ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ПУСТЬ СУЩЕСТВА, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ЛЮДЬМИ, ГОВОРЯТ:
И случится так, что придет он в мир из радиоактивного пепла, болезней, тьмы, невежества и страха людского. И будет он похож на детей Господа, но душа его будет чернее грехов людских. И будет жить он среди людей, ложью скрывая свой истинный облик. И случится так, что обрушит он на землю жар дьявольский и приблизит конец света, причиняя детям Господним ужасные мучения. Имя ему — Антихрист.
ВНЕМЛИТЕ ГЛАСУ ЧИСТОГО РАЗУМА:
И настанет ужасный день, когда явится он в мир из радиоактивного пепла, болезней и черных душ теней. И будет он неотличим от теней, ибо каждая из них несет в себе крупицу зла и частичку дьявола. Но душа его будет воплощением тьмы. И будет жить он среди мерзких теней и детей его истинных, скрывая от них истину. И случится так, что обрушит он на землю плеть отца своего — дьявола, и воцарится тогда ад на всей земле. Имя ему — Антихрист.
Последний Завет. Книга Нового мира. Послание заново рожденным. Ст. 300
Первое, что почувствовал Герман, вернувшись к жизни, — сильное головокружение. Вкус во рту был такой, словно он целый год лизал медную трубу. Следопыт со стоном сел. В глазах тут же потемнело, пол качнулся, стены задрожали и поплыли. Усилием воли он удержался и не завалился, хотя очень хотелось послать все н черту и упасть обратно на пол. Стараясь справиться с тошнотой, Герман задышал носом. Потом несколько раз сплюнул, чтобы избавиться от мерзкого вкуса меди. Язык горел, словно на нем развели костер.
— Что, худо? — прозвучало за спиной.
Герман резко обернулся. Лучше бы он этого не делал! Комната тут же закачалась, стены закружились в безумном хороводе, и следопыт со стоном прислонился к стене.
— Так всегда бывает, если вдарят парализатором, — заметил незнакомец. — В тебя, я вижу, всадили дозу, которой хватило бы и медведкочервю. Впрочем, ты парень здоровый, быстро оклемаешься. Сейчас…
Слова доносились до Германа приглушенно, словно от расплывающегося силуэта его отделял прозрачный купол.
— На, выпей это, — предложил незнакомец, — полегчает.
Герман с трудом открыл глаза. Сначала картинка никак не желала собираться в единое целое, но потом следопыту все же удалось сконцентрировать взгляд на алюминиевой кружке с водой. Замутило. Удержать в желудке скудный завтрак стоило титанических усилий. Он с отвращением отвернулся.
— Пей! — В голосе прозвучали металлические нотки, кружка придвинулась к самому носу Германа. — Говорю тебе, пей, сразу легче станет!
— А пошел ты! — выдавил следопыт. — Ты кто, вообще, такой?
— Пей! — повторил незнакомец, проигнорировав вопрос.
Следопыт решил, что стоит, наверное, послушаться и выпить то, что ему предлагает этот тип. Хуже все равно уже не будет. Хуже просто не может быть! Одним глотком, не дыша, он осушил кружку. Желудок вздрогнул, подпрыгнул, грозясь вывернуться наизнанку, и… успокоился. Тошнота прошла, головокружение ослабло, вкус проклятых медных стружек наконец исчез.
“Действительно полегчало!” — подумал Герман. Во всяком случае, теперь он мог думать о чем-то еще, кроме упорной борьбы за завтрак с бунтующим желудком.
Герман приоткрыл глаза, изучая место, где оказался по воле врагов. Беглый осмотр привел его к весьма неутешительным выводам — он находился в некоем подобии тюрьмы. Правда, довольно чистой тюрьмы: стены, пол и потолок ослепительно белого цвета, вверху — два пластиковых пенала сияют нестерпимым светом.
“Откуда здесь электричество? У них что, своя электростанция?” — подумал Герман и схватился за голову — в висках пульсировала боль, малейшее умственное усилие приносило страдание…
Следопыт решил продолжить изучение комнаты. Может, удастся отыскать способ, как отсюда выбраться. Прикрыв глаза ладонью, Герман повернул голову на несколько градусов, осторожно, чтобы ничем не вызвать новый приступ.
Из мебели в камере — только жесткая двухъярусная кровать. Ни стола, ни стульев. Дверь… Как говорится, жевалу замечаешь в самый последний момент. Двери попросту не было. Вместо нее — шесть горизонтальных и шесть вертикальных ярко-синих лучей образовывали решетку, через световые прутья проглядывал неправдоподобный, ослепительно чистый коридор и двери-решетки с противоположной стороны. Ни в одной из видимых отсюда камер людей не было.
Преодолевая себя, следопыт повернул голову к дальней стене. Там на полу сидел тот, кого Герман меньше всего ожидал здесь увидеть.
— Корн?! — изумленно прохрипел он. — Ты что здесь…
— То же, что и ты. — Панцирный человек поднялся с пола. — Мою шкуру пули не берут, но вот с парализаторами сложнее. Меганикам удалось всадить в меня пару парализующих зарядов.
— Пару…
Головная боль вернулась внезапно, в висках закололо так, что Герману пришлось сжать зубы, чтобы не закричать.
— Вижу, тебе все еще худо, — сочувственно заметил Корн. — Ноги и руки, наверное, как ватные? Лучше бы тебе полежать часок-другой. Вот только спорить со мной больше не следует… От той гадости, под которую тебя угораздило попасть, запросто можно подцепить целый букет осложнений и на всю жизнь остаться инвалидом. Ты этого, надеюсь, не хочешь?
Следопыт конечно же не хотел осложнений и потому позволил Корну поднять себя с пола и уложить на кровать…
После нескольких часов сна Герману действительно полегчало — чувствовал он себя теперь вполне сносно, даже прошелся по комнате и сделал несколько упражнений, разминая руки и ноги.
— Ну вот, совсем другое дело, — заметил Корн, — с возвращением.
Герман ударил кулаком в стену, которая, казалось, была сделана из непрозрачного стекла:
— Прочная. Ну ничего, мы еще посмотрим, кто из нас прочнее!
Следопыт уселся на кровать и надолго замолчал — ему было о чем подумать…
— Когда меня сюда привели, здесь уже был заключенный, — заговорил Корн, — очень необычный человек. Он назвался Эдером, сказал, что из клана Речников и обладает некоторыми способностями Универсала. Эдер умел, подобно взрывной волне, оглушать на расстоянии. В клане его даром пользовались в основном для рыбной ловли… Эдер поведал мне, что Ангелы держат здесь пленников. Преимущественно Универсалов. Каким-то образом они могут определять, что тот или иной человек обладает специальными способностями.
— Универсалов? — удивился Герман. — На кой черт им сдались Универсалы? Они что…
Следопыт осекся, вспомнив, как Меганики подбирали тела усыпленных излучением Мусорщиков. Неизвестно, были ли среди них Универсалы, но в том, что большинство Мусорщиков — мутанты, сомневаться не приходилось…
— Я пришел к выводу, — продолжил Корн, — что Ангелы проводят исследования, пытаются выделить ген, отвечающий за данные некоторым мутантам уникальные способности, или что-то вроде этого. Не знаю, как они пытаются докопаться до истины, но Эдер сказал мне, что еще ни один из уведенных ими мутантов и Универсалов не вернулся назад. Почти все камеры пусты. Я считаю, что все, кого Ангелы забирали с. собой, мертвы.
По лицу Корна сложно было заключить, какие эмоции он испытывает, но голос его на последних словах заметно дрогнул.
“Похоже, легендарный Пилигрим боится”, — внезапно понял следопыт. Это открытие заставило его тоже ощутить предательский холодок под сердцем.
— Черт! — сказал Герман, — если судить по твоим словам, славные исследования они тут проводят! Тебе не кажется, что эти опыты буквально проникнуты духом гуманизма прошлых веков? — Он хмыкнул и замялся. — А Эдер… его что, тоже увели?
Корн кивнул:
— Он знал, что скоро это должно произойти. Мы много говорили с ним о религии, его интересовали, разумеется, не фанатичные верования Мегаников, он думал о боге, о вечности…
— Но почему он не сопротивлялся? — выкрикнул Герман. — Он мог бы попробовать оглушить их. Ты говорил, что он Универсал, у него же есть специальное умение! Дал бы по ним, так чтобы у них мозги сплющились!
— Не все так просто. Клетка, в которой мы находимся, подавляет любые способности Универсалов, — пояснил Корн, — это очень высокотехнологичная ловушка.
