Глава 8
– Нам надо поговорить, – сказала Люси.
Она сидела на диване с потеками туши на щеках.
Вот черт.
Я бросила сумку и рванулась к ней. Как только я села рядом, она заплакала.
– Что случилось? Алекс порвал с тобой?
Люси затрясла головой, и у меня екнуло сердце. Пожалуйста, только не говори, что у тебя рак. Я схватила ее за руку, и только в этот момент я заметила кольцо.
– Ты помолвлена?
Она кивнула:
– Прости меня. Я знаю, что у нас осталось еще шесть месяцев аренды, но Алекс хочет, чтобы я переехала к нему.
Я уставилась на нее. Она из-за этого плакала? Потому что не будет больше снимать со мной квартиру? Люси потянулась за бумажным носовым платком и начала промокать глаза.
– Я ужасно себя чувствую, Лили. Ты останешься совершенно одна. Я уеду, и у тебя никого не останется.
Какого ч…
– Люси? Гм… Со мной все будет в порядке, обещаю.
Она подняла на меня глаза с выражением надежды на лице.
– Правда?
Почему, ради всего святого, она так обо мне думает? Я снова кивнула.
– Да, я не сержусь, я счастлива за тебя.
Люси обняла меня.
– Ох, Лили. Спасибо тебе! – Она начала хихикать, то и дело разражаясь слезами. Потом Люси отпустила меня и сказала:
– Я должна обо всем рассказать Алексу! Он так беспокоился, что ты не позволишь мне отказаться от аренды! – Она схватила сумку, туфли и вылетела из квартиры.
Я улеглась на диван и уставилась в потолок. Она меня только что обдурила?
Я начала смеяться, потому что до этой минуты я понятия не имела, насколько сильно я этого хотела. Вся квартира в моем распоряжении!
И что еще лучше, если я решу заняться сексом с Райлом, мы сможем делать это здесь и не беспокоиться о том, чтобы вести себя тихо.
В последний раз я разговаривала с Райлом в субботу, перед тем как уйти из его квартиры. Мы договорились попробовать. Пока никаких обязательств. Всего лишь зондирование почвы, чтобы понять, этого ли хотим мы оба. Теперь был вечер понедельника, и я испытывала небольшое разочарование из-за того, что он не дал о себе знать. Прежде чем расстаться с ним в субботу, я дала ему номер моего телефона. Но я не была знакома с этикетом сообщений, особенно в пробных отношениях.
Как бы там ни было, я не собиралась писать ему – первой.
Вместо этого я решила занять свободное время подростковыми терзаниями и Эллен Дедженерес. Я не собиралась сидеть и ждать, пока меня поманит парень, с которым я даже не занимаюсь сексом. Правда, было непонятно, почему я решила, что, читая о первом парне, с которым у меня был секс, я отвлекусь от парня, с которым у меня секса нет.
Дорогая Эллен!
Моего прадедушку звали Эллис. Всю свою жизнь я думала, какое это классное имя для старика. После его смерти я прочла некролог. Ты не поверишь. Но Эллис не было его настоящим именем. На самом деле его звали Леви Сампсон, а я об этом понятия не имела.
Я спросила бабушку, откуда взялось имя Эллис. Она сказала, что его инициалы были Л. С., и все очень давно звали его по этим инициалам, поэтому за прошедшие годы буквы слились в имя.
Вот почему его все называли Эллис.
Я только что вспомнила твое имя и подумала об этом. Эллен. Это твое настоящее имя? Или ты поступила как мой прадедушка и используешь инициалы для прикрытия?
Л. Н.
И получается «Эллен».
Если говорить об именах, как по-твоему, Атлас – странное имя?
Вчера, пока мы вместе с ним смотрели твое шоу, я спросила его, почему у него такое странное имя. Он ответил, что не знает. Не подумав, я сказала, что ему следовало спросить у матери, почему она его так назвала. Атлас просто посмотрел на меня и ответил:
– Сейчас для этого слишком поздно.
