* * *
Алексей шагал по лестнице, механически переставляя ноги: левая – правая, левая – правая…
Нахлынувшая непонятно откуда усталость гнула книзу стопудовым тяжким грузом.
Сознание мутилось, будто не спал неделю.
Уголком разума, свободным от сонной одури, он понимал, что все это неспроста, все неладно. Однако тело двигалось и жило, повинуясь чужой воле. Алексей постарался понять, что или кто пытается на него воздействовать… бесполезно. Он не мог, или ему не давали ощутить источник этого воздействия.
„А где Олег“? – подумал Фатеев и попытался обернуться, поискать взглядом друга. Но шея будто одеревенела. Мышцы заскрипели, как старые трухлявые лесины. С неимоверным усилием удалось повернуть голову на четверть оборота и, скосив глаза, подобно камбале, бросить взгляд себе за спину.
Волколак стоял внизу. Метрах в пятнадцати. У самого основания лестницы. Вот он попытался сделать шаг вперед, и тут же отшатнулся, будто наткнулся на каменную стену.
Алексей помимо своей воли отвернулся и сделал еще шаг вперед. Последний.
Он стоял на площадке перед дверью. Красный ворсистый коврик для ног с легкомысленной надписью „Welcome“ белыми буквами. Обитое черным дерматином полотно двери. Дверная ручка и замок „Булат“. Дверь его московской квартиры. В которой он собирался прожить с Ольгой долго и счастливо. Собирался до тех пор, пока она не сказала о том, что уходит. А он, как будто мелкий бес вселился, даже не остановил, не попробовал отговорить.
Мысли тревожно забились под сводами черепа. Заметались и стали складываться в стройную теорию. Не мог он сам так себя вести. Ведь любил ее так, что готов был носить на руках. Так, что замирало дыхание, когда смотрел на нее, сладко спящую. Так, что готов был жизнь положить за нее.
Да и Ольга, в чем он был уверен, любила его не меньше. Видно это было в каждом ее вздохе, жесте, взгляде… Нельзя так притворяться, просто невозможно.
„Или все же может быть всякое? Нет! Только не с нами! Не со мной и не с ней“! – быстрее птицы пронеслось в мозгу.
И кусочки мозаики сложились воедино. Все те мелочи, которые не давали ему покоя вот уже двое суток, встали на свои места, будто уложенные умелой рукой мастера.
Все, начиная с самого первого мгновения, с той минуты, как некий заказчик назвался его школьным другом и предложил большие деньги за пустяковый заказ. Вот тут-то и следовало насторожиться. Понять, что не все так просто, как расписывает клиент. Но банальная человеческая жадность взяла верх. Деньги нужны всегда и всем. А тут еще за машину плати, за квартиру плати… Вот и ухватился с блеском в глазах и придыханием в груди.
А следовало просто сесть и подумать, как обычно делал, прежде чем брать заказ.
Дальше – больше…
Внезапный всплеск агрессивности со стороны человека, ближе которого, как он думал, и не сыскать.
Его полное безразличие к ней.
Безумно мощный прорыв Сил у дома, с которым он не справился бы, не помоги стихийники.
И дальше, как по накатанному… сплошная подстава.
Единственное, что нарушило планы неведомого кукловода, было то, что Алексей помчался к Олегу выяснять, какого такого лешего… что за на фиг… и почему, бля. Хотел начистить морду, а обрел союзника.
Который сейчас отстал и не мог подняться вслед за ним. Сказал, будто не видит лестницу. Не видит или не хочет идти?
Если первое, то, значит, лестница эта только для него одного.
Если второе, то можно ли сомневаться в том, с кем прошел уже огонь и воду? Вдруг и он часть сложного плана.
Плана, конечной целью которого является его, Алексея, гибель.
С этим стоило разобраться, и по возможности быстрее.
Все это пролетело в голове стремительнее пули. Буквально четверти мгновения хватило на анализ ситуации. Разум вдруг очистился от сонного наваждения. Алексей снова мог управлять своим телом. И решил подвести итоги.
И тут он услыхал голос. Голос человека, которого счел погибшим два дня назад. Ольга!
– Алешка! – позвал голос.
Алексей встрепенулся и шагнул вперед, протягивая руку к двери.
– Алешка, помоги! – снова раздалось в воздухе. В два прыжка он оказался у двери и рванул ее на себя.
В глаза хлынул свет, яркий и добрый.
Пол из-под ног, в который раз за последние дни, ушел вниз, и Алексея подхватило мощным смерчем, тугим, и вместе с тем мягким. Как будто его надо было доставить в некую точку пространства, бережно, как фарфоровую вазу древних китайских династий.
Смерч поднял его над полом, закрутил, завертел… Проник в каждую клеточку существа, вывернул душу наизнанку. Но так бережно и осторожно, как будто был ученым психотерапевтом, а не буйством эфирных полей.
Вся жизнь пронеслась у Алексея перед глазами. Как старая пленка в древнем кинопроекторе, перекручиваемая назад. С того момента, как он шагнул к двери. И до самого его первого вздоха. На этот раз сознанию не потребовалось и четверти мгновения, чтобы увидеть весь жизненный путь.
А смерч, поднявший его от пола, пронес его по неведомым далям и бытиям и осторожно поставил на ноги.
Впервые за сегодня стихия не припечатала его задом об пол. А аккуратно, как ту же вазу, поставила и даже, кажется, пылинки сдула.
Клубившееся перед глазами сине-фиолетовое марево истончилось и тонкой кисеей спало с глаз.
Алексей стоял в прихожей своей квартиры на проспекте Вернадского. За те дни, что его не было, тут ничего не изменилось. Вот только запах… едва уловимый запах тлена и, кажется, газа.
Что за?…
Газ, выходя из дому, он закрывал тщательнейшим образом, а протухнуть тут было нечему.
По квартире плыло туманное марево, причудливо искажая очертания знакомых предметов. Туман не туман, дым не дым…
Алексей запустил руку в карман и извлек оттуда первое, что попалось.
Резной костяной гребень. Еще один подарок от Антиквара.
Повертел его в пальцах, припомнил, как рванула дверь от соприкосновения с ключом, выданным тем же Ильей.
Хмыкнул и запихал гребень обратно в карман. Решив про себя, что к этим игрушкам прибегнет в последнюю очередь. А то, может статься, что и жить ему станет негде после этих штучек. Дверь-то вон в какие щепы разнесло.
Достал из подсумка кедровые плашки с рунами, любовно выжженными каленым ножом и окрашенными собственной кровью и, подкинув их на ладони – Mannaz, Uruz, Perth, Wunjo, Dagaz – шагнул из прихожей в комнату.
Туман, заполнивший квартиру от прихожей до балконной двери, колыхнулся и принял его в себя, вода.
Звуки сразу стали приглушенными, будто злой шутник напихал ему ваты в уши.
Зато запах стал ощутимее, гуще. Показалось, что если пройти еще пару шагов, то можно будет кануть в него, как в туман.
Очертания знакомых предметов плыли и изменялись.
За окном дурным голосом взвыла автомобильная сирена и замолкла, как будто оборвали провода.
Тут же утробно завыла другая сигнализация. Сигнал воздушной тревоги, сигнал общего сбора, которого Алексей не слыхал с детства. С тех пор, когда отец раз в полгода по вот такому же сигналу на целый день уходил на военные сборы, сквозь зубы матеря вся и всех.
Сначала показалось, что ошалевший динамик орет за окном. Но после стало понятно – звук был замкнут в пределах квартиры. И Алексей, и сирена, судорожно оглашавшая пространство воплями, были здесь пленниками.
Стены комнаты, гостиной, как называла ее Ольга, поплыли в стороны. Туман белесыми нитями потянулся за ними. За какие-то минуты комната, обычная гостиная, правда, в доме с улучшенной планировкой, стала размером с актовый зал в школе. Вот только мебель осталась та же. Журнальный столик. Стулья. Диван и два глубоких кресла. Телевизор. Акустика. Полки с цветами, книгами, дисками. Почти все из ИКЕИ. „Дизайнерское“ барахло.
Алексей ждал. Сжав во взмокшей разом ладони пять рун: Я, Сила, Посвящение, Свет, Прорыв.
Странная комбинация, но очень четкая, практически исключающая двусмысленные толкования. Пять знаков давали точную картину. Чем их больше, тем яснее, но и читать сложнее.
Обычно Алесей доставал три руны. Хоть убейся – три и все. Но теперь удалось ухватить за подол вертихвостку Судьбу и получить от нее подсказку.
К тому же каждая руна сама по себе была еще и оружием. Как правило, Алексей использовал знаки рун, складываемые движением ладоней. И руны слушались его. Правда, не давали того эффекта, какой получился бы, используй он те самые деревянные плашки, изготовленные собственными руками.
