3.2.4. Операция прикрытия

Сокрытие информации о масштабной экологической катастрофе в Свердловске началось немедленно после ее начала. После установления истинной причины контрразведка начала проводить широкомасштабную операцию прикрытия, продолжающуюся до наших дней.

Первый этап

В основу первой операции прикрытия легла «мясная» версия событий. По свидетельству генерала КГБ А. Я. Миронюка, «была разработана целая программа по дезинформации общественного мнения в стране и в мире. Под контроль взяли почту, связь, прессу. Работали с иностранной разведкой. Не знаю, в курсе ли был академик Бургасов, но свою часть «программы» он выполнил отлично» [21]. Еще бы не выполнить, если ему (академику и знатоку сибирской язвы [222]) подсунули данные об «обнаружении» в «26 населенных пунктах вдоль Челябинского тракта, соединяющего Свердловск и Челябинск… 27 случаев заболевания скота сибирской язвой» [171]. И он не только охотно проглотил эту чекистскую стряпню, но и столь же охотно понес ее дальше во время своей поездки в США в 1988 году [10]. Кстати, впоследствии от всей этой брехни насчет пресловутого «Челябинского тракта» открестился самый знающий человек – главный ветеринар Свердловской области. Как оказалось, за 20 лет работы на этом посту сибирская язва не попадала от скота в пищевую сферу ни разу [155].

В самом Свердловске операция прикрытия осуществлялась без особых изысков. Через две недели после начала событий в прессу были переданы рекомендации жителям остерегаться заражения сибирской язвой от мяса больных животных [218]. Несколько раньше на стенах домов появились красочные плакаты с нарисованной коровой и подписью «сибирская язва».

Будни обмана:

«БЕРЕГИТЕСЬ ИНФЕКЦИИ! Из-за неблагоприятных погодных условий осенью и зимой 1978–1979 года в некоторых районах нашей области среди овец и крупного рогатого скота к концу зимовки оказалось немало ослабленных животных. У них повышена восприимчивость к инфекциям. В связи с этим, несмотря на ежегодные профилактические прививки скота против инфекционных заболеваний, в некоторых районах в начале весны возможны случаи заражения животных (прежде всего овец, находящихся в личной собственности) инфекционной болезнью – сибирской язвой.

Для предупреждения заражения сибирской язвой необходимо строго соблюдать правила личной гигиены при уходе за животными, ни в коем случае не покупать на рынке или у случайных лиц неклейменое мясо, шерсть и невыделанные шкуры. Молоко больных животных нельзя использовать в пищу ни в каком виде. Нельзя также забивать скот и разделывать туши павших животных без разрешения ветеринарного надзора» [218].

В связи с торжествами по случаю 1 мая 1979 года жители города, где бушевала эпидемия одного из опаснейших заболеваний, не получили ни слова официальной информации [18]. Более того, с жителей, в чьих семьях были погибшие во время эпидемии «сибирской язвы», КГБ взял расписки, что они осведомлены о возможности привлечения к уголовной ответственности при разглашении самого факта смерти члена семьи [47]. Ну а военные биологи из городка № 19 под видом КГБ изъяли в семьях погибших практически все свидетельства о смерти [6, 47].

И никого не смущала несуразица происходящего. «Сибирская язва» не вызывала язв, которые бы позволили хотя бы формально грешить на дохлую корову – форма болезни на самом деле оказалась не кожной, а легочной. Палочку сибирской язвы в мясе коров не сыскали, зато нашли на перилах и в жилищах. «Инфекция» не хотела распространяться при контакте людей, и врачи-эпидемиологи, щеголявшие среди испуганных сограждан в эффектных противочумных скафандрах, потом прекратили этот маскарад. Семьи тоже не вымирали – в основном мужчины-кормильцы.

Поскольку областная ветеринарная лаборатория не нашла возбудитель кожной формы сибирской язвы в мясе, конфискованном в семьях погибших, КГБ попытался этот возбудитель им подкинуть. Провокация не удалась.