— Ерунда! — заявил следопыт. — Это просто невозможно…
— Послушай меня, Герман, если я сказал, что клетка подавляет способности Универсалов, значит, она их подавляет. Я никогда и ничего не говорю просто так! — отчеканил Пилигрим. — Не стоит даже пытаться! Кстати, какими способностями ты обладал?
— А с чего ты взял, будто я обладаю какими-то способностями? — буркнул Герман…
“Обладал, надо же! Обладаю, обладаю…” — повторил он про себя несколько раз.
— Если ты находишься здесь, значит, обладал, — сказал Корн.
— А какими способностями обладал ты? — спросил Герман, специально построив вопрос так, чтобы задеть Корна.
Пилигрим даже виду не подал, что его тронули слова следопыта.
— Помимо того, что я мутант, — Корн вздохнул, — я мог также разговаривать с другими Универсалами. Мысленно. На расстоянии.
— Ясно, — сказал Герман. — Ладно, раз уж у нас сегодня день откровений… Я могу людей чувствовать на расстоянии…
— Мог, — поправил Корн. — И как далеко?
— Ну, на четыре сотни метров, я думаю. Это если на открытой местности. — Герману не терпелось опробовать свой дар в действии, но если Корн говорит, что не стоит и пробовать…
— Ну а дальше? — спросил Пилигрим. “Издевается он, что ли?!”
— Да откуда мне знать?! — рассердился Герман. — Я обычно пользовался этим в городе. Ну, на природе проще, конечно, — он вспомнил эпизод у реки, — ничто не мешает продвижению… — Следопыт замялся…
— Можно назвать это ментальным щупом, — подсказал Пилигрим и пояснил: — У меня был один знакомый, обладающий похожим даром. Он придумал это удачное определение.
— Да? — удивился Герман, ему как-то в голову не приходило, что кто-нибудь так же, как и он, может чувствовать присутствие людей на расстоянии. — Впрочем, не важно. Так что, ты, значит, утверждаешь, что наши умения здесь не действуют?
— Ангелы каким-то образом умудрились заблокировать нас, — подтвердил Корн.
— Чушь! — фыркнул Герман.
— Нет, не чушь! — рассердился Корн. — Даже не думай об использовании своего умения! Можешь о нем забыть!
Герман не слушал Пилигрима, он уже тянулся к запретному. Закрыл глаза, прислонился к стене и приготовился к тому, что сейчас преграды станут жидкими, он сможет проникнуть сквозь них и ощутить присутствие людей — пленных Универсалов, тюремщиков-Ангелов…
То, что произошло, более всего походило на пылающий кулак. Ощущение было такое, будто раскаленные костяшки врезались Герману прямо в мозг. Следопыт вскрикнул и, ослепленный невыносимой болью, сполз по стене.
— Черт возьми! — выругался Корн. — Я ведь предупреждал. — И поспешил на помощь упрямому следопыту. Герман слепо шарил вокруг себя руками и хрипел.
— Ничего, ничего, пройдет, отпустит, — проговорил Пилигрим, — я на собственной шкуре это испытал. Неприятно, конечно, но все будет в порядке…
Прошло два дня. Время в стеклянной тюрьме тянулось медленно, секунды растягивались в минуты, минуты превращались в долгие часы. Герман сидел у стены и мрачно размышлял о том, что у него был шанс отправиться домой, но он его упустил… В висках все еще ощущалась ломота. Их трижды кормили облаченные в белые халаты молчаливые Ангелы. Однажды до коридору к выходу провели женщину. Сердце Германа екнуло, но это была не Герда — пожилая женщина с затравленным, испуганным взглядом побитой собаки. Назад она не вернулась.
Корн делался все менее и менее разговорчивым. Большую часть времени он теперь проводил в раздумьях, напоминая этим качеством — уходить от реальности — Дуго.
“Наверное, все Пилигримы чем-то похожи”, — размышлял Герман.
Временами Корна все же удавалось разговорить, и тогда он рассказывал о том, что знал или предполагал.
— У Госпитальеров была непроверенная теория, что Ангелы хотят использовать Универсалов как оружие, — говорил Корн, — судя по тому, что здесь происходит, наверное, так оно и есть.
— Какое из нас оружие? — возмутился Герман. — Дай бог, чтобы каждый двадцатый обладал чем-то похожим на оружие.
— Позволь не согласиться с тобой, — заметил Корн. — Только представь, какие возможности откроются перед этими умными, опасными и амбициозными людьми, если они смогут разгадать загадку Универсалов! Они могут постичь то, что мы, пережившие Черные века, никогда не поймем. Если только Госпитальеры правы и Ангелы действительно работают над созданием совершенного солдата, универсального человека, человека будущего, который будет способен выжить в любых условиях, обладая многогранным даром сотен Универсалов, то этот мир ожидают очень большие перемены. Ангелы доказали свою силу и жестокость. Боюсь, они, как и Меганики, считают переживших Последнюю войну грязными людьми, тенями. Меня-то, во всяком случае, — грустно усмехнулся Корн, — они считают самым жутким уродом, что им когда-нибудь доводилось видеть. Они тащили меня на специальных носилках, замотав руки тряпками, чтобы только, упаси бог, не прикоснуться ко мне. Боялись, наверное, заразиться…
— С чего ты взял, что они хотят сделать солдата? — угрюмо бросил Герман. — И вообще, откуда у тебя такие сведения? Ни Франц, ни… Дуго ничего не говорили ни о каких экспериментах над Универсалами и попытках выделить их свойства. Может, они просто ловят их… нас, — поправился он, — чтобы убить.
— Тогда бы они выбрали какой-нибудь более простой способ, — заметил Корн, — а по поводу того, что твои друзья ничего не говорили об экспериментах… Я думаю, что, может быть, они просто не знали. Ведь это на Базе Госпитальеров в Дортмунде докопались. Правда, сведения у них самые разрозненные, и тем не менее они имеются… В любом случае я начинаю опасаться, что Ангелы близки к цели, иначе они никогда бы не начали тотальное уничтожение ближайших городов и деревень. Вспомни хотя бы, что произошло с Дрезденом.
— Я помню, — выдавил Герман, в его памяти навсегда запечатлелась зловещая, темная гладь стекла с торчащими кое-где обугленными остовами мертвых зданий — все, что осталось от города и Базы Госпитальеров…
Беседа прервалась. Герман размышлял над полученной информацией, строя планы, как выбраться на волю.
Корн, подняв лицо к потолку, что-то бормотал, кажется, молился. Потом замолчал.
— Как думаешь, долго нам еще сидеть здесь? — прервал затянувшуюся паузу следопыт.
— Тебе что, не терпится отправиться на тот свет?! — бросил Корн. Слова его прозвучали довольно резко. Пилигрим и сам почувствовал, что был не слишком вежлив, и извинился: — Прости, я уже… начинаю нервничать.
— Так сколько? — спросил Герман.
— Не знаю, — ответил Пилигрим. — Они выводят одного пленника приблизительно раз в два дня, насколько тут вообще можно судить о времени. Но я бы на твоем месте не торопился с обретением такой свободы. Что они делают с нами, когда уводят, — кто знает. Боюсь, что-то очень и очень страшное. Интересно, используют ли они анестезию или режут по живому… — Корн вздрогнул всем телом, уставился в потолок и снова забормотал.
— Ты хоть что-нибудь знаешь об этом месте? Расположение помещений? Сколько человек ведут заключенного? Каким маршрутом? — забросал Герман Корна вопросами.
— Сбежать хочешь? — догадался Пилигрим. — Можешь оставить эти мысли.
Герман и сам уже понял, что выбраться из стеклянной тюрьмы сложно, если вообще возможно. Любой, кто сунется под синие лучи, в мгновение ока получит такой парализующий удар, что мало не покажется. Повышенная концентрация паралитической энергии попросту сделает кашу из его нервной системы.
— Да, я хочу сбежать, — подтвердил Герман, — так как? Ты знаешь что-нибудь об этом месте?
— Кое-что мне рассказал Эдер, прежде чем его увели, — Корн провел по лицу ладонью, панцирные пластины издали слабый хруст, — а кое-что и я успел увидеть, когда меня тащили сюда. Пришел в себя раньше, чем они запланировали… Правда, тогда была ночь, но темнота снаружи не играет особой роли — там хорошая видимость… Помню, я еще подумал, что эта тюрьма находится на самом краю базы Ангелов. Вокруг — совсем мало построек, основные здания дальше, к северу. Про охрану могу сказать только одно — их не больше пяти человек. Паралитические лучи — лучшие сторожа, никто не сбежит. Так что корпус практически не охраняется. Сколько всего Ангелов — точно не знаю. Но помимо них на базе находится множество Мегаников. Так что народу тут достаточно. Не выберешься…
Герман скрипнул зубами. Мало того что Герду не спас, так еще и сам угодил в эту выгребную яму. Он нисколько не сомневался, что девушку постигла та же участь, что и его.
