Двойная лестница

Мировоззрение Шри Ауробиндо эволюционно; оно включает в себя общепринятое научное мировоззрение и в то же время превосходит его. В этом мировоззрении материя не является единственной и самодостаточной реальностью, одни лишь материальные факторы не способны объяснить эволюционный процесс. Эволюционный принцип – «создание материальных форм, сначала бессознательных и безжизненных, а затем материи живой и мыслящей, появление все более и более организованных тел, способных выразить все большую силу сознания, – изучался наукой с физической стороны, – пишет Шри Ауробиндо в своем главном труде “Жизнь Божественная”. – Но очень мало было сделано для понимания внутренней стороны – стороны сознания. Исследовалась главным образом физическая основа, инструменты сознания, а не развитие процессов сознания как таковых».

«В эволюции имеется некая непрерывность, ведь жизнь основывается на материи, разум – на доразумной жизни, интеллектуальный же разум, в свою очередь, опирается в своем появлении на витальный ум, который имеет дело с чувствами и восприятиями. И все же расстояние от одного уровня сознания до другого в этой восходящей серии огромно. Кажется, что через эту пропасть невозможно ни перепрыгнуть, ни навести мост. При этом мы не находим в прошлом никаких конкретных удовлетворительных свидетельств того, что этот переход в действительности имел место. Нет информации и о том, каким способом он был совершен. Даже во внешней эволюции – эволюции физических форм, где у нас хватает данных, есть “недостающие звенья”, которые так и не могут найти. В эволюции же сознания этот переход объяснить еще труднее. Это скорее метаморфоза, чем переход»¹⁹³.

Основой всякого существования, в какой угодно форме, является «Это» – вездесущая реальность, которую невозможно ни ограничить, ни определить именем. Ее сущностные атрибуты – это бытие, сознание-сила и абсолютное блаженство. В индийской традиции «Это» часто называют Брахман. «Брахман во всем сущем, все сущее в Брахмане, Брахман есть все сущее». Это абсолютное, неделимое нечто, без центра, без очерчивающих границ. «Вездесущая Реальность есть истина всей жизни и истина всякого существования, абсолютного и относительного, телесного и бестелесного, живого и безжизненного, разумного и бессмысленного. И во всех видах самовыражения этой Реальности, постоянно меняющихся и даже постоянно противостоящих друг другу, – от противоречий, доступных нашему опыту до отдаленнейших парадоксов, теряющихся на границах невыразимого, – Реальность едина, это не сумма и не набор составляющих. Все разнообразие исходит из нее, все перемены совершаются в ней, в нее они возвращаются. Все утверждения подвергаются отрицанию лишь для того, чтобы вести к более широкому утверждению той же Реальности. Противоположности сталкиваются, чтобы выявить единую истину в ее противоречивых аспектах, чтобы через конфликт обнаружилось их единство. Брахман – это альфа и омега. Брахман – это Единый, и вне его нет бытия»¹⁹⁴.

Эволюционный цикл, участниками которого мы являемся, происходит в Нем – в своем источнике, сущности и цели. И так как ему нет конца, нет конца и его проявлениям, космическим циклам. Очевидно также, что там, где есть эволюция, развертывание, раскрытие, должно было произойти предварительное свертывание или инволюция. «Ничто не может эволюционировать из материи, если оно уже не содержится в ней изначально… Эволюция жизни из материи предполагает ее предшествующую инволюцию в материю, иначе нам придется предположить, что жизнь была сотворена дополнительно и магическим, необъяснимым образом помещена в природу… Во всем сущем есть скрытое сознание, которое мало-помалу начинает проявлять свои врожденные сущностные силы – иначе эволюцию сознания и знания невозможно было бы объяснить»¹⁹⁵. Имеется «восходящая и нисходящая иерархия планов сознания, которая, как двойная лестница, сначала опускается в несознание материи, а затем вновь восходит через расцвет жизни, души и ума в бесконечность духа»¹⁹⁶.

Именно в этом источник известных нам уровней бытия: материи, жизни и ума, а также планов, превосходящих уровень ума. У этих уровней есть и другое название: «великая цепь бытия». Артур Лавджой в предисловии к своей книге пишет: «Фраза, выбранная мной для названия [“Великая цепь бытия”], с давних пор была одной из самых расхожих в словаре западной философии. Она также хорошо известна в науке и метафизической поэзии. Сама концепция, которую в настоящее время можно выразить идентичной или близкой фразой, была одной из полудюжины самых продуктивных и устойчивых отправных точек западной мысли. Действительно, еще столетие назад “великая цепь бытия” была, возможно, самым широко известным подходом к описанию схемы вещей – упорядочивающей организации вселенной. Неудивительно, что во многих областях знания она задала направление развития современных идей»¹⁹⁷.

«Ничто не может развиться из материи, если оно уже не содержится в ней, – пишет Шри Ауробиндо. – Каждый шаг, каждый уровень бытия подготавливает следующий, в нем содержится то, что проявится на следующих уровнях… В каждом атоме есть то, что становится в нас волей и желанием… Каждая частица того, что мы зовем материей, неявно содержит в себе [все другие принципы бытия] … Жизнь, ум и сверхразум уже присутствуют в атоме». В конечном счете, «материя – это форма духа, его обитель. И именно здесь, в самой материи, возможно раскрытие и реализация духа». Ибо «материя – это субстанция и сила духа. Иначе она не могла бы существовать»¹⁹⁸.

Человек – это переходное существо

Один из афоризмов Шри Ауробиндо гласит: «Эволюция не закончена; разум – это не последнее слово природы, а человек – не последняя ее форма. Когда-то человек произошел от животного; сейчас из человека появляется сверхчеловек»¹⁹⁹. Другими словами, место человека – где-то на верхней ступени восходящей лестницы, но не на самой ее вершине. Человек – это не царь природы, он просто является ее высшим достижением к настоящему времени. Однако будущая эволюция – если есть смысл измерять ее во времени – может оказаться такой же длительной, как и прошедшая. «Принято считать, что животное – это живая лаборатория, в которой природа создала человека. Сам же человек, быть может, это живая и думающая лаборатория, в которой – и с сознательным сотрудничеством которой – она стремится создать сверхчеловека, Бога»²⁰⁰. В обеих цитатах «сверхчеловек» означает новую эволюционную ступень или ступени, которые возвышаются над нами так же, как мы сами возвышаемся над животными.

«Человек – это переходное существо, а не конечный результат. Для этого он слишком несовершенен. Он несовершенен в своей способности к знанию, несовершенен в воле и в действии, несовершенен в своем отношении к радости и красоте, несовершенен в своей жажде свободы и в инстинкте к порядку. Даже если он сможет достичь совершенства в пределах своего вида, сам принцип этого вида слишком низок и узок, чтобы удовлетворять потребностям вселенной. Необходимо нечто большее, высшее, более способное к всеохватной универсальности – высшее существо, высшее сознание, воплощающее в себе всё, чем собирался стать этот мир… Человек должен развить из себя божественного сверхчеловека: он рожден для того, чтобы идти выше. Человечество – этого мало»²⁰¹.

Человек играет особую, критическую роль в мировом эволюционном процессе: он стоит на перепутье. Это загадочный «икс», неполное, проблематичное, сомневающееся в себе существо между двумя полусферами низшей и высшей природы. «Человек анормален, он так и не нашел своей собственной нормы – он может воображать, что это не так, он может казаться в некотором смысле нормальным, но эта нормальность, скорее, является временной организацией в ожидании лучшего. Поэтому, несмотря на то, что человек бесконечно выше и растения, и животного, его природа не так совершенна, как у животного или растения. На это несовершенство не стоит пенять, это скорее привилегия и обещание, открывающие перед нами бескрайние просторы для саморазвития и самопревосхождения. Человек в своих высших проявлениях – это полубог, вышедший из животной природы и величественно анормальный в сравнении с ней. То же, чем он начинает становиться, – полный Бог, – настолько превышает его сегодняшнюю природу, что кажется ему сегодня ненормальностью – точно так же как и сам он анормален по животным критериям»²⁰².

Строение человеческого существа так же многопланово, как и его эволюционная позиция, простирающаяся от отдаленного и большей частью забытого прошлого в бескрайнее будущее. «…Даже его физическое существо не исчерпывается телом; явная плотная материя еще не есть вся наша субстанция. Древнейшее ведантическое знание говорит о пяти уровнях нашего существа: материальном, витальном, ментальном, идеальном и духовном или блаженном. И каждому из этих уровней нашей души соответствует уровень субстанции или, используя древний образный язык, оболочка. Позднейшая психология обнаружила, что субстанции этих пяти оболочек являются материалом трех тел [которые содержатся одно в другом]: грубого физического, тонкого и причинного. Наша душа одновременно пребывает во всех трех, однако здесь и сейчас мы осознаем лишь наш материальный носитель. Но можно научиться осознавать и другие тела. Собственно говоря, причиной всех так называемых “психических” и “оккультных” феноменов и является приподнятие завесы над этими телами – и, соответственно, над нашей физической, психической и идеальной личностями. Мы все больше и больше начинаем их изучать, правда, не достаточно интенсивно и довольно неуклюже; от всего этого пока больше шума, чем толку»²⁰³. Иными словами, каждый человек содержит в себе все уровни космической эволюции. Он представляет собой, согласно традиции, «микрокосм». «Человек – микрокосм – содержит в своем существе все эти планы, от бессознательного до своего сверхсознательного бытия»²⁰⁴.

