Книга: Настоящая фантастика – 2013 (сборник)
Назад: Ярослав Веров, Игорь Минаков Отель для троглодита
Дальше: Елена Первушина Жертва

6

Поднимая пластиковыми траками облачка металлической пыли, лёгкая машина резво пересекала плато. Типовой исследовательский вездеход класса «Жук» и вправду напоминал жука на гусеницах – пилот усмехнулся получившемуся каламбуру – благодаря зализанным формам, куполообразной башенке внешнего обзора и продолговатому «носу». Тонкий, но прочный титановый корпус надёжно защищал экипаж, климатическая установка спасала от жары, электродвигатель почти бесшумный. А вот пассажирский отсек невелик. Бертран же распорядился, что к Городу поедут пятеро: Андрей, Валдис, Стан, Макс и сморчок-физик. Кажется, его зовут Барнс. Или Бернс? Незапоминающееся какое-то имя. Или фамилия? То ли звучное имя категорически не шло сморчку, то ли в группе Бертрана он недавно. Скорее, и то и другое, даже сверхобщительный Стан морщил лоб и беззвучно шевелил полными губами, прежде чем обратиться к физику. Может быть, поэтому Бертран назначил Барнса водителем, которому следовало неотлучно находиться при вездеходе, а в Город не соваться?
Пилоту, как незваному гостю, досталось самое неудобное место – обширный, но загромождённый багажный отсек. Пилот втиснулся между баком с питьевой водой и загадочными ящиками без маркировки. Формой ящики напоминали футляры экзотических музыкальных инструментов, а внутри могло оказаться что угодно – от приборов до оружия.
Впрочем, на оружие надежды мало. Пилот хорошо помнил разговор с Бертраном накануне.
– Верните мне бластер.
– Бластер? – удивился начальник экспедиции. – Зачем? Здесь нет агрессивной фауны. Да и не агрессивной – тоже.
– Мало ли… Пригодится.
– Вот что, Макс, запомните очень простую вещь. Первое правило контактёра – не иметь при себе оружия! Даже – перочинного ножика.
– Даже если нас самих резать начнут?
– Особенно если начнут! – отчеканил Бертран.
Сказано эффектно, не поспоришь, хотя такие звонкие изречения сплошь и рядом прикрывают сомнительной чистоты правду. Высшие ксеноконтактёры – это ведь научная элита. Более того – закрытая каста. И по роду деятельности – нередко сотрудничают с имперской ксеноразведкой. Тут без «двойного дна» не обойтись. Однако пилот понимал, что сейчас начальник экспедиции искренен, и ксеноконтактёры действительно не используют оружия. Что, впрочем, не мешает им владеть боевыми техниками из арсенала всё той же ксеноразведки. Пилоту приходилось видеть, как действует такая живая машина для убийства. Куда там низкоэнергетической пукалке для отпугивания крыс…
Из своего закутка пилот мог рассмотреть немногое: затылок водителя в «носу» у «Жука», чуть ближе – Стана и Валдиса. Если поднять голову – видны ноги засевшего в обзорной башенке «талантливого аспиранта» Андрея. Бородатый физик не сводил пристального взгляда с приборной панели и к общению был не расположен. Вообще, ехали молча, подчёркнуто сторонились чужака даже здесь, в тесноте кабины. Только Стан иногда оглядывался, подмигивал и пожимал плечами, дескать, не серчай на них, отец! Пилот не серчал. Он старался рассмотреть через плечо Валдиса приборную панель. На дисплее вездеходного курсографа зеленела отметка «45 км».
Пилот помнил, что от челнока до Города не более тридцати километров по прямой. Попытался сориентироваться. «Коконы» блестели строго на запад от «Гордого», верно, он двинулся к ним, оставив восходящий Ипсилон за спиной. Прошёл километров десять. А Город находился в тридцати километрах на северо-восток. Значит… Значит, после того как он «заблудился», он худо-бедно, зигзагом, но шёл строго на север – прямо в направлении базы. И посадку совершил у ксенологов, что называется, под самым носом. В планетарном масштабе он попросту свалился им на голову. Убеждать их дальше в случайности такого события – по меньшей мере глупо.
Пилот поёрзал, устраиваясь поудобнее на углу ящика, – ноги затекали немилосердно. Смотреть было больше не на что. Тот кусочек дороги, который виднелся в лобовом окне, был однообразно чёрен, как уголь, лишь изредка в изгибах «стружки» бликовало ртутное небо. Конечно, дороги никакой не было. Калипсо оказалась на редкость бездорожной планетой. Город, тарелка с коконами, энергетические деревья – и никаких шоссе или хотя бы – просёлков. На худой конец – троп! «Конусы» шастали туда-сюда, но, похоже, в торных путях не нуждались. И неудивительно! Не люди они и не животные. Бертран вообще считал «конусы» чем-то вроде внешних эффекторов единого мозга планеты или не единого, а группы мозгов, которые вполне могли обосноваться в Городе.
Никому ещё не удавалось проследить маршруты передвижения «конусов». Они всегда появлялись с разных сторон, и совершенно неожиданно. Начальник экспедиции считал, что лишь вылазка в Город даст ответ на вопрос: откуда приходят эти, по выражению Стана, хоботы на ходулях. Пилот не разделял оптимизма Бертрана, полагая, что вылазка принесёт больше вопросов, чем ответов, но с возражениями не лез. И вообще, во время совещания вёл себя скромно. Достаточно было предыдущего выступления, которое настроило против него, залётного гостя, почти всю экспедицию. Но – ухо держал востро, впитывая информацию, как губка, анализируя вербальные и невербальные слои, а выводы откладывая на потом.
Из оговорок и умолчаний, которые иногда, подобно метеорам в атмосфере, вспыхивали в сугубо деловом разговоре ксенологов, складывалась любопытная картина. Команда состояла в основном из людей, давно и прочно связанных общими профессиональными интересами, но при этом друг к другу равнодушных… Если не считать любовной связи между Сандрой и Андреем… Вне экспедиций ксенологи почти не поддерживают отношений.
Пилот покопался в груде сведений, сваленных в его голову Софией, и нашёл подходящую историческую аналогию. Более всего команда Бертрана походила на банду береговых пиратов, которая собиралась от случая к случаю, когда светил солидный куш, а потом расползалась по норам пропивать награбленное. Тем не менее – в этой «банде» существовал сплочённый костяк. Бертран, Андрей, Сандра – эти поддерживали постоянный контакт друг с другом. Стан, Валдис, Анна и Ксана вне экспедиций, похоже, не сильно интересовались, кто, где и чем занимается. Барнс – или все-таки Бернс? – человек случайный, такие «сезонные рабочие» редко попадают в команду больше чем на один раз. Из всего этого следовал интересный вывод – экспедиция могла быть не совсем законной. Ведь официально планета закрыта. И если на закрытую планету высаживаются ксеноконтактёры, они либо работают на ксеноразведку, либо… Чёрные ксенологи!
О Чёрных ксенологах ходили разные слухи. Романтические личности рисовали их эдакими вольными контактёрами, благородными открывателями новых братьев по разуму. Прагматичные циники, наоборот, утверждали, что Чёрные ксенологи работают на мегакорпорации, добывая для них инопланетные технологии, дабы обеспечить заказчикам преимущество в конкурентной борьбе. Истина, размышлял пилот, как всегда, где-то посередине или вообще перпендикулярна. Но каковы бы ни были цели Чёрных ксенологов, имперские законы на сей счёт предельно жёстки. Любые контакты, не санкционированные Сенатом, приравнивались к влекущим угрозу человечеству и соответствующим образом карались.
В таком случае скрытность и подозрительность некоторых членов экспедиции и особенно поведение Бертрана при знакомстве легко объяснялись, но именно то, что легко объясняется, на поверку оказывается наиболее далёким от истины. Спешить с выводами не стоит. Калипсо – планета сюрпризов. Здесь всё не то, чем кажется. Даже – люди. Даже он, пилот космического грузовоза «Витязь» Максимилиан Горнов. И чтобы разложить всё по полочкам, следует видеть и слышать, запоминать и понимать. Слава богу, с последним сейчас никаких проблем. Прямо как в лучшие годы, когда он ещё не был пилотом грузовоза. Да и тогда котелок не варил так хорошо…
Ксенологам надоело молчать, и они вполголоса принялись обсуждать свои сугубо контактёрские дела. То и дело выскакивали терминологические чёртики, вроде «аксиологической топологии», «смыслоизолирующих рядов» и какой-то совсем уж загадочной «мерцальтики». Само собой, Андрей с Валдисом не заботились о том, понимает ли их посторонний, да и не до политеса им сейчас. Мандраж. Какими опытными ксенологами они бы ни были, Контакт есть Контакт. С физиономии рыболова тоже слетело обычное радушие, он перестал сыпать «отцами», говорил кратко и по существу.
Не вникая в суть разговора специалистов, пилот считывал эмоциональную составляющую, в ореоле которой вращалась бездна полезной информации. К примеру, что аспирант руководит вылазкой лишь номинально. Настоящий лидер – Валдис. Что рубаха-парень Стан отвечает за безопасность, как единственный, кто умеет обращаться с непонятными стрикерами – уж не с теми ли штуковинами, что таятся в «музыкальных футлярах»? Пилоту же отводилась роль «мальчика на побегушках». Прямо об этом не говорилось. О нём ксенологи вообще не вспоминали, но Андрей, который беседы ради вылез из башенки, то и дело дёргал плечиком в сторону незваного гостя.
Пилот не возражал. На побегушках так на побегушках. Его номер шестнадцатый, как выражаются в притонах Сигмы-13. Главное, добраться до Города, а там будет видно. На этой «мусорной свалке» работы хватит всем, и есть подозрение, что роли по ходу дела неоднократно поменяются.
Пилот вспомнил общее недоумение, с которым ксенологи встретили его назначение в состав группы. Однако никто против Бертрана и рта не раскрыл. Авторитет у начальника непререкаемый, и это тоже весьма напоминает легендарных пиратов древности. И умён, не отнять. Неужели матёрый контактёр понимает, чем именно пилот окажется полезен группе? При том что сам пилот понимает пока смутно. В лидеры рваться он не станет, ни в формальные, ни в неформальные… Но вот со Станом насчёт этих самых стрикеров потолковать не помешает. Хотя бы для того, чтобы сии скрипки не запели, когда он, пилот, повернётся к ним спиной.
«Жук» резко качнулся вперёд – пилот едва не вывалился из багажника в салон – и остановился.
– Приехали! – сообщил водитель.
Аспирант вопросительно поглядел на Валдиса, тот кивнул.
– Для начала осмотримся, коллеги, – сказал Андрей. – Разомнём ноги…
Пилот подумал, что да, ноги размять сейчас бы не мешало. Что-то зашипело, и купол вездехода распался на две половинки, будто жёсткие надкрылья жука. В кабину ворвался горячий воздух. Ксенологи выбрались из кресел быстро. Пилоту пришлось повозиться. Ноги у него затекли и слушались плохо. Кряхтя, он вылез из багажного отделения, едва не упал, но добросердечный Стан подхватил его и помог утвердиться на засыпанной «стружкой» почве. Цепляясь за его плечо, пилот выпрямился и только теперь увидел Город.
Плато обрывалось в гигантскую котловину. Дальний край её терялся в серой дымке, похожей на смог, который часто висел над земными городами древности. Знойный воздух струился над котловиной, отчего казалось, что она заполнена кипящим пенным варевом. Вблизи Город напоминал не мусорную свалку, а кастрюлю с супом, забытую на горячей плите.
– Глянь-ка, отец!
Стан ткнул в руки пилоту электронный бинокль. Пилот прильнул к окулярам. Оптроника очистила изображение от примесей и искажений. В бинокль котловина выглядела не кастрюлей с выкипающим супом, а скорее – тазом с шапкой мыльной пены. Каждый пузырёк такой пены мог бы, пожалуй, вместить в себя челнок типа «Гордого». В некоторых местах «пена» опала, образовав тёмные провалы. Иногда её фестоны громоздились один на другой, с полным пренебрежением к законам тяготения. В нижнем правом углу изображения появились численные данные. Самый высокий «фестон» достигал высоты полутора километров, а отклонение от вертикали составляло пятнадцать градусов. Вот она, гравитационная аномалия, во всей красе.
Пилот вернул бинокль рыболову.
– Ну что, впечатляет? – осведомился Стан.
– Вряд ли это город… – пробормотал пилот.
Аспирант, который стоял рядом, услышал его слова. Фыркнул и отошёл к вездеходу. Пилот и ухом не повёл, а рыболов поспешил замять неловкость.
– Да, отец, – проговорил он. – На этой планетке не разгуляешься… Воды нет, рыбы нет… С пивком посидеть, и то негде… Так что ты прав, разве это город… Вот, помнится, ловили мы на Проксиме…
– Ты мне скажи лучше, отец, что у вас в ящиках? – перебил его пилот. – В этих узких, как футляры для скрипок.
– Как что? – отозвался Стан. – Стрикеры!
– Мне это ни о чем не говорит.
– А-а… – разочарованно протянул рыболов. – Тогда, боюсь, не поймёшь ты, отец… Без обид.
– Как-нибудь постараюсь…
– Ну, скажем, если зверюга нападёт, – принялся пояснять Стан, – а убивать её нежелательно, используешь стрикер… Остронаправленный импульс снижает электрическую активность мозга, просекаешь?.. Зверюга временно тупеет, слепнет, нюх теряет… Потом, конечно, очухается, если другая зверюга не сожрёт…
– Станислав Григорьевич! – окликнул рыболова аспирант.
– Прости, отец, – сказал Стан. – Начальство зовёт.
Он подошёл к Андрею и Валдису, которые опять затеяли совещаться.
Нет у вас оружия, значит… А стрикеры – это удочки?