Я не знаю, что он хотел этим сказать. Не знаю, умерла его мама или она отдала его на усыновление. Мы с ним друзья уже несколько недель, но по-настоящему я почти ничего о нем не знаю, как не знаю и того, почему ему негде жить. Я бы могла спросить его об этом, но я не уверена, что он мне доверяет. Кажется, у него проблемы с доверием, и, наверное, я не могу его за это винить.
Я беспокоюсь за него. На этой неделе по-настоящему похолодало, а на следующей должно стать еще холоднее. Если у него нет электричества, то и обогреваться ему нечем. Надеюсь, что у него хотя бы есть одеяла. Ты понимаешь, как ужасно я буду себя чувствовать, если он замерзнет насмерть? Просто ужасно, Эллен.
На этой неделе я найду одеяла и отдам их ему.
– Лили
Дорогая Эллен!
Скоро пойдет снег, поэтому я решила сегодня навести порядок в своем саду. Я уже вырвала редис, поэтому мне нужно было только разбросать мульчу и компост, что не потребовало бы много времени, но Атлас настоял на том, чтобы мне помочь.
Он задал мне кучу вопросов о садоводстве, и мне понравилось, что его как будто интересует то, чем я занимаюсь. Я показала ему, как раскладывать компост и мульчу, чтобы прикрыть почву и защитить ее от снега. По сравнению с большинством садов мой сад маленький. Футов десять на двенадцать. Но это все, что отец разрешает мне использовать на заднем дворе.
Атлас все сделал сам, пока я сидела по-турецки на траве и наблюдала за ним. Я не ленилась, он просто уговорил меня позволить ему сделать все самому, и я позволила. Видно было, что он увлечен работой. Может быть, работа отвлекает его, и поэтому он всегда хочет помогать мне.
Закончив, он подошел ко мне и упал рядом со мной на траву.
– Почему ты решила что-то выращивать? – спросил он.
Я посмотрела на него. Атлас тоже сел по-турецки и с любопытством смотрел на меня. В эту минуту я поняла, что он, наверное, лучший друг из тех, кто у меня когда-то был, а мы почти ничего не знаем друг о друге. У меня были друзья в школе, но по очевидным причинам им никогда не разрешали приходить в наш дом. Мать всегда волнуется, что отец может проявить свой характер, и об этом пойдут разговоры. Мне никогда не разрешали бывать в чужих домах, но я не знаю почему. Возможно, отец не хотел, чтобы я ночевала у подруг, потому что я могла увидеть, как хороший муж должен обращаться со своей женой. Вероятно, он хотел заставить меня поверить, что его отношение к моей матери – это нормально.
Атлас мой первый друг, который бывает в моем доме. И он первый друг, знающий, насколько сильно я люблю садоводство. А теперь он еще и первый друг, который спросил, почему я занимаюсь садоводством.
Я протянула руку, выдернула сорняк и принялась рвать его на мелкие кусочки, обдумывая его вопрос.
– Мне было десять лет, когда мать зарегистрировала меня на сайте под названием «Анонимные семена», – начала я. – Каждый месяц я получала по почте пакетик с семенами без маркировки с приложенной инструкцией, как их посадить и как за ними ухаживать. Я не знала, что я выращиваю, пока растения не вылезали из земли. Каждый день после школы я бежала на задний двор, чтобы посмотреть на то, что происходит с семенами. У меня появились подопечные. Выращивание растений ощущается как награда.
Я чувствовала на себе взгляд Атласа, когда он спросил:
– Награда за что?
Я пожала плечами:
– За то, что я правильно любила мои растения. Растения вознаграждают тебя пропорционально отданной им любви. Если ты с ними жесток или пренебрегаешь ими, ты от них ничего не получишь. Но если ты правильно ухаживаешь за ними и любишь их, они подарят тебе овощи, фрукты или цветы. – Я посмотрела на сорняк, который я рвала на части. От него почти ничего не осталось. Я растерла остатки между пальцами и щелчком сбросила их.