Следопыт припал к матовой поверхности стеклянной стены, вглядываясь в то, что она скрывала. Может быть, где-то там, в стеклянном лабиринте, сейчас томится Герда, а может быть, ее, как и Эдера, увели, чтобы, словно подопытного ревуна, разрезать на мелкие кусочки…
Герман сжал кулаки, его душила бессильная злоба.
За Корном пришли через два дня. Увидев отключивших решетку врагов, Герман попытался прорваться к выходу, но получил в грудь заряд из парализатора. Когда он очнулся, Пилигрима в камере уже не было. От ярости и собственного бессилия следопыт бросился с кулаками на стену, но добился лишь того, что разбил руки в кровь. Стена оказалась прочнее… Корн, как и следовало ожидать, не вернулся. Прошел еще один день в сомнениях и неопределенности. Герман принялся отрывать от кровати металлическую ножку. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы ножка в конце концов отделилась от стального основания и оказалась у него в руках. Сделана она была из какого-то легкого, мягкого металла и, пока следопыт отрывал ее, сильно погнулась.
“Оружие, конечно, так себе, — подумал Герман, — но все же лучше, чем совсем ничего”.
Пленник дремал, впав в забытье, лежал и вспоминал, какой была жизнь в родном клане, когда еще не началось это бесконечное безумие — нападение Мегаников, путешествие по подземке, где погиб Ворон, истребление человеческих поселений агрессивной силой, пришедшей в новый мир из далекого прошлого… Вдруг ему показалось, что в конце коридора слышится шелест шагов. Следопыт решил, что это Ангелы пришли за ним. Герман оскалился. Надо продать свою жизнь за высокую цену. Лучше умереть воином, чем подопытным кроликом. Шаги приближались, и Герман недоуменно нахмурился: не очень-то этот неуверенный, медлительный шаг похож на уверенную, громкую поступь Ангелов. На всякий случай он отошел от горящей огнем решетки и спрятал руку с металлическим обломком за спину…
“Сейчас подойдут, отключат защиту — и он бросится на них. Пока не получит удар парализатора, он будет сражаться”.
Но за решеткой появились не Ангелы, а… Моргана. От удивления Герман даже рот открыл, да так и застыл, глядя на сосредоточенную, серьезную девочку.
— Что ты здесь делаешь?! — проговорил следопыт, как только обрел дар речи. — Ты же должна была ждать нас в деревне Лиственников!
“Если мы только отсюда выберемся — оторву Францу голову! — подумал он. — Как он мог отпустить ее одну?”
Только теперь Герман понял, кто шел за ним всю дорогу от деревни через лес, — Моргана. Должно быть, она видела, как патруль Ангелов схватил его, и спряталась. Затем нашла способ проскользнуть на базу. А патрули оказались не настолько бдительны, чтобы заметить маленькую девочку? Да нет, странно все это как-то, выглядит совершенно неправдоподобно. Как ребенок умудрился долгое время следить за ним, идти больше километра по лесу, не попадаясь на глаза, потом скрываться от Ангелов, пробраться на базу и найти его здесь, в стеклянной тюрьме? Неужели Ангелы даже не потрудились выставить более-менее приличную охрану и восьмилетней девочке удалось пробраться туда, куда не могли попасть лучшие из Пилигримов? Вопросов было великое множество, и все они не находили ответа.
Герман застыл, внимательно разглядывая Моргану так, словно видел ее в первый раз. Одежда ее была выпачкана в грязи, волосы утратили белизну, мокрыми прядями они липли ко лбу. Глаза малышки лихорадочно блестели.
— Уходи отсюда! Уходи, пока не поздно! — сказал Герман. — А ну брысь!
“Убьют ведь девчонку, поймают и убьют!”
В ответ на грубые слова она лишь отрицательно покачала головой и с трогательной серьезностью приложила палец к губам.
Герман нахмурился.
“Черт побери! Что это еще значит?! Что она собирается делать?!”
Моргана подошла едва ли не к самой решетке и, привстав на цыпочки, стала водить ладошкой по стене.
— Что ты делаешь? — спросил следопыт.
И заработал полный раздражения взгляд. Он сразу замолчал, словно мальчишка, на которого неодобрительно посмотрел староста клана. И только потом до Германа дошла вся комичность создавшейся ситуации, он даже хмыкнул — надо же, он, взрослый мужик, повинуется неслышному приказу маленькой девочки. Моргана, видимо, наконец нашла то, что искала. Она сунула руку под грязную, драную курточку и извлекла нож Германа. Тот самый, что он забыл в деревне Лиcтвенников. С оружием девочка смотрелась совсем уж нелепо.
“Порежется еще, чего доброго”, — подумал Герман и неожиданно вспомнил, как она возле реки всадила ветку в Ангела.
— Идиотизм какой-то, — пробормотал следопыт, — может, мне все это снится? Ты не снишься мне, а?
Моргана не ответила, она снова встала на цыпочки, протянула руку с ножом и принялась царапать стену. Насколько Герман мог отсюда увидеть, она пыталась воспользоваться ножом как рычагом, но роста и сил у нее явно не хватало. После двухминутной возни и сопения на стене что-то клацнуло, и девочка, вытирая пот со лба, отошла назад. Затем взялась за нож двумя руками и, прежде чем Герман успел ее остановить, подпрыгнула вверх и ударила клинком во что-то видимое только ей. Послышался сухой треск, и решетка, напоследок подмигнув изумленному пленнику, исчезла.
Следопыт пулей выскочил из камеры, сжимая в руках ножку от кровати. Коридор был пуст. Моргана сидела на полу, засунув ладошки под мышки, в глазах у нее стояли слезы. Герман взял ее руки в свои. Ожог, причем сильный, кожа в отдельных местах, там, где она соприкасалась с рукояткой ножа, почернела.
— Вот черт! — Герман принялся осторожно дуть на обожженные места. — Ты как? Очень больно?!
Моргана через силу улыбнулась. Эта улыбка, улыбка победителя, совершенно не соответствовала ее внешнему виду. Грязный, усталый, насквозь промокший, испытывающий боль и страх ребенок не должен так улыбаться. Он должен рыдать и звать маму, а не спасать людей, ломая электронные тюремные замки. Во всяком случае, так считал Герман. Моргана, кажется, считала иначе. Она решительно встала и мотнула головой, указывая на выход — “пошли”. Прежде чем последовать за ней, следопыт вернулся в камеру (уже не опасаясь, что решетка появится снова), сорвал с кровати плотное одеяло, обмотал его вокруг ладони и вырвал торчавший в рассроченном пульте управления нож. Рукоять была настолько горячей, что обжигала даже через толстую ткань.
— Теперь веди, — сказал Герман и подумал, что все расспросы лучше оставить на потом.
Если им только повезет выбраться из этого логова Ангелов, он не успокоится, пока не добьется от Морганы ответов.
Коридор был совершенно пуст. К охране пленников Ангелы подошли спустя рукава: понадеялись на парализующие решетки. Ясное дело, никто из этих умников и думать не думал, что здесь, на их базе, может объявиться вооруженная ножом маленькая девочка, которая окажется настолько сообразительной, что найдет способ разломать замок решетки…
Камеры по правую и левую сторону коридора, оказались необитаемы. Похоже, никого, кроме следопыта, в этой белоснежной стеклянной тюрьме не было. Сердце Германа сжалось.
“Значит, Герда уже…”
Следопыт остановился и кинулся обратно.
Его камера — в самом центре коридора и, вполне вероятно, если бы он пошел в другую сторону, то может быть…
Не думая уже ни о чем другом, кроме спасения Герды, Герман бежал назад. Моргана следовала за ним.
Камера. Пусто. Камера. Пусто. Камера. Пусто. Камера. Пусто.
— Черт побери! — выдохнул следопыт.
Коридор упирался в стену. Герман совсем уже было отчаялся найти хоть кого-нибудь, как вдруг из самой дальней камеры (напротив белела неизвестно куда ведущая дверь) послышался знакомый писклявый голосок:
— Эй, буки! А я вас слышу! Когда же нас кормить будете, ась? Вы что там, вконец озверели? В жизни следопыт не был так рад.