Иллюзию того, что в городе свирепствует эпидемия кожной формы сибирской язвы, поддерживал В. Н. Никифоров, посылая в семьи погибших бригады для дезинфекции и конфискации мяса в противочумных скафандрах [166]. Среди своих, в специальном корпусе больницы № 40, нужды в спектакле не было, и он разрешил не пользоваться противочумной одеждой – в отличие от кожной, легочная форма болезни не передается от человека к человеку, так что среди своих в декорациях не было необходимости.

По-видимому, наиболее изощренным элементом операции прикрытия можно считать распоряжение о сжигании конфискованного мяса в печах керамического завода. Поскольку споры сибирской язвы в огне не горят (так активно провозглашает генерал В. И. Евстигнеев [68]), это распоряжение эпидемиологов-инфекционистов П. Н. Бургасова и В. Н. Никифорова создавало правдоподобное объяснение причин гибели людей, проживавших в основном на территории между Свердловском-19 и керамическим заводом. Между тем трудно назвать этих лиц не знающими специфики болезни, с которой они так активно «боролись», если учесть, что именно перу П. Н. Бургасова принадлежали фундаментальные монографии по сибирской язве [222]), а перу В. Н. Никифорова – толстенная докторская диссертация на ту же самую тему (защищена в 1963 году [223]).

Правда о реальном характере событий в Свердловске скрывалась даже от врачей и эпидемиологов области, которые с риском для жизни участвовали в борьбе с эпидемией [17]. Кстати, ни одного из них не наказали за крупнейшую из известных эпидемий последних десятилетий – прямое доказательство того, что виновники были абсолютно точно известны [33].

Ну а чтобы о выбросе биологического оружия не догадались жители своей страны и разведки «вероятного противника», КГБ провел тотальное изъятие всех документальных материалов – медицинских карт, списков и личных записей медицинского и любого иного персонала [17, 20, 21]. Эта операция не обошлась без обысков у высокопоставленных медицинских руководителей Свердловска [33].

Из практики заметания следов:

«В кабинет зав. облздравотделом явился начальник областного УКГБ с пистолетом и в сопровождении двух крепких ребят с наручниками. В мешки сгрузили из сейфа все до одной истории болезни, дневники, карты и отчеты по язве.

Опыт двухмесячной работы, уникальная практика спасения безнадежных больных (удалось ведь вытянуть нескольких человек!) были навсегда похоронены в недрах КГБ» [33].

Впоследствии изъятые документы не возвратились в нормальный оборот. Упоминается об их сожжении [21, 27]. В частности, последние оставшиеся документы были уничтожены в соответствии с постановлением СМ СССР от 4 декабря 1990 года № 1244-167 за подписью Н. И. Рыжкова «О работах по спецпроблемам» [27, 33].

Краеугольный камень в информационную блокаду заложили очень высокие должностные лица (и явно «светочи научной честности») советской эпидемиологии В. Н. Никифоров и И. С. Безденежных, которые закрепили «мясную» версию в более чем популярной статье в серьезном научном журнале: «Спорадическим заболеваниям сибирской язвой в одной из районов Свердловска предшествовала вспышка сибирской язвы среди сельскохозяйственных животных в индивидуальных хозяйствах прилегающих районов». Разумеется, легочная форма в статье вообще не обсуждалась. Не упоминалась и масштабная смертность людей, отмечались лишь «единичные заболевания сибирской язвой среди людей» [219].

В рамках информационной блокады до 1990 года в советскую печать не был допущен ни один серьезный материал о событиях 1979 года. Даже в ответ на официальный запрос народного депутата министр обороны СССР маршал Д. Т. Язов в письме от 2 июня 1990 года писал исключительно о «мясном», происхождении болезни, подчеркивая, что в военном городке «патогенные микроорганизмы не используются» [25] (впрочем, впоследствии бывшего министра дезавуировал военно-биологический генерал В. И. Евстигнеев, снизошедший до признания «всего нескольких ампул возбудителя сибирской язвы» [68]).