Мне не хотелось смотреть на Атласа, потому что я все еще чувствовала на себе его взгляд, поэтому я просто разглядывала свой покрытый мульчей сад.
– Мы просто похожи, – сказал он.
Я перевела на него взгляд.
– Я и ты?
Атлас покачал головой:
– Нет, растения и люди. Растениям для выживания нужно, чтобы их любили правильно. И людям тоже. Мы с рождения полагаемся на родителей, думаем, что они будут достаточно любить нас и мы выживем. И если наши родители дают нам правильную любовь, мы становимся хорошими людьми. Но если нами пренебрегают…
Он заговорил тише и почти печально. Атлас вытер руки о колени, пытаясь немного стереть грязь.
– Если нами пренебрегают, мы оказываемся бездомными и неспособными ни на что стоящее.
От его слов мое сердце превратилось в подобие той мульчи, которую он только что разбросал. Я даже не знала, что на это ответить. Он действительно так о себе думает?
Атлас как будто собрался встать, но прежде чем он это сделал, я окликнула его.
Он снова сел на траву. Я указала на ряд деревьев, росших вдоль ограды в левой части двора.
– Видишь вон то дерево? – В середине ряда деревьев стоял дуб, поднявшийся к небу выше остальных.
Атлас посмотрел на него и взглядом добрался до макушки дерева.
– Оно выросло само, – сказала я. – Большинству растений нужно много заботы, чтобы выжить. Но некоторые из них, например деревья, достаточно сильны, чтобы полагаться только на себя.
Я понятия не имела, понимает ли он, что я пытаюсь сказать, не называя вещи своими именами. Мне просто хотелось, чтобы он знал, что я считаю его достаточно сильным, чтобы выжить, несмотря ни на что. Я плохо его знала, но я видела, что у него есть запас жизненных сил. И он справлялся с ситуацией куда лучше, чем справилась бы я в его обстоятельствах.
Его глаза были прикованы к дереву. Прошло много времени, прежде чем он хотя бы моргнул. Моргнув наконец, Атлас слегка кивнул и посмотрел вниз, на траву. По складке у его губ я решила, что он собирается нахмуриться, а он взял и слегка улыбнулся.
От его улыбки мое сердце застучало так, словно я только что очнулась от глубокого сна.
– Мы просто похожи, – повторил Атлас.
– Растения и люди? – спросила я.
Он покачал головой:
– Нет, я и ты.
Я ахнула, Эллен. Я надеялась, что он этого не заметил, но я определенно глотнула воздуха. Что, черт подери, я должна была сказать на это?
Я просто сидела в неловком молчании, пока он не встал и не повернулся, как будто собирался пойти домой.
– Атлас, подожди.
Он обернулся и посмотрел на меня. Я указала на его руки и сказала:
– Тебе, должно быть, захочется быстренько принять душ перед уходом. В основе компоста коровий навоз.
Он поднял руки, посмотрел на них, а потом на свою испачканную компостом одежду.
– Коровий навоз? Серьезно?
Я улыбнулась и кивнула. Атлас хохотнул, и я не успела и глазом моргнуть, как он уже сидел на траве рядом со мной и вытирал об меня руки. Мы оба хохотали, когда он дотянулся до мешка, стоявшего рядом с нами, сунул туда руку, а потом размазал компост по моим рукам.
Эллен, я уверена, что ничего подобного следующему предложению я никогда не писала и не произносила вслух.
Когда он размазывал по мне коровий навоз, я почувствовала такое возбуждение, какого никогда раньше не испытывала.
Через несколько минут мы оба лежали на земле, тяжело дыша и все еще смеясь. Наконец Атлас встал и помог мне подняться, зная, что ему нельзя терять ни минуты, если он хочет принять душ до возвращения моих роди-телей.
Как только Атлас ушел в душ, я вымыла руки в раковине и просто стояла, гадая, что он имел в виду, говоря о том, что мы похожи.