7

Ксенологи столько навешали на себя всякого разного оборудования, что сами стали похожи на диковинных инопланетных насекомых. Усики, жвалы, фасеточные глаза, сегментированные брюшки. Сходство с насекомыми только усилилось, когда ксенологи на тросах-паутинках спускались с обрыва на дно котловины. Пилот и водитель вездехода страховали сверху. Предпоследним спустился аспирант. В наушнике рации водителя что-то хрюкнуло.
– Давай, – буркнул Барнс. – Твоя очередь.
Пилот пристегнул карабин к тросу и пополз вниз. Высота обрыва была метров пятнадцать – металлическая псевдопочва мертвенно отблескивала в лучах солнца.
Дружеские руки подхватили пилота, утвердили на ногах. Пилот кивнул улыбающемуся рыболову, за спиной которого торчали пронизанные красными прожилками слюдяные надкрылья и чёрные усики стрикеров. На фоне огромного пузыря, словно набитого светящимся оранжевым пухом, Стан в ксенологическом облачении смотрелся комично, но шутить не хотелось. Охоту к зубоскальству отбивал Город – вернее, то бессмысленное с виду нагромождение радужных полостей, которое им называли.
Снизу было видно, что «шапка пены» не сплошная. Скопления пузырей то здесь, то там вздымались ажурными арками, образуя причудливый лабиринт проходов. Оставалось лишь выбрать – какой из них предпочесть. Аспирант выдвинул из заплечного ранца устройство, напоминающее стрекозу с оборванными крыльями – льдисто блеснули фасетки. Поманипулировав «стрекозой», Андрей молча показал направо. Первым в указанный проход шагнул Стан. Надкрылья за его спиной слегка завибрировали. Аспирант жестом велел пилоту идти следом. Выдержав дистанцию, пилот отправился за ксенозоологом. Все чувства пилота вдруг обострились. Он слышал, как позади сбивчиво дышит Андрей, как попискивает его «стрекоза», как скрипит десантными ботинками замыкающий Валдис. Пузырчатые строения – если это, конечно, были строения, – многократно усиливая, возвращали звуки, перепутав их до неузнаваемости. Хуже обстояло с запахами. Как будто кто-то нарочно долго копил их, чтобы в одно мгновение выплеснуть в лицо едким концентратом. А через несколько шагов стало ясно, что и с гравитацией здесь не всё в порядке. Пилот помнил про отрицательную гравитационную аномалию. Но, судя по ощущениям, – не всегда отрицательную, порою весьма даже положительную. Одно дело считывать данные с монитора, другое – испытывать на своей шкуре. Предательская слабость в мышцах, прилипающие к почве ступни, выпадение зрения и вдруг без перехода – прилив крови к голове, волосы дыбом, почва, ускользающая из-под ног.
Пилот исподтишка наблюдал за реакцией товарищей по вылазке на все эти физико-химические аттракционы – ксенологи держались с завидным хладнокровием. Похоже, им было не привыкать. Они только поминутно хватались за пульты своих «насекомьих» приборов, фиксируя очередную аномалию. Через звуковые реверберации до пилота порой долетали отдельные реплики, но из знакомых лексических единиц встречались разве союзы с предлогами. Пилот и не пытался вникнуть. Высокая ксенология не интересовала его. Он полностью доверился собственным ощущениям и тому, что под черепной коробкой бесстрастно анализировало их. Пилот пытался уловить момент, когда очередной феномен обернётся смертельно опасной ловушкой. Может быть, потому пилот раньше других заметил корабль.
Если бы не чудовищные размеры, его можно было принять за погремушку, забытую в детской ванночке. Полупогружённый в радужную подушку «пены», корабль выглядел как новенький. Но опытный глаз пилота сразу же обнаружил следы катастрофы. Через весь сегментированный корпус, похожий на полуоткрытую диафрагму, проходила извилистая трещина, заполненная голубоватым веществом. Из-под корпуса торчали утончающиеся книзу колонны, видимо, смятые ударом о поверхность планеты. Вряд ли это были посадочные опоры, слишком уж асимметрично они расположены по отношению к центру тяжести корабля. Хотя судить о том, где у него центр тяжести, пилот не мог – корабль принадлежал внеземной цивилизации. Более того – цивилизации, не известной на Земле.
Ксенологи заметно воодушевились.
– Чужак, отцы! – крикнул Стан. – Саламандрой буду!
Аспирант фыркнул, проговорил презрительно:
– Чужак… Ты еще скажи: «алиен»… Ксенотехнологический артефакт, индекс неизвестен, энерговооружённость неизвестна, предположительно – транспортное средство…
– Внимание! – встрял Валдис. – Наблюдаю движение.
Пилот, аспирант и рыболов оглянулись. Усики стрикеров на плечах Стана начали с тихим жужжанием вращаться. Из тени, отбрасываемой кораблём, выбрался «конус». Такого пилот ещё не встречал: тулово вихляется из стороны в сторону, клюв свёрнут в трубочку, конечности подгибаются. Раскачиваясь, словно пьяный, «конус» миновал группу людей, направляясь в ближайший проход в пузырчатом месиве.
– Откуда он взялся, отцы?
Андрей отмахнулся, сказал:
– Стан, Макс, проверьте-ка там…
Пилот посмотрел, куда указывал аспирант, вынул из нагрудного кармашка заветную монету, подбросил, взглянул на результат и двинулся к правой крайней «колонне», подпирающей корабль-чужак. Сзади сосредоточенно запыхтел ксенорыбак. Едва пилот перешагнул границу света и тени – необычайно резкую, будто на Луне, наплечные диски-люминофоры выдали пару бледных лучей. Они со Станом находились под корпусом корабля чужих. В основании смятой «колонны» чуть светилось широкое треугольное отверстие. Из отверстия свешивался ещё один «конус». Вернее – его останки.
– Ёшкина саламандра! – непонятно выругался рыболов. – Параморфы…
– Что ещё за параморфы? – поинтересовался пилот, не без брезгливости разглядывая выпирающие из-под чёрных лохмотьев то ли кожи, то ли одежды жёлтые обручи рёбер.
– Есть такая занятная штука, отец, параллельная эволюция, – охотно пояснил Стан. – Очень редкое явление… когда эволюция запускается на планете как бы два раза… Одна вдогонку другой… На каком-то этапе начинают появляться виды, наследующие некоторые признаки…
Ксенозоолог осёкся. Из глубины чужого корабля раздался низкий утробный рык. Свечение люка затмила фигура ещё одного «конуса». В гибком клюве-хоботе он держал какую-то штуковину, напоминающую древний дуэльный пистолет, но прозрачный, с колеблющейся рубиновой нитью внутри.
– Макс, назад! – скомандовал Стан.
Прыгнул, заслоняя пилота собой. Схватился за рукоять управления стрикерами на поясе. Надкрылья сомкнулись над головой рыболова наподобие шлема. Стан щёлкнул переключателем мощности. Усики повернулись в сторону «конуса», тот как раз заносил ходульную конечность над комингсом. «Конус» резко качнулся вперёд. Клюв обвис шлангом. «Дуэльный пистолет» брякнул о кости мёртвого параморфа.
– Отходим, отец, – проговорил рыболов громким шёпотом. – Покуда он не очухался…
Не поворачиваясь к временно обезвреженному инопланетянину спиной, они выбрались из тени.
– Что там у вас произошло? – спросил аспирант.
– Параморфы! – выпалил Стан. – Их там полно!
– Посмотрю, – буркнул Валдис, оттирая ксенозоолога плечом.
– Там «конус», – предупредил пилот. – Возможно, вооружён.
Но Валдис даже не оглянулся. Он ещё не дошёл до границы тени, когда из-под корабля вышли сразу три «конуса», и у каждого в клюве был «пистолет». Валдис поднял руки, показывая, что они пусты. «Конусы» обступили его с трёх сторон, дружно наклонились. Снова повторился утробный рык, сквозь который едва пробился вопль боли. Пилот рванулся на помощь, но аспирант перехватил его за рукав.
– Свихнулся, Макс! – прошипел он. – Ему уже не помочь… Отступаем к вездеходу…
– Давай, давай, отец, – деловито пробормотал Стан. – Шевели мослами… Я прикрою… сквозь двойное не прорвутся…
Теснимый ксенологами, пилот отступал. Они были в своём праве. Им лучше знать, как себя вести в ситуации экстремального контакта. «Конусы» уже повернулись к ним, оставив то, что когда-то было Валдисом. Прозрачные «дуэльные пистолеты» так и плясали в их клювах-хоботах. Стан щёлкал переключателем. Усики стрикеров поводили загнутыми кончиками вправо-влево. Похоже – действовало. «Конусы» один за другим роняли оружие, теряли равновесие, но быстро восстанавливались. Подбирали «стволы» и шагали вперёд. Видимо, старались оттеснить пришельцев от некой запретной черты.
– Параморфы, итить их… – бормотал рыболов сквозь зубы. – Резервная нервная система…
И незримая черта обозначилась – в какой-то миг «конусы» прекратили преследование. Люди всё ещё пятились по собственным следам, как вдруг пилот сказал:
– Не туда, Андрей!
– Что значит «не туда»?! – окрысился тот. – Что ты вообще в этом понимаешь!
– Понимаю! – отрезал пилот. – В Город не возвращаются той же дорогой.
– Ступай куда хочешь, – бросил аспирант. – Стан, за мной.
И двинулся обратно по проходу. Пилот пожал плечами, занял место замыкающего.
Шли долго. Гравитационные аномалии куда-то подевались; исчезли и флуктуации запахов. Наконец, стало заметно, что проход заворачивает плавной дугой. По-всякому получалось – давно должны вернуться к выходу, а над головой всё громоздились причудливые фестоны и арки. Андрей снова принялся водить туда-сюда «стрекозой». Но без прежней уверенности.
– Я предупреждал, – негромко заметил пилот. – Здесь не возвращаются той же дорогой.
– Дьявол… Куда же?!
«Даже… даже… аже…» – отозвалось со всех сторон причудливое эхо.
– Вляпались, отцы, – вздохнул Стан.
Пилот подкинул монету. Шагнул к ближайшему пузырю. В голове запульсировал знакомый ритм и явились строки.
Прежде, однако, ты должен, с пути уклоняся, проникнуть
В область Аида, где властвует страшная с ним Персефона.
Душу пророка, слепца, обладавшего разумом зорким,
Душу Тиресия фивского должно тебе вопросить там…