„Помогут“, – мелькнуло в голове.
Алексей до хруста сжал руны и двинулся к своему любимому креслу. Подошел и сел. Стоило просто подождать дальнейшего развития событий. Неспроста же он тут оказался? Все, что может ему понадобиться – у него под рукой; нервы на пределе, бежать куда-то – увольте.
„Городецкий отдыхает“, – весело подумал Алексей и положил ноги на журнальный столик, прямо на стеклянную столешницу. Была бы дома Ольга – фиг бы позволила.
Механически подкидывая руны на ладони, он размышлял. Снова в голове проносились события прошедших дней, лица. Все вертелось, будто в котле у повара, заботливо перемешивающего варево событий и происшествий.
И как охотник, крадущийся к сторожкой дичи, шаг за шагом, мысль за мыслью, стараясь не вспугнуть и не издать лишнего шороха, он подбирался к ответам.
Кто?
Зачем?
Почему?
Хлопнула входная дверь, и Алексей вздрогнул всем телом. В любимом кресле он расслабился, а теперь вспомнил об опасности.
Оттолкнулся ногами от пола и вместе с креслом развернулся к прихожей.
В дверях стояла Ольга и смотрела на него огромными серыми глазами.
– Милый, я дома! – куда-то в сторону спальни крикнула она. – Сейчас иду, мой родной. – Голос у нее был теплый и ласковый.
– Что? – тупо спросил он. – Ты откуда тут? Откуда?
Ольга распахнула легкое осеннее пальто, нагнулась, чтобы расстегнуть сапоги. Красные, на высоченной шпильке – Алексей сам настоял, чтобы они их купили. Уж больно понравилось, как они сидят на ее ножке.
Ольга тем временем расстегнула сапоги, отшвырнула их в угол, повесила пальто на вешалку и вошла в комнату. Прошла и села напротив.
Алексей вместе с креслом повернулся к ней. И впился глазами в любимую женщину, которой не должно было здесь быть. Она ведь погибла два дня назад!
Хотя он и не видел тела, но такая уверенность не покидала его все эти дни.
Погибла. Нет ее.
Тем более запись на видеопленке более чем наглядно демонстрировала то, как она перегнулась через парапет моста и упала в воду.
– Ты звала меня. Я пришел, – глупо обронил он. – Только я не пойму, как же? Ты ведь умерла? Утонула.
Говорил он спокойно и сухо. Как будто ронял камни себе под ноги.
И оглядывал Ольгу. Не верил ей. Не верил этой квартире, не верил мебели… Самому себе, леший задери, не верил.
И тут до него дошло, что было не так, что не понравилось ему в вошедшей в комнату Ольге.
Следы!
На полу, там, где она прошла от двери к креслу, остались мокрые следы! Словно она только что вышла из душа и босыми ногами прошлепала к креслу, на ходу вытирая голову полотенцем.
„Умертвие“, – стрельнуло в голове.
– Как это я утонула? Где? Что с тобой?
– Оля, не надо. Не горячись. Я не знаю, где мы сейчас и что с нами происходит. Не могу понять. Но у меня есть пленка, видеопленка, на которой заснято то, как ты ухнула с моста в реку. Она в машине…
– Как это „ухнула с моста“? – подозрительно прищурилась Ольга. – С какого моста?
– С Арбатского. Ты сама сбросилась в воду.
– Что значит сама? Как это сама? Чекнулся?! Самоубийство – грех! Мы не вправе распоряжаться тем, что нам не принадлежит! – истово заговорила она. – Как, сама! Грех великий, Лешка!
– Оля, пойми, я не видел тела. Я не уверен…
– Тела не видел! А перед тобой что? Не тело??! – она в запале рванула блузку на груди. Ткань с треском разошлась, явив свету великолепную грудь, поддерживаемую чисто символическим бюстгальтером. Груди упруго качнулись. – Это что, не тело?!
Алексей, как завороженный, уставился на полуобнаженную грудь жены. То, что он увидел, было абсолютно невероятным. То есть грудь была конечно красивой, но привычной. А вот отсутствие нательного крестика, с которым Ольга не расставалась даже в бане, креста, переходившего в ее семье из поколения в поколение, от матери к дочери, – не было.
Обычно он свисал на цепочке с шеи Ольги и прятался в ложбинку на груди.
Но сейчас ни цепочки, ни крестика не было. Живая Ольга ни за что бы не рассталась с семейной реликвией. Тем более, что была она истово верующей, что порой даже осложняло взаимопонимание между ней и Алексеем на ниве „семейного долга“.
Однако, несмотря на все заветы Белого Христа, как называл его Алексей, истинно христианского смирения в ней не было ни на грош. Характер у Ольги был достаточно стервозный и склочный. Хотя Алексей и пытался сглаживать конфликты, иногда у них разгорались нешуточные ссоры. Наиболее активной стороной в которых была Ольга.
Скандалила. Потом плакала, потом мирилась.
Потом опять находился повод.
– Оля, а где твой крест? – спросил Алексей и сжал правую руку в кулак. Кедровые плашки сошлись со стуком. Про себя он начал читать заговор.
– Какой крест? – сделала большие глаза, будто не понимая о чем речь, Ольга.
– Твой нательный крест, – ладонь начало жечь будто горчичником. – Ты с ним не расставалась.
– Ах, этот крестик! – удачно изобразив забывчивую дуру, воскликнула Ольга. – Он стал мне мешать. Там, на полочке лежит, в ванной. – И неопределенно махнула рукой в сторону коридора. Правя рука уже собралась метнуть руну Силы, Алексей напружинился, готовый сорваться с места…
– Понимаешь, Лешка, тебя так долго не было… Очень долго. Мне пришлось пережить несколько… трудных месяцев.
– Не заговаривай мне зубы, Оля.
– Я не заговариваю, – Ольга бросила быстрый взгляд в прихожую. – Я… понимаешь… подожди минутку, ладно?
И, вскочив с кресла, быстро прошла через коридор в спальню.
Алексей застыл соляным столбом прямо в кресле. Еле сдержал готовую сорваться с пальцев руну. Ну не мог он, не мог вести себя с этой взбалмошной красавицей как с врагом, которого следовало обездвижить и… по ситуации.
Он поднялся, усилием воли гася рунические знаки, и осторожно последовал за Ольгой.
Из-за закрытой двери раздался детский плач.
Стараясь ступать как можно тише и не задеть мебель, которая все еще меняла очертания, а порой и место в зыбком мареве, наполнявшем квартиру, подкрался к двери и приоткрыл ее. Чуть-чуть. На сантиметр, чтобы взглянуть.
Ольга стояла спиной к нему, склонившись над детской кроваткой с балдахином и противомоскитной сеткой.
– Сейчас, маленький мой, сейчас, – ворковала она.
В кроватке пищало и копошилось.
– Сейчас я тебя покормлю, маленький. Мамочка покормит своего принца. Да, – продолжала сюсюкать она. – Наш папочка вернулся, отвлек мамочку. Ох, этот папа…
– Какой на хрен, папа? – Алексей открыл дверь и шагнул в комнату.
– Его папа, – ответила Ольга не оборачиваясь. – Ты.
И, аккуратно достав младенца из кроватки, повернулась к Алексею.
„Так ангелов рисуют. Херувимчиков“, – подумал Алексей.
Сравнение было более чем удачным. На руках у Ольги улыбался маленький ангелочек. Все как положено: курчавые светлые волосики, голубые, как небо, глаза, щечки с ямочками. Не хватало крылышек для полноты картины. Малыш был упитанный, ладненький.
– Откуда он? Чей? Что за нафиг?
– Это твой сын, Алешка. Твой сын, – чуть не по слогам, как дебилу, сказала ему Ольга.
– Откуда?
– Что значит откуда? Из тех же ворот, что и весь народ. Родила вот, пока тебя не было. Но не сомневайся – он твой. Твой и мой. Я тебе хотела сказать… перед тем как раз, когда мы в этот дом поехали. Я того, что там было, не помню. Я помню, что очнулась в машине, твоей машине, в каком-то подземном гараже. Потом появился этот человек, который приходил к нам с заказом, и сказал, что ты пропал. Исчез. Зашел в дом и не вышел. Предложил мне скрыться, так как, мол, те силы, что сокрыты в доме, могут быть опасны для меня и будущего ребенка. Я спросила, откуда он знает про ребенка. Он ответил, что долго общался с женщинами в „интересном положении“. И все видит буквально по глазам. Он предложил мне… исчезнуть на время. Родить в спокойном месте. А потом вернуться. Все расходы обещал взять на себя. Он так и сделал, как обещал. Правда, повел меня пешком, потом мы взяли такси и поехали. Поехали куда-то за город. И попали в чудное место. Понимаешь, как будто санаторий для рожениц, но я там была одна. То есть там были люди, странные, правда, очень молчаливые. Но такие… радушные. За мной и малышом отменно ухаживали. Роды прошли без осложнений.