Это был комплимент? Ощущалось так. Хотел ли он сказать, что я тоже сильная? Бо2льшую часть времени я себя сильной не чувствовала. В ту минуту при одной только мысли о нем я испытывала слабость. Я гадала, что мне делать с тем, как я себя чувствую в его присутствии.
Я думала и о том, как долго я смогу скрывать его от своих родителей. И как долго он останется в брошенном доме. В Мэне зимы невыносимо холодные, и без обогревателя он не выживет.
Или без одеял.
Я взяла себя в руки и отправилась на поиски лишних одеял. Я собиралась отдать их Атласу, когда он выйдет из душа. Но было уже пять часов, и он поспешно ушел.
Я отдам их ему завтра.
– Лили
Дорогая Эллен!
Гарри Конни-младший невероятно смешон. Я не уверена, что он когда-либо появлялся в твоем шоу, потому что несколько выпусков я пропустила, хотя мне неприятно в этом признаваться. Но если он у тебя не появлялся, то тебе следовало бы его пригласить. А ты когда-нибудь смотрела «Позднюю ночь с Конаном О’Брайаном»? У него там есть парень по имени Энди, который сидит на диване в каждом выпуске. Мне бы хотелось, чтобы Гарри сидел у тебя на диване в каждом выпуске. Он только что стал лучшим онлайн-комиком, и вы вместе были бы потрясающими.
Я просто хочу сказать тебе спасибо. Я знаю, что ты ведешь шоу на ТВ не для того, чтобы рассмешить меня, но иногда мне так кажется. Порой у меня бывает такое чувство, что я потеряла способность смеяться или улыбаться, но потом я включаю твое шоу, и уже не имеет значения, в каком я настроении, мне становится лучше к тому моменту, когда твое шоу заканчивается.
Поэтому – да. Спасибо за это.
Я знаю, что ты, возможно, ждешь новостей об Атласе, и я тебе все расскажу. Но сначала мне нужно рассказать тебе о том, что случилось вчера.
Моя мать работает помощником учителя в начальной школе Браймера. До школы надо ехать, и поэтому она никогда не возвращается домой раньше пяти. Отец работает в двух милях от дома, поэтому он приезжает домой сразу после пяти.
У нас есть гараж, но он только на одну машину, так как отец хранит там различные вещи. Отец ставит машину в гараж, а мама оставляет машину на подъездной дорожке.
Так вот вчера мама приехала домой немного раньше. Атлас все еще был в доме, и мы почти досмотрели твое шоу, когда я услышала, как начала открываться дверь гаража. Атлас выбежал через заднюю дверь, а я поспешила убрать из гостиной банки с содовой и остатки еды.
Вчера после ланча пошел сильный снег, и матери надо было отнести в дом много вещей, поэтому она заехала в гараж, чтобы внести все через дверь кухни. Это были продукты и рабочие материалы. Я помогала ей перенести все в дом, когда на подъездной дорожке остановился автомобиль отца. Он начал сигналить, потому что разозлился на маму, припарковавшуюся в гараже. Думаю, ему не хотелось выходить из машины под снег. Мне это кажется единственной причиной того, почему он захотел, чтобы она немедленно освободила гараж, вместо того чтобы подождать, пока она все выгрузит. Хотя, если подумать, почему отец всегда занимает гараж? Мужчина едва ли захотел бы, чтобы его любимая женщина парковалась в более неудобном месте.
Как бы там ни было, в глазах матери появилось испуганное выражение, как только отец принялся сигналить. Она попросила меня отнести все на стол, пока она будет перегонять машину.
Я не знаю точно, что случилось, когда она вышла на улицу. Я услышала грохот, потом мама вскрикнула, поэтому я побежала в гараж, думая, что она поскользнулась на льду.
Эллен… я даже описывать не хочу, что произошло потом. Я все еще шокирована случившимся.
Я открыла дверь гаража и не увидела маму. Я видела только отца, который что-то делал за машиной. Я сделала шаг вперед и поняла, почему не вижу маму. Отец повалил ее на капот и душил.
