Усадьба Знаменка была куплена императором Николаем I для жены Александры Феодоровны в 1826 году и досталась в наследство Великому князю Николаю Николаевичу Старшему…

В записках последнего старосты храма Петра и Павла, Ивана Петровича Андреева, с которыми познакомил меня его внук, Александр Агапов, можно найти такие сценки…

Уже будучи главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа, Великий князь Николай Николаевич любил гулять по Знаменке и Шуваловке. Он знал, как вспоминали старожилы, в лицо и по имени не только почти всех мужиков, но и баб, и ребят…

Встречает князь какую-нибудь старуху и говорит:

— Здравствуй, Анисья!

Та остановится, приложит к своей кичке руку, чтобы лучше видеть, и отвечает просто:

— Здравствуй, Миколай Миколаич…

И идет своей дорогой.

«Однажды великий князь встретил мальчишку по имени Яшка, тот был занят какими-то глубокими размышлениями и от усиленной мозговой работы выпустил двух больших зеленых червяков из носа.

Князь провел ему по носу стеком, который всегда носил с собой, и сказал:

— Какой ты Яшка сопливый!

Яшка, видимо недовольный тем, что не вовремя прервали ход его размышлений, сердито взглянул на князя и ответил:

— Ты сам сопливый!»

Когда я читал записки церковного старосты Ивана Петровича Андреева, все время вставала перед глазами спокойная и зажиточная жизнь России, которой мы не знали, и может быть, и не узнаем никогда.

«Дед мой Андрей, по имени которого и пошла наша фамилия Андреевых, был в продолжение многих лет церковным старостой в каменной церкви Петра и Павла в Знаменке. Построена она была еще тогда, когда Знаменка принадлежала Разумовским, в 1771 году, в год смерти Растрелли, по его проекту. Церковь небольшая, с ротондой и очень уютная. Стоит она — еще и до сих пор, — правда в очень печальном состоянии — на очень живописном месте, у плотины, с северо-восточной стороны Красного пруда, в густом тенистом парке, среди кедров, лип и дубов. Кругом была масса цветников, клумб, зеленых лужаек.

Сделавшись дворцовыми крестьянами, Знаменские и шуваловские мужики как будто не очень обременялись работами. Мне не приходилось слышать о плохом отношении управляющих к крестьянам, как это было у других помещиков. Занимались они рыбной ловлей в море, — рыбаки были в каждом доме; заготавливали и возили камень на дороги и на многочисленные постройки в Петергоф. Земли было достаточно, и всегда был свой хлеб, свои овощи, свое молоко и мясо, и другие продукты.

Ко времени рождения деда Василия (1844 год), прадед жил уже довольно справно. Изба была уже не одна, а две, а потом и пять. На одной из них, я уже помню, прадедом среди резных украшений на фронтоне было искусно вырезано: Иван Филиппов. Изба эта была сломана уже в тридцатые годы нашего столетия.

Лошадей прадед любил и держал только серых, другой масти он не любил, и лошади доживали до глубокой старости».

Но главное в этой жизни не только богатство и зажиточность, а православность, без которой и не мыслили крестьяне Знаменки никакой жизни…

И как-то удивительно перекликались воспоминания Ивана Петровича Андреева о жизни здешних крестьян с письмом, которое получил будущий владелец Знаменки, когда ему исполнилось всего семь лет, от отца — императора Николая I.

«Пишу тебе в первый еще раз… с благодарным к Богу сердцем вспоминая, что тобою наградил нас Господь в минуты самые тяжкие (Великий князь родился 27 июля 1831 года, когда бушевала эпидемия холеры и то там, то тут вспыхивали холерные бунты. — Н.К.) для нас, как утешение и как предвестник конца наших разнородных бедствий. Вот и семь лет тому протекло, и вместе с этим, по принятому у нас в семье обычаю, получил ты саблю!!! Великий для тебя и для нас день. Для нас, ибо сим знаком посвящаем третьего сына на службу будущую брату твоему и родине; для тебя же — тем, что получаешь первый знак твоей будущей службы. В сабле и мундире офицера ты должен чувствовать, что с сей минуты вся будущая твоя жизнь — не твоя, а тому принадлежит, чьим именем получил ты сии знаки. С сей минуты ты постоянно должен не терять из мыслей, что ты беспрестанно стремиться должен постоянным послушанием и прилежанием быть достойным носить сии знаки, не по летам тебе данные, но в возбуждение в тебе благородных чувств и с тем, чтобы некогда достойным быть своего звания. Молись усердно Богу и проси Его помощи»…

И все вместе — и воспоминания церковного старосты Ивана Андреева, и письмо императора Николая Первого семилетнему сыну удивительно точно соединялись со словами «Молитвы русского народа», звучащими в жарком июльском дне…