрашивает Хедер, поднимая на меня большие голубые глаза, в то время как я ползу к ней.

– Тетя Каз. Она хотела поздороваться.

Хедер выглядит довольной:

– Она к нам приедет?

– Не сразу. Мы от нее сейчас довольно далеко. Слишком далеко, чтобы приехать прямо сейчас.

– Я бы хотела повидаться с тетей Каз, – говорит она, в ее голосе слышна ностальгия. Каз – ее крестная мать и мама ее лучших подруг. Хедер знает ее всю свою жизнь. – Я бы хотела поиграть с Леей и Микой.

– Может быть, когда-нибудь. Когда они приедут к нам. Но это дальняя дорога.

Хедер кивает, она понимает, что мы далеко от дома. Я жду, что она спросит о папе. Наверняка она в скором времени вспомнит Рори и будет гадать, когда же его увидит или поговорит с ним по телефону. У меня есть готовый ответ. Однако она снова поворачивается к камням и листьям, которые изображают еду, и говорит:

– А теперь, мама, пора устроить ланч. Думаю, тебе надо съесть салат. Тут у меня есть готовый.

– Какой аппетитный! Да, пожалуйста, – говорю я, радуясь, что она дала мне еще одну отсрочку.

После полудня мы снова в гостиной, и Хедер смотрит мультики на планшете, а я читаю на диване. Напряжение, которое я испытывала последнее время, отчасти спало. Последнюю ночь я хорошо спала и не видела во сне кошмаров. Мне приходит в голову, что мой план сработал: я нашла убежище, в котором нуждалась. Но как долго это продлится? Я знаю, что это не может продолжаться до бесконечности: рано или поздно Рори непременно поймет, что произошло.

Он начнет поиски, и за ним будет стоять тяжесть всего мира. Все начнут на меня охоту. Но до той поры я буду наслаждаться предоставленной передышкой, которой так страстно желала.

Слова на странице книги пляшут перед глазами. Веки смыкаются, голова клонится, меня охватывает дремота, а потом я проваливаюсь в сон.

Я просыпаюсь в испуге от звука ударов в застекленные двери. Ошеломленная, я вскакиваю на ноги, и моя книга падает на пол. Я сразу начинаю искать глазами Хедер, но в комнате ее нет. Планшет на столе, на экране мультфильм, но ее стул пуст.

Я поворачиваюсь в сторону грохота и вижу за стеклом чьи-то темные очертания. Деталей я не различаю, только силуэт на фоне низкого послеполуденного солнца.

– Кто это? Чего вы хотите? – кричу я, меня захлестывает волна паники и адреналина. Фигура за дверями крепко прижимается к стеклу и смотрит в комнату. Слава богу, Хедер куда-то ушла: это не только испугало бы ее, но еще и выдало бы ее присутствие.

Стук прекращается, и из-за стекла слышен приглушенный голос.

– Я не могу открыть эту дверь! – кричу я и показываю в сторону фасада. – Идите к фасаду. К фасаду!

Я бегу из гостиной к вестибюлю и по пути зову Хедер. Я слышу слабый ответ откуда-то из окрестности нашей спальни.

– Оставайся в спальне, дорогая, пока я не приду! – кричу я. – Это очень важно! Оставайся там, где ты сейчас!

Приближаясь к входной двери, на полу вестибюля я вижу игрушки Хедер, быстро собираю их, открываю дверь ближайшей комнаты – огромное пустое пространство с эркерами, – бросаю их и закрываю дверь. Я высматриваю, нет ли вокруг чего-то еще, что может нас выдать, замечаю брошенные туфли Хедер и бросаю на них свое пальто. Затем я подхожу к большой парадной двери и открываю ее. У меня сердце выпрыгивает из груди. Неужели нас уже нашли?

За дверью никого нет. Я выхожу на каменные ступени и осматриваюсь. Если не считать арендованного мной автомобиля, на подъездной дороге никаких машин, и все тихо. Воздух холодный и неподвижный, со слабым привкусом дыма. Я пробую восстановить дыхание, но меня трясет от страха. Там кто-то был, это не моя фантазия. И они близко. В следующую секунду я слышу слабое похрустывание гравия, будто кто-то идет вдоль стены дома, и сердце снова начинает бешено колотиться.