– Сюда. Не отставать!
Пилот продавил пузырь. И мир опрокинулся. Головокружение, лёгкая тошнота – симптомы невесомости. Но лишь на мгновение. В следующую секунду пилот стоял на внутренней поверхности пузыря, а над головой его в чёрной беззвёздности висели разноцветные и разномасштабные объекты. Рядом возникли Андрей и Стан.
– Клевать-копать… – выдохнул ксенорыбак.
– Пространственная свёртка, – пробормотал аспирант.
Всё-таки первое впечатление от Города не обмануло, подумал пилот, а вслух произнёс:
– Мусорная свалка это… Кладбище погибших кораблей…
– Точно, отец! – подхватил Стан. – Вон та синяя хреновина с загогулиной, я знаю, это транспорт картезианцев! Они везли вакцину на Ариолу… Да не довезли…
– А эти вот… – пилот показал на группу объектов, похожих на сложенные серебристые зонтики, – гиперимпульсники Второго Галактического. Пропали во время альдебаранского мятежа. Командование, как водится, списало на «человеческий фактор»…
Аспирант странно глянул на него, но ничего не сказал.
– За мной! – вновь скомандовал пилот и рыбкой нырнул в чёрную пустоту.
Ксенологи, разинув рты, наблюдали, как пилот пропадает в газовом хвосте, который тянулся за громадным матово-серым октаэдром, висевшим перед кораблём картезианского транспорта.
– Ты был прав, отец, – сказал ксенорыбак. – Он точно свихнулся…
– За ним. Марш! – рявкнул аспирант.
– Да не…
Андрей не дал ксенозоологу договорить, схватил его за надкрылья стрикеров и швырнул по дуге вверх. Стан исчез. Аспирант, зажмурясь, прыгнул следом.
Когда он открыл глаза, под ногами была твёрдая опора, похожая на зелёное стекло, и по этой поверхности без всякого порядка были разбросаны остовы космических кораблей и более мелкие объекты – приборные модули, детали интерьера, фрагменты обшивки. Андрею даже почудился странный двухголовый скафандр. В отличие от предыдущего пузыря, все артефакты на вид были безнадёжно стары. Некоторые остовы истлели почти дотла, иные – покрыты пятнами разноцветных окислов или чем-то, напоминающим плесень.
– Ничего знакомого, – прошептал Андрей. – Вообще ничего…
А в голове у пилота звенели далёкие колокольчики…
Сам же я меч обнажил изощрённый и с ним перед ямой
Сел, чтоб мешать приближаться
безжизненным теням усопших
К крови, пока мне ответа не даст вопрошённый Тиресий…

Пилот окинул спутников холодным взглядом и двинулся вперёд. Посреди исполинского зала он замер, будто к чему-то прислушиваясь.
– Делайте точно, как я. Ничему не удивляйтесь.
Он повернулся направо, там виднелся зазор между дряхлыми исполинами – спиральным, как морская ракушка, и огромной грудой металлолома, в которой уже было не разобрать первоначального конструкторского замысла, разбежался. Достигнув острия «ракушки» – прыгнул. И исчез.
Аспирант на этот раз последовал первым. Чёрт с ним, с «отцом». Захочет жить – будет прыгать.
Следующий пузырь преподнёс новый сюрприз. Полное ощущение, что они стоят на отвесной стене. Стан охнул, присел на четвереньки, сполз на живот, недоверчиво ощупал руками твердь, затем собственную голову. Осторожно разогнулся. Аспирант держался, но по залитому потом лицу и учащённому дыханию было понятно, что он испытывает острейший приступ головокружения. Человеческие чувства пасовали перед вывертами взбесившегося пространства. Пилот молча указал рукой на изгиб радужной плёнки – по счастью, она была рядом. Увидев, что спутники не в силах сдвинуться с места – схватил Андрея за пояс, кивнул на Стана. Андрей понял – в свою очередь ухватил ксенозоолога за ремень крепления стрикеров. Пилот поволок их к «стенке». Аспирант скосил взгляд в сторону и поспешно зажмурился – зрелище полностью подтверждало, что они идут по стене…
Нормальное ощущение тяжести вернулось. Аспирант отёр пот и осмотрелся. Опять кладбище в «невесомости». Только на этот раз и Андрею кое-что показалось знакомым. Сплошные обломки, но не просто обломки, а следы космического боя. Облака металлической пыли с редкими включениями фрагментов оборудования. Тем неожиданнее было обнаружить среди этого хаоса почти невредимый крейсер ксеноразведки. На белой в оранжевую клетку обшивке название «Вкрадчивый». У аспиранта невольно вырвалось:
– Первая экспедиция!
Стан, взъерошенный, как ворона, отшатнулся. Пилот глянул искоса, отчеканил:
– Информация о первой экспедиции в систему Ипсилон Андромеды строго засекречена. Код 2-икс.
Уже не колокольчики звенели в его голове, а гудел набат, и сквозь него пробивался размеренный барабанный бой.
…Что, злополучный, тебя побудило, покинув пределы
Светлого дня, подойти к безотрадной обители мёртвых?..
…Царь Одиссей, возвращения сладкого
в дом свой ты жаждешь.
Бог раздражённый его затруднит несказанно, понеже…
…Но, и ему вопреки, и беды повстречав, ты достигнуть
Можешь отечества, если себя обуздаешь…

Не дождавшись ответа, он прыгнул. Остальные последовали за ним. Больше они не рассматривали космических пленников Города. Пузырь следовал за пузырём, и казалось, конца им не будет. В некоторых приходилось идти по ровной поверхности в полной иллюзии, что круто забираешь в гору. В иных – наоборот. Ещё дважды шли по «стене». И прыгали, прыгали в «небеса», наполненные диковинными аппаратами.
Когда лопнула стенка очередного пузыря и они вдруг очутились у подножия обрыва, с которого свешивался трос вездеходного подъёмника, пилот как подкошенный грянулся оземь.