— Густав! — выкрикнул он, забыв об осторожности. Великан даже подпрыгнул:
— Герман?! Это что, ты, что ли?!
— Герман?! — эхом повторила Герда, глядя на него с удивлением. Девушку держали в одной стеклянной камере с Густавом. Герман почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение: если не считать застарелого, отливавшего желтым синяка на левой скуле и разбитых, опухших губ, девушка была, кажется, в полном порядке. Он все-таки успел.
— Ты что здесь делаешь? Ты же должен был оставаться в деревне Лиственников! — сказала Герда.
— Долго объяснять, — буркнул следопыт. — Ладно, попробую вас освободить! Сейчас уберу решетку…
Моргану ни Герда, ни Густав не видели, она остановилась поодаль, присела у стены.
— Это невозможно, — нахмурилась девушка, она спрыгнула с верхней кровати и теперь внимательно наблюдала за действиями следопыта.
— Но я же на свободе! — заметил Герман, шаря пальцами по стене.
— Как ты вообще сюда попал-то, ась? — спросил Густав. — Может, ты вообще того, мираж, ась?
— За ней пришел, — буркнул Герман, и Герда, не ожидавшая подобной откровенности, посмотрела на следопыта ошеломленно. — Нужно же вытаскивать ее зад из неприятностей, — добавил Герман.
— Хам, — сказала она. — Ну почему ты ничему не учишься со временем?
— Его уже не исправить, — жизнерадостно подтвердил Густав, — совсем порченый помидорер.
— Сам ты помидорер, — отозвался Герман. Пальцы наконец нащупали едва заметную трещину в пластике, и следопыт сунул в нее нож.
— Берегись! — вдруг пронзительно крикнула Герда.
Герман резко обернулся и нос к носу столкнулся с двумя очень удивленными тюремщиками в белых халатах. Они только что вышли из-за белой двери и никак не предполагали, что в коридоре их будет ждать “дружеский” прием в лице Германа. Следопыт начал действовать, прежде чем Ангелы успели сообразить, что здесь происходит. Он метнул нож, лезвие вонзилось Ангелу в плечо. Раненый закричал, схватился за рукоятку, но прежде, чем успел выдернуть нож, Герман приложил его ножкой от кровати по голове. Раз, и еще раз, и еще разок, для верности… Второй потянулся к висящему на поясе парализатору, но не успел им воспользоваться. Герман сгреб Ангела за грудки и зашвырнул в камеру к Герде и Густаву, прямо через лучи решетки. Бедолага задергался, как выброшенная на берег рыбина, выгнулся дугой и затих на полу. По доброте душевной, Густав на всякий случай пнул его несколько раз в голову. Что в общем-то было уже совершенно ни к чему. Герда забрала парализатор и принялась ожесточенно шарить в карманах Ангела, пока не нашла то, что искала.
— Если ты не раздумал вытащить мой зад из неприятностей, то вот, — ядовито сказала она и кинула следопыту короткий, не больше указательного пальца, цилиндрик.
— Что это? — спросил следопыт, поймав брошенный ему предмет.
— Эта штука уж точно получше, чем нож, которым ты собирался копаться в электронике замка. Это ключ. Просто приложи его желтым концом к той пластиковой плитке.
Герман так и поступил. Как только он приложил ключ к пластику, лучи исчезли.
— Отлично! — Герда выбралась из камеры и увидела Моргану. — Как?! — Она нахмурилась. — Твои штучки?! Не нашел ничего лучше, чем притащить с собой ребенка?!!
Прежде чем Герман успел вставить хотя бы слово, девушка отвесила ему звонкую оплеуху.
— Это самый глупый из всех твоих поступков! — Еще одна пощечина.
Герман тихо зарычал и, схватив девушку, поднял ее на руки. Она не ожидала ничего подобного, испуганно пискнула, попыталась вывернуться, но следопыт держал ее крепко.
— Может, хватит меня по роже бить?! — прорычал он. — Я никуда и никого не тащил! Она сама пришла! Все разговоры и споры потом! После того как мы отсюда выберемся! И, клянусь богом, если ты будешь вести себя так же глупо, как во время ухода из деревни, я свяжу тебя, взвалю на плечо и потащу обратно в таком виде!
— Вот еще! Пусти меня, дубина! — Она дернулась, но снова безрезультатно.
— Никаких Ангелов! Никаких Мегаников! Никакого Последнего Завета! Мы уходим! Точка! — рявкнул Герман.
— Будете жить в клане Ветродувов долго и счастливо! — в тон ему выкрикнул Густав и хихикнул.
— Хорошо! Да хорошо же! Пусти!
Несколько смущенный шуткой великана, Герман молча поставил девушку на пол.
— Так, надо проверить это. — Следопыт ткнул пальцем в дверь, откуда появились Ангелы.
— Я сделаю, — заверил Густав, толкнул дверь и нырнул в смежное помещение. Через мгновение там послышался жуткий грохот и звон разбитого стекла.
— Наверное, врезался во что-нибудь, — предположил Герман, — и теперь от этого “что-нибудь” ничего не осталось.
Отсутствовал великан не больше минуты и появился жутко довольный собой. В руках он сжимал два парализатора.
— Откуда? — опешил Герман. — Там что, склад оружия, что ли?
— Да нет, ничего там нет, даже шкафов теперь тоже… нету… Там парочка Ангелов была. И я у них отобрал, — пояснил Густав, протягивая следопыту один из парализаторов.
— Воистину, ты — Черный Принц, — пробормотал Герман. — Там больше никого не было?
— Нет. Только два этих придурка и какие-то странные приборы. Я их на всякий случай сломал.
Герман не стал уточнять, что именно сломал Густав, — людей или приборы. Возможно, и то, и другое, точнее, и то, и других.
Им вновь пришлось пройти весь коридор из конца в конец. Впереди шел следопыт, за ним Герда и девочка, замыкал шествие Густав. Перед пластиковой дверью Герман остановился и осторожно выглянул наружу. Лестница наверх. Они поднялись, стараясь ступать как можно тише, и оказались в помещении, более всего похожем на большой ангар. Дверь была распахнута настежь, в дверной проем заглядывала ночь. Рядом дремал на стуле охранник — Ангел. Герда всадила в него порцию паралитического излучения. Человек мешком повалился на землю. Герман забрал автомат охранника.
— Даже Мусорщики лучше охраняют свои объекты, чем эти паразиты, — пробурчал он. — Теперь я не удивляюсь, что эти идиоты устроили Последнюю войну.
Возле ангара горел мощный электрический фонарь, пришлось быть предельно осторожными. Как оказалось — напрасно. Поблизости никого не было. Звезды скрывали тяжелые тучи, накрапывал мелкий дождик, но обзору он не мешал — благодаря электрическому освещению вся округа была как на ладони. Тюрьма, где держали Универсалов, как и говорил Корн, находилась на самом отшибе базы Ангелов. Здание стояло на высоком пригорке, с которого открывался потрясающий вид на ярко освещенную долину, где, собственно говоря, и находились основные строения Ангелов.
— Домов не так уж и много, — презрительно высказался Густав.
— Наверное, они совсем недавно решились строиться на поверхности. Основная база у них под землей. Видишь вон ту дыру?
Место, на которое указала Герда, освещалось яркими огнями. Размером оно было с хороший стадион. Огромная крышка, ранее закрывавшая вход внутрь базы, была отброшена в сторону, на ней устанавливали высотную конструкцию, опутанную проводами. Поодаль виднелись одинаковые домики-то ли склады, то ли жилые строения. Еще дальше — темные силуэты шести геликоптеров. По периметру долины через равные промежутки горели фиолетовые огни — то самое защитное поле, что делало базу Ангелов невидимой невооруженному глазу. Несмотря на ночное время, народу было слишком много…
— Что-то они там делают, — произнес Густав, — готовятся, что ли, к чему-то?
— А вот сейчас мы посмотрим, что они там делают, — проворчал Герман, проверяя, сколько патронов в магазине трофейного автомата.
— Не стоит, — тихо сказала Герда. — Нам против них при всем желании не выстоять. Видишь, сколько их. Здесь не только Ангелы. Здесь почти весь клан Мегаников. Похоже, они готовят наступление.
— Ты права. Давай лучше уберемся отсюда. Мор, ты знаешь, как выйти с базы незаметно?
Девочка кивнула.
— Откуда она может знать?
— Знает, — уверенно сказал Герман. — Веди.
— Смотри! — ахнула Герда.
