Святитель и блаженный…

Нет-нет! И в мыслях у меня нет, чтобы попытаться свести юродивого Александра и святителя Игнатия (Брянчанинова).

Хотя, что и говорить — заманчиво!

Тут ведь целый рассказ написать можно.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) сидит в келлии в Никольском монастыре и пишет письмо… Любое из его писем бери — любой рассказ украсит…

А в это самое время сквозь метель бредет блаженный Александр.

И ничего-то не понимает он, ничего не может рассказать, только одно и знает, что необходимо в монастырь попасть, увидеть кого-то, услышать что-то…

И тут мысли блаженного…

Вернее не мысли, а прозрения…

И хотя и обрывки только, но как раз такие, которые точно к письму святителя Игнатия (Брянчанинова) подходят, которые в письме святителя — подлинном, конечно! — появятся страницей позже.

Это как всегда у святых на Руси было.

Сидит преподобный Сергий Радонежский за трапезой и вдруг встает из-за стола и, сотворив молитву, кланяется и говорит: «Радуйся и ты, пастырь стада Христова, и мир Божий да пребывает с тобою». А когда изумленная братия начнет расспрашивать, в чем дело, объяснит, дескать, в десяти верстах по дороге проезжал епископ Стефан Великопермский и, сотворив молитву, поклонился в сторону их монастыря и сказал: «Мир тебе, духовный брате!»

Только здесь в рассказе еще сильнее можно сказать.

В келлии сидит человек, вобравший в себя всю культуру дворянской России с ее горними вершинами и пропастями порока. Святой, который идет к постижению святости, расчищая на своем пути завалы вольнодумства и гордыни.

А там, на льду Волхова, среди холодного воя метели, другой человек, представитель другой России, забитой полутора веками беспросветного рабства, униженной, затоптанной, но сохраняющей Православие, как единственное богатство свое, теряющей от неграмотности своей свет Православия и мычащей в дикой тоске от этой потери…

О, если бы встретились эти две России!

Но чернеет разверстая полынья на Волхове.

Крутится, свивается кольцами серая вьюга…

Увы…

Не было на то Божией воли, чтобы встретиться двум половинкам одной бесконечно любимой нами России…

«Сматривал я на Волхов из окон Староладожского Николаевского монастыря, на угрюмый, на вечно беспокойный Волхов… — писал святитель Игнатий (Брянчанинов). — Глядит угрюмо из берегов своих — этот властный эшафот и вместе могила многих тысяч новгородцев, беспокойных, суровых, буйных, как их Волхов»…

Множество раз заново перечитывал это письмо и так и не сумел отыскать объяснения такого отношения святителя к Волхову…

Странные слова… Необъяснимые… Тревожные…

Так говорят, когда что-то произошло, что уже невозможно поправить…