Вообще-то он имел четкие рекомендации не смотреть на Аномалию. Нет, дело было не в секретности, он сам состоял в штате объектом, точнее субъектом, засекреченным донельзя. Просто мало ли что могла сделать с глазами штуковина, сумевшая прикончить два лунохода? В практичном мозге Юрия Алексеевича не мелькнула аналогия, хотя у более поэтических натур она бы родилась сама собой, о сравнении себя с Персеем, рубящим и пакующим в мешок смертельно опасную голову Медузы. Ее следовало доставить в жадные руки царя Полидекта, черты которого в этом ракурсе приобретал академик Келдыш и остальное руководство Академии наук.

Однако не смотреть на вожделенную цель не получалось. Как можно работать на ощупь в толстенных, многослойных рукавицах, к тому же с предметом, который ни один землянин никогда не держал в руках? В его шлеме имелось дополнительное темное забрало – спешно изобретенная перед полетом доработка. Он попробовал действовать, глядя через него, – лишняя суета. Вокруг находился не мир теней-полутеней снаряженной атмосферой планеты. Слепящий свет и черная мгла стыковались здесь на каждом сгибе поверхности. Правда, сама Аномалия давала странный, равномерный отблеск на близко расположенных предметах. И, понятное дело, на плече исследователя крепился фонарь. Но ведь все равно эти дополнительные источники фотонов только нарезали новые комбинации света и тьмы. Странный это был мир, но тем не менее он был реален и в нем следовало продолжать делать спланированную в далекой воздушной среде операцию.

На первый взгляд, одна из трудностей проистекала от умершей, но стойко продолжающей выполнять задачу земной техники. Стальной, а может, и титановый (Гагарин не знал точно) манипулятор по-прежнему сжимал вожделенное советской наукой таинство. Космонавта не снабдили ножовкой – она бы все равно не помогла; не привез он с собой и сварочного аппарата, ни электро-, ни газового, никакого; и даже грамма пластиковой взрывчатки у него тоже не имелось, хотя возможность ее использования в ЦУПе прикидывали. Зато Гагарин обладал четкими инструкциями, каким образом запросто заставить схлопнувшийся манипулятор разжаться. Это делалось с помощью прицельного сдвига одного маленького передаточного колесика. Кстати, первоначальный, позже переделанный план предусматривал перекусывания плоскогубцами проводов. Даже теоретически вызывало некоторую сложность опознавание нужных по цвету в условиях преимущественно черно-белого мира Луны. Однако полученные навыки и рекомендации не пригодились.

С близкого расстояния манипуляторные фаланги производили впечатление хрустальных. Аномалия светила сквозь них напрямую, хотя – вполне допустимо – это являлось проявлением какого-то нового явления, какой-нибудь вакуумной рефракции. Разбираться в тонкостях Юрий Алексеевич был не обязан. Этим надо заниматься в тиши кабинетов и не летчику-космонавту, а людям с более специфическим и серьезным образованием. Как только он, не без некоторого трепета, прикоснулся к одному из железных пальцев, он даже сквозь слоеную толщу перчатки почувствовал его хрупкость. Это могло оказаться самообманом, однако чудесное превращение титана в труху или пластилин – понять не получалось – не успело его как следует удивить: остальная часть железной руки, бестрепетно продержавшей чужеродную штуковину порядочное количество суток, внезапно надломилась и клочьями ссыпалась вниз. Точнее, не ссыпалась, а странно, с зависанием, спланировала. Но, наверное, Аномалия здесь ни при чем – это поле тяготения Луны – ускорение свободного падения здесь гораздо ниже привычного.

Как хорошо, что он заранее подставил снизу распахнутую, готовую к сюрпризам коробку-контейнер (сани стояли рядом, они не влезали под подвешенный груз по высоте). Оставалось совсем простое: захлопнуть его свинцовое нутро и защелкнуть на все запоры. Гагарин сделал это так быстро, как будто действительно опасался, что Аномалия сейчас выпрыгнет и закатится куда-нибудь подальше, допустим, в разрытую в метре дыру – ту самую, из которой ее извлек трудяга «Луноход-2».

Герой Персей справился с задачей: складировал голову Медузы. Теперь дело осталось за малым – доставить ее к царю.