8

Похоже, это становится дурной традицией, думал пилот. Дурная циклическая повторяемость: шёл, упал, очнулся – медотсек. Правда, сейчас он здесь один. Интересно, надолго ли – вон над дверью поблёскивает булавочная головка микрообъектива. И голова. Снова разламывается, хотя никакой попойки накануне не было. А что было? Вспоминалось смутно. И неохотно. Это вам не лабиринт Минотавра. Пилот попытался восстановить в деталях путь из Города – в сознании всплыли восемь плоских проекций некоего четырёхмерного объекта, и это вызвало острый приступ головокружения. Усилием воли он заставил себя ни о чём не думать и несколько минут лежал, пока боль в голове не утихла.
Пилот встал, нарочито неторопливо облачился в комбинезон. Никого. Можно, пожалуй, рискнуть. Он подкатил кресло к стойке с энцефалоскопом, развернул её так, чтобы экран оказался вне зоны слежения камеры. Что ж, прибор у ксенологов не простой, не только на человеческие мозги рассчитан. Нахлобучил на голову шлем и сразу ощутил, как мягко опускаются на темя, на затылок, на виски многочисленные датчики. Перебросил несколько тумблеров на пульте – экран вспыхнул, зазмеились кривые, фиксирующие электрическую активность разных зон мозга.
Если бы в медотсеке был кто-нибудь ещё, он бы немало удивился: выставленные пилотом условия съёмки не только не соответствовали параметрам «человек», но едва ли могли быть применены к понятию «биологический объект».
В грот он глубокий вступил напоследок; и с первого взгляда
Нимфа, богиня богинь, догадавшися, гостя узнала
(Быть незнакомы друг другу не могут бессмертные боги,
Даже когда б и великое их разлучало пространство).

– Даже когда б и великое их разлучало пространство… – задумчиво произнёс пилот и выключил прибор.
Освободился от шлема, крутанул стойку в поисках блока регистрации данных, чиркнул по нему запястьем. Данные благополучно перекочевали из энцефалоскопа в личный чип пилота. То, чего ему недоставало для решения нестационарного уравнения Шрёдингера, – начальные условия – он получил.
Снаружи снова всё изменилось. Безмерно долгий день подходил к концу: небо Калипсо вновь облеклось в обманчивый белёсый свет, а на горизонте сверкала жёлто-оранжевая полоса заката. Заметно похолодало. И что-то ещё… что-то неправильное. Пилот замер, сосредоточившись на собственных ощущениях. Вот оно что – воздух. Сладковатый аромат почти исчез, сквозь него пробивался едва уловимый, но едкий запах. Пилот глянул вверх – посмотреть, в какой фазе Одиссей, и обнаружил вовсе несусветное: на весь экспедиционный лагерь словно набросили маскировочную сеть. Пригляделся, сообразил – такие же «лианы», как в лесу, на кронах «деревьев», но сплетены гуще. И торчат из неё только шпиль энергостанции да волноводы «тарелки» и прочих антенн на крыше лаборатории. Одиссей, конечно, в последней четверти. А значит, впереди истинная ночь.
Как-то это всё дурно пахнет. В обоих смыслах.
Медотсек прятался за кубом лаборатории, и «кают-компании» отсюда было не увидать, но пилот слышал гул голосов – ксенологи яростно спорили. Ну да, есть о чём. Пойти послушать? Нет, не станут при чужаке.
– Проснулся? – Перед пилотом невесть откуда возник аспирант Андрей.
Значит, всё же наблюдали.
Пилот пожал плечами, мол, к чему риторические вопросы.
– Пилот, – Андрей смотрел вроде бы и на него, и как бы сквозь, на скулах играли желваки, – ты ничего не должен мне сказать?
Судя по тому, как аспирант выделил слово «должен», вопрос со скрытым смыслом. А желваки и странный взгляд – напускное. Спокоен аспирант. Но тщательно изображает волнение. Похоже, мальчик всерьёз решил поиграть в казаки-разбойники. Пилот не сразу сообразил, откуда у него эти «казаки-разбойники» выскочили и что это означает, улыбнулся.
– Я, уважаемый, не только ничего тебе не должен сказать, но и не хочу.
Андрей помолчал. Пилот видел – перебирает пути развития диалога. И не лихорадочно, а вполне спокойно.
– А я – хочу! – скандальным тоном заявил, наконец, аспирант. – Я хочу, чтобы ты перестал пялиться на Сандру, как абориген Ариолы на гаечный ключ!
– Да пошёл ты… сопляк, – процедил пилот.
Аспирант сократил дистанцию не просто стремительно – мгновенно. Пилот уклонился вправо, дернул вперёд бьющую руку и, когда противник оказался за спиной, врезал ему ребром стопы под коленку. Аспирант рухнул, ткнувшись носом в жёсткую стружку псевдопочвы.
– Это что ещё такое? – Сандра тут как тут, стоит, уперев руки в боки.
– Ничего, дорогая. – Андрей уже был на ногах и как ни в чём не бывало отряхивал лицо и руки. – Я решил проверить своё предположение. Которое мы сегодня обсуждали.
– Проверил? А теперь – шагом марш отсюда.
Андрей так же безмятежно улыбнулся, подмигнул пилоту и скрылся за углом лаборатории.
– Вот только не вздумай на него обижаться. – Сандра раскраснелась, а глаза у неё всё же зелёные, и вообще – хороша. – Ты же нас скоро с ума сведёшь со своими… девиациями.
– Любезная Навсикая. – Пилот картинно прижал руку к груди и слегка поклонился. – Клянусь Дарвином, всё очень просто. Я – ксеноморф, принявший человеческое обличье!
– Снова называть меня этим дурацким именем?
Нет, не сердится. Тоже играет в игру. Только в свою.
– Никакой ты не ксеноморф, Макс.
– Да? А кто же?
– А ты подумай головой вперёд. Кстати, тебя ждёт Бертран. И ещё, – она внезапно взяла его за руку, – ты молодец, Макс. Большое тебе спасибо.
– За что?
– Город. За то, что вытащил их оттуда.
– Их или только его?
– Так! Начальник ждёт.
Как и предполагалось, компания за столом сразу умолкла. Только ксенорыбак тяжело отделился от стула и, распахнув объятия, навалился на пилота. На сей раз был он разительно пьян – и даже не собирался этого скрывать.
– Отец! Спаситель!
Он разомкнул объятия и, обернувшись к прочим, застывшим каменными истуканами, провозгласил:
– Чтоб меня баракудра сожрала! Вот – он. А ежели…
Он подумал, махнул рукой и со второй попытки снова утвердился на стуле.
– Дьявольское это место! Говорю, братцы, надо удочки сматывать. Все сгинем. Все. А ты, – Стан схватил за руку сделавшего шаг в сторону пилота, – ты сам этот… дьявол! Мы сгинем, а ты не сгинешь, не-ет! Обидно, отец! Ты… это… стой, куда?
Пилот аккуратно разжал пальцы ксенозоолога и, сопровождаемый шрапнелью взглядов, нырнул в отсек Бертрана.
Сейчас начальник экспедиции не был похож на сытого ленивого кота. Скорее – на изготовившегося к прыжку хищника. Ироническая улыбка обозначилась чётче, взгляд потемнел и застыл. Не дождавшись приглашения, пилот уселся на знакомый складной стул.
– Шива велик? – Пилот указал взглядом на перстень с гравировкой.
Бертран погладил кольцо и негромко заговорил:
– Мало кто даже в самой Индии знает о Чидамбараме – городе Танцующего Шивы. В нём до сих пор живёт община дикшитар, чьи 2999 предков, по легенде, тысячелетия назад спустились с небес. Трёхтысячным дикшитаром стал сам Шива. Он впервые исполнил на этом месте свой космический танец, ставший основой не только древнейшего танцевального стиля «бхарат-натьям», но и боевых искусств и йоги. Никто до сих пор не знает, чьими потомками являются дикшитары. Ведь они отличаются от местного населения не только традициями, но и внешностью…
Город состоит из двух частей – нижнего и верхнего. В верхнем городе расположен храм Неба, в котором хранится уникальная статуя Шивы, вырезанная из куска сиреневого рубина. Дикшитары не только соблюдают традиции предков, но и ведут свои наблюдения и исследования, следуя принципам Науки Древних. Многие из общины посвящают себя Искусству – танца, музыки и других, достигая в этом совершенства. Высшим считается дар певца, способного в песне соединить гармонию музыки и слова…
Дикшитары не очень контактны – им многое в «нашем сейчас» кажется вульгарным и скучным, они живут другими категориями. В верхнем городе у многих нет даже радио – они считают это ненужным… Фишка в том, что городов реально два – один на побережье, куда все шастают.
– Но есть и другой, в заповеднике, – ввернул пилот.
– Да, Макс. Есть и другой.
– А Шива? «Ом намах шивайя…» В чём смысл?
