554

Используя понятие «душевной болезни» (и его разновидности), мы следуем тому же принципу. Когда мы объявляем сумасшедшими таких людей, как Эзра Паунд или Ли Харви Освальд, мы приписываем им такую характеристику, которая своей всеобъемлющей порочностью заслоняет индивида, которого, как предполагалось, она должна описывать. Принятое однажды, такое «описание» уже не оставляет места для иных, в особенности положительных, качеств этого человека. Таким образом происходит его уничижение и лишение человеческого достоинства. После этого мы уже можем не относиться к нему как к индивиду, наделенному правами и обладающему человеческими способностями. Если это поэт, мы отрицаем его талант, если это обвиняемый преступник, мы можем игнорировать вопрос о его виновности или невиновности, а если это предполагаемый убийца президента, в свою очередь убитый в тюрьме, мы можем упростить безнадежно неразрешимое событие, повлекшее далеко идущие политические и международные последствия, приписывая все, что с ним связано, сумасшествию отдельного, доселе никому не известного индивида. Иными словами, ересь в психиатрии, подобно ереси в религии, — это очень функциональное представление. Оно полезно для общества, которое его использует. Иначе это представление не развивалось бы и не пользовалось бы такой массовой поддержкой.