В 1421 году преподобный Арсений решил перенести монастырь на то место, где он и стоит сейчас.

Здесь после 73-летних подвигов и преставился святой 12 июня 1447 года.

Над его надгробием выстроили столетия спустя двухэтажный храм.

Воздвигали храм по «проекту», заложенному в Чудотворной иконе Коневской Божией Матери, которой благословили преподобного Арсения на Афоне. Вверху разместилась церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы, а внизу храм Сретения Господня, поскольку Коневская икона Божией Матери является Сретенской — Спаситель изображен на иконе с двумя птенцами голубиными в руке.

Когда на острове хозяйничали военные, в верхнем храме размещался клуб, а в нижнем — склад. И вот, хотя и прошло уже целое десятилетие, до сих пор еще не может монастырь отойти от того разбоя. В Рождественской церкви и сейчас еще не служат, там ночуют паломники, когда не хватает мест в гостиницах. Службы же идут в нижнем, Сретенском, храме, где лежат под спудом мощи преподобного Арсения.

На месте его погребения раньше стояла серебряная рака с вычеканенным на верхней доске изображением преподобного, теперь — устроенная точно так же рака, но только из дерева.

Возле нее почти всегда коленопреклоненные паломники.

А сам храм Арсения Коневского — в углу монастырского периметра.

Здесь хотя и отремонтировано помещение, но роспись не восстановлена, и икон почти нет, пустые стены… Пока здесь главное украшение — дверь, раскрытая в заросший травою монастырский двор…

Смотришь на эту траву из храма Арсения и как-то не сразу и доходит, что это и есть самая подлинная древность древнего монастыря. Ведь эту траву и видел преподобный Арсений, когда, не прерывая молитвы, смотрел он в окно своей келлии…

И еще понимаешь, что суровые условия жизни иноков не изменились и с наступлением третьего тысячелетия. Как мы и говорили, современная техника не слишком выручает монахов, на зиму они остаются с тем, что запасли в теплое время года.

Но никакой натужной озабоченности предстоящей зимовкой не замечается в здешних насельниках. Ни в их занятиях хозяйственной деятельностью, ни в экономии.

Напротив…

Не во всех монастырях так радушно привечают паломников. За трапезу их усаживают вместе с братией.

И это и есть настоящая монастырская жизнь.

И разве не об этом говорил высокопреосвященный Владимир, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, когда говорил о толстых стенах монастыря, об озере, которое не пускает на остров чужих людей?

— Молитесь, братие, за нас, живущих в миру! — обращаясь к братии монастыря, взывал митрополит. — Молитесь за всех обманутых в миру, за всех мятущихся, чтобы укрепить нас!