«Вся загвоздка в материи»

Из всех уровней реальности и соответствующих им миров космической «мировой лестницы» йогическое видение Шри Ауробиндо и его духовные усилия фокусировались именно на материи. Он смело шел до конца в логических выводах из положения Упанишад о том, что все есть Брахман. Тогда «материя тоже есть не что иное, как Брахман». «Материя – это форма духа, его обитель, и именно здесь, в самой материи, возможно раскрытие и реализация духа»²⁰⁵.

«В материи заключен корень всей проблемы; именно она создает препятствие [духовному усилию]: ведь именно материя делает жизнь грубой, ограниченной, она несет боль и смерть. Из-за материи ум больше чем наполовину слеп, его крылья подрезаны, ноги привязаны к жердочке, и он не может подняться вверх, в свободный простор, который чувствует над собой. Поэтому можно понять и с его точки зрения оправдать духовного искателя, который, испытывая отвращение к материальной грязи, возмущаясь животной грубостью жизни и не вынося самоограничивающей узости и приземленности ума, решает порвать со всем этим и устремляется к единственной цели: через молчание и бездействие возвратиться к неподвижной свободе духа. Но эта позиция не является единственно возможной. Хотя она прославлена и украшена блестящими, божественными примерами, мы еще не обязаны считать ее последней универсальной мудростью. Лучше давайте беспристрастно и спокойно посмотрим, в чем же смысл этой божественной организации вселенной. А что касается великой загадки, этого узла, спутанного клубка материи, отрицающей дух, – попробуем не рубить сплеча, но найти решение, попытаемся отделить друг от друга и распутать все его нити. Сначала мы должны со всевозможной четкостью и полнотой сформулировать это затруднение, это противоречие, если потребуется, скорее преувеличивая, чем преуменьшая серьезность проблемы. Затем мы попытаемся найти выход»²⁰⁶.

В этом и состоит духовная революция Шри Ауробиндо. Нужно иметь в виду, что в истории человечества главной целью всех духовных усилий, как правило, было освобождение от материи, от болезненного гнета этого мира. Шри Ауробиндо же признает материю тем, чем она и является в действительности, – формой духа. Другими словами: если Божественное создало этот мир, а мы родились в нем, то оба эти факта подразумевают некую цель, ведь Божественное сознание есть безошибочное сознание-истина во всех своих проявлениях. «Касание земли придает силы ее сынам, даже если они ищут сверхфизического знания. Можно даже сказать, что овладеть сверхфизическим во всей полноте – его высоты всегда достижимы для нас, – мы сможем лишь при условии, что наши ноги будут прочно опираться на физическое. “Земля – его опора” – в Упанишаде всегда используется эта фраза, когда говорится о высшем “Я”, проявленном во вселенной. И безусловно, чем шире и надежнее наше знание физического мира, тем шире и надежнее будет фундамент нашего высшего знания, даже высочайшего, даже брахмавидьи [знания Брахмана]»²⁰⁷.

Этот эволюционирующий космос является одним из «бескрайних саморасширений Брахмана» в божественном акте ви́дения, который одновременно является актом творения. Тип сознания, участвующий в этом божественном самопроявлении, Шри Ауробиндо называет «сознанием-истиной» или «сверхразумом», «истинным инструментом творения вселенского бытия». Сверхразум – это не ментальное человеческое сознание, известное нам; это и не высший его уровень. Сверхразум «лежит далеко за пределами всякой возможности дать его удовлетворительную ментальную схему или изображение, за пределами всякого ментального видения или описания. Обычному нетрансформированному ментальному пониманию трудно выразить или войти в то, что основано на принципиально ином сознании с радикально иным способом видения вещей. Даже если что-то из этого и было бы постигнуто в некоем озарении или открыто нам в видении, для того, чтобы мы смогли ухватить истину этих переживаний, потребовался бы иной язык, иные термины – не абстрактные ярлыки, которыми обычно оперирует наш ум. Вершины человеческого ума непостижимы для животного, точно так же движения сверхразума находятся за пределами обычного человеческого понимания…»²⁰⁸

«Природа ума и всякая его мысль основаны на сознании конечного; природа сверхразума по самой своей сути является сознанием и силой бесконечного. Она видит все с позиции единства и рассматривает все вещи, даже величайшее их множество и разнообразие, даже то, что для ума выглядит самыми крайними противоречиями, в свете этого единства. Воля, идеи, чувства, ощущения сверхразума состоят из субстанции этого единства, его действия протекают на этой основе. Напротив, для разума думать, видеть, желать, чувствовать, ощущать – значит прежде всего проводить различия. Понимание единства он может лишь сконструировать. Даже если ум и переживает это единство, он должен действовать на основе ограниченности и различия. Сверхразум же, божественная жизнь – это жизнь неотъемлемого, спонтанного и сущностного единства»²⁰⁹.

Согласно Шри Ауробиндо, эволюционное движение не может остановиться и его невозможно остановить. В эволюционном раскрытии – сама суть этого мира. Появление супраментального существа, ауробиндовского сверхчеловека, является неизбежным. «Супраментальная трансформация в ходе эволюции земного сознания предопределена и неизбежна, ведь восходящее движение эволюции не закончено и ум – не последняя ее вершина»²¹⁰. Однако при создании нового, высшего вида в эволюции будут появляться промежуточные существа – без этого гигантский скачок от человека к сверхчеловеку осуществить невозможно.

Человечество едино

Предварительным условием воплощения на земле сверхчеловека является объединение человечества. Причем имеется в виду не его унификация, единообразие, но главным образом сопереживание высших ценностей человечества в его общем опыте. «Человечество едино в своей природе, едино физически, витально, эмоционально, ментально – и оно всегда было таким, несмотря на всевозможные различия в интеллектуальном развитии… У всего рода человеческого, у всех людей в целом одна общая судьба, которую человечество пытается найти. Восходящие и нисходящие циклы, через которые оно проходит за бесчисленные тысячелетия своей истории, все ближе подводят его к этой цели»²¹¹. С этой точки зрения современная глобализация и связанный с ней неизбежный хаос являются явным признаком перехода к новой эре. Поэтому многие аспекты современного мира, кажущиеся негативными, можно рассматривать и в положительном смысле – как знаки исключительно сложных перемен, неизбежных в ходе этого крайне важного процесса.

Современный мир уже не является конгломератом отдельных миров или культур, которые существовали на одной планете, но зачастую не имели никакого понятия друг о друге. «Весь мир сейчас подчиняется одному закону», – писал Шри Ауробиндо уже во время Первой мировой войны. После Второй мировой войны он пишет: «У человечества есть обыкновение выживать в серьезнейших катастрофах, будь они результатом его собственных ошибок или природных катаклизмов. Так и должно быть, если в его существовании есть какой-то смысл, если его длительная история и постоянное выживание не являются просто случайным результатом счастливого стечения обстоятельств, как сказало бы нам материалистическое мировоззрение. Если человеку суждено выжить и способствовать эволюционному движению – в котором он в настоящее время является высшей ступенью и до некоторой степени полусознательным лидером, – человечество должно избавиться от хаоса современной международной жизни и прийти к началам организованного совместного действия. Конечным результатом этого должно стать некое мировое государство, унитарное или федеральное, быть может конфедерация или коалиция – всякая меньшая или менее прочная организация не сможет удовлетворительно служить выполнению задач, стоящих перед человечеством»²¹².

Ученый и революционер

Аравинда Акройд Гхош родился в Калькутте 15 августа 1872 года. Его отец, хирург К. Д. Гхош, был англофилом и позаботился о том, чтобы в его доме не было слышно бенгальского языка – только английский и немного хинди. Он многого ждал от своих сыновей и в 1879 году послал трех старших в Великобританию. Аравинда должен был готовиться там к сдаче экзаменов для поступления в Индийскую государственную службу (ICS). Это означало принадлежность к номенклатуре колониального режима – высочайший статус, доступный для индийца. Поначалу три брата жили в семье священника-конгрегационалиста в Манчестере, городе, который был центром и образцом промышленной революции. Аравинда получил там прекрасное домашнее образование европейского типа. «Я ровным счетом ничего не знал ни об Индии, ни об индийской культуре», – напишет он позже. Особое чувство у мальчика с рано пробудившимися поэтическими способностями вызвала поэма Шелли «Восстание ислама». «Я вновь и вновь перечитывал ее, конечно, далеко не все понимая. Безусловно, она находила отзвук в какой-то части существа… Я думал, что приму участие в таком же изменении мира и посвящу этому жизнь»²¹³.