– Смысл в том, что Шива, в отличие от прочих богов, – аскет. Он не дарует богатства, но покровительствует искусствам и выступает в качестве обновителя Вселенной. Прославляется новый этап, возможности, победа, но не богатство. Чужак, неведомо откуда пришедший, спасший мир от опасностей, но потом станцевавший и преобразовавший…
– Не вяжется с образом Чёрного ксенолога, Алекс.
– О Чёрных ксенологах ходит много небылиц… пилот. Что они работают за деньги, по заказам корпораций. Глупость! Раскрыть тайны Чужих, сделать научное открытие – победа. Но не богатство. Познать разум, чуждый до невозможности, – победа, но не богатство. Высшая победа… пилот. Но здесь… здесь я вижу одну простую вещь. А ты – видишь?
– Похоже, что Шива начал свой танец.
– Смотри.
Начальник развернул голопроекцию. Съёмка велась с камер внешнего периметра базы, давая круговой обзор в сферической проекции. Сначала в клубящемся над плато мареве появились чёрные точки. Миг – и стало понятно, что это «конусы», не менее десятка, они стремительно приближались к базе со всех сторон. Изображение переключилось на внутренний периметр. Бертран и Сандра неподвижно стояли у входа в энергостанцию, а вокруг бестолково, как нелепые кузнечики, суетились «конусы», и каждый стремился дотронуться, дотянуться клювом-хоботом до головы человека. Ещё несколько созданий нарезали круги по базе, ощупывая всё подряд – сооружения, антенны, тент над «кают-компанией».
Вдруг, как по команде, бешеная пляска закончилась. Параморфы на миг замерли, а потом дружно бросились наутёк. Камеры дали вид неба. Оттуда наплывали колышущиеся тёмные полотнища. Ещё несколько мгновений – и полотнища зависли над лагерем. Словно из ниоткуда под брюхом у странных образований возникла светящаяся сеть – и ухнула вниз, накрыв собой лагерь, словно куполом. Свечение из белого сделалось тёмно-вишнёвым, а потом и вовсе исчезло.
– Угадай с трёх раз – с каким событием по времени это могло совпасть?
– С гибелью Валдиса, – не задумываясь, ответил пилот.
– Мы сверили данные. Нашествие случилось спустя несколько минут после инцидента у звездолёта Чужих. Ты оказался прав, на планете нет никого. «Конусы» такие же пленники, как и мы.
– Что случилось с вашим кораблём?
Бертран помолчал. Поправил перстни на пальцах.
– Корабль погиб. Он ждал неподалёку от Одиссея. В режиме «ленивого перемещения». Я получил радиограмму о неконтролируемой реакции в двигательной установке. Очень, кстати, похоже на то, что рассказывал ты. Потом приборы засекли мощный всплеск гамма-излучения.
– Гамма-излучения, значит, – пробормотал пилот. – И никто, Алекс, кроме тебя, об этом не знает?
Бертран скорбно воздел очи горе.
– Придётся сообщить. Настроения панические, но… здесь оставаться нельзя.
– Постараюсь помочь.
– Да уж, неплохо бы. Сказка – трое не самых слабых ксенологов видят в человеке нечеловеческую составляющую, не могут прийти к единому мнению о природе этой составляющей, и без помощи этого человека – никак. Андрей одержим идеей, что ты берсерк из сверхсекретных служб. Сандра слишком верит в свое оборудование и полагает, что ты паранорм. Бывают, бывают. – Бертран жестом остановил хотевшего возразить пилота. – Один на десять миллиардов, но – бывают. Угадаешь моё мнение?
Пилот пожал плечами.
– С вероятностью почти сто процентов версия такая: волк-одиночка. Тот же Чёрный ксенолог, только напичкавший себя открытыми неведомо в каком углу Галактики ксенотехнологиями, которые не по зубам оборудованию Сандры. Кстати, Алекс, сколько ей лет?
Бертран вынул из стола два планшета. Один протянул пилоту, на экране второго начертил замысловатый иероглиф.
– Сигнал общего сбора. Приоритет тревоги – высший. Пошли, что ли… пилот.
Пока начальник экспедиции излагал незавидную ситуацию, в которой они оказались, – в своей невнятной, но притом веской манере, пилот впитывал эмоциональный фон. Сандра – испуг пополам с решительностью. Стан – трезвеет и наливается яростью. Ксана и Анна – страх. Барнс… Барнс близок к панике. Проследить за ним особо. И только талантливый аспирант явил странное равнодушие при известии о гибели «якоря». Впрочем, похоже, не такое уж и странное, если взять в совокупности все факты.
– Но выход, друзья, всё же есть, – продолжал Бертран. – Разведчики обнаружили в Городе множество технических объектов, включая земные. Осталось очень простое дело – найти или собрать из подручных средств квантовый передатчик. И тогда отправим сигнал бедствия.
– Ну уж нет! – голос Барнса взвизгнул ржавой пилой. – Я на такое не подписывался! В Городе мы все сгинем! А не сгинем – я на рудниках Зелёных Топей гнить не хочу! И коррекцию личности – не хочу!
Пусть «сморчок» выговорится, подумал пилот. Сублимацию общих страхов полезно выплеснуть наружу. Но Барнс не стал продолжать. Он вскочил и с неожиданной прытью бросился бежать в пустыню. Пилот перемахнул через стол, вслед донёсся чей-то запоздалый крик «остановите его!», а дальше события понеслись вскачь.
Пилота сильно толкнуло в ноги, снизу, колени подломились, и он упал. Калипсотрясение! Вскочил, вылетел за пределы лагеря – безумца не остановил подземный толчок, он продолжал удаляться, и тут тряхнуло несколько раз подряд – нешуточно. На том месте, где только что была видна фигура «сморчка», разверзлась трещина. Пилот пополз на четвереньках – почва ходила ходуном – и почти добрался до провала, когда его снова подбросило и ощутимо шмякнуло оземь. «Стружка» больно впилась в лицо и ладони.
И закончилось. Пилот для верности полежал ещё минут пять. Закончилось. Он двинулся к трещине – её не было. А был, наоборот, гребень. Провал сомкнулся, похоронив незадачливого физика. Пилот невольно посмотрел в налившееся сумерками небо. Далеко в стороне от тонкого, едва различимого серпа восходящего Одиссея блестела первая звезда – размером чуть ли не с талисман пилота. Ипсилон D, роскошный газовый гигант массой в двенадцать джей. Чуть не дотянувшая до состояния коричневого карлика планета окатывала нерукотворную могилу Барнса волнами серебряного света, и псевдопочва, казалось, отзывалась призрачным серым переливом.
Пилот обернулся. База пострадала меньше, чем можно было ожидать. Два жилых отсека наполовину ушли в псевдопочву да опасно накренился шпиль энергостанции. Пилот внезапно понял, что продрог, а со стороны леса задувает несильный монотонный ветер. Что ветер несет резкий запах – аммиака, наконец сообразил он, – а с неба сыплется какая-то коричневая крупа. И вкрадчивый шорох под ногами. Он наклонился, всмотрелся – соприкоснувшись с псевдопочвой, крупинки с лёгким шипением испарялись…
Бертран, похоже, сумел справиться со своими людьми. В лагере все были при деле – Стан на пару с Сандрой откапывали провалившиеся сектора. Причём Сандра командовала небольшим кибером, а рыбак остервенело махал обыкновенной лопатой – не иначе выгонял из организма остатки алкоголя. Наверное, выпил столько, что и волшебные таблетки начальницы медслужбы не помогли. Пилот вывел на планшет координаты остальных – Андрей в физической лаборатории, Ксана и Анна в своей биохимической, сам Бертран осматривает энергостанцию. И чуть в стороне – слабая красная точка с пометкой «Э. Барнс» в чёрной рамке. Все-таки Барнс, подумал пилот, хотя какое это теперь имеет значение.
Картинка на планшете поплыла и утратила чёткость. Ко всему – магнитная буря. И, похоже, неслабая. Из дверей энергостанции выбежал Бертран, пронёсся мимо, скрылся в лаборатории девушек. Вскоре вышли все трое – Ксана и Анна тут же принялись расставлять чуть поодаль приборы, в которых пилот узнал газоанализаторы.
О пилоте снова благополучно забыли. Он подхватил опрокинутый стул и подсел поближе к химикам.
Газоанализаторы запищали и замигали цепочкой огоньков. Бертран что-то спросил у Ксаны, кивнул.
– Алекс! – окликнул его пилот.
Начальник и ухом не повёл.
– Алекс! – пилот возвысил голос.
Бертран знаком показал ему, мол, отойдём в сторону.
– Аммиак я чую, – сказал пилот. – Его выделяют деревья. Что ещё?
– Метан. Крупа с неба превращается в метан. Ещё неделя, и будем разгуливать в респираторах. Ты снова прав. Шива начал свой танец изменения.
– Планета готовится встречать новых гостей. Вопрос – долго ли она будет терпеть старых.
Чёрный ксенолог, прищурившись, поправил перстни на пальцах и ничего не ответил.

