Области дефицита сельскохозяйственной продукции и аграрная реформа

Особая ситуация складывалась в северных областях, где наблюдался дефицит сельскохозяйственной продукции. Некоторые немецкие чиновники, такие как доктор Ваймерт, начальник особого штаба тылового района группы армий «Центр», и барон фон Врангель, прибалтийский немец, работавший в сельскохозяйственном отделе хозяйственной инспекции «Север», выступали за немедленный роспуск колхозов. Северными областями, игравшими менее важную роль в поставках продукции для рейха, управляла местная администрация. Поскольку земли здесь были менее плодородными, чем на Украине, возможное резкое снижение продуктивности в результате отмены колхозов не имело решающего значения. Для экономистов из экономического штаба «Ост» он имел скорее теоретическое значение. По свидетельству Шиллера, в Белоруссии и областях в тылу групп армий «Север» и «Центр» «ландшафт однообразный; леса и кустарники чередуются с полями и болотами. Это осложняет общинное использование земли, и оно теряет свои преимущества. В таких случаях предпочтителен раздел на индивидуальные участки».

Основные положения декрета об аграрной реформе быстро проводились в жизнь в той части Белоруссии, что находилась под гражданским управлением. Уже в апреле и мае 1942 г. первые 1400 хозяйств были реорганизованы непосредственно в 5300 товариществ, охватывавших 123 тысячи домовладений. За ними последовали другие, так что к концу года, когда на Украине только возникли первые товарищества, в Белоруссии все было закончено. Во многом там вернулись к системе чересполосицы и другим досоветским формам землевладения, чему явно способствовали сами крестьяне. В то же самое время площадь индивидуальных наделов значительно увеличилась и интенсивность их эксплуатации резко возросла.

В отличие от Украины, где засилье крайнего догматизма и террора мешало реальным переменам в сельскохозяйственных отношениях, в Белоруссии имелось больше возможностей для завершения реформы, хотя препятствий тоже хватало. Поголовье скота было незначительным, не хватало лошадей, что было следствием эвакуации и последовавшего затем хаоса. Был дефицит искусственных удобрений, и отсутствовала в достаточном количестве сельскохозяйственная техника. Принимая во внимание все эти трудности, недовольство крестьян «новым аграрным порядком» было все же разительно меньшим, чем на Украине.

Результаты реформ в условиях оккупации часто оказывались нулевыми. Белоруссия стала оплотом советских партизан, которые совершали рейды по деревням в поисках продовольствия. Во многих случаях крестьяне, сопротивлявшиеся как партизанским реквизициям, так и немецким квотам поставок продукции, пытались сражаться с партизанами при поддержке отрядов «самообороны». В других областях немцы прибегали к террору против партизан, что заставляло крестьян переходить на их сторону. Политика террора и другие меры, предпринимаемые немцами, особенно принудительная трудовая повинность, перечеркивали все возможные положительные результаты аграрной реформы.

Хозяйственная инспекция «Север» энергично принялась за выполнение программы упразднения колхозов еще до того, как был принят декрет об аграрной реформе. Уже осенью 1941 г. система чересполосного расположения земельных участков была восстановлена, и урожай делился между крестьянами с целью стимулирования сельскохозяйственных работ и обеспечения лояльности сельского населения. По сообщениям хозяйственной инспекции «Север», были получены «удивительно высокие результаты». Была введена система «общественной взаимопомощи», при которой владельцы скота и инвентаря должны были оказывать помощь тем членам общины, которые всего этого не имели. В то же самое время площадь земельных наделов, находившихся в частной собственности, была увеличена до 4–5 гектаров. В 1942 г. раздел колхозов был завершен, минуя промежуточный этап. Колхозы были поделены на деревни, а те, в свою очередь, на земельные участки; равное их количество было выделено для каждого хозяйства, в то время как пастбища и леса были оставлены в общинном пользовании. Оставались еще добровольные товарищества, которым община или немцы предписывали, какую культуру сеять на каждом поле. В полевых работах каждый участвовал самостоятельно или совместно с другими крестьянами, как они считали нужным; урожай шел индивидуальным хозяйствам (часто его реквизировали немецкие власти). Не связанный догматическими директивами и руководствуемый трезвым пониманием местных требований, аграрный отдел хозяйственной инспекции «Север» добился довольно успешных, безболезненных и быстрых преобразований. Он принял общий план еще до реорганизации в других областях, оставив обсуждение деталей на усмотрение крестьян и немецких учреждений на более позднем этапе. Конечно, инспекция сообщала, что крестьяне были склонны сами выбирать такую форму организации, которая в экономическом плане наиболее подходит их условиям и помогает получить наибольшие урожаи. Берлин терпимо относился к такой практике, потому что область не имела большого экономического значения. К середине 1943 г. инспекция могла сама санкционировать окончательную форму частного землевладения, которую выбирали крестьяне, – от отрубов до хуторов.