Когда они вышли из ангара, то сразу обратили внимание на ярко освещенную долину. Никто не думал изучать то, что находилось позади этого ангара. А следовало бы. Метрах в четырехстах от него располагалось несколько приземистых построек. Но не это привлекло внимание Герды — за постройками, на фоне ночного неба, чернела огромная иссиня-черная штуковина. ОЧЕНЬ большая, похожая на нелепую тарелку. Еще одна такая же, но недостроенная, находилась тут же.
— Вот с помощью чего они управляют спутником! — сказала Герда.
— Плевать! — бросил Герман и с трудом оторвал взгляд от этой завораживающей громадины. — Мне все равно, что эти психи тут понастроили! Мы убираемся! И быстро!
— Но…
— Мы уходим! Мало тебе неприятностей?!
Девушка встала у Германа на пути и, упершись ладонями ему в грудь, вкрадчиво сказала:
— Мы должны это сделать. Пожалуйста. Я не прошу. Я умоляю.
— Это глупо. Мы не сможем. — Следопыт постарался оттеснить ее плечом.
— Давай хотя бы попытаемся. Больше такого шанса у нас не будет.
— Рано или поздно Ангелы обнаружат наше бегство, и тогда у нас не будет шансов сбежать.
— У нас и так мало шансов, и ты это прекрасно знаешь.
— Проникнуть туда, на охраняемую территорию…
— Вся территория этой базы охраняется. Ты уже убедился, как они охраняли нас. Не думаю, что там будет сложнее.
— Что ты хочешь сделать?
— Уничтожить эти “тарелки”, — глядя прямо в глаза следопыту, произнесла девушка.
— Не забыла, что Последнего Завета у тебя больше нет?
— Я помню всю цепочку цифр наизусть.
Герман замолчал. Он знал, что, если откажется, Герда попытается все сделать в одиночку и тогда уж точно влипнет в оч-чень большие неприятности. Во второй раз ей может не повезти.
— Хорошо. Делаем, как ты сказала, — решился Герман, — но, если я увижу, что опасность слишком велика и скажу — уходим, мы уходим. Без всяких возражений с твоей стороны. Мы поняли друг друга?
— Да! — выдохнула Герда с явным облегчением. Герман с подозрением покосился на девушку, но та даже глазом не моргнула.
— Ладно. Густав, присмотри за Морганой. Мы скоро вернемся.
— Вот еще чего! — пискляво заметил великан. — Мы тут не останемся.
Моргана, поддерживая Черного Принца, кивнула. Герман выдохнул через стиснутые зубы, но спорить не стал. К черту! Хотят рисковать — это их право. В конце концов, он уже совсем не был уверен, что малышка так уж нуждается в их помощи. Кажется, она прекрасно могла сама за себя постоять.
Герман махнул рукой, и они побежали к “тарелкам”. Герда поначалу хотела забежать вперед, но следопыт решительно оттеснил ее, предпочитая подвергать опасности себя, а не девушку. Подбежав поближе, Герман увидел, что между “тарелками” находится небольшое здание — видимо, именно оттуда управляли спутниками. Возле здания стояло два широких приземистых джипа. На крыше каждого — по пулемету. Как и предполагала Герда, вход в здание не охранялся. Следопыт подал знак оставаться всем на местах, проскользнул к двери, осторожно повернул ручку и заглянул внутрь. Коридор длиной в четыре шага, а дальше широкий и, как видно, совсем недавно достроенный (а точнее, недостроенный) зал.
За столами, не замечая его, сидело четверо Ангелов. Все были заняты делом. Один вглядывался в быстро пробегающие по экрану цифры, другой выписывал какие-то показатели в тетрадку, третий и четвертый что-то оживленно обсуждали, тыкая в чертежи. Один из говоривших периодически отхлебывал какую-то темную жидкость из маленькой белой чашки. От коридора зал отделяла светящаяся решетка лучей.
Герман отпрянул, скользнул обратно за угол здания. Так просто в центр управления “тарелками” не попадешь. Можно, конечно, подойти к решетке и попросить Ангелов впустить его внутрь. Мол, у меня тут дело, спутники хочу уничтожить. Не будете ли вы так любезны отключить лучи? Но ведь Ангелы не такие дураки, правда?! Как только они их заметят — немедленно поднимут тревогу. И уж тогда точно можно забыть о столь глупой затее, как подставить подножку Ангелам и Меганикам. У следопыта возникла совсем другая идея, и она вполне могла сработать.
— Густав, — прошептал Герман, — останешься здесь. Моргана — ты тоже.
Девочка отрицательно замотала головой, но следопыт сердито посмотрел на нее, и она, с неохотой подчинившись, отошла в сторону.
— Где же мне оставаться-то? — спросил великан. — Тут, что ли, прямо торчать, как прыщ на лысине у Старого Кра?
— Спрячься в машине. А еще лучше, встань к пулемету. Только очень прошу тебя, стреляй, если только в этом будет необходимость. И целься, Густав! Целься!
Великан, недовольно бормоча, пошел к одному из джипов. Моргана, поколебавшись, отправилась следом за ним. Герда все это время молчала, ничего не спрашивая, она последовала за Германом. Тот вновь остановился у двери. Осторожно заглянул. Ничего не изменилось. Ангелы были заняты делом и слишком уверены в собственной безопасности…
Герман приложил палец к губам и достал из кармана электронный ключ. Интересно, действует ли он для всех помещений базы или годится только для камер тюрьмы? Настал момент истины. Он не дыша, на цыпочках, прокрался по коридору и приложил цилиндрик к замку. К счастью, ключ сработал, решетка замигала и погасла. В ту же секунду они ринулись внутрь. Первого Ангела следопыт сшиб со стула, ударив ногой в лицо, второму, потянувшемуся за оружием, выстрелил из парализатора в грудь, обернулся. Герда уже разобралась с двумя другими. Один, приникший к экрану, так и не успев понять, что происходит, получил порцию излучения в затылок. Второй бросился к красной кнопке на стене, собираясь поднять тревогу, но получил луч прямо в лицо и опрокинулся, хрипя, изо рта его выплеснулся целый фонтан крови — заряд, угодивший в голову, смертелен. Герман ринулся к застонавшему на полу врагу, получившему удар ногой по лицу, схватил его за ворот и поднял на ноги. Тот, что называется, от удара “поплыл” и стоял, качаясь и едва держась на ногах.
— Знаешь, как управлять этой штуковиной?! — рявкнул следопыт.
— Какой еще штуковиной?! — дрожащим голосом проговорил Ангел, он был, похоже, не слишком смел и что-то очень уж хлипок для бравого вояки.
— Ты военный? — спросил Герман.
— Я… я технический специалист…
— Ты сможешь заставить все это работать? Думай быстрей, технический специалист, или я тебя сейчас по стенке размажу! — В голосе Германа был слышен металл, сомнений в том, что он осуществит обещанное, не возникало.
— Хорошо! Хорошо, только не надо бить! — Ангел мотнул головой, следопыт обернулся и увидел злополучный Последний Завет, книга лежала на полке за толстым стеклом. — Там коды доступа, в ней… И в компьютере, но они под паролем. Надо ввести на клавиатуре.
Герда разбила стекло рукояткой парализатора и вытащила книгу. В это самое время позади послышался шорох, и Герман резко развернулся, вскидывая руку с оружием. Ложная тревога. Моргана снова не усидела на месте и, нарушив приказ Германа, пришла следом за ними.
— Иди к Густаву! — сказал следопыт. Но девочка словно не слышала, она внимательно осматривала помещение.
— Черт побери! — выдохнул Герман, но потом решил, что спорить со своенравной девчонкой, похоже, бесполезно. Не тащить же ее сейчас, в самом деле, на улицу! По крайней мере, Густав сможет лучше охранять вход, не отвлекаясь на Моргану…
Герда нашла карандаш и быстро выписала из Последнего Завета столбики цифр на клочок бумаги. Закончив, показала Ангелу:
— Это?
Тот шумно сглотнул слюну и кивнул.
— Код уничтожения? — уточнила Герда.
— Код уничтожения? — испугался Ангел. — Нет, нет! Такого кода нет! Конечно нет! Это просто ключ к управлению системой!
— Ты лжешь, — прошипела девушка и ударила пленника ребром ладони в кадык. Тот захрипел и упал на колени.
— Где код уничтожения? — спросила Герда. — Говори… а ну! Но пленник только кашлял и кашлял, силясь произнести хотя бы слово, но у него ничего не получалось.