С 1885 года Аравинда учился в известной школе Св. Павла в Лондоне. Он стал знатоком греческого и латинского языков, а также английской литературы. Он изучал «закон Божий» (Библию), французский язык и математику. Письменные отзывы преподавателей говорят о том, что эти предметы давались ему без труда. По своей инициативе он также изучил итальянский, немецкий и испанский в достаточной степени, чтобы читать Данте, Гете и Кальдерона в оригинале. Тогда он жил в большой нужде, так как его отец, по неизвестным причинам, практически перестал посылать денежное содержание ему и его другому брату: большая часть их скудных средств шла старшему, учившемуся в Оксфорде. Целый год Аравинде приходилось перебиваться «одним-двумя бутербродами с чаем по утрам, а вечером – однопенсовым куском колбасы».

Аравинда сдал экзамен на стипендию в Королевском колледже Кембриджского университета, и ему была предоставлена первая же открывшаяся вакансия – это означало, что он был лучшим кандидатом. Известный под именем А. А. Гхош, Аравинда учился в Королевском колледже с октября 1890 по октябрь 1892 года. Благодаря стипендии времена жесточайшей бедности остались позади. «Так как он получал стипендию, он должен был готовиться к классическим кембриджским экзаменам на диплом с отличием [эквивалент бакалавра искусств]. Он сдал их после двух лет подготовки вместо обычных трех. Одновременно, как кандидат на должность в ICS, он должен был следовать совершенно другой программе и продемонстрировать свое владение полудюжиной предметов на трех экзаменационных сессиях»²¹⁴. Он успешно двигался по всем этим направлениям.

Общее образование, получаемое в этом университете, кратко охарактеризовано Питером Хисом так: «Как гуманитарий, Аравинда был вовлечен в систему образования, уходившую корнями в Ренессанс. Овладеть латинским и греческим, читать в оригинале Гомера, Софокла, Вергилия и Горация, впитать культуру классической Греции и Рима – вот что считалось приличным образованием для английского джентльмена. Правда, то, что изучалось в классах, составляло лишь часть, и не самую важную, приобретаемого в Кембридже опыта. Сама атмосфера этого университета полностью захватывала тех, кто поступал в него, и совершенно преобразовывала личность»²¹⁵. А. А. Гхош вышел из Кембриджа ученым-гуманитарием и джентльменом. Знания, обретенные здесь, он сохранит на всю жизнь, став общепризнанным мастером английского языка и широко образованным человеком.

Но Аравинда уже не желал поступать в Индийскую гражданскую службу. Под влиянием отца, посылавшего ему вырезки из газет с описанием английских бесчинств в Индии, он стал смотреть на присутствие Британии в Индии по-новому. Он вступил в одни из националистических ассоциаций индийских студентов. В этих организациях находились осведомители, доносившие правительству о революционных речах А. А. Гхоша. Кроме того, он ненавидел рутинную бумажную работу в бюрократичной ICS. Три раза его вызывали на последний экзамен по верховой езде, но он так и не явился. В результате он был дисквалифицирован и исключен из списка кандидатов в ICS.

По стечению обстоятельств, именно тогда махараджа Бароды, во время одной из своих многочисленных поездок в Европу, посетил Лондон. Он обрадовался случаю за бесценок заполучить человека, подготовленного к ICS, что означало квалификацию много выше средней. Аравинда отплыл в Индию в феврале 1893 года. Он ступил на индийскую землю в гавани Аполло в Бомбее и был принят на службу Саяджи Рао Гаэквада III (1863—1939) два дня спустя. Несомненно, что контраст княжеской, но отсталой Бароды с такими местами, как Манчестер, Лондон и Кембридж, был разительным. Через некоторое время Аравинда уже читал курс французского языка и преподавал английский в колледже Бароды, где позже станет проректором. Махараджа также пользовался его услугами в качестве неофициального личного секретаря, главным образом для написания речей и истории своего царствования.

Не прошло и полугода после его прибытия в Индию, как Аравинде предложили написать серию статей в газете Indu Prakash. Этот момент можно считать его вступлением в индийскую политику. В появившейся серии, названной «Новые светильники вместо старых», он в пух и прах разносил партию Индийского национального конгресса (основанную в 1885 году) за ее смиренное поведение по отношению к британским хозяевам. Он делал это так убедительно, что руководство газеты испугалось и попросило его сбавить тон или писать на другие, не столь животрепещущие темы. «Новые светильники» – свидетельство ранней политической зрелости А. А. Гхоша и того огня, который горел в нем уже тогда. Несмотря на атмосферу «апатии и отчаяния», царившую в то время (независимость казалась тогда разумным людям «абсурдной химерой»), он был первым, кто открыто потребовал в печати полной независимости для своей родины.

Он был принят в Западное тайное общество в Бомбее, а также принес клятву беззаветно служить родине в Anushilan Samiti, «первой истинно революционной индийской организации» в Калькутте. К этому времени он женился на девушке из своего родного города, Калькутты (этот город тогда все еще был столицей Британской Индии – Дели займет его место лишь в 1911 году). Он бывал в Калькутте почти каждый год во время отпуска – этими случаями он пользовался для проведения тайной революционной деятельности, к которой позже присоединится и его младший брат Барин. Они пытались создать сеть организаций для подготовки вооруженного восстания. Впрочем, будет преувеличением сказать, что в те ранние годы их усилия увенчались даже умеренным успехом.

Но как раз тогда (в 1905 году) лорд Керзон внезапно объявил о разделении Бенгалии на две административных единицы (со временем это приведет к образованию индийского штата Западная Бенгалия и государства Бангладеш). Бенгальцы были крайне возмущены разделом своей древней земли – казалось, они подхватили патриотическую лихорадку. В этой атмосфере революционная деятельность наконец стала возможной. Революционный пыл подогрели и победы Японии в Порт-Артуре (1904 год) и Мукдене (1905 год) в войне с Россией – это впервые доказало, что азиатская страна может побеждать чванливых европейцев. В 1906 году в Калькутте был основан бенгальский Национальный колледж. Несмотря на то, что его жалование при этом уменьшалось в несколько раз, Аравинда оставил службу у махараджи и стал ректором этого колледжа.

Начался период лихорадочной активности. Ауробиндо – теперь он писал свое имя именно так – не только держал на плаву Национальный колледж, он также помогал газете воинствующих экстремистов Yugantar («Время перемен»), редактором которой был его брат Барин, регулярно писал в Bande Mataram – англоязычном революционно-националистическом еженедельнике и даже нашел время написать пьесу «Персей-освободитель», вышедшую в 1907 году. Голос Ауробиндо Гхоша разнесся по всей Индии. Его заметки, пропагандируя идею безусловной независимости и осуждая коллаборационизм, были написаны так искусно, что не пересекали тонкой грани, отделявшей их от прямых призывов к бунту.

Ауробиндо всегда предпочитал действовать за кулисами и настаивал на том, чтобы его имя нигде не упоминалось. Однако его все же вынудили выйти на сцену – началось дело о «подстрекательстве к бунту в Bande Mataram» (1907 год). Обвинение так и не смогло ничего доказать. Единственным результатом процесса стало то, что Ауробиндо сделался всеиндийской знаменитостью.

К тому времени Ауробиндо Гхош стал признанным лидером «крайних» – фракции Конгресса, которая была не удовлетворена робкой политикой «умеренных». По существу, он был самым экстремальным «крайним». На конгрессе в Сурате в декабре 1907 года произойдет столкновение – его настойчивость в отстаивании идеи полной независимости Индии от колониальной оккупации приведет к расколу всего Конгресса. Политическая умеренность вскоре умрет своей смертью. В 1929 году, более чем через двадцать лет после того, как Ауробиндо определил «сварадж» как «полную независимость», Джавахарлал Неру провозгласит, что «в первой статье конституции Конгресса под словом “сварадж” нужно понимать “полную независимость”». Еще восемнадцать лет спустя эта цель будет реализована – Индия станет свободной.