Потом снова появился Илья, когда Алешке – Алексею Алексеевичу – исполнилось ровно три месяца, и перевез нас обратно. Сюда, к нам домой.
– Илья? Ты сказала Илья?
– Да, а что?
– Ничего… ничего. Продолжай.
– Пойдем в гостиную. Сядем. Его покормить надо.
Женщина прошла мимо Алексея в коридор. Он уловил легкий запах каких-то духов, молока и еще незнакомый, но тревожный аромат.
В большой комнате Ольга опять заняла кресло, в котором сидела до этого, расстегнула блузку и стала кормить малыша.
– А я думал, что ты будешь кормить его из бутылочки. Ты всегда так переживала за свою грудь.
– Глупый, ребенка нужно кормить естественно. Не травить химией с первых дней. Успеет еще.
Алексей-младший тем временем, блаженно прикрыв глаза, сосал грудь.
– Я вот не пойму, как же так. Я не видел тебя три дня. На видео записана твоя смерть. А ты говоришь, что меня не было…
– Ровно девять месяцев. Я была уже на третьем, когда ты пропал.
– Да не пропадал я, Оля. Не пропадал, – теперь настал черед Алексея втолковывать непонятливой Ольге, как за несколько минут до этого она объясняла ему, что сын его. – Три дня – это не девять месяцев. Тут что-то не так. Крепко не так. Где тут мышь, не пойму. Оля, не может этого быть! Не может!
Он повысил голос. Сын (пока Алексей принял это, как данность) приоткрыл глазки, глянул на расшумевшегося папашку, и раздражение улеглось само собой. Как не было.
– Правда он прелесть? – невпопад спросила Ольга.
– Правда… – буркнул молодой отец. – Начнем с того, что ты не хотела ребенка. Пила эти проклятые таблетки, считала дни цикла…
– Я перестала их пить. Но не сказала тебе. Чтобы ты особо не воодушевлялся. Между приемами надо делать перерыв. Вот в это перерыв ты и успел. – Она лукаво улыбнулась. – Я сначала не хотела его оставлять. А потом, знаешь, как будто он меня в сердце толкнул: это наш сын. Но вот долго думала, говорить тебе или нет. Только решилась, и ты исчез.
– Да не исчезал я!!!
– Ладно, ладно… не исчезал. Но все равно. Тебя почему-то очень долго не было.
– Оля, я говорил, что не видел тебя три дня. И, леший меня возьми, не надеялся увидеть! ТЫ по-гиб-ла! Есть свидетели! Есть видеозапись. Ее и Олег видел. И вообще, я не пойму, как я тут у тебя оказался! Мы с Олегом были в том самом доме! Доделывали дело, которое начали с тобой! Я поднялся по лестнице, мне показалось, что ты зовешь на помощь, и вот я тут! И ты тут, и пытаешься доказать мне, что я стал счастливым папочкой, но, бляха-муха, пропустил момент рождения сына! И чуть было не пропустил момент зачатия! Бред! Как такое может быть?!
– Да, я звала тебя, – очень тихо, опустив глаза, сказала она. – Каждую ночь, ложась одна в холодную постель. Каждый день, ловя на себе взгляды мужиков в метро, на улице в магазине… Звала. Ты был нужен мне. Теперь я немного привыкла справляться одна, но все же мне тяжело без тебя. Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало все эти месяцы.
– Опять то же и потому же! – воскликнул Алексей. – Ладно, допустим, что меня не было где-то около года. Допустим? Примем за точку отсчета. Вопрос: где я был в этом случае? Я ответить не могу. Ты тоже. Кто может? Кто знает ответ? Едем дальше! Ты родила сына.
Алексей стал нервно расхаживать по комнате, рубя правой ладонью воздух.
– Допустим, что это мой ребенок. Тогда вопрос номер два: кто тебя нянчил на протяжении года, в какой пансионат возили? Ты прекрасно знаешь, что у меня нет таких друзей, которые могли бы вывезти тебя в рай для рожениц за пределы страны, да еще почти на год. Пусть на девять месяцев – хрен редьки не слаще! Вопрос третий: почему тебя не удивляет, что я тут? Спустя столько времени? Всякая нормальная баба махнула бы рукой, да и забыла. И я скажу, зная твой характер, что ты так и поступила бы.
– Оказывается, ты меня совсем не знаешь, – грустно пробормотала она и закусила губу.
– Может, и так. Но сейчас я немного взвинчен. Видишь ли, на протяжении последних трех суток меня только и делают, что пытаются убить! Вокруг меня гибли люди! Знакомые и не очень! Меня швыряет из мира в мир, из отражения в отражение, как пушинку ветром! А тут еще это! – Алексей указал подбородком на ребенка. – Ничего такого, чему стоило бы верить! И в свете случившегося твое поведение мне кажется немного странным… Хотя, по моему, малыш несколько похож на меня. Объясни мне, забодай меня комар, что тут происходит!
– Объяснить? А ты уверен, что хотел бы услышать правду? – раздался тихий голос из-за спины.
Алексей резко крутанулся на месте, приседая, одновременно чертя в воздухе руну защиты. По коже резво побежали мурашки, будто кто-то сыпанул за шиворот пригоршню снега.
В дверном проеме, привалившись спиной к косяку, стоял давешний знакомец из заштатной провинциальной гостиницы.
Широкие плечи, белый пиджак, расстегнутая на груди сорочка. Золотая цепь на широченной груди.
И спокойная улыбка, как будто приклеившаяся к физиономии с массивной нижней челюстью.
– Уверен, Охотник, что захочешь знать правду? Обо всем, что происходило? Приятно ли будет тебе узнать, что ты всего лишь марионетка? А я дергал тебя все это время за веревочки? Признаюсь, не сам. Некий Антиквар составил этот план, а меня выбрал исполнителем. За что мне, скромному, но амбициозному Коллекционеру, было обещано невиданное. Признаться, можно было заламывать цену выше, поскольку задуманное и вовсе невероятно. С твоего позволения, я присяду, в ногах правды нет.
– Ее нигде нет, – зло ответил Алексей. – Пешком постоишь.
– Хм, как невежливо с твоей стороны не предложить гостю присесть. Хотя ты прав, сидеть в присутствии женщины… Пусть даже мертвой.
Визитер плавно повел рукой, но Алексей не успел отреагировать на это движение, и кресло с Ольгой и ребенком, приподнявшись над полом, мягко подлетело к Коллекционеру. И так же мягко опустилось на пол.
Ольга теперь была недвижна, как будто замерзла в мгновение ока. Она прижимала одной рукой малыша к себе, другую вскинула для того, чтобы убрать со щеки сына локон волос.
Алексей удивился, почему это у трехмесячного малыша такие густые и длинные волосы.
Улыбающийся незнакомец протянул руку к малышу и бережно поднял его.
Алексей рванулся было к нему…
– Стой смирно, Охотник! Замри! – скомандовал Коллекционер, и мышцы Фатеева тут же налились свинцовой тяжестью.
– А вы, мадам, подите вон. – И ногой столкнул окоченевшую Ольгу с кресла. Та, как кукла, с деревянным стуком завалилась набок, упала на спину и осталась лежать с нелепо подогнутыми руками и ногами. – Освободите сиденье, прошу вас, – глумливо хохотнул Коллекционер.
„Убью, сука, – мысленно поклялся Алексей. – В порошок сотру“!
– А ты, горе, стой смирно. И постарайся не испугать малыша. Ему нужен покой и приличное воспитание. И обучение, которого ты ему дать не сможешь. Поэтому мальца я заберу с собой. А эту падаль надо прибрать. – Указал он подбородком на неподвижное, как колода, тело у кресла.
– Я те уберу! – яростно выдохнул Алексей.
– Силен! – удивленно воскликнул Коллекционер. – Силен. Но ты полностью в моей власти. Ничего сделать не сможешь. Только стоять и смотреть.
С этими словами враг Алексея шевельнул рукой, сложив пальцы причудливым образом. Такого сочетания тот не знал, а потому сразу же завязал узелок на память: буду жив, постараюсь восстановить жест. Вдруг да пригодится.
– Испарись! – буднично повелел Коллекционер.
Неподвижное тело женщины у кресла вздрогнуло, потекло. Потом по нему прошла судорога, мелкая настолько, что, казалось, под кожей пробежали разом мириады муравьев. Несколько секунд, и все было кончено. Осталась только слабо испаряющаяся лужица на ковре. Спустя мгновение исчезла и она.