— Черт, у нас совсем мало времени, пока они спохватятся, — проворчал Герман и покосился на молчаливую Моргану, — это было не очень умно. А ты не думала о том, что кода доступа действительно может не быть?
— Чушь! — фыркнула Герда. — Он врет! — И уже собиралась снова ударить Ангела, но следопыт перехватил ее руку:
— Хватит! Он еще понадобится! Ты! — Он пихнул пленника носком ботинка. — Где твоя клавиатура? Запускай машину.
Все еще кашляя, Ангел добрался до стула, стоявшего у большого пульта, и нажал на несколько кнопок. Герман внимательно следил за пленником, хотя в его действиях совсем ничего не понимал. Экраны на стене мигали, что-то запрашивали, отвечали, советовали. Менялись цифры и слова. Наконец техник дрожащими пальцами принялся набивать длинную цепочку цифр, нажал кнопку с надписью “enter”, экран потемнел, и на нем загорелись три красных квадрата.
— Что это такое? — спросил Герман.
— Система орбитальной обороны, — ответил Ангел, — не убивайте меня…
— Обороны? — переспросил Герман и посмотрел на пленника с презрением. — Скажи лучше — нападения. Вы же не можете жить с другими в мире. Вам всех нужно стереть с лица земли. Так, что ли?
— Я… я тут ни при чем, я только исполнитель…
— Руками таких исполнителей собирали ракеты для Последней войны, — прорычала Герда.
— Как управлять системой? — спросил Герман.
— Зачем вам это? — еще больше испугался техник.
— В последний раз спрашиваю — как? — Герман приставил парализатор к виску техника, лицо его перекосилось от ярости.
Тем временем экран “развернулся”, на нем появилась заставка — маленькая планета, многократно оплетенная петлями орбит спутников.
— Что ты хочешь сделать? — Голос Герды прозвучал глухо, известие о том, что никаких кодов уничтожения нет, окончательно добило ее.
— Поиграть в господа бога! — нехорошо усмехнулся следопыт. — Бери Моргану и уходи отсюда!
— Нет! Мы никуда не пойдем!
— Так как им управлять? — Герман вновь обратился к Ангелу. — Мне нужен тот самый спутник, с которого вы ударили по Дрездену.
— По Дрездену? — переспросил пленник и захлопал глазами.
— Только не делай вид, что ты не знаешь, о чем я говорю! — Следопыт ткнул парализатором в висок техника, тот сразу стал сговорчивее и прикоснулся пальцем к одному из трех квадратов.
Квадрат развернулся, обратился в многофункциональное меню и управляющую графическую панель.
— Так, отлично! — сказал Герман. — А теперь наводи его!
— Куда?
— Куда? Да прямо сюда! На эту проклятую долину!
Герда едва слышно охнула. Только сейчас она поняла, что затеял Герман. Если они не могут уничтожить спутники с помощью пульта управления, то уничтожат пульт управления с помощью спутника. А заодно прихватят на тот свет Ангелов и Мегаников.
— Но… — замялся техник, лицо его от страха стало жалким, он хлюпнул носом… — но тогда мы погибнем.
— Делай, как я сказал! — рявкнул Герман. — У меня палец так и чешется! Не сделаешь — видит бог этого уродского Последнего Завета, ты умрешь медленно и, может, даже пополнишь пантеон мучеников бога Мегаников!
— Нет, нет, я готов… готов… Но на это потребуется время!
— Сколько? — спросил Герман.
— Около пятнадцати ми… минут.
— Вперед! И учти, если ты решил нас обмануть…
Он не договорил. В этом не было никакой нужды. Ангел и так прекрасно его понял. Герда взяла Последний Завет и засунула его себе за пояс.
Потянулись самые долгие пятнадцать минут за всю жизнь Германа. Больше всего он боялся, что кто-нибудь из Ангелов решит прогуляться до станции управления спутником и, заметив, что произошло, поднимет тревогу. Ему все время казалось, что вот-вот он услышит с улицы пулеметную очередь и это будет означать только одно — все зря, они не успеют активировать спутник. Очень обидно терять все, когда ты так близко к цели.
Моргана, сложив руки на коленях, сидела на крутящемся черном стуле. Герда хмуро наблюдала за действиями врага. Прошло пятнадцать минут. Потом двадцать. Потом двадцать пять.
— Твое время давно уже вышло! — прорычал Герман. — Ты что делаешь? А?!
— Не так-то просто перебросить его с одной орбиты на другую! — жалобно проговорил техник и стер со лба испарину. — Я ни при чем. Все делает автоматика. Надо подождать.
И они ждали. Еще минут двадцать. Наконец экран мигнул, на нем появилось какое-то нелепое изображение. Поначалу следопыт даже не понял, что же он такое видит. Затем охнул. Это был взгляд со спутника, с высоты птичьего полета. Нет. Выше. Гораздо выше. Долина была размером не больше ладони.
Горло пересохло, и следопыту потребовалось некоторое усилие, чтобы заговорить.
— Как… как сделать так, чтобы эта штука выстрелила?
— Нажать на вот это. Эй! Что вы задумали?! Не надо!!! — Казалось, Ангел только сейчас начал понимать, для чего нужны были все эти операции со спутником.
— Устроим маленькое представление для твоих друзей, — сказал Герман, поднимаясь на ноги, — спектакль будет называться “Огненное искупление”. Думаю, Меганики будут попросту счастливы!
Герда крепко сжала руку Германа.
— Это шутка, правда? — Техник переводил растерянный взгляд с Пилигрима на следопыта. — Шутка, да?!
— Да, шутка, — подтвердил Герман и со странной интонацией в голосе добавил: — Боюсь, эта шутка станет самой удачной за всю мою жизнь…
Моргана, вытянув шею, внимательно прислушивалась к разговору.
— Вы не понимаете! — Голос техника сорвался на фальцет. — Эта штука накроет территорию минимум в километр! Все, кто будет находиться здесь, погибнут! Мы… мы погибнем! Я так хочу жить! — Он затараторил: — Тогда меня даже не спросили, хочу ли я быть заморожен, даже не спросили! Ты нужен своей стране, и все! А теперь, теперь, когда я снова живу… я просто не могу… я не могу это потерять! Как вы не понимаете?! Да вы… вы просто сумасшедшие! Мы же умрем! Умрем!!!
— Правда? — Голос Герды был лишен каких-либо эмоций.
— Вы не можете этого сделать с нами! — прошептал техник, губы его посерели, по лбу покатились капли пота.
— Если вы могли это сделать с Дрезденом, то и мы сможем! — почти спокойно сказал Герман.
— Я не дам! — Ангел внезапно дернулся, попытался вскочить со стула, и Герман от неожиданности нажал на спусковой крючок.
Синий луч вошел Ангелу в висок, и он, ударившись головой о пульт управления, рухнул на пол.
— А дьявол! — чертыхнулся Герман и в раздражении швырнул парализатор в угол. Туда же полетел электронный ключ. — Как теперь мы будем управлять этой штукой?!
— Думаю, этого не требуется. — Герда провела пальцем над одной из кнопок. — Надо только нажать ее… и тогда все.
Герман схватил ее запястье и крепко сжал:
— Нет! Бери Моргану, и уходите. Я все сделаю сам!
Герда посмотрела на него со злостью:
— Нет, это ты бери девочку и уходи! Долг Пилигрима…
— Плевать я хотел на твой долг Пилигрима! — рявкнул следопыт, да так, что Герда вздрогнула. — Если останешься ты, нам троим все равно далеко от базы не уйти. Я не умею управлять машиной! Уходите! У нас слишком мало времени.
— Моргана. — Герда обернулась в девочке. — Иди к Густаву. Скоро мы… скоро кто-то из нас обязательно придет.
Девочка посмотрела на нее исподлобья, словно что-то решала для себя, потом скрылась в коридоре. Герда подождала, пока стихнут шаги, и обернулась к Герману.
— Послушай меня…
— Нет, это ты меня послушай! Неужели ты думаешь, я позволю тебе остаться?! Ты должна уйти. Я все сделаю сам! Со мной бесполезно спорить! Я сказал! Все!
Они смотрели глаза в глаза друг другу. И не говорили ни слова. Долго. Затем она едва заметно покачала головой, сказала.
— Я не хочу, чтобы ты умер. Глаза в глаза, молчание.
— Я тоже не хочу умирать, — заметил Герман, — но рано или поздно это все равно должно случиться.
— Но не так! — почти выкрикнула Герда.
— Слушай, у нас нет времени спорить. Признаться, я никогда не стремился стать героем, но всегда знал, что от старости не умру.