В богатой событиями жизни Ауробиндо большое значение имеет 1908 год – год решительных внутренних перемен. Он долгое время стремился найти четкую психологическую базу в стремительном потоке событий. Спустя какое-то время после конгресса в Сурате он встретил в Бароде йогина Вишну Баскара Леле. Эта встреча оказала большое влияние на Ауробиндо. Дело в том, что, последовав советам Леле по успокоению ума, он совершенно неожиданно получил потрясающий опыт «безмолвного Брахмана». В действительности, это был больше чем опыт, это была постоянная реализация – состояние внутреннего молчания больше никогда не покидало его. Он также принял совет Леле следовать указаниям внутреннего голоса на пути духовного исследования, называемого йогой – «искусством сознательного самораскрытия».

Однако британские власти прекрасно знали, как опасен политик Ауробиндо Гхош, и искали способ избавиться от него. Возможность представилась 30 апреля 1908 года. Барин со своей группой молодых патриотов, тайным вдохновителем которых был Ауробиндо, произвел очередную неудачную попытку покушения на официальное британское лицо. Тогда колониальные власти взялись за дело решительно. Ауробиндо Гхош был арестован одним из первых. Суд над ним и другими революционерами, главным образом молодыми студентами, бросившими учебу для того, чтобы сражаться за свободу родины, вошел в индийскую историю под именем «Алипорское дело о бомбе» – арестованные содержались в Калькутте в Алипорской тюрьме. Процесс продолжался целый год. Барина и еще одного революционера приговорили к смерти – затем этот приговор заменили ужасами тюремного заключения в Порт-Блэре на Андаманских островах. Остальных приговорили к различным срокам заключения. За недостатком улик о причастности к покушению Ауробиндо был оправдан.

Годичное пребывание в тюрьме Ауробиндо использовал для интенсивной внутренней работы. Это привело к серии все более глубоких духовных реализаций. И тот Ауробиндо, который вышел из тюрьмы 6 мая 1909 года, был другим человеком в сравнении с тем, кто вошел в нее со связанными руками и веревкой вокруг поясницы за год до того. Он видел теперь, что его политическая работа и борьба за освобождение Индии являются лишь частью борьбы за духовный подъем человечества, который должен будет вывести его на новый уровень развития. В своей знаменитой речи в Уттапаре он сказал, что национализм, то есть освобождение страны, – это лишь часть санатана дхармы, вечного закона.

Но британские власти не забывали об Ауробиндо-политике. Самые высокопоставленные из них – лейтенант-губернатор Бенгалии и вице-король – называли его в письмах «опаснейшим человеком в Индии». Когда был подписан еще один ордер на его арест, Ауробиндо, следуя указанию внутреннего голоса, немедленно оставил Калькутту. На весельной лодке он достиг Чандернагора – французского анклава к северу от столицы, а немного спустя отплыл в Пондичери – другой французский анклав на Коромандельском берегу к югу от Мадраса, где предполагал временно остановиться. Он больше не покинет Пондичери никогда.

За ним последовала горстка молодых бенгальских революционеров, ставших его первыми учениками. Ему вновь пришлось пережить период крайней бедности. Но никакие внешние обстоятельства уже не способны были поколебать его, и даже постоянное присутствие британских шпионов вокруг дома, где он жил, скорее забавляло. До нас дошли его рабочие дневники, посвященные практикуемой или, скорее, открываемой им йоге. Именно эта работа поглощала все его время. Вскоре он станет известен как «учитель из Пондичери» или Махайогин (великий йогин), как его называют до сих пор. К нему присоединялось все больше учеников, некоторые пересекали весь субконтинент, следуя внутреннему зову. А затем появился некто, независимо пытавшийся решить те же самые задачи, что и Ауробиндо. Это стало толчком для начала нового периода в развитии того, что Ауробиндо позже назовет своей «интегральной йогой».

Леди из Парижа

Мирра Альфасса родилась 21 февраля 1878 года в Париже. Ее отец был турком, а мать – египтянкой. Семья переехала в Париж за несколько месяцев до ее рождения. В те времена этот город, обновленный бароном Хауссманом, был культурной столицей мира. Именно здесь родилась «высокая мода», это была Мекка художников; универсальные магазины, художественные выставки, цирки и кабаре, наподобие «Мулен-Руж», привлекали неиссякаемые потоки туристов. Всемирные выставки проходили там в 1889 (именно тогда была построена Эйфелева башня) и в 1900 годах. Париж задавал тон в манерах и модах, а французский язык по-прежнему оставался языком Европы, на нем говорили образованные люди и дипломаты всех стран.

Мирра выросла в довольно богатой буржуазной семье. Ее брат станет генерал-губернатором французской Экваториальной Африки. Сама она уже в раннем возрасте обнаружит большую независимость ума и решит стать художницей в дни, когда живопись и игра на фортепиано могли быть прекрасным времяпрепровождением для женщины, но никак не профессией. Поступив в 1893 году в одну из художественных академий, Мирра оказалась вовлечена в бурную жизнь артистической среды того времени. «Я знала всех великих художников [конца] девятнадцатого и начала двадцатого века». Среди ее близких знакомых были Огюст Роден и Анри Матисс. Когда Мирра вошла в мир искусства, расцвет импрессионизма уже остался позади, задавали тон постимпрессионизм, пуантилизм и фовизм.

В 1897 году она вышла замуж за художника Анри Мориссе.

Работы самой Мирры ценили. Некоторые ее картины были избраны жюри ежегодной крупной официальной выставки Salon de la Société Nationale des Beaux-Arts в 1903, 1904 и 1905 годах. Однако сама она считала себя «очень посредственным художником». Но за видимой канвой внешних событий с раннего детства шло интенсивное развитие внутренней жизни, и этим она не могла поделиться ни с кем. Ее родители были материалистами и атеистами, а муж, видимо, тоже не особенно интересовался подобными вещами. «Во мне было такое желание знать… Знать, знать, знать! Понимаешь, я не знала ничего, то есть совсем ничего, кроме вещей обычной жизни: внешнее знание. Я прорабатывала все, что мне давали изучать. Я выучилась не только всему, что преподавали мне, но и всему, чему учили брата, – высшая математика и все такое! [Ее брат учился в Политехнической школе.] Я училась, училась и училась – но все это было не то. Ничто не давало мне объяснения, я ничего не могла понять!»²¹⁶ Она искала знание, которое помогло бы ей объяснить внутреннюю реальность.

Так продолжалось до тех пор, пока она не встретила одного индийца, заехавшего в Париж и подарившего ей копию «Бхагавадгиты». Он сказал: «Читайте “Гиту” и примите Кришну в качестве символа имманентного бога, внутреннего божества». Он сказал лишь это. «Но в один месяц все было сделано. Я впервые узнала, что необходимо обнаружить что-то внутри меня, что важнее этого нет ничего. Я ринулась вперед как ураган, меня ничто не могло остановить»²¹⁷. Мирра обладала упрямым характером, а теперь шлюзы, сдерживавшие талые воды, были открыты. Она читала всю духовную литературу, какую только могла найти, – «Дхаммападу» и другие буддийские и индуистские тексты. Кроме того, в эти десятилетия в Европе многие открывали для себя искусство и религии Востока, чему способствовали писатели, например братья Мопассаны, а также весьма активный музей Гиме в Париже.

В 1903 году ей попало в руки Revue cosmique («Космическое обозрение»), выпускаемое Космическим обществом, основателями которого были Макс Теон (псевдоним Луиса Бимштейна) и его жена. Контакты с Теоном привели к тому, что Мирра взяла на себя руководство журналом и дважды посетила эту пару оккультистов в Тлемсене (Алжир) в 1906 и 1907 годах. Там, у подножия Атласских гор, Теоны уединенно жили на вилле, окруженной великолепным садом. Мирра убедилась, что оккультные способности Теона оправдали ее ожидания, не меньшее уважение она питала и к мадам Теон, всегда отзываясь о ней исключительно высоко. Скоро она научилась всему, чему можно было у них научиться.

«Необходимой составляющей эволюции человечества является познание этих [оккультных] вещей и привнесение их истин и сил в жизнь, – писал Шри Ауробиндо. – Наука сама в некотором смысле является оккультизмом, ведь она выводит на свет методы, которые природа держит в тайне; наука использует свое знание с тем, чтобы привести в действие силы, не включенные природой в набор обычных операций; она организует и предоставляет в распоряжение человека скрытые природные силы и процессы – широкий спектр физической магии. Ведь всякая магия – это использование тайных истин бытия, тайных природных сил и процессов. Другой магии нет и не может быть. И очень может быть, что для того чтобы сделать завершенным физическое знание, потребуется знание сверхфизическое, ведь за процессами физической природы стоят сверхфизические факторы: ментальные, витальные и духовные силы и воздействия, а их не способны ухватить никакие внешние инструменты познания»²¹⁸.