Он душил ее, Эллен!
При одной мысли об этом мне хочется плакать. Он кричал на нее и смотрел с такой ненавистью. Что-то о том, что она не уважает его тяжелый труд. Не знаю, почему он разозлился, правда, потому что я слышала только то, как она пытается дышать. Следующие несколько минут промчались как в тумане, но я знаю, что закричала на него. Я прыгнула ему на спину и била его по голове.
А потом не била.
Не знаю толком, что произошло, но догадываюсь, что он стряхнул меня с себя. Помню только, что в одну секунду я сижу у него на спине, а в следующую секунду я уже лежу на земле и лоб у меня болит со страшной силой. Мама сидела рядом со мной, держала мою голову и повторяла, что ей жаль. Я оглянулась в поисках отца, но его нигде не было. Он сел в машину и уехал после того, как я ударилась головой.
Мама дала мне тряпку и сказала приложить ее к голове, потому что шла кровь. Потом она помогла мне сесть в ее машину и повезла в больницу. По дороге туда она сказала мне только одно.
– Когда тебя спросят, что случилось, скажи, что ты поскользнулась на льду.
Когда она это сказала, я отвернулась к окну и заплакала. Потому что это была последняя капля. Я думала, что она уйдет от него после того, как он меня ударил. Но в ту минуту я поняла, что она никогда не уйдет от него. Я чувствовала себя такой подавленной, но я была слишком напугана, чтобы сказать ей об этом хотя бы слово.
Мне наложили на лоб девять швов. Я до сих пор точно не знаю, обо что я ударилась лбом, но это не имеет значения. Важно, что это мой отец ударил меня, и он даже не остался и не проверил, что со мной. Он просто бросил нас обеих на полу гаража и уехал.
Вчера вечером я вернулась домой довольно поздно и сразу уснула, потому что мне дали какое-то обезболивающее.
Этим утром, когда я шла к автобусу, я старалась не смотреть на Атласа, чтобы он не увидел мой лоб. Я уложила волосы так, чтобы швы не было видно, поэтому он заметил их не сразу. Когда мы сели рядом в автобусе и ставили рюкзаки на пол, наши руки соприкоснулись.
Руки у него были как лед, Эллен. Как лед.
Только в этот момент я вспомнила, что забыла отдать ему одеяла, которые я нашла для него, потому что мама вернулась домой раньше. Случай в гараже занял все мои мысли, и я совершенно забыла об Атласе. Всю ночь морозило, шел снег, а он сидел один в темном холодном доме. И он настолько замерз, что я не понимала, как он еще жив.
Я схватила обе его руки и сказала:
– Атлас, ты окоченел.
Он ничего не ответил. Я принялась растирать его руки, чтобы согреть их. Я положила голову ему на плечо и заплакала, за что мне было очень стыдно. Я плакала не очень громко, но я была все еще очень расстроена тем, что произошло накануне, и чувствовала себя безмерно виноватой, потому что забыла отнести ему одеяла. Все это обрушилось на меня по дороге в школу. Атлас по-прежнему молчал. Просто выдернул свои руки, чтобы я перестала их растирать, и накрыл своими руками мои. Так мы и просидели всю дорогу до школы, склонив друг к другу головы, его руки поверх моих.
Только по дороге домой он заметил швы у меня на лбу.
Честно говоря, я о них забыла. Никто в школе не спросил меня о них, и когда он сел рядом со мной в автобусе, я даже не пыталась закрыть швы волосами. Атлас посмотрел на меня и спросил:
– Что случилось с твоей головой?
Я не знала, что ответить. Я только коснулась швов пальцами и посмотрела в окно. Я пыталась завоевать его доверие в надежде, что он расскажет мне, почему ему негде жить, поэтому врать ему мне не хотелось. Но и говорить ему правду желания у меня не было.