Шутка вышла несколько неуклюжей.
— Но… — попыталась возразить Герда.
Герман приложил указательный палец к ее губам.
— Тсс, у нас мало времени, не заставляй меня связывать тебя и передавать Густаву. Хорошо же я буду выглядеть! Отважный герой — и вдруг тащит на плече связанную орущую красотку, неправильно это как-то, не по-геройски. Ты не находишь?
Герда замолчала, глядя в глаза Германа, понимая, что он прав и машиной может управлять только она одна, а значит, она должна уйти, чтобы жили Густав и Моргана, другого выхода просто нет…
Они стояли друг против друга, не в силах вымолвить даже слова. Впрочем, все было понятно без слов. И в то же время столько всего было недоговорено, им нужно было так много всего сказать друг другу, но уже было слишком поздно для разговоров…
Топот маленьких ножек разбил эту недосказанность.
— Моргана! — окликнул девочку Герман. — Разве тебе не было сказано оставаться с Гус… что случилось?!!
Глаза у малышки были испуганными, непокорные волосы растрепались, она запыхалась и отчаянно жестикулировала.
— Что такое?! В чем дело?! — спросил следопыт, схватив Моргану за плечи.
Моргана скорчила отчаянную рожицу и ткнула пальцем в сторону двери.
— Что?!
Девочка жестами сигнализировала — “Срочно. Опасность”.
— Что-то случилось?! — Герда сжала парализатор.
— Тогда почему не стреляет Густав? — пробормотал Герман, беря автомат на изготовку. — Уснул он там, что ли?! Моргана не унималась.
— Надо проверить, — неуверенно сказала Герда, но с места не сдвинулась.
Герман покосился на кнопку.
— Хорошо. Давай сделаем это. Держись сзади меня. Если там засада, беги к пульту и…
Дальше продолжать не требовалось.
— Мор, жди нас здесь! — сказала Герда. — Идем…
Коридор был пуст. Они встали по бокам от двери, следопыт пихнул тяжелую створку ногой, выглянул наружу. Никого. Только липкая тьма и растекающийся в отдалении электрический свет. Выскользнули тенями под все усиливающийся дождь. Никого. Может быть, враги затаились в засаде? Герман озирался кругом, потом застыл на мгновение, вытянув перед собой ментальный щуп… Вернулся.
— Здесь никого нет, — сказал Герман.
— Я заметила, — кивнула Герда.
— Я проверил, — пояснил следопыт и тихо позвал: — Густав! Густав!
До машин было слишком далеко, и великан их не услышал. Пришлось подойти ближе. Густав стоял, наполовину высунувшись из люка на крыше джипа, и водил пулеметом из стороны в сторону — следил за дорогой. Капли дождя, падающие на лысую голову, похоже, его нисколько не смущали. К Герману он сидел спиной.
— Густав! — позвал следопыт.
Великан подскочил от неожиданности, развернулся и направил пулемет на следопыта.
— Ух! Ты меня до красных чертей напугал, Герман! Чего вы там так долго возитесь, ась?
— Что случилось, Густав?
— Что случилось? — переспросил великан с явным недоумением. — Ничего не случилось. Разве что дождик… Все льет и льет.
— Тогда зачем Моргана вернулась к нам во второй раз?
— Второй? — удивился великан. — Не-э… Она как ломанула тогда за вами, так больше и не возвращалась.
— Ты хочешь сказать… — Герман замолчал, пораженный внезапной догадкой.
— Я же говорю — я ее уже чуть ли не час не видел! Слушайте, давайте уезжать, я кушать хочу!
Герда бросилась назад. Поскользнулась на мокрой земле, упала в грязь, вскочила, рывком распахнула дверь и ахнула. Между коридором и залом, где находился пульт управления, синим огнем пылала решетка. Проход закрылся.
Герман выругался:
— Какого дьявола? Кто активировал замок?!
— Не знаю. Дай ключ.
— Я его оставил там! Ч-черт!
— Мор! — позвала Герда. — Мор, ты там? Найди и брось нам ключ, милая.
Моргана была там, она сидела на том же стуле, что и раньше, и подняла на Герду глаза.
— Брось ключ. Он там, — сказала Герда. Девочка покачала головой — “нет”.
— Ты… — Герда осеклась на полуслове и подозрительно сощурилась: — Так это ты… Ты включила замок? Выманила нас и…
— Простите. Но так нужно.
Девочка говорила тихо, но Герман и Герда прекрасно ее услышали и просто не поверили своим ушам. Так странно было узнать, что Моргана, малышка Моргана, найденыш, испуганный ребенок мог говорить! И как говорить! Этот голос мог принадлежать кому угодно, но только не восьмилетней девочке. Глубокий, бархатистый голос взрослой женщины. Герда посмотрела в глаза Морганы и обомлела. Сейчас в этом взгляде было еще больше, чем раньше, глубины и печали… Дети просто не умеют так смотреть…
— Кто ты? — выдавила Герда.
— Это уже не важно, — Моргана печально улыбнулась. — Слишком поздно что-то объяснять. Да и времени нет. — Голос ее звучал также тихо. — Я рада, что смогла вам помочь. Уходите.
— Кто ты? Зачем ты закрыла дверь? — спросила Герда.
— Ну хорошо, — вздохнула девочка и легко спрыгнула со стула. — Я расскажу вам… но только с одним условием.
— С каким еще условием? — рявкнул Герман. Он наконец пришел в себя, шок сменился раздражением. — Ты что, думаешь, можешь нам диктовать?
Моргана подошла к самой решетке и обратила к ним ангельское личико. Следопыту тут же стало мучительно стыдно за свою грубость.
— Я думаю, Герман, — сказала девочка, — что да, я могу просить вас кое о чем, и если вы мне пообещаете это выполнить, то я расскажу о себе…
— Что именно ты хочешь от нас? — мягко спросила Герда.
— Я хочу, чтобы, как только я расскажу вам, вы ушли…
— Нет, мы… — начала Герда.
— Рассказывай! — перебил ее следопыт.
— … Я даже не знаю, с чего начать. У нас так мало времени… так мало… времени. Время… у меня была целая вечность времени. Как забавно. Теперь же его не хватает даже на то, чтобы рассказать о себе. Это случилось очень давно. Я уже начала забывать, насколько давно… Это случилось в первый день войны. Той войны, которую выжившие потом стали называть Последней. Я возвращалась с родителями на машине, и в тот момент упала первая бомба…
— Что ты несешь? — сказал Герман.
— Я видела, — подтвердила Моргана, ее голос опустился до свистящего шепота. — Это было страшно. Очень страшно. Мгновенная вспышка — и ничего нет. Ни машины. Ни тех, кто в ней сидел. Сплошной огонь. Кругом. Я не знаю, что случилось со мной. Чья это шутка — бога или дьявола. Меня что-то ударило. Через меня что-то прошло. Я до сих пор даже думать не хочу, что это было и откуда оно взялось, Герда. Я выжила там, где не должен был выжить никто. Звездная температура и губительная радиация. Десятки километров выжженной земли… Я осталась жива — они нет. Странно, — кривая усмешка, — я совсем не помню лиц своих родителей. — Она задумалась. — Я выжила. Пережила то безумие, что разверзлось в мире. Пережила Темные века. Пережила Долгую зиму. Пережила голод. Я жила, когда многие умирали. Я взрослела. И… и не старела. Быть может, вы назовете это даром, но это проклятие. Проходили годы, а я оставалась такой же восьмилетней девочкой, как и два с лишним века назад.
— Ты бессмертная? — выдавил следопыт. — Да?
— Нет, Герман. Нет. Я просто не старею, вот и все. А убить меня так же просто, как и обыкновенного восьмилетнего ребенка… Но ведь сейчас речь не о том, правда? Я устала. Наверное, только сегодня я поняла, насколько я устала быть вечно юной старухой. Пережить то, что я пережила. Жить с этим дальше… Хватит! Я сделаю то, что надо, а вы уйдете. Я достаточно пожила. Более чем достаточно.
— Нет! — крикнула Герда.
— Да. Я сделаю это, я приняла решение. Поверь мне… девочка. Просто поверь. Я действительно пожила свое. Ты не представляешь, каково это — быть настолько молодой. Беззащитной. Хрупкой. Когда любой, у кого хватит сил и подлости, может причинить тебе вред. Вечным ребенком. Притворяться. Я устала. Устала прятаться. Устала каждые два года менять деревни. Устала жить ложью. Устала от того, что никогда не стану такой, как ты. Стать взрослой, познать мужчину, иметь собственных детей, не бояться за себя и за тех, кого любишь.