Мирра занялась оккультизмом в том же научном, непредвзятом духе. «[Оккультизм] – это знание, которое современный мир едва ли признает научным, – говорила она. – И все же оно научно в том смысле, что имеет четкие методы, и если в точности воспроизвести все условия, то получаешь тот же самый результат»²¹⁹. «Оккультизм на Западе… так никогда и не повзрослел, не достиг зрелости. Он не сумел подвести под себя прочные философские или систематические обоснования. Его слишком увлек романтизм сверхъестественного. Его главная ошибка в том, что он направил свое основное усилие на обнаружение формул или эффективных методов использования сверхъестественных сил. Его занесло в магию, белую и черную, то есть в романтические, чудесные сферы оккультного мистицизма. Он кичился своими знаниями, которые, в сущности, были очень скудными и ограниченными. Эти тенденции, а также шаткость ментальных оснований привели к тому, что защищать его стало трудно, а дискредитировать очень просто – он стал легкой и уязвимой мишенью» (Шри Ауробиндо)²²⁰.

Мирра и Анри Мориссе постепенно отдалялись друг от друга. Теперь Мирра жила одна. Она активно участвовала в жизни суматошного метрополиса – Парижа, – как мы можем судить по ее беглым упоминаниям об этом периоде, которые она роняла здесь и там в беседах. Она рассказывала о популярном театре «Гран Гиньоль» со спектаклями типа «Горбун», в каком-то смысле аналогичными нашему «Джеймсу Бонду», о театрах на открытом воздухе с комедиями Жоржа Фейдо и классических постановках «Комеди Франсез». Были и встречи со знаменитостями, такими как Анатоль Франс и Генрик Сенкевич, автор «Камо грядеши». Была музыка Рихарда Вагнера, Камиля Сен-Санса, Сезара Франка и Амбруаза Томаса, автора лирической оперы «Миньон», были и концерты Юджина Исайи, великого бельгийского скрипача.

Вероятно, через Теонов около 1908 года Мирра познакомилась с Полем Ришаром – тот также приехал в Тлемсен, чтобы встретиться с ними. Ришар – довольно амбициозный гуманитарий и свободомыслящий социалист – начинал протестантским священником в Лилле, а после получения степени стал адвокатом в Парижском апелляционном суде. В 1910 году он посетил Пондичери, чтобы агитировать там за кандидата своей социалистической партии, ведь Пондичери – французский анклав – имел право на одно место в Палате представителей в Париже. Однако, по всей видимости, реальной целью этого визита были поиски йогина, который мог бы глубже ввести его в духовные и оккультные аспекты жизни, что глубоко его интересовало. Когда же, после прибытия в этот сонный южноиндийский городок, он начал расспросы, то услышал, что ему повезло – как раз недавно в городе поселился великий йогин с севера. Так Поль Ришар встретился со Шри Ауробиндо, который произвел на него большое впечатление.

Пройдет еще четыре года, и Ришар, на этот раз вместе с Миррой, на которой он женился в 1911 году, вновь вернется в Пондичери. Теперь уже он выставлял в Палату представителей свою собственную кандидатуру. За это время Мирра познакомится с суфийским учителем и музыкантом Инайатом Ханом, в ходе европейского тура его «Королевских музыкантов Хиндустана», и особенно хорошо – с Абдулом Баха, сыном и преемником Бахауллы, основателя религии Бахаи.

К этому времени Мирра была так хорошо духовно и оккультно подготовлена и получила такой глубокий опыт в этих областях, что ее саму можно было считать истинной йогиней. В ходе своих встреч с учителями Востока и Запада и собственных опытов ей стало ясно, что человечество движется к созданию нового мира, и чтобы помочь этому движению, необходимо осуществить новый синтез духовного знания. Ее мировоззрение имело много общего с идеями Шри Ауробиндо, о которых ей рассказал Поль Ришар. Она согласилась сопровождать Ришара в его поездке в Пондичери, не подозревая, что ждало ее там. Они прибыли в Пондичери 29 марта 1914 года. Ришар поспешил к своему йогину из Бенгалии, но Мирра пошла туда лишь после полудня того воскресного дня. Она желала встретиться с ним один на один, чтобы самой понять, что он из себя представляет. Эта встреча имела решающее значение. В своем дневнике 1 апреля она записала: «Начался новый этап».

Избирательские потуги Ришара потерпели полное фиаско; в гангстерском мире пондичерской политики того времени он был наивным ягненком среди волков. Он добился большего успеха на другом фронте – убедил Шри Ауробиндо рассказать о своем революционном видении в философском журнале. Ежемесячник был назван «Арья», и на его обложке впервые было напечатано имя «Шри Ауробиндо» Гхоша, вместе с именами двух других редакторов – Поля и Мирры Ришар. Именно в этом журнале Шри Ауробиндо с 1914 по 1921 год опубликует все свои основные работы. Месяц за месяцем он одновременно писал главы «Жизни Божественной», «Синтеза йоги», «Идеала человеческого единства», «Человеческого цикла», «Тайны Вед» и других работ, каждый раз в самый последний момент успевая сдать рукописи в типографию. Прежде чем большая часть этих работ появится в форме книг, пройдет еще двадцать лет.

Очень скоро все хлопоты по изданию и наполнению ежемесячника содержанием легли на плечи одного Шри Ауробиндо – Поля выслали из французской Индии за контакты с этим «ужасным» Ауробиндо Гхошем. Всякий раз, когда совершался новый теракт против колониальных властей, подозревали, что его тайным вдохновителем, несмотря на славу ученого и йогина, является Гхош, хотя в то время он вовсе не был вовлечен в действия такого рода.

Поль и Мирра Ришар отплыли в охваченную войной Европу. В 1916 году Полю удалось добиться места торгового представителя в Японии, и Ришары вновь поплыли на восток, на этот раз опасными, из-за немецких подводных лодок, водами. Япония навсегда запомнится Мирре своей красотой, но также и ментальной скованностью ее жителей.

После четырех лет пребывания в Японии Ришары вновь, под пристальным наблюдением британской полиции, вернулись в Индию. Мирра больше не покинет Пондичери. Однако Поль, как он ни ценил познания Шри Ауробиндо, не смог признать его духовного превосходства. У него были свои амбиции. Позже он станет профессором в одном американском университете.

Первые годы в Пондичери Мирра вела уединенную жизнь, ограничиваясь созданием подходящего материального окружения, в котором Шри Ауробиндо мог бы развивать свою йогу. Когда же в 1926 году его йога достигла критической точки и для ее продолжения он должен был полностью отойти от внешней активности, Мирра взялась за организацию жизни в общине, которая к тому времени выросла вокруг Шри Ауробиндо. За неимением лучшего, эту общину назвали традиционным словом «ашрам». (Ашрам – это духовная община вокруг гуру.) Однако ашрам Шри Ауробиндо не был задуман как замкнутое общество, об этом свидетельствует присутствие женщин на равных правах с мужчинами, а позже и детей. Он задумывался как питомник новой жизни для создания нового мира – поэтому он должен был столкнуться со всеми проблемами этого мира, чтобы найти их решения. Символически он был расположен в центре города.

Теперь Мирра – Шри Ауробиндо стал называть ее Мать – стала «Матерью ашрама Шри Ауробиндо». Шри Ауробиндо больше не принимал посетителей и продолжал свою работу невидимо. О ее деталях мы знаем очень мало. Даже если он и вел в те дни «дневники йоги», до нас они не дошли. Единственные указания на эту работу можно найти в некоторых мельком оброненных упоминаниях в письмах к ученикам (которых становилось все больше) и в его стихотворениях. После высокой литературной, йогической и философской активности периода «Арьи» он не писал новых книг – лишь продолжал постоянно переписывать и расширять эпическую поэму «Савитри», начатую еще в Бароде и законченную в последние дни его жизни. Мать постоянно была с учениками. Она создала образцовую общину, ставшую словно миром в миниатюре. Во время Второй мировой войны она даже создаст школу для детей связанных с ашрамом семей беженцев, спасавшихся от японского вторжения.

В то же время под руководством Матери была построена Голконда – дом для гостей неподалеку от главного здания ашрама. На Всемирном солнечном конгрессе (1983 г.) в городе Перт, Австралия, о Голконде было сказано следующее: «В одном из самых отсталых районов Индии было построено одно из самых передовых зданий в мире. Что касается материалов и рабочих, условия были самыми неблагоприятными. Это железобетонное строение было создано главным образом добровольцами-непрофессионалами [ашрамитами] в условиях очень ненадежных поставок материалов [работа была прервана на время Второй мировой войны, так как цены на строительные материалы возросли в десять раз], причем практически каждая арматурная деталь изготовлялась на заказ. Однако в результате было создано красивое здание, которое как в архитектурном смысле, так и по своей приспособленности к тропическому климату (13° к северу от экватора) отвечает самым высоким мировым стандартам»²²¹.