Только обручальное кольцо тоскливо поблескивало в ворсе, как блеклое напоминание о прошедшем.
– Вот так. Иллюзия человека, и ничего более. Морок. Майя.
Очертания комнаты поплыли, потекли. Стали стремительно меняться, превращаясь в нечто незнакомое Алексею. Углы оставались на месте. Исчезла, ставшая уже привычной мебель, раздвинулись стены. Окна, наоборот, сузились, практически не пропускали с улицы дневной свет, до такой степени они были замызганными. Стены покрыла черная плесень, на пол вместо ковра лег густой слой пыли. По углам комнаты, как будто соткавшись из теней, появились жаровни и полыхнули призрачным фиолетовым пламенем.
Из пола вырос огромный трон из костей, топорщащийся клыками, рогами, зубами и леший знает, чем еще. На троне восседал, закинув ногу на ногу и подперев щеку рукой, давешний знакомец.
Антиквар Илья.
Фиолетовый камзол из мягкого бархата, обтягивающие бриджи, ботфорты с огромными пряжками. У трона стояла, прислоненная к подлокотнику, шпага.
Рядом с троном появилась колыбель, куда Коллекционер очень бережно, даже почтительно, положил ребенка, сына Алексея. И попятился в тень за монументальное сиденье Антиквара, переломившись в глубоком поклоне.
Сам же Охотник теперь стоял, прикованный цепями к столбам, изображающим перевитых до полной неразличимости змей и стебли растений. То ли неживой фиолетовый свет жаровен отбрасывал на них неверные блики, то ли это и в правду был некий жутковатый симбиоз растения и гада, но как бы там ни было, конструкция, к которой оказался принайтован Алексей, шевелилась. Неприятно так перетекая, струясь и извиваясь.
– Вот и встретились снова, Охотник! – вместо приветствия произнес Илья. – Или может уже не Охотник, а дичь? Хотя, наверное, неважно, как тебя называть! – Антиквар сделал брезгливое движение, как будто стряхивал с тонкой кисти прилипшую мерзость. – Главное то, что мой план, давнишний план, увенчался успехом. Полным успехом, заметь!
Антиквар протянул руку, указывая на колыбель с младенцем.
– Поразительно! Признаться, я даже сам не ожидал, что все пройдет так легко! Хотя мне и не обойтись было без помощи… твоей помощи. Почти добровольной, – ехидно добавил Илья. – Стоило немного тебя направить, подтолкнуть – и все! Мне даже практически не пришлось ничего делать самому. Хм… Вы, люди, такие предсказуемые и управляемые. Вами движут страхи и желания. Если их знать, то можно дергать за ниточки, управляющие любым из вас! Любым!
– Зато ты треплешься много, – зло бросил Алексей и рванулся из своих оков, пытаясь освободиться. Бесполезно. Путы держали крепко.
Антиквар засмеялся, сложил ладони лодочкой и резко развел их в стороны. Повинуясь его движению, столбы, к которым крепились путы, разошлись в стороны, натягивая цепи, и выросли вверх. Ненамного. Сантиметров на тридцать. Но и этого хватило, чтобы Алексей повис на цепях, не доставая до пола, распятый между столбами.
Хрустнули растянутые безжалостной силой суставы.
Алексей почувствовал, как буквально завопили от нагрузки мышцы. Боль хлестнула раскаленной плетью, ослепляя. На мгновение лишая возможности соображать.
Охотник заскрипел зубами – только бы не заорать!
– Гораздо лучше! – удовлетворенно воскликнул Илья. – Это заставит тебя лишний раз не открывать рта. Не перебивать и вежливо слушать.
– Да иди ты… на север и в горы, – прохрипел Алексей.
– Конечно, пойду! Непременно пойду! Но для начала я должен закончить маленькое дело… Ритуал. И знаешь как? Хотя… Не буду торопить события. Время у нас еще есть. Я, пожалуй, расскажу тебе, зачем все это. Просто, чтобы скоротать время и причинить тебе боль, а себе доставить удовольствие…
– Время до чего? – спросил болтающийся над полом Алексей. Столбы, словно повинуясь приказу, стали изгибаться, натягивая цепи. Снова пришлось заскрипеть зубами.
– Я разве позволил тебе говорить? – поинтересовался Илья, вплотную подходя к Алексею. – Позволил?
Ноги Антиквара в начищенных до зеркального блеска ботфортах оторвались от пола, и он взмыл в воздух прямо перед Алексеем, взял его за подбородок.
– Посмотри мне в глаза, человек! Посмотри и скажи – разве я похож на того, кого можно перебивать? А?!
– На козла пидарасливого ты похож, – прохрипел Алексей, превозмогая боль в вывернутых руках. – Вырядился, как клоун…
И, набрав полный рот слюны, плюнул, метя в лицо Антиквара. В лицо не попал. Но попал на камзол.
Илья посмотрел на растекающийся по груди слюнявый след, достал из воздуха батистовый платок, вытер слюну.
Уронил платок на пол.
И наотмашь ударил Алексея по лицу. Ладонь была затянута в перчатку из тонкой кожи, пальцы унизаны перстнями с драгоценными каменьями.
Импровизированный кастет врезался в скулу вздернутого на дыбе человека, кроша зубы и раздирая кожу. Рот тут же наполнился металлическим привкусом.
Илья провел рукой по лицу Алексея, там, где по щеке быстрой горячей струйкой побежала кровь, и рана сразу же затянулась.
– Какой я несдержанный! До начал ритуала ни одна капля твоей крови не должна пасть на пол этого зала. Хотя я пролил тут достаточно крови…
Заметив, что Алексей собирается сплюнуть наполнявшую рот кровь на пол, Антиквар плотно зажал ему рот окровавленной ладонью. Пробормотал несколько слов и убрал ладонь.
Алексей попытался тут же сплюнуть на пол, но почувствовал, что не может разлепить губы.
– Лучше проглоти. Не умрешь. Человек может проглотить до четырехсот граммов крови. Потом у него срабатывает рвотный рефлекс. Я проверял. Я изучал вас очень внимательно.
Илья опустился на пол, заложил руки за спину и пошел вокруг конструкции, на которой был подвешен Алексей.
– Если ты пообещаешь больше не перебивать, – с издевкой продолжил Антиквар, – я продолжу.
Ты наверняка знаешь, что наши миры сосуществуют давно. С начала времен. Ты привык называть наш мир Изнанкой, как будто ваш мир – это лицо мироздания! Кто чья изнанка – это еще вопрос. Но сейчас мы его решать не будем. Так вот, существует мнение, что взаимное проникновение миров не должно превышать разумного предела. О величине этого предела, равно как и о том, что произойдет с мирами при их слиянии, нет единого мнения. Но, как мы уже могли убедиться, если один житель нашего мира проникает в ваш мир, а ваш, соответственно, к нам, ничего ужасного не случается. Такие явления не редкость. Из чего можно сделать далеко идущий вывод о том, что либо данного количества недостаточно, либо… Вот это второе „либо“ и заставило меня задуматься. А что если не правы те, кто предрекает коллапс пространств? Что если можно многому проникнуть во многое? Почему случаи проникновения из мира в мир единичны? Некоторые, например, ты, могут позволить себе беспрепятственно шляться между мирами, внутренним чутьем определяя или используя некий ресурс организма, самостоятельно создавая точку прохода. Кстати, если это тебя порадует, то подобной способностью обладаешь ты один. Не издевка ли это высших сил? Наделить такими возможностями потомка обезьяны.
Я принялся изучать этот вопрос.
Антиквар неспешно прошествовал к трону и устало опустился на массивное сидение. Откинулся на спинку, протянул в требовательном жесте перед собой руку, в которой тут же оказался резной серебряный кубок с темной жидкостью. Илья пригубил, с наслаждением прикрыл глаза и, помолчав несколько мгновений, продолжил:
– Вскоре я выяснил интересную деталь: в вашем мире раз в поколение рождается человек с подобными способностями. Он, в нашем случае – ты, способен замыкать на себе силовые линии обоих миров. И из-за того, что потоки сил двух разных миров соприкоснулись, в той точке пространства, где ты находишься, появляется проход из мира в мир. Очень просто, не так ли? Молчи, не отвечай! – в притворном испуге воскликнул Илья. – Ты сам, даже не осознавая этого, способен либо погубить два наших мира, либо привести их к слиянию и процветанию! Но есть проблема – ты не умеешь контролировать эту свою способность. И, вероятно, никогда не научишься. Но на это способен твой ребенок. Как написано в наших Скрижалях Давних, отцом этого младенца должен быть ты, а матерью – женская особь из нашего мира.