Успокойся, ты должна успокоиться! Помни, ты Рейчел Кэпшоу. Ты одна. У тебя полное право здесь находиться. Кто бы это ни был, это он вторгся в чужие владения, а не ты…

И тем не менее напряжение не спадает. Я жду. Шаги приближаются. Из-за угла дома появляется широкая фигура в темном пальто. Движется она очень медленно. Я вижу всклокоченные седые волосы, потом лицо, и понимаю, что это пожилая женщина. Я немного успокаиваюсь. Не похоже, чтобы она участвовала в напряженной погоне за мною и Хедер. Под пальто на ней старое цветистое платье, а на ногах расшнурованные грубые башмаки, надетые, как видно, на толстые носки.

– Здравствуйте, – говорю я как можно более нормальным голосом. – Чем я могу вам помочь?

– Добрый день, – отвечает она. – Это зависит от обстоятельств, не так ли?

Она говорит со странным акцентом, который я не могу определить. Он не похож ни на один известный мне региональный диалект, однако это и не бесцветное аристократическое произношение.

Она останавливается у нижней ступеньки, засовывает руки в карманы и смотрит на меня почти вызывающе. Затем она вдруг улыбается, показывая потемневшие зубы, и говорит:

– Вы новая владелица?

– Не вполне.

– А? – Она выглядит настороженной, но заинтересованной. – Незаконная поселенка?

– Нет. У меня есть разрешение здесь жить.

– А! – Она нахмуривается. Кожа у нее испещрена бесчисленными морщинами, которые углубляются или исчезают, когда ее лицо двигается. Жесткие седые пряди выбиваются из массы густых волос стального цвета, большая часть которых собрана сзади в неаккуратный пучок. Глаза у нее карие, зрачки угольно-черные с узкой радужной оболочкой. Она поворачивает лицо в сторону, смотрит на меня боком, почти как птица, и я замечаю, что нос у нее крючковатый и тонкий.

– Но у вас нет ничего общего с владельцем? Никаких отношений?

– Нет. Я хранительница. Назначена теми, кому принадлежит этот дом. – Мы настороженно глядим друг на друга, изучаем друг друга, отвечаем медленно, не желая сказать лишнего. – Кто вы? Живете поблизости?

Ее черно-карие глаза останавливаются на мне. Кажется, я ей нравлюсь. Потом она говорит:

– Я живу в коттедже напротив, за кустарником.

У меня падает сердце. Соседка. Никто не говорил о том, что рядом живут люди.

– Что вы здесь делаете? Это частная собственность, знаете ли.

– Это я знаю. Но дом давно пустует. Мы ждали нового владельца. Но вы сказали, что это не вы.

– Да, это так.

Она пристально смотрит на меня блестящими темными глазами.

– Что вы знаете о владельце?

– Боюсь, ничего. Это частная компания. Вот и все, что я знаю.

Она смотрит на меня так, словно ожидает большего. Я не собираюсь рассказывать ей что-то еще. В любом случае о них я больше ничего не знаю.

– Вы здесь надолго? – наконец спрашивает она.

– Понятия не имею, – говорю я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало раздражения от ее назойливого любопытства. – По меньшей мере на несколько недель. Все зависит от обстоятельств. Как вы узнали, что я здесь?

Она поворачивается и жестом указывает на мой автомобиль. Разумеется. Какая глупая ошибка. Я совершенно про него забыла. Она снова смотрит на меня.

– И я слышала, как вы говорили с кем-то сегодня. В саду.

– Я разговаривала по телефону, – быстро говорю я, надеясь, что это все, что она слышала. Я чувствую приступ гнева из-за вторжения чужака в наше пристанище. Все-таки здесь небезопасно. Существует ли такое место, где меня оставят в покое? – Должно быть, вы были очень близко, раз услышали.

Старуха пожимает плечами и говорит:

– Не так уж близко. Я ходила на край сада, чтобы посмотреть на компост, и услышала разговор. Ну, я и пришла полюбопытствовать, что здесь делается. А вдруг это самовольные поселенцы или вандалы, понимаете? – добавляет она. – Мы обязаны сообщать обо всем, что видим. Они уже пытались сюда забраться, но мы их всегда останавливали. Мы к такому привыкли.