Главной целью йоги Шри Ауробиндо была реализация новой формы сознания, которую он назвал Сверхразумом, и низведение ее вниз, в материю, с тем чтобы стало возможным формирование нового, высшего вида. Под «материей» подразумевалась прежде всего материя его собственного тела, которая, являясь частью материи человечества, должна была стать ее символическим представителем и центром нисхождения. Из «Переписки с Ниродбараном» – регулярного обмена письмами с доктором ашрама – мы знаем, что его многолетняя работа привела к тому, что это нисхождение было уже близко. Однако именно в тот момент силы, препятствующие как его усилиям, так и прогрессу всего человечества в целом, атаковали его лично (он неудачно упал и сломал бедро). Целью этого было отложить или даже предотвратить реализацию сверхразума. Те же самые силы, собрав легионы во внешнем мире, развязали Вторую мировую войну, которой Шри Ауробиндо и Мать придавали столько важности, что вынуждены были временно прервать свою йогу.

Но даже когда Вторая мировая война – второй акт великой войны XX века – подошла к концу, Шри Ауробиндо объявил, что ситуация в мире является не менее, если не более, серьезной. Теперь в распоряжении человечества были беспрецедентные разрушительные силы, и стремления коммунистического блока к мировой гегемонии вызвали страх армагеддона, всеобщего разрушения: третьего, заключительного акта великой войны. Именно в этих обстоятельствах Шри Ауробиндо по причинам, неизвестным его биографам, оставил тело, чтобы опять работать за кулисами – на этот раз не за кулисами политики, но за кулисами материального мира. Мать продолжила его работу по йоге в теле и в 1956 году провозгласила, что нисхождение Сверхразума в земную атмосферу наконец произошло. «Рожден новый мир», – сказала она. Из ее бесед с учениками мы можем составить представление о работе, на которой она сконцентрировала все свои усилия: трансформации человеческого тела в тело нового вида. Она сообщила, что ей удалось построить то, что можно назвать «архетипом» нового вида. Она оставила свое старое материальное тело в 1973 году.

«Атакуют титаны-короли…»

Шри Ауробиндо никогда не считал свой уход в уединение в 1926 году окончательным. Это было необходимо для его йоги, это был приказ его внутреннего голоса, которому он подчинялся беспрекословно. Его уединение многими было понято превратно. Тайна, которая окружала его йогу, необходимая для всякого серьезного духовного поиска, не давала возможности немедленно объяснить происходящее. «Те, кто был занят будничной политикой, жалели, что он отошел от дел. Они думали, что он потерян для Индии и для всего мира и занят лишь собственным внутренним спасением. Поэтому его называли бездельником и эскапистом. Даже сейчас нет достаточного понимания того, что привело его к этому решению», – пишет Ниродбаран в книге «Двенадцать лет со Шри Ауробиндо».

В духовных и политических вопросах Шри Ауробиндо был радикалом. Безусловная независимость Индии считалась химерой, когда он впервые потребовал ее от колониальных оккупантов; теперь такой же химерой казалась полная трансформация материи в ее собственную божественную сущность и создание в ходе сознательной эволюции нового вида. Шри Ауробиндо не начинал с этой идеи, он вообще не начинал с идей. Все более глубокие духовные реализации постепенно подвели его к неизбежности такой постановки проблемы, хотя порой он и был обескуражен усилиями, которые требовались от него для ее решения. Но он был упрям, и его вера во внутреннее руководство могла быть поколеблена, но не сломлена. «Пусть все люди смеются надо мной, пусть весь ад падет на мою голову за мою самонадеянность – но я иду вперед и буду идти до тех пор, пока не добьюсь победы или не погибну. Вот в каком духе я ищу Сверхразум. Ни о какой погоне за собственным величием или за величием других не может быть и речи», – писал он в одном из писем²²².

«То, что нужно сделать, так же велико, как и человеческая жизнь, поэтому сферой деятельности этих первопроходцев будет вся жизнь в целом. Для них ничто не будет чуждым или не относящимся к делу. Ведь духовному преобразованию должны подвергнуться все составляющие человеческого существования – не только интеллектуальная, эстетическая и этическая, но и динамическая, витальная и физическая. Поэтому ни к этим составляющим, ни к любой области деятельности, связанной с ними, они не будут испытывать ни презрения, ни отвращения, – как бы ни настаивали они при этом на необходимости изменения их духа или преобразования их форм» («Человеческий цикл») ²²³. «Шри Ауробиндо однажды написал ученику: «Думаю, я могу сказать, что я проверял это [духовное знание и духовный опыт] день и ночь, год за годом, скрупулезнее, чем любой ученый проверяет свою теорию или метод на физическом плане». Как это делалось, показывает “Дневник йоги” (Record of Yoga). Его можно рассматривать как лабораторный журнал, фиксирующий длительную серию экспериментов по йоге» (Питер Хис) ²²⁴. Шри Ауробиндо не желал «давать санкцию на новую версию старой неудачи», создавая новую йогу, которая «не принесет истинного и радикального изменения внешней природы человека»²²⁵.

Если отход Шри Ауробиндо от общественной жизни не был выходом на покой, еще меньше это походило на уединение с полным отречением от дел этого мира. Он читал газеты и внимательно следил за всеми мировыми событиями. В его распоряжении были и выработанные им йогические методы восприятия: «Я вижу мир от края и до края, и горизонт моему взору не преграда…»²²⁶ Кроме того, он должен был ежедневно отвечать на письма учеников, которые могли свободно переписываться с ним, порой злоупотребляя этой привилегией. «Дорогой мой сэр, – пишет Шри Ауробиндо Ниродбарану, – если бы вы видели меня теперь – уткнувшегося носом в бумаги с послеобеденного времени до самого утра – я разбираю, разбираю, разбираю и пишу, пишу, пишу – даже каменное сердце ученика дрогнуло бы…»²²⁷ В этих письмах, выдержки из которых опубликованы в многотомном сборнике «Письма о йоге», обсуждались все проблемы человеческой жизни – от самых банальных до самых тонких – и одновременно в них четко отражались политические перемены как внутри Индии, так и за ее пределами.

Кроме того, приходилось вести непрекращающиеся йогические битвы, ведь ни одно йогическое исследование, ни одна попытка продвинуться вперед не проходит без испытания или атаки – невидимые силы, господствующие в этом мире, не желают выпускать его из своих лап. Об этом аспекте работы, в то время никому не известном, Шри Ауробиндо написал в 1935 году в стихотворении «Труд Божества». Это одно из самых прекрасных стихотворений, существующих на земле. Языком баллады в легком, непринужденном ритме здесь изображены испытания, выпадающие на долю пионеров эволюции. «Тот, кто захочет низвести сюда небеса, / сам должен спуститься в грязь / и переносить тяготы земной природы, / и идти путем страданий… Моих зияющих ран не счесть, / и атакуют титаны-короли, / но я не могу передохнуть, пока не выполнена задача / и не исполнена вечная воля… / Я погрузился в ужасное сердце бесчувственной Земли / и слышал колокол ее черной мессы. / Я видел источник, из которого исходят ее страдания, / и глубинную причину ада…»²²⁸

«Властители-титаны» атаковали Шри Ауробиндо ранним утром 24 ноября 1938 года. Это был день даршана – один из четырех дней в году, когда ашрамиты и гости могли увидеть его лично с Матерью, сидящей рядом, и получить их благословения. Он очень неудачно упал в своей комнате и сломал правую бедренную кость. Это случилось как раз тогда, когда после многих лет непрерывных усилий, ожидалось нисхождение высшего, Супраментального сознания в материю. Теперь же условия жизни Шри Ауробиндо решительно изменились. Раньше доступ в его комнаты имели лишь Мать и верный Чампаклал, теперь же нужно было допустить врачей, фельдшеров и помощников; перелом бедра был очень сложным, и для выздоровления требовалось долгое время. Находясь возле Шри Ауробиндо, эти люди воспользовались возможностью и беседовали с ним, задавали вопросы. Беседы были записаны Пурани («Вечерние беседы со Шри Ауробиндо») и Ниродбараном («Беседы со Шри Ауробиндо»). Эти записи являются прямым свидетельством вовлеченности Шри Ауробиндо и Матери во Вторую мировую войну.

В июле 1942 года, когда исход войны был все еще не ясен, Шри Ауробиндо писал ученику: «Вы не должны думать об [этой войне] как о борьбе одних стран против других, тем более как о борьбе за Индию. Это сражение за идеал, который должен прочно установиться на земле, сражение против тьмы и лжи, которые пытаются сейчас заполонить всю землю и все человечество. Нужно видеть силы, стоящие за сражающимися сторонами, а не те или иные второстепенные обстоятельства… Это борьба за свободу развития человечества, за условия, которые дадут людям свободу и пространство для того, чтобы думать и действовать согласно своему внутреннему свету и расти в истине и духе.