В области, подотчетной хозяйственной инспекции «Центр», которая выступила в поддержку реформы одной из первых, преобразования также происходили достаточно быстро. Здесь, однако, изменения были существенными. Земледельческие товарищества организовывались только после тщательной проработки вопроса и составления карт землевладений. Общины формировались здесь по принципу индивидуального владения землей и на основе чересполосной системы по образцу соседней Белоруссии и согласно планам хозяйственной инспекции «Север». Несмотря на рост партизанского движения, экономический эффект был положительным. Земли, считавшиеся малоплодородными при Советах, начали распахивать; в некоторых случаях урожай был равен или даже превышал довоенный уровень, несмотря на меньшее число рабочих рук и недостаток техники. И снова политический эффект таял в хаосе событий.

В то время как Берлин молча соглашался на коренные изменения в первоначальной матрице советской деревни, в регионах Севера и Центра возникавшие по ходу дела вопросы вызывали бесконечную переписку между различными немецкими ведомствами. Был выработан план – предоставлять земельные наделы в частную собственность в первую очередь коллаборационистам, в частности военнослужащим и полицаям, отличившимся в борьбе с партизанами. Проект, родившийся в сотрудничестве с армией в январе 1942 г., в принципе получил одобрение Гитлера в июне.

Еще до публикации директивы ОКБ (Верховного главнокомандования вермахта) вызвали яростные протесты СС и экономических организаций. В частности, Гиммлер настаивал, что, как минимум, «получатель такого дарения должен был приносить клятву вечного служения» Германии. Аграрный отдел экономического штаба «Ост» возражал против вторжения военной юрисдикции в пределы, как он считал, исключительно его компетенции – распределения и наделения землей. В то время как протесты последнего были частично удовлетворены, частично проигнорированы, СС продолжали возражать против плана. Гиммлер пришел к окончательному мнению, что весь план ОКВ был «фундаментальной ошибкой», так как население восточных областей никогда не получит достаточного количества земли, чтобы выживать самостоятельно. Если оно ее получит, у него не будет никакого стимула сражаться за немцев.

После еще нескольких месяцев переговоров, в которые к тому времени было вовлечено и министерство по делам оккупированных восточных территорий, и совместной конференции Гиммлера и Рейнеке, начальника общего управления Верховного главнокомандования вермахта, армейское руководство заявило, что «вознаграждение землей» не должно даваться более чем 2 процента коллаборационистов в год. Это был уже конец лета 1943 г., и сам вопрос быстро терял свое практическое значение.

Особая политическая линия была выработана для Северного Кавказа. Здесь с самого начала имели вес политические соображения, что было уникально само по себе. Для его жителей предусматривалось «не создание сельских общин, но частных хозяйств». Последнее, как уже было прежде замечено, являлось «наиболее эффективным способом пропаганды» и было рекомендовано Гитлеру армейским руководством. Директивы, принятые для Кавказа, носили компромиссный характер. Было желание привлечь на свою сторону местных жителей, но в то же время существовали аргументы, что плодородные районы Кубани следует использовать так, как это делалось на Украине. В богатых зерновых районах севера Кубанского региона намечалось создать общины вместе с большими частными земельными наделами, которые необходимо было преобразовать затем в товарищества значительно более быстрыми темпами, чем на Украине. В преимущественно пастушеских горных районах было разрешено сразу же создавать личные хозяйства. Хотя официальное решение было принято в декабре 1942 г., незадолго до отступления немецких войск, колхозы были упразднены уже несколько месяцев назад. Горцы Кавказа имели привилегированное положение, им было дано право владения землей. До тех пор пока поголовье скота не восстановится, крупный рогатый скот и лошадей следовало использовать совместно, для этого жители объединялись в группы из 5—10 домашних хозяйств. Эти многообещающие перемены вместе с щедро раздаваемыми обещаниями помогли потушить недовольство населения, а в некоторых случаях вызвали неподдельный энтузиазм. Несмотря на то что оккупация здесь была слишком краткой, чтобы верно оценить ее результаты, полученный опыт говорил в пользу тех, кто выступал за более быстрые и масштабные изменения повсюду.