Возле часовни, сразу за монастырской оградой — несколько могил.

Одна из самых первых — могила служившего здесь офицера.

Даты жизни — 1922–1954 годы…

Конечно же, разные люди рождались и в 1922 году, но судьба этого офицера вобрала в себя, кажется, всю черноту и холод того страшного года, когда под предлогом помощи голодающим обирали большевики русские церкви, разоряли святые мощи великих православных угодников…

Говорят, что на Коневце этот офицер появился в 1945 году, когда остров, отошедший к СССР, отдали под секретную военную часть и на долгие десятилетия наглухо закрыли, даже само название его было стерто с ладожских карт.

Монастырь был тогда цел.

Уехавшие в Финляндию монахи увезли с собой только Коневскую икону Божией Матери, и военным пришлось разорять монастырь самим.

С задачей этой они справились.

Сожгли монастырскую библиотеку и архив, бульдозером сгребли все надгробья с монастырского кладбища и устроили там, за каменной оградой, автостоянку.

Удивляться этому жестокому, не знающему предела богохульству не следует. Новых хозяев острова всю их сознательную жизнь приучали к атеизму, богохульство сознательно воспитывалось в них, последовательно закреплялось всей системой образования.

Следует удивляться другому.

Вопреки стремлению разрушить и осквернить все святыни, заваленная каким-то хламом на складе, чудесным образом спряталась от богохульников могила преподобного Арсения…

Более того…

Некоторым военнослужащим начинало что-то мерещиться на святых ликах… Говорят, что охваченный то ли злобным исступлением, то ли диким страхом офицер, не помня себя, вначале метал в иконы ножи, а потом застрелился в алтаре…

А почти рядом другая могила.

На фотографии — чистое детское лицо.

Дима…

9.10. 1988-8.8. 1993 годы…

Нам рассказали, что мальчика привезли на Коневец из Севастополя.

Здесь он первый раз причастился. А после Литургии он упал с пирса в озеро и, когда его вытащили, уже захлебнулся…

Четыре года и десять месяцев было ему…

И трудно сглотнуть вставший в горле комок, и только когда вспоминаешь — «Радуйся, житейских зол непричастный!» — слова из акафиста праведному отроку Артемию Веркольскому, становится легче на сердце.

Отблеск жития праведного отрока ложится и на жизнь Димы.

Такая короткая жизнь, и словно для того и была прожита, чтобы причаститься Святых Даров перед жизнью вечной…

Но может ли быть в нашей земной жизни больший смысл?

Об этом и думаешь, стоя у могилок возле Успенской часовни.

И такое ощущение тут, какое бывает, когда краснеет в сумерках белой ночью над озером полоса то ли заката, то ли восхода…