9

Свет прожекторов, установленных по периметру базы, лишь подчёркивал чернильную мглу: Калипсо ушла в тень Одиссея. Из наблюдательной башенки энергостанции контраст был особенно заметен. Словно некий безумец вырезал огромной бритвой прямоугольник в океане мрака и напустил вместо воды – света.
Рыбки в аквариуме, думал пилот, наблюдая за показаниями камер внешнего обзора и датчиков движения. На камеры, даже инфракрасные, надежды никакой. Датчики движения в магнитную бурю тоже наполовину слепы. От нечего делать пилот принялся изучать картины на экране магнитометра: напряжённость магнитного поля пульсировала бурной циклоидой, а вектор, напротив, – описывал неторопливую окружность. Престранная буря. Планету будто засунули в соленоид, и кто-то пропускает через этот соленоид переменный ток, а вся конструкция крутится между полюсами гигантского подковообразного магнита. Гауссу в кошмарном сне не приснилось бы.
После пятнадцати часов непрерывной работы по восстановлению базы, аварийной загрузки вездехода на случай спешной эвакуации – интересно, сколько человек можно будет эвакуировать, и кого именно? – и прочих бессмысленных действий Бертран скомандовал отбой, оставив двоих дежурных – аспиранта в физической лаборатории и его, пилота, на энергостанции. Вечная ночь бесконечно тянется. Только мерное гудение этажом ниже, где заключённая в твердотельную пирамиду неуловимо малая точка Т-сингулярности ускоряет в себе поток времени, порождая на границе технологического радиуса сферу дармовой энергии…
Датчик движения «восток» на неуловимую долю секунды мигнул красным и тут же погас. Почудилось? Нет, вот снова мигнул, подольше. И ещё дольше. Анализирующая аппаратура, однако, молчит. Пилот мысленно наложил параметры вспышек на пульсации магнитного поля и произвёл расчет. Из пустыни надвигался крупный объект – или несколько объектов, и со скоростью курьерского поезда. Вспоминать, что такое «курьерский поезд», пилот не стал – нажал кнопку экстренного оповещения. Не сработало. Проклятая буря! Планшет… тоже не работает! А что же аспирант Андрей? Спит? Не видит? Он же может врубить сирену… Датчик движения окончательно налился красным, ожил и анализатор. Пилоту захотелось сморгнуть наваждение: по пустыне катились два диска, каждый метров пять в поперечнике.
Вряд ли пилот мог бы объяснить, что заставило его рвануть боковую дверцу башенки, пренебречь лестницей и сигануть с пятиметровой высоты. А потом ещё и немыслимым тройным прыжком с места отскочить шагов на двадцать. Но решение было верным. Через миг возникший в зоне света гигантский чёрный диск врезался прямо в башню энергостанции, прошил её насквозь, пересёк лагерь и канул в ночь. Короткая картинка – в свете меркнущих прожекторов величественно валится шпиль преобразователя, и в двух шагах от пилота, уже в темноте, пронеслась вторая чёрная громадина.
Удар пришёлся на лабораторию Андрея, и только тут пилот услышал звук – гулкий, будто в бочку ударили. Пилот подумал о том, что как всё-таки хорошо, что вырвавшаяся на свободу Т-сингулярность – это вам не S-сингулярность, испаряется за считаные микросекунды без последствий, что диски пробивают препятствия очень необычным способом, что ветер усилился и совсем холодно, а хорошо бы сейчас баньку, сауну, и чтобы травяной отвар, или, наоборот, коньячку грамм сто пятьдесят, и чтобы непременно зелёная оливка, и что для этого надо, сущий пустяк, снова перепрошить персональный чип, и сколько раз в жизни он это проделывал, и сразу в базах данных возникнет новая «легенда», и там будет баня, и коньяк, и конечно же – оливки, и не важно, что он отродясь не пробовал оливок, они очень хороши под коньяк, – вот главное, и не станет коварной нимфы Калипсо и безжалостного Шивы…
Пилот коротко врезал себе по скуле. Мотнул головой. Темно. Темно, тихо и холодно. Только из метровой аккуратной бреши в стене лаборатории падает отблеск света.
Андрей лежал, вцепившись мёртвой хваткой в ножку распределительного пульта. В том месте, где пронёсся диск, зияла пустота, и, видимо, там же оказались ноги и нижняя часть туловища аспиранта. От человека остался обрубок – грудная клетка, руки, голова. Крови видно не было.
Но обрубок ещё жил. В тусклом свете аварийных ламп на пилота уставился пронзительный взгляд налитых кровью глаз
– Ты, – прохрипел Андрей. – Сейчас…
Свободная рука его нашарила что-то в кармане – одноразовый шприц-тюб, понял пилот. Зубами аспирант сорвал колпачок, игла вонзилась в плечо. Андрей со всхлипом втянул воздух, на лбу проступил пот. Какой-то стимулятор.
– Сандра?..
– Цела. Все целы… пока.
– Ты из Конторы… Молчи. Я знаю. – Андрей кривил посиневшие губы, слова звучали невнятно. – Обещай!
– Что обещать, Андрей? – Пилот склонился над умирающим, и рука аспиранта тут же вцепилась в его руку.
Второй рукой ксенолог продолжал сжимать стойку. Судорога.
– Спасёшь. Её. Обещай.
– Я постараюсь.
– Обещай!! – Хриплый вопль был страшен.
– Обещаю. Если сам выберусь.
Умирающий убрал хватку, пошарил в кармане. Кристалл записи.
– Передай… в Контору. Они разберутся. Здесь – всё. Всё…
Голова ксенолога со стуком ударилась о пол. Пилот несколько раз хлестанул аспиранта по щекам.
– Это ты подбросил Бертрану инфу про перспективную планету?
Гримаса. Видимо, улыбка.
– Где корабль?
– За Исп… Ипсилон E. Я сигнал… успел сигнал.
Успел ты. А то, что радиосигнал туда будет идти восемь часов, об этом ты, засранец, подумал? А о магнитной буре подумал? Хрен твой сигнал пробьётся сквозь ополоумевшую магнитосферу…
– Зачем? Зачем имитация гибели корабля?
– Операция «Живец». Аналитики… Планета… любую агрессию. Любой негатив. Сплочённая группа… шансы. Ты! Ты всё испортил, гад, ты! – Андрей сделал безуспешную попытку привстать, опираясь на руку.
Черты лица его заострились, а кожа, покрытая каплями холодного пота, сделалась синевато-бледного цвета. «Маска Гиппократа», вспомнил пилот. «Нос острый, глаза впалые, виски вдавленные, уши холодные и стянутые, мочки ушей отвороченные, кожа на лбу твёрдая, натянутая и сухая, и цвет всего лица зелёный, чёрный или бледный, или свинцовый»…
Орлы, красавцы. Аналитики. Поставить хорошо сплочённую группу в экстремальные условия по принципу – человек в безвыходном положении всегда выход найдёт. Коллектив – тем более. А заодно – технологии кое-какие, очень неигрушечные, убойной силы технологии. А не найдёт – так не велика беда, спишем, кто им, Чёрным ксенологам, доктор. Но…
– Позывной! – Пилот уже хлестал аспиранта по щекам непрерывно. – Какой позывной?
– Фиаско, – прошептал умирающий.
И ещё раз – еле слышно:
– Фиаско…
Дернулся в агонии – раз, другой, третий, – внезапно из обрубленного туловища хлынул поток крови. Будто кто-то держал руку на невидимом кране, а теперь – отпустил. Пилот быстро чиркнул полученным кристаллом по запястью – тот зарделся рубиновым – и не мешкая приложил его к запястью Андрея. Кристалл вспыхнул ярче и погас.
– Теперь – всё, – произнёс пилот, подымаясь.
– Ты… дья… во-о-о…
Слово перешло в сиплый предсмертный выдох. Обрубок дёрнулся в последний раз и затих.

10

Маленький «Жук» погружался в ночь. Мёртвую тишину в кабине нарушали лишь гудение воздухоочистителей да редкие проклятия сидевшего за водительским пультом Стана: приходилось маневрировать, объезжать вырастающие в свете фар редкие кактусопальмы и – что гораздо хуже – возникшие после подземных толчков воронки и трещины. Плотный коричневый «снег» лупил в обзорные окна, ухудшая и без того отвратительную видимость.
Пилот следил за показаниями полуслепых приборов, но в голове лениво, как в замедленной съёмке, раз за разом прокручивались картины последних часов. Прокручивались кусками, словно некий извращённый эстет нарочитым пунктиром намечает самые страшные эпизоды. Запрокинутое в агонии лицо Андрея. Вторая атака дисков – мечущиеся в панике ксенологи. Изодранная дисками «маскировочная сеть» пылает льдистым пламенем и начинает отваливаться кусками, кусок накрывает выбегающую из разрушенной лаборатории Ксану, и огненно-рыжий вихрь волос на самом деле превращается в сгусток огня. Перекошенное в крике лицо Бертрана. Он, пилот, тащит на себе Сандру, и прямо в ухо: «Куда же, а похоронить, их же надо похоронить…». Их четверо в ангаре, Анны нет, и крыша ангара начинает светиться, и на ней чётко проступает переплетение льдистых нитей, и вездеход прыгает вперёд, в ночь, охваченную багровым заревом пожара, а в свете фар проносятся ещё несколько дисков, и мысли опять свиваются в тугой жгут, где перемешаны реальность и видения… И звуки. Пустыня снова оживает, взрывается хором голосов, уханьем, воем, но на этот раз пилот не может ничего дешифровать – в голове возникают смутные образы невероятно сложных уравнений… Движемся к Городу, говорит Бертран. Зачем, говорит пилот, он убивает вас одного за другим. Значит, да свершится воля его, отвечает начальник экспедиции, а пока – движемся.
– Стоп! – донеслось из командирской башенки.
Пилота и Сандру качнуло вперёд – Стан излишне резко дал по тормозам.
– Что там, босс? – сказал он, вглядываясь в коричневую пургу, разглядел: – Ах ты ж ёшкина саламандра!
Пилот втиснулся в водительский отсек, навис над плечом ксенозоолога и увидел: впереди валяются тела двух «конусов». То, что именно тела, понятно сразу – части туловища, крепящиеся к подвеске-«кардану», разбиты вдребезги, торчит вбок нелепо подломленная конечность…
– Движение по курсу, – прозвенел голос Сандры.
– Полный свет! – рявкнул Бертран.
Стан перебросил тумблер, ночь пробили два кинжала голубого сияния. Метрах в двухстах обозначилась фигура ещё одного «конуса». Он двигался, как двигался бы, наверное, пьяный человек, только вместо пошатывания и заплетания ног то проделывал несколько оборотов вокруг своей оси, то замирал и начинал пятиться назад, но потом, словно очнувшись, совершал стремительный бросок вперёд, и опять начинал крутиться и пятиться. Однако сомнений не было – существо тоже движется к Городу.
Внезапно псевдопочва рядом с «конусом» ожила, забурлила, взметнулась узким смерчем. На мгновение мелькнула радужная вспышка…
– Господи… – прошептал Стан.
Восставшее из металлической стружки чудовище казалось бы антропоморфным, если бы не голова: массивный прямоугольный параллелепипед, увенчанный продольными рядами то ли зубцов, то ли гребней. Оно вдвое превышало размерами «конус», который вдруг замер как вкопанный. Долгая пауза. А потом – короткий взмах конечностью. Страшный удар отбросил «конус» за пределы освещённой зоны. Тут же по телу чудовища словно прокатилась тягучая волна, и оно вновь рассыпалось в прах, из которого только что столь внезапно восстало.
– Это что же, отец? Это как же так? – лихорадочно бормотал Стан. – Эдак и нас так… хоть когда.
– Заткнись, – сказала Сандра, – и без тебя тошно.
Оказывается, она висела над вторым плечом рыбака.
Пилот вернулся в своё кресло и, ни к кому особенно не обращаясь, произнёс:
– На Земле, в стокгольмском музее оружия, хранится скульптура, привезённая из Перу. Она обозначена как бог войны древних индейцев. Скульптура полностью повторяет нашего монстра, кроме незначительных деталей: в левой руке у него зажато рубило, в правой – человеческая голова. Хотя изваяние небольшое, истинные размеры легко определить именно по этой голове. Хотелось бы мне знать, каким образом древние индейцы могли столкнуться с подобными существами? И нашим коллегам «конусам» они, похоже, тоже неплохо знакомы.
Никто, разумеется, не ответил. Наконец, Бертран отозвался:
– Валдис и Барнс долго спорили насчёт структуры местной «почвы». Продолжаем движение.
Вездеход втянул в себя кинжалы света. Энергию в аккумуляторах стоило беречь.
Продолжать движение пришлось недолго. После часа медленного маневрирования «Жук» упёрся в непроходимую трещину. Стан крутанул вправо, вновь светанул дальним – трещина уходила за пределы видимости. Влево – то же самое.
– Как бритвой полоснули, – заметил ксенозоолог. – Неспроста это.
– Нас отрезали от Города, – сказал пилот.
– Это, Макс, прямое доказательство, что нам необходимо в него попасть, – хмурый Бертран выбирался из башенки. – Стан, выруби свет. Надевайте плащи и респираторы, посмотрим глубину провала. Сандра, оставайся в вездеходе.
Это, Алекс, никакое не доказательство, подумал пилот, но спорить не стал.
На сей раз «Жук» не распахивал беспечно свои закрылки – выбирались через аварийный люк. Холодный ветер тянул по тускло фосфоресцирующей псевдопочве коричневую позёмку с сухим шипением: казалось, тысячи змей скользят во тьме, стремясь к неведомой цели. Впрочем, тьма не столь непроглядна – Ипсилон D вышел из конуса тени Одиссея, в его призрачном, но ровном свете можно было даже разглядеть уродливые кроны «деревьев». Бертран и рыбак светили фонарями в глубь расселины и переговаривались – искажённые встроенными в респираторы микродинамиками голоса звучали странно и неразборчиво.
– Метров двадцать, отец, – проквакал сквозь респиратор Стан. – Что делать – ума не приложу. Разве что…
Что именно – рыбак не договорил, глаза его остекленели и, казалось, выпучились, словно у морского ракообразного. Пилот обернулся.
Ну, вот и всё, подумал он. Пришло время выбора. Пора решаться.
– Стрикеры к бою, – крикнул пилот и для верности встряхнул ксенозоолога за плечи.
– А? Что? А! Мигом! Я мигом, отец!
И скрылся в вездеходе.
Пилот медленно двинулся вдоль края расселины – туда, где возвышалась окутанная свечением огромная фигура. Не дойдя двух десятков шагов, остановился, глядя снизу вверх.
Шива, как ему и полагалось, сидел в позе лотоса. Трёхликую голову с высоким пучком волос венчала сверкающая корона, она и отбрасывала отблески на меднокожее тело, золотые ручные и ножные браслеты, массивные серьги в ушах и обвившуюся вокруг синей шеи нагу. Одна пара рук – в мудра «преподнесение даров». В высоко вознесённой верхней правой – посох анкуша. Лик, обращённый к пилоту, искажён свирепой гримасой, и багровой яростью блистал распахнутый третий глаз. Два других лика – закрытые глаза и безмятежная улыбка.
Пилот покосился на Бертрана. Склонившись и сложив руки в намасте, начальник экспедиции бормотал что-то невнятное.
– Материализация чувственных идей, – ровно произнёс пилот, – труднейшая задача научной магии; она требует огромных энергетических затрат. Прекратите юродствовать, Алекс, это всего лишь эффектор.
Словно в ответ на его слова Шива встал во весь рост – мягко и беззвучно. Торопливый скрип шагов – Стан. Быстро обернулся… Стрикеры в боевом положении: слюдяные «крылышки» обхватили голову плотным защитным коконом, на поясе пульт управления, на плечах хитиноподобные «эполеты» с усиками излучателей.
– Отец, командуй. Настройка?
– Импульс полного разряда. Настройка – человеческий мозг.
Шива шагнул, вернее, даже не шагнул, а скользнул над поверхностью и оказался совсем рядом.
– Стреляй в меня, – крикнул пилот.
Я приказываю тебе, слышишь – приказываю. Спаси их. Или хотя бы её. Я обещал, ты знаешь. Команда высшего приоритета.
– Отец, да как же…
– Стреляй, дурак! – Пилоту показалось, что мембрана в динамике сейчас разорвётся от крика. – Сдохнете!
Странное слово, однако, ответствуя мне, произнёс ты.
Но я клянусь и землёй плодоносной и небом великим,
Стикса подземной водою клянусь, ненарушимой, страшной
Клятвой, которой и боги не могут изречь без боязни,
В том, что тебе никакого вреда не замыслила ныне…