Алексей промычал что-то невнятное, но судя по интонации – угрожающее.
– Что? Ты говоришь, что под страхом смерти не вступишь в связь с женщиной нашего мира? Поздно, друг мой. Уже вступил. И даже более того, зачал этого великолепного малыша!
Антиквар указал рукой на мирно агукавшего в колыбели младенца.
– Есть, правда, еще одно условие: младенец в возрасте трех месяцев должен быть напоен кровью его отца. Не спрашивай, почему! Не знаю! Так написано, а значит, так должно быть! Проверять, так ли это – нет ни времени, ни желания! Ведь следующей возможности придется ждать…
А так как мы имеем тут все, что нам необходимо… то я лишь жду необходимого расположения светил, которые направят геомантические потоки в нужном мне направлении и усилят их интенсивность.
О том, когда ты успел сделать ребенка нашей самке, я тебе, пожалуй, тоже расскажу. Весь последний год по вашему времени ты жил с пустышкой из нашего мира. У нас есть возможность закладывать в сознание необходимый алгоритм действий, предварительно вычистив сознание объекта от основных императивов. Правда, вложенные последовательности действий держатся не очень долго – по опять же вашему времени, что-то около года. А больше мне было и не надо. Ты заметил, что в последнее время характер твоей супруги стал меняться не в лучшую сторону? Заметил, конечно.
В воздухе между Алексеем и Ильей соткался призрачный фантом. Как будто плавающая в воздухе картинка с размытыми краями. Даже не картинка, а что-то похожее на кинопроекцию. Как если бы за спиной Алексея стоял проектор, а изображение от него сейчас висело в воздухе перед Охотником.
Их последняя ссора, количество которых, и правда, за полгода сильно возросло, снова прокручивалась перед глазами. Услужливая память подсовывала ему эти картинки. Весь год за ними следили. С гаденькой усмешкой потирая в предвкушении холодные ладони.
– Вот ваша последняя ссора. Просто великолепно! Не так ли? А вот еще… – Антиквар повел рукой, и Алексей увидел себя, пытающегося остановить поток Сущностей, вырвавшийся из дома, и Ольгу, исступленно палящую в него из пистолета. Жмущую на курок до тех пор, пока боек не стал щелкать вхолостую.
– Этого ты не знал? Я удивил тебя? Все это я взял из твоей памяти, хорошенько в ней покопавшись.
Алексей мотнул головой.
– Это наглядно продемонстрировало тебе ее изменения, дабы подтвердить мои слова. Всплески агрессии становились чаще и мощнее по мере того, как сознание твоей супруги вытесняло сознание, гостившее в ее мозгу. Душа. То, что вы именуете душой, подвело меня. И чуть не расстроило весь мой план. Великолепно продуманный и разработанный план. Отчасти рискованный, правда. Но, как у вас говорят? „Кто не рискует, тот не пьет шампанское“?
„Засунь свой хорошо разработанный план в свою хорошо разработанную задницу, урод!“ – хотел сказать Охотник, но наложенная на него Печать Молчания не дала открыть рта. Осталось удовлетвориться тем, что он произнес это про себя донельзя обидным тоном.
– Потом, под предлогом самоубийства, мы выкрали твою женщину. Постановка была реалистичной, не так ли? С моста в реку! – Илья захохотал. – Видел бы ты свое лицо! А потом мы присматривали за ней и приняли у нее роды. Твоего сына. И отправили обратно, в ваш ничтожный мир, ибо ребенок должен был расти дома.
„Интересно, долго ты еще трепаться собрался? То, что ты что-то сделал с Ольгой, я уже понял. Но что со мной в постель ложится не то что не жена – не человек даже, как я мог этого не заметить?! Занят был своими мыслями? О чем думал? Или подделка настолько совершенна, что я не заметил подмены… Как, однако, все он просчитал и подстроил. Спровоцировал меня на то, чтобы я сам ввязался в его авантюру, проявил свои способности. Потом убрал псевдо-Ольгу. А меня загнал сюда. Даже не загнал, я сам пришел. Да еще и массу народа по дороге ему на заклание отдал. Ну, как-нибудь с ним я разберусь. Или не разберусь? С тем, что я не могу управлять своими способностями, он крепко ошибся. Могу. Только сам еще не пойму, как. Но могу. А что если попробовать отсюда, прямо из этого зала, двинуть в Изнанку? Хотя, судя по тому, как лихо он тут пользуется Силами, и своими, и заемными – это не наш мир, но и не Изнанка. Неужели междумирье? Межа миров? Место, не принадлежащее ни одному миру? Но в нем невозможно находиться долго без подпитки из независимых источников. Где, кто его подпитывает?“
– Суть всего этого обмена душами заключалась в том, что тело само по себе – ничто. Все зависит от населяющей его сущности. Таким образом, проведя необходимые замены, мы получили нужный результат. Сознание нашей самки определило поведение твоей жены. И на то время, пока оно хозяйничало в ее теле, оно стало телом особи нашего мира. Великолепно, не так ли?
Легкий щелчок пальцами, и мерцающая картинка лопнула, точно мыльный пузырь, и разлетелась мириадами сверкающих частиц.
– Да, кстати, твою настоящую жену ты мог бы найти живой и невредимой в нашем мире… но, увы, у тебя осталось слишком мало времени. Мертвый, ты вряд ли сможешь ее разыскать. Какая незадача, – с притворным сожалением промолвил Антиквар. – Еще раз открою тебе глаза. В том доме, с которого началось твое приближение к моему замыслу, и впомине не было злобных духов или неупокоенных душ. Живет там призрак одного вашего ученого мужа, и только. Остальное дело рук моих помощников. И мой дар убеждения, реализованный в беседе с тобой, обезьяна.
Алексей закрыл глаза, сосредоточился, пытаясь уловить движения потоков сил, струящихся вокруг.
Начертал в сознании руну отрицания, которая тут же вспыхнула перед глазами и начала медленно вращаться вокруг продольной оси. Вращение становилось все быстрее и быстрее, пока светящийся знак не слился в сплошной золотистый диск. Плавно подлетев к лицу Охотника, он слегка коснулся его губ, как будто нежным поцелуем, и Алексей почувствовал, что рот свободен от наложенного Ильей заклятья и снова можно говорить.
Алексей улыбнулся во весь рот, как Чеширский кот, и смачно сплюнул на пол слюну пополам с кровью из рассеченной щеки.
– Ни одна капля моей крови, говоришь, не должна упасть на пол?
Илья, как ужаленный, дернулся всем телом на своем троне из кости.
– Что ты наделал! – взвизгнул Антиквар вскакивая. – Ты! Потомок обезьяны!
Удерживавшая Алексея конструкция стала съеживаться и иссыхать прямо на глазах.
Илья кинулся к стоящей у трона шпаге, и вот уже клинок грозно сверкнул в свете пламени жаровен.
– Ты уничтожил труд всей моей жизни! – заорал Илья. – За это ты поплатишься своей!
И ударил Алексея прямо в грудь длинным прямым выпадом.
Удар был красив. Смертельно прекрасен и безумно опасен. Если бы он достиг цели, то лежать бы Охотнику с пробитым насквозь сердцем.
Но как раз в тот момент, когда сверкающее острие должно было пронзить грудь Алексея под ребром, туда, где бился живой мотор, и остановить его навсегда, иссохшие столбы, между которыми висел Алексей, не выдержали тяжести висящего на них тела и с сухим треском, похожим на хлопок маленькой петарды, обломились.
И Алексей рухнул на пол.
Шпага Антиквара только прочертила на груди и левом плече глубокую борозду, которая тут же украсилась бахромой крови.
– А-а-а-а! – сам не свой заорал Илья и попытался нанести еще один удар, метя на этот раз в голову. Алексей перекатился в сторону, успев ногой заехать по кисти Антиквара. Шпага вылетела из рук и упала на пол, мелодично зазвенев на каменных плитах.
Из-за трона выскочил зверообразный Коллекционер, все это время скрывавшийся в тени.
Теперь только фигура его напоминала человеческую. В остальном он принял свой истинный облик, в котором и пребывал большую часть жизни в своем мире. Хотя теперь его было не узнать. Видимо, вместе со сменой статуса полагалась и смена облика. Как костюма.
Мощные кривые ноги попирали пол. Брюки трещали по швам, раздираемые могучими мускулами. Белый пиджак и сорочка лопнули по швам и теперь лохмотьями висели на чудовищно мощном торсе. Золотая цепь с крестом буквально врезалась в толстенную, как бревно, шею. Все тело было покрыто густой шерстью, на груди завитой в щегольские косички.