Я не очень-то верю в ее альтруистские мотивы. Наверняка ее привело сюда любопытство, желание посмотреть на нас. Я надеюсь, что Хедер остается на месте. Последнее, чего мне хочется, это чтобы ее увидела этакая кумушка, любительница совать нос в чужие дела. Думаю, она желает взять нас на заметку и наладить контакты.

Впрочем, в том, что говорит эта женщина, есть нечто утешительное. Она услышала нас ненароком: должно быть, автомобиль она увидела позже. Ее коттедж не бок о бок с нашим домом.

– Понимаю. Ценю вашу заботу, но вам можно не беспокоиться о доме теперь, когда мы… когда я здесь, чтобы за ним приглядывать. – Я улыбаюсь, надеясь, что улыбка получилась жизнерадостной. – Спасибо за бдительность. Уверена, владельцы вам благодарны. Но вообще-то это ни к чему. По правде говоря, я бы предпочла, чтобы вы не приходили сюда без приглашения. Я работаю, нуждаюсь в полном покое и хочу, чтобы меня беспокоили как можно реже. Вы не против?

Она глядит на меня и хмурит брови.

– Вы одна? – спрашивает она, игнорируя мои слова.

– Да, – без запинки отвечаю я. – А теперь, если вы…

– Совсем одна в этом доме?

– Да. – Я твердо стою на своем.

– Может быть, я вам понадоблюсь, – говорит она. – Если понадоблюсь, можете обращаться в любое время. Я всегда здесь. Я живу там. – Она вытаскивает руку из кармана и делает жест в сторону кустов на правой обочине дороги. – В Детском коттедже. Я и моя сестра Сисси. Кстати, меня зовут Мэтти.

– Рада познакомиться, Мэтти, – говорю я автоматически. Значит, у меня есть две соседки. – Меня зовут Рейчел. И у меня все будет в полном порядке. В самом деле. Не стоит беспокоиться.

– Хм. – Она пристально смотрит на меня, и я чувствую, как по спине ползут мурашки. – Посмотрим. Что ж, понимаю, вы хотите, чтобы вас оставили в покое. Не стоит волноваться, мы вам не будем мешать. Мы не будем приходить, разве что по серьезному поводу. – Затем она добавляет: – Кстати, можете сказать вашей компашке, что когда они были здесь последний раз, то подняли такой галдеж, что разбудили бы и мертвого. В следующий раз им стоит быть потише.

Она поворачивается на каблуках и с хрустом идет по гравию в ту сторону, откуда пришла. Я смотрю, как она уходит, и, когда она скрывается с глаз, поспешно возвращаюсь в дом, чтобы отыскать Хедер и убедиться, что с ней все в порядке.

После встречи со старухой я нервничаю, и, хотя не думаю, что она вскоре вернется, из дому мы не выходим.

– А нельзя мне поиграть в саду? – жалобно спрашивает Хедер.

– Не сегодня, золотко. Почему бы тебе не побегать по дому? Если хочешь, можешь поиграть в нижних комнатах.

– Но я хочу пойти в мою берлогу! – стонет она, бросая тоскливый взгляд за окно, где все еще видно солнце.

– Нет. Там уже холодает. Сегодня ты в доме. – Я твердо стою на своем, и она знает, что я не сдамся, поэтому убегает, и вскоре я слышу ее в вестибюле, играющую со своими куклами и зверями. Она превращает пол, выложенный черной и белой плиткой, в игровую площадку.

Я хотела полежать и расслабиться до того, как меня побеспокоили, и теперь хочу, однако визит Мэтти сделал это невозможным.

«Вашей компашке»? Кого она имела в виду? Здесь давным-давно никого не было, разве не так? Может, это были люди, которые вывозили из дома мебель?

Встреча с Мэтти повернула мои мысли в сторону взаимодействия с внешним миром. Хотя я взяла с собой солидный запас книг, они рано или поздно будут прочитаны, и нам нужны свежие продукты. Я осматриваю все, что есть в кладовой и маленьком холодильнике, и прихожу к выводу, что в скором времени мне придется поехать в магазин; мы не можем вечно питаться консервированным супом и макаронами. Нам нужны овощи и свежий хлеб. Я с тоской вспоминаю фургон, который подъезжал к моему дому раз или два в неделю и доставлял все необходимое – достаточно было постучать по клавиатуре и щелкнуть мышью.