Иметь семью. Взрослеть… Стареть… Не проходит и дня, чтобы я не думала об этом. Не проходит и дня, чтобы мне не снились кошмары. Я почти не сплю. Старухи, даже если они и похожи на детей, плохо спят ночью… Черные века были плохим временем. Вы даже не представляете, как я устала.
Последние слова Моргана проговорила почти беззвучно, только губы шевелились.
— Мы — твоя семья. Не делай этого! — сказала Герда, и глаза ее наполнились слезами.
— Этот разговор ни к чему не приведет. — Моргана вздохнула. — Ваше время вышло. Садитесь в машину и уезжайте. От того места, где вас держали, начинается дорога. Ворота охраняются, но, думаю, вы проскочите. У вас только десять минут… Прощайте.
Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен, и направилась к пульту. Герда застыла возле решетки, глядя на Моргану расширившимися, полными слез глазами. Герман взял девушку под локоть и повел к выходу. Она не сопротивлялась.
— Герман! — Это прозвучало, когда они уже были у самой двери.
Он обернулся.
Моргана смотрела на него серьезно и очень устало.
— Береги ее. Хотя бы ради меня.
Следопыт проглотил комок в горле и кивнул. Девочка в ответ улыбнулась знакомой нерешительной улыбкой. Такой он ее и запомнил.
Они вышли под дождь. Герда тыльной стороной ладони вытирала катившиеся по щекам капли дождя и слезы…
— Ну что вы там опять застряли? — недовольно спросил Густав, когда они подошли к машине. — Едем, что ли?
— Едем, — глухо ответил Герман.
— А Мор?
— Она… догонит нас… потом, — сказал следопыт и ощутил укол вины, хотя нестареющая девочка сама приняла решение уйти.
— Да? — В голосе Черного Принца прозвучало недоверие. — Честно, что ли?
— Честно, дружище, — проговорил Герман, сел в джип и захлопнул за собой дверь. — Ты справишься?
Герда в последний раз вытерла глаза и, внимательно осмотрев кабину, кивнула.
— Давай уберемся из этого проклятого места! — Она нажала на какую-то кнопку, и мотор взревел.
Рычаг. Педаль. Машина вздрогнула, трогаясь с места. Герман в последний раз оглянулся на дом, где они оставили вечно юное дитя, жившее еще до Последней войны.
Помнится, еще несколько месяцев назад он думал о том, что повидал в этом мире абсолютно все и нет ничего, что могло бы его удивить. С тех пор произошло столько всего, что теперь он не был уверен, что видел хотя бы сотую часть всего необыкновенного, что существует на земле…
Машина скатилась под горку, выскочила на дорогу. Фары Герда включать не стала, чтобы не привлекать лишнего внимания. Она лишь вдавила педаль в пол, да так, что Германа вжало в кресло. Определенно, он решил для себя, что катание в этих механических коробках не для него, — есть куча куда более легких способов расстаться с жизнью. Скорость, с которой автомобиль несся вперед в темноте, казалась следопыту бешеной. Колеса то и дело налетали на кочки, машина подпрыгивала, и он удивлялся, как там наверху удерживается Густав.
Дорога привела их к воротам. Видимо, они были не главными на базе. В общем-то их даже нельзя было назвать воротами — обыкновенный шлагбаум. Машина протаранила его на полном ходу. Не ожидавшие ничего подобного Меганики забегали, замахали руками. Послышались выстрелы. Густав наверху тут же проявил себя, показал, что прыжки на ухабах ему нипочем, развернул пулемет и дал по врагам длинную очередь… Джип вырвался с базы, проскочил через маскирующее поле и понесся по полям, подминая ребристыми колесами высокую, мокрую от дождя траву. Густав оставил пулеметы и спрыгнул в салон. Герда включила фары и что есть сил вцепилась побелевшими пальцами в руль. Мотор ревел.
“Только бы не перевернуться”, — думал Герман.
На отдельных ухабах джип подлетал в небо ничуть не хуже жабобыка, а затем так же неуклюже падал, едва ли не зарываясь передком в землю. Спустя минуту, быть может, две этой оголтелой гонки со стороны сейчас уже невидимой базы Ангелов заголосили сирены.
— Сколько прошло времени? — спросила Герда.
— Минут восемь, — бросил Герман.
Девушка прибавила газу, следопыт испугался, что колеса не выдержат такой серьезной нагрузки и попросту отвалятся. Бог миловал. Возле самой стены леса, уже довольно далеко отъехав от базы, Герда резко вывернула руль и нажала на педаль тормоза. Машину занесло, она пошла боком, развернулась и, наконец, остановилась. Из кабины отлично было видно то место, где под защитным полем скрывалось логово Ангелов.
В ночном небе появились огни, они поднимались все выше и выше — это один из геликоптеров Ангелов набирал высоту, собираясь преследовать беглецов.
Низкие дождевые облака внезапно полыхнули синим светом, словно кто-то разжег в них огонь. С небес сорвался ослепительно-синий столб света. В одно мгновение он испепелил взлетающий геликоптер и ударил в землю. Густав испуганно взвизгнул, Герман закрыл глаза ладонями — от яркой вспышки он почти ослеп. Теперь перед глазами плавало лишь одно большое красочное пятно. Земля содрогнулась, да так, что тяжелый джип подбросило в воздух. Спустя долю секунды до них долетел оглушительный грохот, затем горячий, обжигающий открытую кожу ветер…
Когда зрение вернулось, Герман первым делом отыскал взглядом Герду. Она сидела, откинувшись на спинку сиденья, ее лоб был рассечен ударом о руль. Вся переносица была в крови. Встретившись со следопытом взглядом, девушка едва заметно улыбнулась.
— Кажется, у нас получилось, — сказал Герман.
— У нее. У нее получилось… — Герда вздохнула.
Герман кивнул, соглашаясь. Затем повернулся назад, где в салоне лежал Густав. Великану тоже досталось, во время взрыва он ударился головой и теперь лежал без сознания.
— Что с ним? — испуганно спросила Герда.
— Ничего. Просто в отключке. Сейчас оклемается, — буркнул Герман, внимательно изучив шишку на голове Черного Принца. — Он же у нас как железный.
Герман с трудом открыл дверцу и спрыгнул на землю. Тело болело так, словно по нему маршем прошлась целая рота Густавов. Дождь продолжал лить с небес, и следопыт подставил лицо под его тугие, хлесткие струи. Хлопнула дверца, послышались шаги, Герда остановилась рядом и дотронулась до его плеча. Герман вытер лицо ладонью, смахивая скатывающиеся на глаза дождевые капли, и посмотрел туда, где раньше располагалась база Ангелов. На фоне разгоравшегося бледного рассвета полыхало огненное зарево.
— Как ты думаешь, кто-нибудь там выжил? — спросил он. Она помолчала.
— Нет. После такого… точно нет. — И добавила: — Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь из них выжил! Они молчали, глядя на отблески пламени.
— Странно. — Герда извлекла из-за пояса Последний Завет. — Какая-то книга и столько… боли.
Герман взял книгу из ее рук. Полистал. Из-за дождя страницы намокли и липли к пальцам, не желая переворачиваться. Герман наткнулся на один из стихов:
“И настанет ужасный день, когда явится он в мир из радиоактивного пепла, болезней и черных душ теней. И будет он неотличим от теней, ибо каждая из них несет в себе крупицу зла и частичку дьявола. Но душа его будет воплощением тьмы. И будет жить он среди мерзких теней и детей его истинных, скрывая от них истину. И случится так, что обрушит он на землю плеть отца своего — дьявола, и воцарится тогда ад на всей земле. Имя ему — Антихрист…”
Герда коснулась плеча следопыта, и он повернул к ней лицо. Глядя в разноцветные, самые красивые на свете глаза, следопыт неожиданно улыбнулся.
— Думаю, нам надо отправляться в дорогу. До деревни Лиственников не близко, — сказал он. Герда улыбнулась и ответила:
— Хорошо.
Девушка направилась к джипу, а Герман некоторое время стоял глядя на полыхающее зарево, затем с отвращением швырнул книгу на сырую после дождя землю. Следопыт наступил на книгу каблуком и вдавил ее в грязь с такой яростью, словно вместе с Последним Заветом надеялся утопить все зло этого мира. Он с вызовом посмотрел на небеса и поспешил за Гердой…
Москва — Брисбейн (Австралия) — Москва 2003 г.
notes