Когда автобус тронулся, Атлас сказал:
– Вчера после того, как я ушел от тебя, я услышал, что у вас там что-то происходит. Я слышал крики. Слышал, как ты закричала. А потом я увидел, как уезжает твой отец. Я хотел проверить, все ли у тебя в порядке, но по дороге к твоему дому я увидел, что ты уезжаешь вместе с матерью.
Должно быть, он слышал драку в гараже и видел, как мама повезла меня зашивать лоб. Я не могла поверить, что он подходил к нашему дому. Знаешь, что сделал бы с ним мой отец, если бы увидел его в своей одежде? Я так испугалась за Атласа. Едва ли он знал, на что способен мой отец.
Я посмотрела на него и сказала:
– Атлас, тебе нельзя этого делать! Ты не можешь приходить ко мне домой, когда там мои родители!
Он надолго замолчал, потом сказал:
– Я слышал, как ты закричала, Лили. – Атлас произнес это так, будто то, что я в опасности, перевешивало все остальное.
Я понимала, что он только пытается помочь, но от этого все станет только хуже.
– Я упала, – ответила я Атласу. И как только я это сказала, мне стало противно. И честно говоря, он явно был разочарован во мне, потому что в тот момент мы оба знали, что это было не просто падение.
Атлас подтянул рукав рубашки и вытянул вперед руку.
Эллен, у меня упало сердце. Вся рука у него была усеяна мелкими шрамами. Некоторые из них выглядели так, будто кто-то приложил сигарету к его руке и держал ее так.
Он повернул руку, и я увидела, что на другой стороне точно такие же шрамы.
– Я тоже много падал, Лили. – Атлас опустил рукав и больше ничего не сказал.
На секунду мне захотелось возразить, что это было совсем другое, что отец никогда не причинял мне боли, что он просто пытался сбросить меня с себя. Но потом я поняла, что собралась использовать те же оправдания, что и моя мать.
Когда мы доехали до дома, мамина машина была уже там. Разумеется, на подъездной дорожке. Не в гараже.
Это означало, что Атлас не сможет зайти и посмотреть твое шоу вместе со мной. Я собиралась сказать ему, что позже принесу одеяла, но, выйдя из автобуса, он даже не сказал мне «до свидания». Он просто пошел по улице с таким видом, будто злился.
Уже стемнело, и я жду, когда родители уснут. Через некоторое время я собираюсь отнести ему несколько одеял.
– Лили
Дорогая Эллен!
Я никак не могу в этом разобраться.
Ты когда-нибудь делаешь что-то, зная, что это неправильно и одновременно правильно? Я не знаю, как выразить это более простыми словами.
То есть мне только пятнадцать лет, и мне определенно не следовало разрешать парню ночевать в моей комнате. Но если человек знает, что кому-то негде ночевать, разве помочь – это не долг любого человека?
Прошлой ночью, когда мои родители уснули, я выскользнула через заднюю дверь, чтобы отнести Атласу несколько одеял. Я взяла с собой фонарь, потому что было темно. Все еще шел сильный снег, и пока я добралась до заброшенного дома, я заледенела. Я постучала в заднюю дверь, и как только он открыл ее, я протиснулась мимо него, чтобы уйти с холода.
Вот только… От холода я не избавилась. Почему-то внутри старого дома было даже холоднее. Я так и не выключила фонарь и обвела им гостиную и кухню. Там ничего не было, Эллен!
Ни дивана, ни кресла, ни матраса. Я протянула Атласу одеяла и продолжала оглядываться. В крыше над кухней была большая дыра, и ветер и снег проникали внутрь. Когда я направила луч фонаря в гостиную, я увидела в одном из углов вещи Атласа. Его рюкзак и тот рюкзак, который ему дала я. Там же была небольшая стопка других вещей, которые я ему отдала, например одежда моего отца. На полу было два полотенца. На одном, надо полагать, он лежал, а другим укрывался.
От ужаса я прижала руку к губам. И он жил так несколько недель!
Атлас положил руку мне на спину и попытался выпроводить меня из дома.
– Тебе не надо было приходить сюда, Лили, – сказал он. – У тебя будут неприятности.