Нет ни малейших сомнений, что если определенная сторона победит, этой свободе и надежде на свет и истину придет конец. Работа, которую надлежит сделать, будет подчинена таким условиям, что станет выше человеческих сил. Придет царство лжи и тьмы, жестокое подавление и деградация большей части человечества – такие, что люди этой страны [Индии] ничего подобного и во сне не видели и пока не способны даже вообразить. Если же победит другая сторона, провозгласившая себя сторонницей свободного будущего человечества, этой ужасной опасности удастся избежать. Тогда будут созданы условия, в которых идеал сможет расти, божественная работа может быть завершена, а духовная истина, за которую мы боремся, сможет установиться на Земле. И те, кто сражается на этой стороне, – сражаются за Божественное против царства Асура , которое нам угрожает»²²⁹.

Человеческий цикл

Книги Шри Ауробиндо опираются не только на его скрупулезно проверенный духовный опыт, но и на огромную эрудицию. Он был прекрасно знаком с традициями, культурами и некоторыми основными языками Востока и Запада, впитав в себя их литературу и поэзию – Гомера и Шелли наряду с Вьясой и Калидасой. Он восхищался Платоном в частности и всей греческой культурой в целом, «где просто жить – уже означало получать образование». Об этом свидетельствуют его эссе о Гераклите и четыре тысячи гекзаметров незаконченного эпоса «Илион». Он очень высоко ценил Будду, который, «если говорить о действиях, был самой могучей известной нам личностью, жившей на земле и оказавшей влияние на земную жизнь»²³⁰. Он также часто ссылался в своих работах на Ницше.

О его эрудиции и прекрасной памяти говорит то, что он использовал в качестве отправной точки своего труда «Человеческий цикл» идею Лампрехта о поэтапном развитии человечества. Шри Ауробиндо использовал его терминологию для обозначения стадий этого развития (символическая, типическая, условная, индивидуалистическая и субъективистская), наполнив эти термины новым глубоким содержанием.

Символический этап – религиозный и духовный; жизнь в этот период является прямым проявлением или символом внутренней истины. Следующий, типический этап, является главным образом этическим и психологическим: в обществе, перешедшем на эту стадию, духовные истины становятся моральными идеалами или нормами, а преобладающие психологические качества начинают определять категории или «типы» людей. «Условный же этап человеческого общества зарождается тогда, когда внешние подпорки, внешнее выражение духа или идеала становятся важнее самого идеала – одеяние или тело становится важнее, чем сам человек». Это период стандартизации и огрубелости, когда все постепенно становится лишь «именем, оболочкой, маской». Он «либо должен быть расплавлен в тигле индивидуалистического периода общества, либо его слабость и ложь приведут к гибели всю систему жизни, цепляющуюся за него»²³¹.

«Восставший индивид сбрасывает с себя иго, провозглашает истину, как он ее видит сам. Тем самым он неизбежно подрывает саму основу религиозного, социального, политического и, в какой-то момент, быть может, даже морального порядка старого общества – ведь оно базируется на авторитете, которому он не верит, на условностях, которые он разрушает, а не на живой истине, которая могла бы с успехом противостоять его собственной. Поборники старого порядка, быть может, правы, когда они пытаются подавить его – как разрушительную силу, пагубную для общественной безопасности, политического строя и религиозной традиции. Но на этом он стоит и не может иначе [согласно знаменитым словам Мартина Лютера], потому что его миссия в том, чтобы разрушать – разрушать ложь и обнажать новые основания истины». Индивидуалистическая стадия означает «начало века протестантизма, века разума, века бунта, прогресса и свободы»²³² – века, открывшего возможность обновления и возрождения, века Ренессанса и Реформации.

В этот век разрушаются окаменевшие слои мысли и общества, что дает человечеству возможность взглянуть на мир новыми глазами и заново исследовать живую реальность. Это путь к «субъективистскому периоду человечества, к которому оно должно вернуться еще раз, чтобы вновь обрести свое внутреннее «я» и начать движение по восходящей линии нового цикла цивилизации». Европейские аналоги этих исторических фаз «человеческого цикла» уже должны быть нам ясны, в особенности после всего того, что мы узнали о конце христианской эры в Европе, о новых открывшихся возможностях с началом Ренессанса и века Разума, о важности великой мутации, Wende , начавшейся около 1880 года, в которую мы все еще полностью вовлечены в настоящее время и которая уже принесла столько значительных перемен. Необходимо добавить, что, согласно Шри Ауробиндо, циклы развития человечества никогда не повторяются, они являются выражением восходящей эволюции, витками расширяющейся спирали.

«Век разума, – писал он в 1916 году, – на наших глазах подходит к концу. Новые идеи получают признание удивительно быстро и стремительно распространяются по земному шару. Эти динамичные идеи – например, ницшеанская воля к жизни, бергсоновское вознесение интуиции выше интеллекта или новейшая немецкая философская тенденция признавать сверхрациональные способности и существование уровня сверхрациональных истин – препятствуют преждевременному наступлению эры типического экономического рационализма. Уже начинает устанавливаться новое интеллектуальное равновесие, и скоро начнут применяться на практике концепции, дающие надежду на то, что индивидуалистическую эру человеческого общества сменит не новая типическая стадия, а век субъективный, который вполне может оказаться великим и эпохальным переходом к совсем иной цели. Быть может, мы уже живем в предрассветных сумерках нового периода человеческого цикла»²³³.

Шри Ауробиндо был убежден в важности перемен в жизни человечества. Он был далек от того, чтобы считать хаос и насилие, вызываемое этими переменами, дурным предзнаменованием, напротив, он оценивал их скорее положительно, как признаки ускоренного движения к новому и высшему этапу развития человечества. «Все эти тенденции, пусть и в грубых, первичных, слабо сформированных формах, уже проявлены в сегодняшнем мире и растут день ото дня с удивительной скоростью. Их появление и рост означают переход от рационалистического и утилитарного периода человеческого развития к высшей субъективистской эпохе»²³⁴. Эти изменения, однако, были столь глубоки, что спровоцировали две «горячие» мировые и третью, потенциально еще более разрушительную, «холодную» войну. Они привели к убийству миллионов и к новому выходу на поверхность самых темных слоев человеческой природы.

Шри Ауробиндо еще перед Первой мировой войной ясно видел опасную сторону немецкого национального характера. «Военная мощь, политические и коммерческие амбиции Германии, наряду с острым чувством стесненности ее географического положения и тем фактом, что ее окружал враждебный союз, были непосредственными моральными причинами [Первой мировой войны]. Однако реальная причина лежит в самой природе международных отношений и в психологии национальной жизни. Главной чертой этой психологии является преобладание и обожествление национального эгоизма, выступающего под священным именем патриотизма». Национальный эгоизм Германии раздулся непомерно, что привело к необратимости направления, которое приняла ее политика. «В Германии… классы аристократов и капиталистов, объединившись, образовали Пангерманскую партию с чрезмерными и почти безумными амбициями… Пангерманизм выражал стремление немецкой индустрии к овладению значительными природными ресурсами и широким выходом к Северному морю. Все это можно было взять у стран, лежащих вдоль Рейна. Захват африканских территорий… и, возможно, французских угольных месторождений… вот каковы были ее реальные цели»²³⁵.

Выводы, которые сделала стоявшая на дарвинистских позициях Германия, Шри Ауробиндо суммирует в «Человеческом цикле» так: «Завоевание мира немецкой культурой – это прямой путь человеческого прогресса. Но под культурой здесь понимается не просто уровень знаний, система или определенная форма идей, моральных и эстетических тенденций. Культура – это жизнь, которой управляют идеи, но идеи, основанные на истинах жизни, организованные так, чтобы добиться от нее наибольшей эффективности. Поэтому всякая жизнь, неспособная к этой культуре или этой эффективности, должна быть уничтожена или подавлена. Всякую же жизнь, способную к ней, но фактически не достигшую ее уровня, необходимо поддерживать и в конце концов ассимилировать. Но вопрос о способности – это всегда вопрос рода или вида, в человечестве же – вопрос расы. Полностью способной является лишь тевтонская раса. Следовательно, все тевтонские расы должны быть присоединены к Германии и сделаны частью немецкой общности. Расы менее способные, но не являющиеся совершенно непригодными, нужно онемечить. Другие же – безнадежно деградировавшие, как латинские расы Европы или Америки, или расы, неполноценные по самой своей природе, как большая часть африканцев и азиатов, – нужно либо, где возможно, полностью заменить, либо господствовать над ними, эксплуатировать их и обращаться с ними в соответствии с их неполноценностью. Таким образом эволюция сделает шаг вперед на пути к совершенству человечества»²³⁶. Всего в нескольких строках дано полное описание комплекса расового превосходства и будущей расовой политики Германии.