На Западе происходило то же самое. Респектабельный советский генерал-академик П. Н. Бургасов вовсю озвучивал «мясной» миф в зарубежных странах [10, 21], и, что удивительно, он был воспринят благосклонно [159].

В связи с этим стоит напомнить, что еще в 1926 году энтузиаст биологической войны Красной армии Я. М. Фишман в своем докладе в РВС ответственно успокаивал: «Болезнь, вызываемая бактерией “АВС” [так в те годы в секретных документах шифровалась сибирская язва. – Л.Ф.], распространена и в нормальное время среди домашнего скота. Человек редко ей заражается, так как болезнь эта в отношении людей не эпидемична» [90]. Так что и специалист по сибирской язве, советский генерал-академик П. Н. Бургасов [222], и его зарубежные, в первую очередь американские [159], слушатели очень уж хотели не отступать именно от «мясной» версии свердловской беды.

Второй этап

Впрочем, в шитье таких сложных узоров не всегда удается скрыть белые нитки. Одной из «ниток» была байка, с помощью которой во время своего визита в США в 1988 году генерал П. Н. Бургасов пытался оживить «мясную» версию. Он рассказал про изготовителей костной муки на Арамильском мясоперерабатывающем комбинате в одном из сельских районов Свердловской области, которые будто бы не заметили костей зараженной сибирской язвой коровы, ну и т. д. Неудобство состояло, однако, в том, что этот участок области, в отличие от самого Свердловска, не был закрыт для посещения иностранцами. Это промашка завершилась тем, что корреспондент «The Wall Street Journal» задал несколько прямых вопросов обитателям тех мест. Как оказалось, в деревне Арамиль вообще нет мясоперерабатывающего комбината. Что касается комбината хлебопродуктов, то он не производит костную муку, а потребляет ее, причем без ущерба для сограждан [155].

Так несостоятельность «мясной» пропагандистской версии стала очевидной для недоверчивого Запада.

В СССР «мясная» версия лопнула в ту же историческую эпоху – после того, как в 1990–1991 годах во взбаламученной переменами стране на страницы печати попали первые сомнения специалистов. Авторы статей, менее скованные цензурой и особенно самоцензурой, начали излагать более реальную картину событий 1979 года [17, 18, 25]. Они и сообщили о выбросе биологического оружия из военного городка Свердловск-19, а также о его сексо-избирательном действии.

Вследствие возникших изменений в общественном мнении в 1991–1992 годах КГБ СССР/России ввел в действие второй этап операции пропагандистского прикрытия. Теперь выброс патогенного облака из вентиляционной системы Свердловска-19 не отрицался. Однако при этом все время подчеркивалось, что речь идет будто бы о небольших количествах возбудителя сибирской язвы, которые оказались у военных биологов исключительно в связи с оборонными работами, в том числе работами по созданию вакцины против сибирской язвы.

В число «активных мероприятий» КГБ/ФСБ по продвижению второго этапа входила серия почти правдивых (хотя и противоречивых) публикаций в «Известиях» [20–24]. В Свердловске был создан документальный телефильм «Генералы и сибирская язва», имитировавший глубину и честность при изучении прискорбных событий. В печати России пронесся шквал заказных публикаций на темы «сибирской язвы» и «оборонных работ», откуда заинтересованные зарубежные ведомства могли узнать много нового и интересного для себя. Например, о том, что после 1979 года оборудование и персонал из Свердловска были вывезены куда-то в мифическое место под Иркутском [21], а не во вполне реальные учреждения военно-биологического комплекса – в Сергиевом Посаде и Кирове, Степногорске и Оболенске. Вскоре дезинформацию пришлось опровергать [22].

