Глава 4
Мне потребовалось полчаса, чтобы добраться от машины до квартиры. Я дважды набирала номер Люси, чтобы узнать, сможет ли она мне помочь, но она не ответила на звонки. Войдя наконец в квартиру, я испытала раздражение, когда увидела ее лежащей на диване с прижатым к уху телефоном.
Я с грохотом захлопнула входную дверь, и Люси подняла на меня глаза.
– Что с тобой случилось? – спросила она.
Опираясь на стену, я поскакала в коридор.
– Лодыжку растянула.
Когда я добралась до двери в свою спальню, Люси крикнула:
– Прости, что не ответила на твои звонки! Я разговариваю с Алексом! Я собиралась тебе перезвонить!
– Все в порядке! – крикнула я в ответ и захлопнула за собой дверь. Я направилась в ванную и нашла в шкафчике какие-то старые обезболивающие таблетки. Проглотив две штуки, я рухнула на кровать и уставилась в потолок.
Я не могла поверить в то, что обречена сидеть в квартире целую неделю. Я схватила телефон и отправила сообщение матери.
Растянула лодыжку. Я в порядке, но могу я прислать тебе список необходимого, чтобы ты купила мне в магазине?
Я уронила телефон на постель, и в первый раз с момента переезда матери в Бостон я была благодарна за то, что она живет рядом со мной. На самом деле это было не так уж плохо. Пожалуй, я любила ее больше с тех пор, как мой отец умер. Я догадывалась о причине. Это было связано с тем, что я всегда осуждала ее за неспособность уйти от него. И хотя это осуждение практически исчезло, когда речь шла о матери, то по отношению к отцу я испытывала все те же чувства.
Не слишком-то это хорошо, хранить в сердце столько горечи по отношению к отцу. Но черт подери, он был ужасен. По отношению к моей матери, ко мне, к Атласу.
Атлас.
Я была так занята маминым переездом и тайными поисками помещения под магазин в нерабочие часы, что у меня не было времени дочитать мои дневники, которые я начала читать полгода назад.
Я кое-как доковыляла до платяного шкафа, споткнувшись лишь однажды. К счастью, я устояла на ногах, ухватившись за комод. Как только дневник оказался в моих руках, я вернулась в постель и устроилась поудобнее.
Следующую неделю мне все равно было больше нечем заняться, так как работать я не могла. Я вполне могла позволить себе вспомнить печальное прошлое, раз уж я оказалась вынуждена страдать в настоящем.
Дорогая Эллен!
Церемония вручения «Оскаров», которую ты вела, оказалась самой интересной телепередачей за последний год. Не думаю, что я тебе об этом говорила, но я описалась, пока смотрела, как ты подошла к первым рядам с пылесосом и почистила ковер.
Кстати, сегодня я сагитировала нового фолловера Эллен в лице Атласа. Прежде чем ты осудишь меня за то, что я снова пустила его в наш дом, позволь мне объяснить, как это получилось.
После того как он вчера принял у нас душ, я его прошлым вечером больше не видела. Но утром он снова сел рядом со мной в автобусе. Он выглядел чуть счастливее, чем накануне, потому что он сел и по-настоящему мне улыбнулся.
Не буду лгать, было немного странно видеть его в одежде моего отца. Но брюки сидели на нем намного лучше, чем я ожидала.
– Знаешь что? – Он нагнулся вперед и расстегнул свой рюкзак.
– Что?
Атлас вытащил пакет и протянул его мне.
– Я нашел это в гараже. Я пытался их очистить для тебя, но они такие грязные, что без воды я мало что смог сделать.
Я взяла пакет и с подозрением посмотрела на него. Такой длинной фразы я от него еще ни разу не слышала. Потом я все-таки посмотрела на пакет и открыла его. Там лежало нечто похожее на старые инструменты для садоводства.
– Я на днях видел, как ты копаешьcя с этим твоим совком. Я не знал наверняка, есть ли у тебя настоящие садовые инструменты, а этими никто не пользуется, поэтому…
– Спасибо, – поблагодарила я. Я была почти в шоке. У меня раньше был специальный садовый совок, но пластиковая ручка треснула, и от этого у меня на руке оставались мозоли. В прошлом году я попросила маму подарить мне садовые инструменты на день рождения, и когда она принесла мне большую лопату и тяпку, у меня не хватило духа сказать ей, что это совсем не то.
Атлас откашлялся и более тихим голосом продолжил:
– Я знаю, что это не настоящий подарок. Я это не купил. Но мне хотелось подарить тебе что-нибудь. Ты знаешь… за…
Он не договорил, поэтому я кивнула и снова завязала мешок.
– Как думаешь, ты сможешь подержать их у себя до возвращения домой? В моем рюкзаке совсем нет места.
Атлас забрал у меня мешок, поднял рюкзак на колени и убрал туда инструменты. Он обхватил свой рюкзак и спросил:
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать.
По его взгляду я поняла, что мой возраст его немного разочаровал, но вот почему?
– Ты в десятом классе?
Я кивнула, но, честно говоря, не могла ничего придумать, чтобы продолжить разговор. Я не слишком часто общалась с парнями. Особенно из старших классов. И когда я нервничаю, я просто замыкаюсь в себе.