Несомненно, однако, что все это зафиксировано: мои привычные заказы, мои предпочтения, адрес, по которому доставлялись продукты. Там есть все для того, кто этим интересуется. Теперь мне нужно делать покупки незаметно. Перед отъездом я выяснила в Интернете, что ближайший супермаркет находится к западу от города. Конечно, он напичкан камерами видеонаблюдения, но никто не подозревает, что я тут, и я буду носить темные очки. Это должно сойти с рук, особенно если о нашем исчезновении еще не заявили. Единственный позитивный момент, связанный со звонком Каз, – это то, что теперь я знаю: я все еще свободна.

Было бы лучше сразу накупить массу продуктов. Если я смогу заморозить то, что мне надо. Но как это сделать? В этом холодильнике нет морозильной камеры.

В голове всплывает картина. Это подвал, куда я ходила сегодняшним утром, чтобы посмотреть на котел и зажечь газ. Думаю, я видела там большой морозильный ларь, но, поскольку была сосредоточена на котле, не обратила на ларь особого внимания. Покинув кухню, я торопливо иду к черной лестнице, которая ведет в огромный подвал под домом. Там имеются распределительные щиты с предохранителями, журчащая система подачи горячей воды и ряды медных труб промышленного размера, идущие вдоль потолка. Неподалеку от котла стоит старая стиральная машина, возле нее ряды металлических корзин. Я включаю свет, люминесцентные лампы оживают, и вот он, голубчик. В дальней стене основного помещения видна закрытая дверь, а рядом с ней стоит большой морозильный ларь.

Я двигаюсь к нему. На удивление, ларь выглядит новым, учитывая состояние всего остального. Я ожидала, что он будет покрыт толстым слоем подвальной пыли, однако слой совсем тонкий. С усилием я поднимаю крышку – внутренний вакуум крепко ее удерживает. С крайним удивлением смотрю на содержимое. Не знаю, чего я ожидала, если вообще чего-то ожидала, но передо мною замороженные продукты, аккуратно разложенные по категориям. Тут есть хлеб, мясо, рыба и овощи: пакеты зеленого горошка, сахарной кукурузы, шпината, брокколи и много чего еще. Тут есть даже молоко и картонные упаковки с соком. Я смотрю в изумлении. Тут десятки буханок хлеба, и я беру одну, кручу в руках, пытаясь найти срок годности. Этикетка ото льда выцвела, но можно разглядеть дату – несколько месяцев назад. Я вытаскиваю коробку панированных куриных котлет и проверяю дату. Срок годности до конца этого года. Итак, морозильник загружен не более нескольких месяцев тому назад. Озадаченная, я морщу брови.

Кто его загрузил?

Мне сказали, что дом некоторое время пустует. Так что… Я пожимаю плечами, озадаченная, но довольная. Что ж, насколько я понимаю, все это брошено на произвол судьбы. Затем я громко смеюсь. Что за результат! Как-никак теперь мне нет нужды ехать за покупками. Если мы будем бережно относиться к другим нашим запасам, то здесь достаточно всего, чтобы мы могли кормиться довольно-таки долго. Я буду записывать, что мы взяли, и, если владельцы поднимут скандал, просто возмещу расходы. Все просто.

Я достаю из морозильника несколько упаковок и опускаю крышку. Закрытая дверь рядом поблескивает отраженным светом, и я замечаю, что это блестящая стальная дверь, не похожая на другие, виденные мною в доме. Я рассматриваю ее несколько секунд, потом беру продукты под мышку и поворачиваю ручку. Она не двигается. Дверь заперта, и ключа не видно. Затем, к моему удивлению, мне чудится, что я вижу вспышку света в тонкой щели между дверью и полом. Я нахмуриваюсь и пристально вглядываюсь. Затем вижу ее снова – короткую вспышку света, но не белого. Или синего, или зеленого, или красного. Цветного. Однако вспышка слишком непродолжительна, чтобы можно было сказать с уверенностью.

Я настораживаюсь.

– Эй! Тут кто-нибудь есть?

Ответа нет. Я смотрю на щель под стальной дверью, стараясь услышать звук какого-нибудь движения, ожидая новой вспышки, но ничего не происходит.

Через какое-то время холод от замороженных продуктов под мышкой начинает меня донимать. Я выхожу из подвала и поднимаюсь наверх.