Всю эту махину из прочных костей, мышц и шерсти венчала голова карикатурно маленьких размеров по сравнению с шириной плеч или обхватом бедер.
Но страшнее всего было то, что звериным был только облик Коллекционера. Глаза же горели отнюдь не злобой и жестокостью, как можно было бы ожидать, глядя на огромные ладони, которые существо то сжимало в кулаки, то разжимало. В глазах, спрятавшихся под выступающими, как у неандертальца, надбровными дугами, читался недюжинный интеллект. В чем Алексей уже имел возможность убедиться при первой своей встрече с ним, едва не окончившийся трагически для молодого Охотника. Хотя в последнюю встречу с Алексеем он все же предпочел человеческий облик, показавшись в своем реальном обличии лишь на несколько минут.
Алексей поднялся с колен, опершись руками о пол. Кровь из раны, оказавшейся на удивление глубокой, заливала левый бок, смешивалась с уже высохшей кровью и слизью чудищ, имевших неосторожность встать на пути Охотника, и уже пропитала штанину.
Алексей прислушался к биению собственного сердца, к току крови в жилах. Выходило, что ни один крупный сосуд не задет.
„Тогда почему хлещет, как из поросенка“? – удивился он.
– Проще простого, друг мой, проще простого, – точно прочитав мысли Охотника, ответил ему Илья. – Для исполнения ритуала нужна была твоя кровь. Много крови. Но не хлынувшей потоком, а вытекающей постепенно. А потому мне пришлось накладывать на это великолепное оружие, – Антиквар отсалютовал Алексею клинком, который вновь неведомо как оказался его руке, – заклятье Кровотечения. Мне даже не понадобится убивать тебя. Сам истечешь кровью. Остановить кровотечение ты не сможешь. Но я с удовольствием отдам тебя своему прислужнику, который помогал мне только потому, что рассчитывал сам прикончить тебя. Видишь, он даже подобрал себе подходящий для этого облик при морфинге.
Алексей быстро охлопал себя по карманам, пытаясь вспомнить, что из своего богатого арсенала он уже потратил, а что еще осталось. По всему выходило, что, шарахаясь по комнатам проклятого во всех отношениях дома и просто пачками укладывая разную нечисть, он израсходовал весь свой разнообразный запас амулетов и волшебных диковинок. Только на пальце тускло поблескивало кольцо, да карман на правом бедре оттягивал гребень. И то, и другое было подарено Ильей. А потому, припомнив способ, каким была открыта дверь, Охотник решил не рассчитывать на подаренные погремушки. Тем более, об их действии он не имел и малейшего представления, а вспомнив, в какую мелкую щепу разнесло дверь на снежной равнине, только укрепился в своем решении.
Скрутил с пальца кольцо, достал из кармана гребень и швырнул себе под ноги.
Пол тут же вздыбился, в стороны брызнуло каменным крошевом.
Илья захохотал. Громко, победоносно.
И, развернувшись спиной к Охотнику, неспешно подошел к трону, сел, положил шпагу на колени и сказал:
– Замечательно! Просто великолепно. Ты только что создал Арену.
Вокруг Алексея, кроша мрамор пола, вырос невысокий бортик, испещренный причудливым узором, показавшимся Алексею знакомым. Поверх камня, как ростки бамбука после дождя, опасно встопорщились острейшие, костяные клинки.
Диаметр арены, как на вскидку определил Алексей, был около пяти метров. И выбраться из нее, не располосовав себя до костей об ограду, возможности не было.
Как будто истаяв на том месте, где он стоял, в круге материализовался звероподобный Коллекционер. Единым движением сорвал с себя остатки одежды и предстал перед своим соперником в первозданном виде, явив свое звериное естество.
– На Арене нет привилегий, – зазвучал откуда-то из-под сводов голос Ильи. Хотя сам он никуда не делся, а все так же величественно восседал на троне. – Нет правил. Нет сильных и слабых. Нет бессмертных и неуязвимых. Равны все. Уязвимы все. Смертны все. Сила против силы. Без магии. Без оружия. Только то, что досталось тебе при рождении!
Илья снова захохотал!
– Ты обречен, Охотник! Зверь, я отдаю его тебе!
Волосатый противник Алексея радостно взвыл и бросился вперед, расставив узловатые ручищи в надежде ухватить, сжать, раздавить соперника.
„А где же продолжительный и занудный монолог?“ – подумал Алексей, отскакивая.
Дальше думать стало просто некогда.
Волосатая махина с ревом носилась по арене, гоняя Охотника от стены к стене. Тот увертывался, кувыркался, отскакивал.
Кровь продолжала течь из рассеченного плеча. Хорошо, хоть, не хлестала, как полагалось бы из такого глубокого пореза, а сочилась по капле. Но, если учесть глубину и длину пореза, то общая кровопотеря была просто удручающей. Выходило, что если в ближайшие десять минут Алексей продолжит убегать от кидавшегося на него с ревом страшилища, рассчитывая на помощь неизвестно откуда, то по истечении этого времени зверюга просто возьмет его голыми руками. Выносливости-то у нее хватит.
В очередной раз с трудом увернувшись от чудовищных лап, Алексей попробовал сотворить наговор, запирающий отверстые раны. И тут же в голове разорвалась бомба, а Антиквар на троне издевательски захохотал.
– Никакой маги! Никакой магии, голубчик!
„Ну и не надо“, – мысленно огрызнулся Алексей и, воздев руки над головой, как будто сжимая в них невидимый меч, рванулся навстречу окончательно утратившему человеческий облик Коллекционеру.
И сошелся с ним грудь в грудь. Как будто с разбегу врезался в стену. Тут же вышибло дух из легких и в глазах потемнело.
Урод рыкнул с явным удовлетворением и сгреб Охотника в охапку, да так, что затрещали кости. Боль ломающихся ребер огненным клинком пробороздила торс и врезалась в сознание.
Неимоверным усилием воли Алексей погасил вспышку боли и, собравшись, коротко, без замаха, неумолимым карающим движением вогнал большие пальцы рук под мохнатые надбровные дуги.
Глазные яблоки не выдержали удара и лопнули под пальцами, как икринки гигантского осетра. Алексею даже показалось, что он услышал легкий хлопок. Пальцы провалились, как в гнилой помидор. Из глазниц хлынула кровь вперемежку с тем, что было глазами существа.
Коллекционер взвыл дурным голосом и разжал лапы, прижав ладони к изувеченным глазницам.
Алексей отскочил назад, поскользнулся в собственной крови, щедро окропившей пол под ногами, и опрокинулся на спину.
Это его и спасло от разящего удара.
Осознав, что он лишился чего-то очень важного в жизни, урод шагнул вперед и нанес сокрушительный удар окровавленным кулаком.
По инерции его пронесло на пару шагов вперед, и, не откатись Охотник после падения в сторону, лежать бы ему с расплющенной грудной клеткой.
Скользя в крови, Охотник вскочил на ноги за спиной страшилища. И с разбегу, сколько позволял размер Арены, врезал обеими ногами под лопатки зверюге, надеясь сломать тому хребет. Но чудовищный мышечный каркас защитил позвоночник от удара рубчатых подошв.
Однако случилось то, что должно было случиться. Свое взяли законы физики.
Под собственным весом тело, ускоренное душевным пинком в спину, проскочило вперед и, выставив мохнатые лапы перед собой, с разгона врезалось в ограждение из костяных лезвий.
Воздух взвизгнул, рассекаемый сразу десятком клинков, рванувшихся к жертве со скоростью разящей змеи. Они пронзили мохнатую тушу в нескольких местах, пропоров тело насквозь, выставив свои окровавленные клювы из спины Коллекционера.
„Ни хера себе стеночка“, – подумал Алексей, устало переводя дыхание. Каждый вздох давался с трудом. Саднили сломанные ребра и, кажется даже, осколок кости пронзил легкое. Рот медленно, но неотвратимо наполнялся кровью.
– Н-е-е-е-е-т! – закричал на троне Илья. – Ты умрешь, человек! Все равно ты умрешь здесь!
Голос Антиквара сорвался на истеричный визг.
Алексей устало наклонился, подгреб к себе обрывки щегольского белого костюма Коллекционера и, глубоко выдохнув, стал туго перетягивать ребра.
Илья протянул руку, сделал движение, как будто отмыкает невидимый замок, и извлек из ниоткуда желтый кристалл размером с палец. Коротко, без замаха, швырнул его на пол.
Алексей почувствовал, как по залу прокатилась волна магического возмущения. Всколыхнулись потоки сил…
В круге арены, очерченном изгородью из живых клинков, плиты прорезал свет. Будто кто-то короткими взмахами клинка разрубал пол под ногами. Желтое сечение поднималось выше, расползалось вширь… окружая Алексея.