Параллели и контрасты

Сравнивая концепции Адольфа Гитлера с мировоззрением Шри Ауробиндо, можно найти поразительные совпадения. Прежде всего, Гитлер считал себя глашатаем и основателем новой эры в человеческой истории, которая следует за эпохой христианства. В его намерения входило формирование расы сверхлюдей, которые создадут новый мир; они будут править им, укрепленные верой в свою расу и в ее особую миссию; их власть будет всемирной и продлится тысячу лет, то есть вечно; более того, сверхлюди будут становиться все чище и благороднее, так как будут избавлены от опасности деградации, исходящей от низших рас и прежде всего от самой низшей, демонической расы – еврейской. Мировоззрение Шри Ауробиндо провозглашало новую эру, начало преобразования человеческих существ в высшие существа, которых он называл «сверхлюдьми»; эти высшие существа будут жить в новом мире, являющемся выражением более высокого сознания, которое они собой воплощают. В первом приближении можно сказать, что мировоззрение Гитлера является темным двойником мировоззрения Шри Ауробиндо. Соображения такого рода даже привели к тому, что некоторые провозгласили Гитлера «аватаром», то есть божественным воплощением, пришедшим положить начало новой эпохе (см. Miguel Sarrano: Hitler – El ultimo Avatar).

Однако мировоззрение Шри Ауробиндо по сути своей прогрессивно, тогда как взгляды и намерения Гитлера – ультрареакционны и возвращают человечество в эпоху варварства, которую, казалось бы, мы навсегда оставили позади. Новый человек Гитлера был воспитан так, чтобы слепо подчиняться командам и не зависеть от своих чувств и эмоций. Его приучали вести себя по-господски, без пощады к чужим народам, считать тяготы и войну своей родной стихией, а смерть – свои высшим достижением. Он гордился тем, что был непреклонен и неистов до жестокости. Его личность выражалась в его униформе, его полезность народу – в обезличенности. Сверхчеловек Гитлера знал, во имя чего умереть, но зачем ему было жить – остается загадкой. Неужели расовой гордости, приправленной воскрешенным фольклором и новой религией масс, достаточно для человека? Разве может быть удовлетворительной жизнь робота высшей расы? И кто будет их богом после того, как Гитлер сойдет с земной сцены?

По контрасту со зловещей картиной мира, управляемого расовыми роботами, Шри Ауробиндо подчеркивал первостепенную важность индивида, сознание которого возвышается над уровнем массы или группы. Индивид является центром или «генератором» космических сил в человечестве. «Коллективный ум понимает вещи сперва подсознательно, а если и сознательно, то путанно и хаотично; масса может прийти к ясному пониманию и осуществлению идей, уже находящихся в ее подсознательном “я”, лишь через ум индивида. Те мыслители, историки и социологи, которые преуменьшают важность индивида и готовы растворить его в массе или счесть, скорее, клеткой, атомом, ухватили лишь теневую сторону работы природы в человечестве. Человек не похож ни на материальные природные творения, ни на животных именно потому, что в намерения природы входит все более и более сознательная эволюция человека. В нем гораздо больше развита индивидуальность, она обладает первостепенной важностью и совершенно необходима»²³⁷.

«Индивидуалистический принцип человека, рассматриваемого как отдельное существо, состоит в свободе развиваться и руководить своей жизнью, удовлетворять свои ментальные тенденции, эмоциональные, витальные и физические нужды согласно своим собственным желаниям под руководством своего разума. Этот принцип не признает никаких других ограничений этого права и свободы, кроме обязательства уважать это право и свободу в других… Если смотреть на жизнь в этом ключе, то окажется, что каждая нация, точно так же, как и индивид, имеет неотъемлемое право свободно управлять – хорошо или плохо, если она того пожелает, – своими собственными делами, и в эти дела никто не имеет права вмешиваться до тех пор, пока она сама не начинает вмешиваться в дела других наций». В этих формулировках Шри Ауробиндо ясно слышится эхо идей Канта и идеалов Просвещения.

Мы уже неоднократно видели, что фашизм в целом и нацизм в частности являются бунтом против идеалов Просвещения и прежде всего против идеи «прогресса». Основная же мысль Шри Ауробиндо как раз и состояла в возможности и необходимости трансформации человеческого существа во что-то высшее, что является единственным путем реального прогресса. Однако это – задача неимоверной сложности, вероятно, именно поэтому ее никогда и не пытались решить раньше. Но Мать-Земля, казалось, уже достигла в подготовке человечества пункта, когда создались условия, благоприятствующие попытке осуществить невозможное. Около 1900 года все указывало на неизбежность решительных перемен – к лучшему или к худшему.

Шри Ауробиндо решительно настаивал на важности идеалов Просвещения для поддержания импульса поступательного движения человечества. Эти новые ценности – «демократическая троица» свободы, равенства и братства – должны стать постоянными составляющими психологической структуры человечества. Пути «поступательной эволюции» нужно держать открытыми. «Нам важно видеть, на чью сторону встают люди или нации; если они становятся на сторону истины, они немедленно становятся инструментами божественного замысла, несмотря на все дефекты, ошибки, ложные движения и поступки, которые есть в любом человеке и в любом обществе. Победа одной стороны [союзников] оставит открытой дорогу для эволюционных сил; победа же другой потащит человечество назад – к ужасающей деградации. В самом худшем случае может случиться даже так, что оно исчезнет, подобно тому как в ходе эволюции вымирали и исчезали другие виды»²³⁸.

Выбор высший и выбор низший: что же пошло не так?

И все же редко какой «иностранец» так высоко ценил качества и способности немецкого народа, как Шри Ауробиндо. «Германия некоторое время являлась самым замечательным примером нации, готовящейся к субъективной стадии развития. Во-первых, она имела некое видение – к несчастью, интеллектуальное, а не духовное – и смелость следовать ему, которая была все-таки витальной и интеллектуальной, а не духовной. Во-вторых, она была госпожой своей собственной судьбы и имела возможность организовать жизнь так, чтобы та выражала ее видение самой себя… Реальным источником этой огромной субъективной силы, которая так исказилась в объективном проявлении, были вовсе не военные или политики Германии… Эта сила шла от ее великих философов: Канта, Гегеля, Фихте, Ницше, от ее великого поэта и мыслителя Гете, от ее великих композиторов Бетховена и Вагнера и от всего того в немецкой душе, что они собой выражали. Нация, чьи главные достижения почти полностью лежали в области философии и музыки, была явно предназначена для того, чтобы первой повернуть к субъективизму и стать главным действующим лицом в первых значительных событиях – будь они добрыми или злыми – на заре субъективного века.

Это одна сторона предназначения Германии. Другая была видна в ее гуманитариях и естествоведах, работниках образования, в организаторах. Эта страна издавна славилась трудолюбием, добросовестностью, прилежанием, верностью идеям, духом тщательной и честной работы. Народ может быть богато одарен субъективными способностями, но если он недостаточно культивировал эту низшую часть своей природы, он не сможет навести мост между миром идей и фантазий и миром фактов, между видением и силой, а только это и может сделать осуществление идеалов возможным… В Германии этот мост существовал… Более полувека Германия направляла проникновенный взор вглубь себя, в глубину вещей и идей. Она искала истину своего собственного существования и истину мира. Еще полвека она упорно проводила научное исследование объективных путей осуществления того, что, как ей казалось, она уже обрела».

Что же пошло не так? «[Германия] приняла свое витальное эго за свое “я”; она искала душу, а нашла лишь силу. Ибо она сказала, подобно асуру: “Я – это мое тело, моя жизнь, мой ум, мой темперамент” и с титанической силой отождествилась с этим. Особенно важно то, что она заявила: “Я – это моя жизнь и мое тело”, а большей ошибки ни человек, ни нация совершить не могут. Душа человека, душа нации – это нечто более высокое и более божественное; она выше своих инструментов, ее нельзя заключить ни в физическую, ни в витальную, ни в ментальную формулу. Она не сводится и к формуле, описывающей определенный нрав или характер. Если ограничить ее таким образом, эта ложная формация – даже будучи воплощенной в бронированном общественном теле огромного социального динозавра – лишь подавит рост внутренней реальности и приведет к упадку и исчезновению. Такова судьба всего того, что непластично и не способно к адаптации»²³⁹.

Этот фрагмент был написан во время Первой мировой войны. Еще больше подходит он к Германии, развязавшей Вторую мировую. Какое-то время Германия была единственной страной, где сконцентрировались стремление и возможность выйти за пределы человека, как показано на страницах, посвященных различным идеям сверхчеловеческих существ, а также идеям о том, что Бога можно найти в собственной душе и что душа человека способна общаться как с душой нации, так и с всеобщей душой. Что же за сила исказила эти перспективы и направила развитие назад и вниз? Выяснением этого вопроса мы и должны теперь заняться.