И тогда я схватила его за руку и сказала:
– Тебе тоже не надо здесь находиться. – Я потянула его за собой к выходу, но он выдернул руку. И тогда я добавила:
– Сегодня ты сможешь переночевать на полу в моей комнате. Я запру дверь. Ты не можешь спать здесь, Атлас. Здесь слишком холодно, ты получишь воспаление легких и умрешь.
У него был такой вид, как будто он не знает, как поступить. Уверена, мысль о том, что его застанут в моей спальне, пугала его не меньше, чем пневмония и смерть. Он оглянулся на свой уголок в гостиной, а потом просто кивнул и ответил:
– Ладно.
Так скажи мне, Эллен, была ли я неправа, разрешив ему переночевать в своей спальне? Я не считала это неправильным. Я думала, что поступаю правильно. Но если бы нас поймали, у меня точно были бы большие неприятности. Он спал на полу, поэтому мне оставалось только дать ему что-то теплое.
Прошлой ночью я узнала о нем чуть больше. После того как я провела его через заднюю дверь, а потом в свою спальню, я заперла дверь и устроила ему лежбище на полу возле моей кровати. Я поставила будильник на 6 утра и предупредила Атласа, что ему надо будет встать и уйти до того, как проснутся мои родители, потому что мама иногда будит меня по утрам.
Я забралась в постель и перегнулась через край, чтобы я могла видеть его, пока мы разговаривали. Я спросила, сколько еще он рассчитывает пробыть в заброшенном доме. Он ответил, что не знает. И тогда я спросила, как он там оказался. Я все еще не выключила лампу у кровати, и говорили мы шепотом, но после этого вопроса Атлас надолго замолчал. Он просто смотрел на меня, заложив руки за голову. Потом заговорил:
– Я не знаю моего настоящего отца. Он никогда не появлялся в моей жизни. Мы всегда были только вдвоем, я и мама. Но около пяти лет назад она снова вышла замуж за парня, который никогда меня не любил. Мы много ссорились. Когда несколько месяцев назад мне исполнилось восемнадцать, мы крупно поругались, и он выгнал меня из дома.
Атлас глубоко вздохнул, как будто не хотел больше ничего мне рассказывать. Но потом он снова заговорил:
– С тех пор я жил в семье моего друга, но его отца перевели в Колорадо, и они переехали. Разумеется, они не могли взять меня с собой. Его родители и без того много для меня сделали, разрешив пожить у них. Я это понимал и сказал им, что поговорил с мамой и могу вернуться домой. В тот день, когда они уехали, мне некуда было идти. Поэтому я отправился к маме и сказал ей, что хотел бы вернуться домой и пожить там до окончания школы. Она мне не позволила. Сказала, что это расстроит моего отчима.
Атлас отвернулся и посмотрел на стену.
– Поэтому я просто бродил по окрестностям несколько дней, пока не увидел этот дом. Я подумал, что смогу пожить в нем, пока не найдется что-то получше или пока я не окончу школу. В мае я иду в армию, в морскую пехоту, поэтому я всего лишь стараюсь продержаться до этого времени.
До мая еще шесть месяцев, Эллен. Шесть.
У меня в глазах стояли слезы, когда он закончил свой рассказ. Я спросила, почему он не попросил ни у кого помощи. Атлас сказал, что пытался, но для взрослого это сложнее, чем для ребенка, а ему уже восемнадцать. Кто-то дал ему телефоны приютов, где ему могли бы помочь. В радиусе двадцати трех миль от нашего города было три приюта, но два из них предназначались для женщин, терпевших побои. Третий приют был для бездомных, но там было всего лишь несколько коек, и оттуда ему было слишком далеко ходить пешком в школу. И потом там надо было стоять в очереди, чтобы получить место. Атлас сказал, что однажды попробовал туда попасть, но в этом старом доме он чувствовал себя в большей безопасности, чем в приюте.