В круге, намеченном росчерками невидимого меча, появились маленькие смерчи призрачного голубого сияния, в которых Алексей признал уже виденные им ранее порталы, которыми пользовался Илья.
Как можно быстрее Охотник закончил перевязку и шагнул в центр круга. Отступать к ограждению, как показал опыт Коллекционера, было смертельно опасно.
Из порталов вылились существа… другого определения для них Алексей просто не мог подобрать. Таких страшилищ он не то что никогда не видел, но и представить себе не мог. Длинные тонкие ноги были причудливо изломаны во множестве суставов, руки болтались ниже… фиг их знает, какой из многочисленных суставов был коленным, но, если не ниже колен, то почти цепляли пол длинными роговыми когтями. Тела, покрытые плотной зеленоватой шкурой, были усеяны костяными пластинами, как куртка викинга заклепками. Рога, клыки и прочие воинственные атрибуты членовредительства тоже были на месте.
Алексей с тоской понял, что живым ему отсюда не выбраться. Как не крути.
Он приготовился хотя бы умереть так, чтобы там, куда смертный попадает по окончании земного бытия, не стыдно было бы смотреть в глаза тем, кто его встретит.
Хотя вот чего-чего, а помирать не хотелось вовсе.
Хотелось выбраться из затхлой сырости опротивевшего до тошноты дома.
Добраться до квартиры и завалиться в горячую, чтобы мигом покраснела кожа, ванную.
А потом спать. Спать и слышать как рядом, под боком, тесно прижавшись горячим бедром, ровно дышит во сне любимая жена.
Но реальность, к сожалению, оставляла очень мало шансов на то, что так может произойти.
Если верить словам Ильи, Ольга где-то в мире Изнанки. И ее еще можно найти и спасти.
Но кто спасет его, Алексея? Рассчитывать на помощь Олега, пропавшего неизвестно куда в самый неподходящий момент, кажется, не стоило.
Уроды тем временем вылились из порталов, которые с тихим шелестом растаяли у них за спиной. И застыли, таращась на Алексея маленькими глазками, глубоко усаженными между костяных пластин, как будто ожидая приказа, которого не было.
Твари стояли в тупом ожидании, шевеля лапами, как сонные рыбы плавниками.
Алексей застыл в недоумении: чего еще задумали?
– Убери этих гадов, – услыхал он знакомый голос, приглушенный, как будто говоривший набил рот лакомством и не мог проглотить. А говорить надо. – Убери их немедленно!
Одного короткого взгляда туда, откуда доносился голос, хватило, чтобы понять: помощь пришла. Как раз тогда, когда уже и не ждали.
У трона, как тряпичная кукла, лежал Илья. Руки его судорожно пытались столкнуть с себя огромного волка, который придавил его к полу передними лапами.
По спине волка от затылка до кончика хвоста бежала широкая, в ладонь взрослого человека, полоса седой шести, сейчас красной и слипшейся сосульками от покрывавшей зверя крови. Надорванное правое ухо обильно кровоточило, с левого бока, под лопаткой, слезла шерсть, как будто от кислотного плевка.
– Убери их, – прорычал волк.
В ответ раздался голос, невнятно что-то бубнивший, как будто говорящий засунул голову в огромный чан.
Алексей осторожно, бочком, протиснулся между изготовившимися к атаке страшилищами, стараясь не касаться их тел. Мало ли что.
Присмотрелся внимательнее и увидел, что Олег, а в том, что это был он, истерзанный, окровавленный, но все же он, держал поверженного Антиквара зубами за голову, точнее, за лицо. Несильно, но чувствительно сжимая челюсти.
– Отпусти! – промычал Илья. – Отпусти!
Выбросив руку в сторону, он попытался нащупать шпагу, валявшуюся рядом. Ухватил ее за рукоять и попытался поднять с пола, чтобы нанести удар волколаку.
Олег, недолго думая, правой передней лапой изо всех сил наступил на клинок. Тот звонко хрустнул, и металлические обломки со звоном брызнули в стороны.
Алексей почувствовал, как дернуло распоротое плечо.
Первым порывом Охотника было кинуться к ограде, но он вовремя вспомнил о ее коварстве и, остановившись в шаге от ставших стремительно удлиняться шипов-клинков, прокричал Олегу:
– Не убивай его! Он знает, где Ольга!
Волк выпустил лицо Антиквара, но только для того, чтобы тут же взять его за глотку.
Осторожно сошел с груди. От Алексея не укрылось, что зверь завалился на ту лапу, которой только что разломал заговоренный клинок.
Волколак попятился назад, заставляя Антиквара подняться, а затем встать на колени.
– Как ему оттуда выйти? – спросил волколак и попытался кивнуть головой на Арену, отчего Илья судорожно, как кукла, всем телом мотнулся вслед за головой волка.
– Из Арены выйдет только победитель! – торжественно взвыл придушенный Антиквар. – Тот, кто останется в живых, тот покинет Пространство Арены! Это закон!
– Хорошо. Как мне их победить? – прокричал Алексей.
– Ты не победишь их! Они созданы убивать! Не раздумывая, нести смерть! Это арханты! Бойцы! – Волк сжал зубы, Илья тоненько заверещал. – Ауууй! Но сейчас они еще не получили приказа, ждут! В бою их тебе не взять! Я отдам приказ, и ты будешь разорван на множество кусков!!!
– А ты помолчи лучше, – недружелюбно проговорил волк и сильнее сжал челюсти. Антиквар захрипел, лицо его стало краснеть.
– Не придуши его насмерть! – крикнул Алексей. Затем протиснулся в центр круга, образованного стоящими архантами, осмотрелся по сторонам. Охлопал себя для верности по карманам, покачал головой, явно не удовлетворенный результатом.
Ногой изо всех сил врезал в грудь стоящему перед ним страшилищу.
Существо издало короткий выдох: „Ух“, – и спиной вперед отлетело к ограде Арены. С тихим змеиным шелестом костяные клинки скользнули вперед и пронзили арханта, обагрившись, как не странно, красной кровью.
– Я их и побеждать не буду, – проворчал Алексей и пошел по кругу, ногами подталкивая своих несостоявшихся противников хищному ограждению. – Просто убью.
Не прошло и минуты, как все было кончено.
Все страшилища, вышедшие из порталов на Арену, были мертвы.
– Все, – сказал Алексей и похлопал ладонью о ладонь, как будто отряхивая руки от пыли. – Дело сделано.
Зашелестев, стали исчезать, втягиваясь, клинки ограждения. Трупы недавних противников Алексея попадали на пол, лишенные опоры.
Бронзовое ограждение, из которого прорастали безмолвные и неумолимые шипы, ушло под землю.
И только круг взломанного камня под ногами да несколько истерзанных трупов странных и страшных существ свидетельствовали о произошедшем.
Алексей брезгливо перешагнул ближайший к нему труп, на ходу наклонился, чтобы поднять осколок клинка шпаги, и подошел к волколаку. Хлопнул его по мохнатому плечу:
– Ты очень вовремя, друг. Хотя и задержался, если честно.
– Заблудился я, – буркнул волколак, не выпуская шеи Антиквара. – С этим что будем делать? А то у меня челюсть затекла.
– Сейчас я с ним буду разговаривать. Я так думаю, что, как существо разумное, он сразу ответит на мои вопросы. Иначе придется спрашивать с пристрастием. Ты понял? – обратился Охотник к Илье и поводил для ясности у него перед носом осколком клинка. – Подержи его еще секундочку. Когда скажу – отпускай.
Алексей полез в карман, достал руну, взглянул на нее, отправил обратно, вытащил следующую. С третьей попытки достал нужную.
Приложил плашку к пропитавшейся уже кровью повязке, потом сжал ее в кулак и с криком „Отпускай!“ впечатал кулак с зажатой в нем кедровой плашкой в бок стоящему на коленях Антиквару.
По телу Ильи прошла судорога, потом пробежало золотистое сияние, пахнуло хвойным лесом, разогретой на солнце еловой смолой.
Тело Антиквара покрылось тонкой янтарной корочкой, и он, как колода, с тихим, но отчетливым треском завалился на бок, глухо ударившись об пол.
– Теперь не убежит.
– Что это было? – спросил Олег, трогая лапой лежащее в неподвижности тело, как кошка трогает воду.
– Янтарный кокон. Он теперь проваляется так несколько часов, в зависимости от того, как быстро его организм сможет растворить в себе сковавшие мышцы соединения. А пока я его поспрашиваю.
– А как он тебе ответит? У него же мышцы…
– Не все. Дыхательный и речевой аппарат не затронуты. Мне же обездвижить, а не убить надо было. Будем каяться, падла? – обратился он к лежащему Антиквару. – Или сразу на куски резать?