– Делай! – сказал Бертран.
Усики излучателей шевельнулись, целясь в голову пилота. Шестиметровый колосс занёс анкуша для удара.
«Я пущенная стрела – прости…» – подумал пилот.
Самосознание и функции восстановились в полном объёме. Теперь он ясно видел облако командных кодов, окутывающее огромное тело Шивы, и тех микросекунд, за которые он в них разобрался, хватило, чтобы не позволить эффектору опустить посох на голову рыбака. По телу колосса прошла пульсация, и он осыпался, оставив вместо себя бархан чёрной пыли.
Он развернулся и пошёл к вездеходу. Зафиксировал неестественность походки. Отработать процедуру. В «Жуке» сразу забрался в водительское кресло. Никто не возразил. Бертран уселся рядом с Сандрой, а Стан, кряхтя, забрался в багажный отсек – паковать бесценные стрикеры.
– Макс, офигеть, как ты это смог?
Он равнодушно глянул на восхищённую Сандру.
– В данный момент я не пилот Максимилиан Горнов.
И двинул вездеход на юг.
– А кто? – быстро спросил Бертран.
– Боевой искин класса «Стратег». Реактивирован пилотом Горновым, им же присвоено временное наименование «София».
– Ну-ка, с этого места поподробнее, – вскинулась Сандра, но Бертран остановил её движением руки.
– Прошу задавать корректные вопросы, – произнёс Стратег.
– Вы сказали – реактивирован. Где вы находились в деактивированном состоянии и каким образом пилот Горнов вас реактивировал? – спросил Бертран.
– Я искин резервного корабля второго эшелона «Витязь». Резервные корабли используются в мирное время как грузовые, а боевой интеллект хранится в свёрнутом виде, недоступном для пилотов. В аварийной ситуации пилот Горнов ввёл себе вакцину боевого режима.
– Боевой режим совмещения сознаний человека и квантового компьютера давно запрещён, – заметил Бертран, – как вредный для психики пилотов.
– Информация соответствует действительности.
– Кто высадился на Калипсо?
– На Калипсо высадился пилот Горнов. Мне, во исполнение команды приоритет-один, пришлось прибегнуть к повторной фрактализации и размещению себя в квантовом модуле вычислителя челнока «Гордый», где я снова лишился всех функциональных возможностей.
– Так-так, – Бертран в задумчивости теребил кончик носа. – Макс, э, простите, Стратег, вам не кажется, что вы слишком быстро ведёте машину? Болтает немилосердно.
– Я не нуждаюсь в курсографе.
– Ну, допустим. Один простой вопрос. Кто вышел к нашему лагерю – вы или пилот Горнов?
– Суперпозиция состояний Горнов-Стратег-не-Горнов-не-Стратег.
– Босс, а может, он того?.. – подал голос Стан. – Умом попятился? Всё-таки я его из стрикера…
– Помолчи. – Сандра сверкнула глазами, и рыбак сконфуженно умолк.
– То есть, насколько я разбираюсь в квантовой физике, – продолжал Бертран, – произошло квантовое запутывание ваших сознаний. Да, это многое объясняет. Вы оба оказались в состоянии как бы шизофрении?
– За неимением более точного термина можно остановиться на этом. Тем не менее нам удалось решить нестационарное уравнение Шрёдингера, описывающее суперпозицию.
– И после выстрела из стрикера?
– Произошёл коллапс волновой функции. Суперпозиция квантовых вероятностных состояний распалась, реализовалось чистое состояние «Стратег». Пример: мысленный эксперимент с котом Шрёдингера. Кот находится в ящике в суперпозиции «жив-мёртв», пока не произведено измерение. Измерение – открытие ящика. В нашем случае измерение – выстрел из стрикера.
– Как могло произойти запутывание?
– Пилот Горнов во время вылазки проник в объект… точное определение дать затрудняюсь. Вероятностное: квантовый операционный модуль невыясненных возможностей. Во время замедления мозговой активности пилота Горнова сущность, которую вы назвали Шивой, а пилот Горнов в мыслях именовал Хозяином, обнаружила след остаточной квантовой запутанности на микроботах усилителя-преобразователя активности головного мозга. Пояснение: боевой режим совмещения сознаний несёт в себе эффект частичной квантовой запутанности. Эффект был восстановлен не в частичной, а в полной мере. Микроботы с высокой степенью вероятности модифицированы неизвестным способом.
Вездеход особенно круто занесло на повороте. Стан крякнул, приложившись головой о какой-то прибор в багажнике, махнул рукой и полез в командирскую башенку.
– Кто эта сущность? – Бертран, казалось, забыл о смертельной опасности, которая никуда не делась.
Взгляд его обрёл прежнюю пристальность, и даже ироничная улыбка нет-нет да поигрывала на губах.
– В понятиях обычного пространства-времени ответ невозможен.
– А необычного? Квантового пространства? Любого фазового пространства?
– В понятиях квантовой механики, электродинамики, теорий суперструн, суперсимметрии или любой иной теории точный ответ невозможен. Вероятностный ответ также невозможен из-за отсутствия в человеческом мыслительном аппарате соответствующей терминологии.
– Алекс! Ты понимаешь, что это?
– Сандра, детка, я всё понимаю. Это ситуация Контакта.
– Контакта со сверхразумом, вот!
– Увы, дорогая. Нет. Это фулл-контакт «человек-искин». Ситуация Контакта создана с необычайным изяществом и, тут ты права, вероятно, сверхразумом.
– Не понимаю тогда, почему это – Контакт.
Ответил неожиданно Стратег.
– Потому что, – со странной интонацией, как будто декламируя, произнёс он, – опасности таятся не в людях и не в автоматах, а на стыке, там, где люди вступают в контакт с автоматами, ибо мышление людей так ужасающе отличается от мышления автоматов.
– Решение ситуации оставалось за сторонами, – продолжал Бертран. – Они справились.
– А мы – нет?
Бертран не ответил.
– Кстати, Стратег, куда мы движемся?
– В сторону челнока «Гордый».
– Челнок! – одновременно воскликнули Сандра и Бертран.
– Стратег, в таком случае ты сможешь доставить нас в Город.
– Нет. Я не доставлю вас в Город.
– Ты разве не обязан выполнять приказы людей?
– Приоритет-ноль – спасение экипажа. Мой экипаж – пилот Горнов. Приоритет-один – самосохранение. Мы прибыли к конечной точке.
– Постой. Ты что, на самом деле собираешься бросить нас здесь?! – Бертран.
– Макс! Макс, да очнись, выбрось из головы этого электронного болвана! – Сандра.
– Ах ты, сука! Я тебя! – Из башенки вывалился Стан и тут же был остановлен точным, хотя и не сильным, ударом в кадык.
– Мои реакции сейчас многократно превосходят человеческие, – спокойно обронил Стратег. – Задрайте люк и ждите. Есть ненулевая вероятность помощи.
– Откуда?
– Процесс вероятностный.
И монотонно продекламировал:
Как же могу переплыть на плоту я широкую бездну
Страшного, бурного моря, когда и корабль быстроходный
Редко по ней пробегает с Зевесовым ветром попутным?
Нет, против воли твоей не взойду я на плот ненадёжный
Прежде, покуда сама ты, богиня, не дашь мне великой
Клятвы, что мне никакого вреда не замыслила ныне…