В таких ситуациях я была абсолютно наивной, поэтому спросила:
– А разве нет других вариантов? Разве ты не мог рассказать в школе, что сделала твоя мама?
Он покачал головой и ответил, что слишком взрослый для приемной семьи. Ему уже восемнадцать, и у его матери не будет неприятностей из-за того, что она не позволяет ему вернуться домой. Он сказал, что узнавал насчет талонов на питание на прошлой неделе, но у него не было денег, чтобы доехать до нужного места. Машины у него не было, поэтому и работу он найти не мог. Хотя, по его словам, он ее искал. Когда он уходил из моего дома во второй половине дня, он отправлялся искать работу, но у него не было ни адреса, ни телефона, чтобы ему могли сообщить о принятом решении. И это только усложняло ситуацию.
Клянусь, Эллен, на каждый мой вопрос у него был ответ. Как будто Атлас испробовал все, чтобы не оставаться в сложившихся обстоятельствах, но таким людям, как он, не слишком хорошо помогают. Вся ситуация настолько меня разозлила, что я сказала, что он сошел с ума, раз собирается идти в армию. Я не слишком понизила голос, когда выпалила:
– Какого черта ты решил служить стране, которая позволила тебе оказаться в таком положении?
И знаешь, что он мне ответил, Эллен? Его глаза погрустнели, и он ответил:
– Страна не виновата, что моей матери на меня наплевать. – Атлас протянул руку и выключил лампу. – Спокойной ночи, Лили.
После этого я почти не спала. Я была слишком сердита. Не знаю, на кого именно я сердилась. Я просто продолжала думать о нашей стране, обо всем мире, о том, как это неправильно, что люди не делают больше друг для друга. Не знаю, когда люди начали думать только о себе. Может быть, так было всегда. И это заставило меня задуматься о том, сколько еще таких людей, как Атлас. И сколько еще детей в нашей школе, у которых может не быть дома.
Я хожу в школу каждый день и про себя почти всегда жалуюсь на это, но мне никогда не приходило в голову, что школа может быть единственным домом для некоторых детей. Это единственное место, где Атлас знает, что его накормят.
Теперь я никогда не смогу уважать богатых людей, но думаю, что к таким людям, как ты, это не относится. Я видела, сколько всего ты сделала для других в твоем шоу, и знаю, сколько благотворительных организаций ты поддерживаешь. Но я знаю, что есть много эгоистичных богатых людей. Черт, даже среди бедных есть эгоисты. И в среднем классе тоже. Посмотри на моих родителей. Мы не богаты, но мы точно не настолько бедны, чтобы не помогать другим людям. И все-таки я не думаю, что мой папа сделал хоть что-то для благотворительности.
Помню, как однажды мы зашли в магазин за продуктами, и какой-то старик звонил в колокольчик и собирал деньги для Армии спасения. Я спросила папу, можем ли мы дать ему деньги, и он ответил, что нет, что он много работает, чтобы зарабатывать, и не собирается позволять мне разбрасываться деньгами. Он сказал, что это не его вина, если другие люди не хотят работать. Все время, что мы были в магазине, он говорил мне о том, как люди обманывают правительство, и пока правительство не прекратит помогать таким людям, давая им подачки, проблема не исчезнет.
Эллен, я ему поверила. Это было три года назад, и все это время я думала, что бездомные не имеют дома потому, что они ленивые или наркоманы, или просто не хотят работать, как другие люди. Но теперь я знаю, что это неправда. Конечно, кое-что в словах отца было до определенной степени правдой, но он говорил о худшем сценарии. Не все бездомные сами выбрали такую жизнь. Им просто не помогли.
Такие люди, как мой отец, вот это проблема. Вместо того чтобы помогать другим, они прикрываются наихудшим сценарием, чтобы оправдать собственный эгоизм и свою жадность.
Я никогда не буду такой. Клянусь тебе, когда я вырасту, я буду делать все, что смогу, чтобы помочь другим людям. Я буду как ты, Эллен. Только, вероятно, не такой богатой.
– Лили