– От меня ты ничего не узнаешь! – выплюнул тот.
– Неверная позиция, – усмехнулся Алексей и всадил Илье подобранный с полу осколок шпаги в колено. Пошевелил его в ране и вырвал обратно.
Антиквар заорал от боли.
– Продолжать или начнем разговаривать? У тебя есть еще одно колено и прочих суставов тьма тьмущая.
– Что тебе от меня надо?!! – закричал Илья, захлебываясь от боли.
– Где Ольга? – спокойно, буднично, будто сотни раз до этого пытал своих противников, спросил Алексей, глядя куда-то в сторону.
– Не знаю. Я не знаю.
Алексей без предупреждения вонзил обломок в плечо лежащему противнику.
– Не зн-а-а-а-ю я-а-а-а-а! – снова взвыл Антиквар.
– Кто знает? – так же безразлично задал новый вопрос Охотник.
– Никто не знает, – проскулил Антиквар. – Ее просто перенесли в наш мир и отпустили. Самой ей не выбраться. Потому с ней и возиться не стали! Я не знаю даже, жива она или нет!
– Кто знает? – повторил вопрос Алексей.
– Чувствующие должны знать! Сын твой может ее чувствовать!
– Это мой сын? – кивком указав на колыбель, Алексей поднес клинок к глазу Ильи.
– Да! Да! Твой!
– Ты говоришь, что он сможет открывать проходы там, где захочет, и туда, куда ему заблагорассудится?
– Да! Он будет расти, и его сила будет расти! Он будет очень быстро расти! Быстрее, чем обычный человеческий ребенок раз в пять! Посмотри сам!
Алексей взглянул в колыбельку и с удивлением отметил, что лежащего в ней малыша никак нельзя было назвать трехмесячным. Месяцев пять-шесть точно.
„Это сколько же прошло времени?“
– Как ее найти? Как найти Ольгу?
– Тебе надо искать ее в нашем мире! Среди нас! Тебе будет нелегко это сделать! – злорадно прокаркал Илья.
– И на твою помощь не рассчитывать? – меланхолично спросил Охотник.
– Да!!! Не рассчитывай! – прокричал Антиквар. – Ты не найдешь ее среди нас! Сил не хватит! Из нашего мира она могла уйти в любой другой мир Множества!
– Чего? Куда уйти?
– В любой мир Множества! Ты, примитивное существо! Ты полагал, что миров два?
– Да, думал… – изумленно пробормотал Алексей.
– Идиот! Их Множество! Они не похожи один на другой так же, как не похожи твой мир и мой! Она может быть где угодно! Тебе ее не найти!
– И чего я тогда с тобой вожусь? Помощи от тебя не жди. Может, прикончить тебя? – сказал Алексей и картинно подкинул в воздух обломок шпаги, поймав его у самого лица Антиквара. Алексей подмигнул волку так, чтобы Илья не заметил. Тот принял игру, кровожадно оскалившись, сделал шаг к лежащему.
– С удовольствием оторву ему башку… – прорычал зверь.
– Оторви! – выкрикнул Антиквар. – Оторви! Как потом отсюда выбираться будете?! Где жену искать будешь?!
– Ты же, вроде, сказал, что не знаешь, где ее искать? – нехорошо прищурился Алексей.
– Да, не знаю, где! Но знаю, как!
– И как же?
– Ты гарантируешь, что я останусь в живых?!
– Нет. – Холодно обронил Охотник, качнув головой. – Только твоя разговорчивость может гарантировать тебе жизнь. Так что начинай петь, птенчик, начинай петь. Пока я добрый. И вот он не проголодался.
Алексей кивнул на волка. Вид зверя был страшен. Окровавленный, с почти оторванным ухом и развороченным боком. С оскаленных клыков на пол капала слюна пополам с кровью. Кого больше испугался Антиквар: всклоченного волка или хищно прищурившегося Алексея, непрестанно поигрывающего клинком у носа жертвы, не известно.
Но петь начал.
– Ты сам не сможешь найти ее во Множестве, – быстро, скороговоркой, глотая окончания слов, затараторил Илья. – Твой сын, этот вот малыш в колыбели, сможет помочь тебе. Но для этого надо выждать. Всего год по вашему времени. Год, за который он подрастет и войдет в силу. Тогда ты, по крайней мере, сможешь беспрепятственно проходить из мира в мир. Как только ты попадешь в наш мир, ты сможешь чувствовать свою женщину. Но только для этого тебе нужна будет ее вещь, которая долгое время была в контакте с ней самой. Лучше будет, если ты найдешь прядь волос, кусочек ногтя, что угодно.
– Ну, положим, волосы я найду. – Алексей вспомнил расческу дома, которой Ольга расчесывал волосы. На ней всегда оставался изрядный пучок. – Что дальше?
– Дальше? Дальше тебе надо носить эти волосы на теле. Опять же, весь тот год, пока малыш будет расти. В конце концов энергетическая структура ее тела сможет войти в резонанс с твоей, и ты почувствуешь ее. Как магнитная стрелка. Вплоть до километра.
Используя слияние ваших энергетических ресурсов как компас, малыш сможет открыть проход точно там, где она находится.
– А ничего, что она год там одна будет? – с сарказмом спросил Алексей.
– Ты забыл, что проникая в наш мир, вы становитесь неуязвимы? А мы, проникнув в ваш, еще и усиливаем свои способности к управлению силами. Но что может случиться с неуязвимым существом? Пропитание она сможет найти себе в любом случае. Голодная смерть ей не грозит. Год протянет как-нибудь.
– Так, понял. Дальше. Как растить мальчика?
– Да никак. Пусть растет, как обычный ребенок. Только тебе, видимо, придется сменить место жительства. Потому что расти он будет очень быстро. Через 3 месяца по вашему времени он будет выглядеть как годовалый ребенок. Говорить и ходить начнет еще раньше. Как только он пойдет, следи за ним очень внимательно. Он сможет спонтанно, неосознанно, манипулировать пространством. Когда вам будет пора отправляться, ты поймешь сам. А там собирай припасы и в путь. Не хочу желать тебе удачи. Ты враг. Либо ты, либо я.
– Не боишься, что прикончу сейчас?
– Нет. Ты не сможешь. Полчаса назад прикончил бы, не задумываясь. Сейчас уже не сможешь.
– А если он? – Алексей снова кивнул на Олега.
– А ему сейчас и вовсе не до меня. – Илья хитро улыбнулся. – Ожог у него на боку видел? Он его доконает. Сам посмотри, он из последних сил сидит. Выбирайтесь отсюда. Я не буду мешать. Мой план сорвался. Ребенок вырастет в вашем мире. Я не смогу его контролировать, потому что не провел ритуал. Проиграл сегодня я. Но если мы столкнемся с тобой еще раз, Охотник, я подготовлюсь лучше.
– И хрен с тобой, гад. Убить бы тебя, да ты прав, рука не поднимется. Я не палач. Полежи тут с часик, пока не отойдешь, а мы пошли. Сам говоришь, времени у нас мало, недосуг нам. Только скажи, чем лечить моего друга?
– Просто уходи. Задержитесь тут еще ненадолго, и его не спасти. Как только окажешься в своем мире, ты поймешь, как ему помочь.
Алексей поднялся с корточек, шагнул к трону. Остановился у колыбели.
– Хм. Мой сын! – пробурчал он. – А может, и правда, мой?
– Твой. Я чувствую это. Он пахнет как ты. И чей-то еще запах. Не знаю чей, – устало проронил волколак. – Знаешь, давай-ка и правда выбираться отсюда. А то у меня лапы подкашиваются.
– Мой, говоришь? Ладно, проверим. – Алексей достал малыша из колыбели, взял его поудобнее и попытался сложить пальцы рук в затейливую фигуру. С младенцем на руках получилось не очень.
– Подержи, – попросил Алексей волколака и протянул ему сверток с младенцем.
Зверь осторожно ухватил зубами, стараясь не прихватить крошечное тельце, за материю, в которую был завернут малыш. И, пошатываясь, встал рядом с Алексеем.
– Дыай поыстее! Не хоху тут поереть… – не разжимая зубов, выдавил волк. – Потерпи, друг, потерпи, – сказал Алексей, потрепал волколака по плечу и сложил руки в правильную фигуру. – Встань рядом.
Олег почувствовал, как под ногами завибрировал пол. Мелко. Противно. Потом он увидел, как фигура Алексея пошла волнами, стала нечеткой по краям. Потом по ней потекли голубые всполохи.
– За мной! – выкрикнул Охотник и растворился в сиянии.
Волк, не долго думая, кинулся за ним.