Неплохо поработал на вторую версию операции прикрытия и Б. Н. Ельцин, который в бытность свою первым секретарем Свердловского обкома КПСС «абсолютно честно» не знал о существовании в своей вотчине секретного военно-биологического центра. Не говоря уж о существе проводившихся работ. Разумеется, подобные заявления Б. Н. Ельцина нельзя принимать всерьез. Именно он и только он один из всех высших руководителей области имел право и обязанность знать о государственных секретах столь высокого уровня, как биологическое оружие – больше они не доверялись никому, даже второму и третьему секретарям обкома. А помогал ему самый секретный отдел Свердловского обкома КПСС – оборонный.

По прошествии многих лет на основе архивных данных, которые предоставил КГБ, свердловский ученый Л. М. Гринберг написал докторскую диссертацию с включением в нее только 42 тщательно отобранных случаев гибели людей от «чистой» сибирской язвы [221]. Впрочем, даже эта отобранная группа оказалась сексо-ориентированной – среди погибших оказалось лишь 9 женщин. К тому же даже эта «чистота эксперимента» не спасла от недоразумений: впоследствии в США нашли в рассмотренных диссертантом культурах тканей погибших не по одному, а в ряде случаев несколько (от 2 до 4) штаммов возбудителя сибирской язвы [68].

В рамках второго этапа операции прикрытия пришлось пожертвовать репутацией генерала П. Н. Бургасова, запятнанного первой – «мясной» – версией [21]. Однако в наши дни удивительным анахронизмом выглядит то упорство, с которым за «мясную» версию держатся многочисленные иные – генерал контрразведки В. П. Пирожков и генералы биологической войны В. А. Лебединский и В. И. Евстигнеев (последний, будучи профессионалом, даже дал наукообразное обоснование: возбудитель будто бы попадал в кровь пострадавших в результате «эрозии пищевода») [10, 23, 68].

Для достижения доверия и открытости сторон, которые прежде участвовали в противостоянии, в рамках второго этапа были устроены взаимные научные визиты американских профессоров и свердловских врачей [159]. Теперь уже американская профессура переориентировала свою – американскую – общественность с «мясной» версии эпидемии на трагическую случайность во время «оборонных» работ с сибирской язвой. В частности, профессор М. Месельсон убеждал со страниц своей печати, что преобладание мужчин среди погибших возникло потому, что под облако сибирской язвы будто бы попала утренняя смена рабочих, состоящая из мужчин. О детях на утренних дорогах профессор забыл.

После всего этого в прессе России вновь настала информационная блокада, которую удалось прорвать лишь в начале 1998 года.

Третий этап

В существе третьего этапа операции прикрытия трагедии 1979 года можно сориентироваться по мере ее проведения.

В любом случае ясно, что он включает сокрытие полной правды о том, что применительно к эпидемии в Свердловске речь идет не об оборонительных работах, а исключительно о создании наступательного биологического оружия. Причем в масштабах, недоступных пониманию даже для разведок Запада, не говоря уж о жителях СССР/России. Естественно, армия избегала и продолжает избегать любых упоминаний о масштабном военном подземелье, которое было построено в первые послевоенные годы и которое простирается далеко за пределы Свердловска-19 и используется не только военными биологами. Не желает армия и раскрытия того, где именно на территории Свердловской области хранилось биологическое оружие (помимо самого подземелья). Точно так же армия старается избежать каких-либо упоминаний об испытаниях биологического оружия на территории Свердловской области, хотя об этом знают уже не только слишком поздно прозревший Б. Н. Ельцин [163], но и многие менее значительные фигуры.

Ясно, что госбезопасность стремится в интересах армии скрыть также данные о «вирусном следе» из Новосибирска, о том, что работы в Свердловске-19 велись не только с возбудителем сибирской язвы, но и с чумой, туляремией и многими другими опасными патогенами. Да и многие другие всплывшие детали так и остаются непроясненными, в значительной степени благодаря усилиям армии и спецслужб.