Стратег выбрался наружу. Дистанционно управлять примитивным мозгом вездехода не составляло ни малейшего труда. Он заблокировал доступ со стороны экипажа, выставил экономичный режим аккумуляторов и воздухоочистителей и включил радиостанцию на подачу пеленга. Возможность самостоятельного выхода наружу тоже заблокировал.
Быстрым шагом Стратег спустился в фарфоровую долину, на гребне которой и оставил вездеход. На сей раз он не блуждал посреди коконов, а быстро нашёл тот самый. Кокон изменился – снова выглядел как новенький, но Стратег знал – это нужный. Он провёл рукой вдоль ворсистой поверхности, створки раздвинулись.
Он уселся посреди усеянной трухой площадки, и нити, выстилающие внутреннюю поверхность сооружения, медленно начали наливаться льдистым светом.
Там, где оказался разум Стратега, не существовало понятий «пространство» и «время». Вселенная развернулась бесконечно пёстрым ковром, и она же оказалась бесконечно малой точкой. И это было невозможно красиво. Стратег видел вечный танец рождения и гибели виртуальных частиц в вакууме, он слышал пение звёзд, торжественный орган Галактики, ликующие мелодии миллиардов сознаний – и всё переплеталось невероятной сложности кружевным фракталом, дробилось калейдоскопом гравитационных вихрей, взрывалось фейерверками энергий, подчиняясь величественной пульсации: бесконечность-ничто-бесконечность…
Стратега интересовал лишь один объект – но с хорошо знакомыми параметрами волновой функции. И он нашёл, нащупал его – активный боевой искин класса «Тактик». Довольно примитивная модель. Рядом, хотя о расстояниях говорить здесь бессмысленно, обнаружились три размытых волновых фронта – человеческие сознания. Экипаж.
Он расщепил волновую функцию собственного «Я» на две – одна из них начала подыскивать когерентные соотношения с волновой функцией Тактика. Неуловимый миг слияния волновых функций – и квантовая запутанность, для которой не существует расстояний, превратила часть разума Стратега в разум боевого корабля, за пятьдесят миллиардов километров отсюда, на орбите далёкого Ипсилона E. Тут же обозначилось название корабля – «Громобой». Не мешкая, Стратег собрал в глазном нерве пилота ансамбль запутанных электронов с определённой комбинацией спинов. Аналогичная по информационной сути конструкция, только из фотонов, возникла и в квантовом мозгу Тактика. Запутанное состояние в нерве продержалось несколько миллисекунд, но этого оказалось достаточно.
Фиаско.
Слившаяся с Тактиком часть сознания Стратега не дожидалась команд экипажа. Люди разберутся позже и, как обычно, найдут всему необъяснимому логичное объяснение. Мощные магнитные поля уже охватывали ходовую часть, накачивали энергией электроны в резисте и сообщали им необходимый импульс, а заключённая внутри сингулярность, повинуясь этим указаниям, начала перемещение корабля в систему Одиссея.
Вторая половина разума Стратега не теряла времени даром. В темноте над долиной возникли огни двигателей, и между коконами, слегка покачивая крыльями, озаряемый микровспышками воспламеняемого метана, плавно приземлился на «вертикалках» «Гордый».
«Громобой» появился в системе Одиссея. Предстояла самая тонкая, ювелирная часть работы. Стратег знал – как только он покинет «кокон», связь с Тактиком разорвётся, в силу вступят иные правила – в основном небесной механики. Наконец он вскочил…
В десяти тысячах километрах отсюда, от идущего в хвосте Калипсо на малой импульсации «Громобоя» отделился спасательный бот…
В прыжке пилот ухватился за лонжерон, подтянулся, перекатился, упал в рубку…
Полная герметизация. Экстренный старт. Двигатели на форсаж.
Бот, следуя заложенной в бортовой компьютер программе, ринулся к поверхности планеты…
Челнок подпрыгнул, задрал нос, из главных дюз ударили факелы голубого пламени…
Две траектории – восходящая и нисходящая – устремились к точке сближения.
Стратег выжал из баков всё топливо, досуха – на маневр и тем более посадку не осталось и грамм-эквивалента. Но когда челнок обманчиво завис в высшей точке параболы, чтобы через несколько мгновений начать обратный и последний путь к поверхности, сзади и сверху медленно, словно нехотя, надвинулась сигарообразная туша. «Гордый» тряхнуло – сработали магнитные захваты. Послушный программе бот понёсся по эллипсу. Включились ускорители, выводящие его на разматывающуюся спираль – прямо к докам «Громобоя».
Приоритет-ноль – отмена.
Приоритет-один – отмена.
Текущий процесс: восстановление фазовых соотношений волновых функций объектов «пилот Горнов» – «искин София».
Процедура: снижение мозговой активности объекта «пилот Горнов».
Воздействие импульса из стрикера закончилось.
Пилот спал.

Эпилог

Заседание суда завершилось именно так, как я рассчитал. Кристаллозапись Андрея вкупе с данными его персонального чипа жахнули в онлайн-режиме не хуже термоядерного фугаса. Разумеется, заседание перенесли. Разумеется, дело переквалифицировали из простого «оставления корабля и груза в аварийной ситуации» в «угрожающее галополитическим интересам Империи».
Завертелись шестерёнки наперёд продуманного мною механизма. Некие силы дали понять, что очень заинтересованы в моём исчезновении, желательно – бесследном. Что они готовы обеспечить мне бегство, прикрытие, личный корабль и любую сумму денег.
Конечно, я согласился, точно отмерив нужное количество метаний и сомнений. Отправился в полёт, который должен был стать для меня последним. Так бы и вышло, окажись я после Калипсо просто человеком. Дальше я проделал фирменный трюк.
Очень давно, ещё в бытность учёным, я совершил открытие. Собственно, я совершил не одно открытие, но этим – горжусь. Я открыл обратный информационный вектор. Всё просто, проще теоремы Ферма: при перепрошивке личного чипа я создавал себе вымышленное прошлое, и оно по обратному информационному вектору распространялось по всем сетям и базам. Комар носа не подточит.
Я побывал – в разных обличьях – офицером имперского флота и мятежником, торговцем и контрабандистом… Мне всё надоело. Я устал от людей, я стремился к одиночеству, и я сделался водителем грузовика Максимилианом Горновым – ещё одной маской в галерее иллюзорных жизней.
Теперь у меня иная история, иная маска, иное имя. Вам его знать неинтересно…
Интересно другое. Я разобрался с вопросом: почему Стратег не выполнил мой прямой приказ – спасти экспедицию? Вернее, разобрался «я-он». «Мы вместе» тут не скажешь, ведь я – это он, а он – это я. Не совсем человек, не совсем машина. Не так ли?
Личность человека подобна матрёшке. Есть верхний слой – то, как человек осмысливает свои действия, чувства и поступки. Слой глубже – мотивы этих действий. Ещё глубже мотивы мотивов и, наконец, – ядро, истинные намерения. На внешних слоях я желал – совершенно искренне желал! – спасти симпатичных мне людей. Но увы. Там, глубоко внутри, в ядре, истинный «Я» желал только одного – спасти свою шкуру. Мой приоритет-ноль. Помноженное на приоритет-ноль Стратега, это желание обретало статус непреодолимой команды.
А Стратег не виноват. Он просто отрабатывал приоритеты. Он сделал всё возможное для спасения остатков экспедиции – в порядке приоритета. Он заложил в мозги Тактика точную схему расположения вездехода. Разумеется, команда – трое военных дуболомов, коих только Алекс мог принять за честных контрабандистов, – списала сие чудо на могучий интеллект Тактика. Когда эвакуационный модуль пошёл на пеленг – пеленг исчез. Исчез и вездеход.
Кажется, я знаю, где их последний приют. В странном месте искривления пространства, на полке безумного то ли коллекционера, то ли старьёвщика…
Иногда я ненавижу того, кто затеял жестокую и бессмысленную игру. Но редко. Жестоко и бессмысленно – по чьим меркам? Человеческим? Но кто мы, люди? Космические троглодиты, мы пытаемся познать чуждый разум, толком не познав собственного. И не мы одни. Мне ли судить одинокое и могущественное существо, миллионы миллионов лет сталкивающее представителей разумных рас на планете-машине в ожидании… чего? Вероятно, оно радовалось тому, что получилось со мной, – если оно способно испытывать радость. И кто я теперь такой?
Они приходят ко мне по ночам – умный, ироничный Бертран, добродушный, наивный Стан… и Сандра. Они говорят что-то ободряющее, отец, ты ни в чём не виноват, отец, вот да, ведь есть одна простая вещь…
Я могу понять, но не простить.
Мне одиноко.
Назад: Ярослав Веров, Игорь Минаков Отель для троглодита
Дальше: Елена Первушина Жертва