– Не знаю, как долго я задержусь в этом доме, – сказал Атлас, снова понизив голос. – Но если тебе когда-нибудь понадобится помощь по саду или с чем-то еще после школы, то и тут от меня мало толку. Все равно у меня нет электричества.
Я рассмеялась и тут же засомневалась, не зря ли я рассмеялась над его самоуничижительным комментарием.
Остаток пути до школы мы говорили о тебе, Эллен. Когда он сказал, что скучает, я спросила, смотрел ли он когда-нибудь твое шоу. Он сказал, что хотел бы посмотреть, потому что считает тебя забавной, но для телевизора нужно электричество. Еще одно замечание, над которым мне, наверное, не следовало бы смеяться.
Я сказала Атласу, что он может посмотреть шоу вместе со мной после школы. Я всегда записываю его на видео-магнитофон и смотрю, пока занимаюсь делами по дому. Я подумала, что могу просто запереть входную дверь на задвижку, и если родители вернутся раньше времени, то я успею выпустить Атласа через заднюю дверь.
Я не видела его до поездки из школы домой. На этот раз он не сел рядом, потому что Кэти вошла в автобус раньше него и села со мной. Я хотела попросить ее садиться на другое место, но тогда бы она подумала, что я влюбилась в Атласа. Кэти раззвонила бы об этом всем, поэтому я просто позволила ей сидеть рядом со мной.
Атлас сидел впереди, поэтому он вышел из автобуса раньше меня. Он как-то неловко стоял на остановке и ждал, пока я выйду. Когда я вышла, он открыл рюкзак и протянул мне пакет с инструментами. Он ничего не сказал относительно моего утреннего приглашения посмотреть вместе телевизор, поэтому я повела себя так, как будто мы обо всем договорились.
– Заходи, – пригласила я, открывая дверь. Он вошел, и я закрыла дверь на задвижку. – Если мои родители вернутся раньше, беги через заднюю дверь и сделай так, чтобы они тебя не увидели.
Атлас кивнул.
– Не волнуйся, я убегу, – пообещал он со смешком.
Я спросила, хочет ли он что-нибудь выпить, и он сказал, что да. Я сделала нам перекусить и принесла все вместе с напитками в гостиную. Я уселась на диван, Атлас устроился в кресле моего отца. Я включила шоу. Больше ничего не было. Мы почти не разговаривали, потому что я прокручивала всю рекламу. Но я заметила, что он смеялся во всех нужных местах. Я думаю, что чувство юмора – это одна из самых важных черт в человеке. Каждый раз, когда он смеялся твоим шуткам, я начинала чувствовать себя лучше из-за того, что впустила его в дом. Не знаю почему. Может быть, потому, что, если он окажется тем, с кем я могу дружить, я буду чувствовать себя менее виноватой.
Он ушел сразу после того, как твое шоу закончилось. Я хотела спросить, не нужно ли ему снова воспользоваться душем, но это бы задержало его в доме почти до прихода родителей. Меньше всего мне хотелось, чтобы ему пришлось бежать из душа и через задний двор голышом.
Хотя это было забавно и ужасно.
– Лили
Дорогая Эллен!
Что ты творишь, женщина? Повторы? Целая неделя повторов? Я так понимаю, что тебе потребовался отпуск, но позволь мне предложить тебе кое-что. Вместо того чтобы записывать одно шоу в день, записывай два. Тогда ты сделаешь двойную работу за половину времени, и нам никогда не придется смотреть повторы.
Я говорю «мы», потому что речь идет обо мне и об Атласе. Он стал моим регулярным партнером по просмотру твоего шоу. Думаю, он любит тебя так же, как и я, но я никогда ему не скажу, что пишу тебе каждый день. Это ему покажется слишком девчачьим.
К настоящему времени он прожил в том доме уже две недели. Он еще несколько раз принимал душ в нашем доме, и я даю ему еду каждый раз, когда он заходит. Я даже стираю его одежду, пока он сидит у нас после школы. Он продолжает передо мной извиняться, как будто он тяжелая ноша. Но, честно говоря, мне это нравится. Он не дает мне думать о разных вещах, и на самом деле мне бы хотелось проводить с ним время после школы каждый день.
Вечером папа вернулся домой поздно, и это означало, что после работы он заходил в бар. И это означало, что он, вероятно, устроит скандал с моей матерью. И это означало, что он, вероятно, снова совершит какую-нибудь глупость.
Клянусь, иногда я так злюсь на нее за то, что она остается с ним. Я знаю, мне всего пятнадцать, и я, скорее всего, не понимаю всех причин, по которым она предпочитает остаться. Но я отказываюсь позволять ей использовать меня как предлог. Мне все равно, слишком ли она бедна, чтобы уйти от него, и придется ли нам переехать в убогую квартирку и питаться только лапшой рамен до того, как я окончу школу. Это все равно было бы лучше, чем это.
Сейчас я слышу, как он кричит на нее. Когда он становится таким, я иногда выхожу в гостиную, надеясь, что это его успокоит. Ему не нравится бить ее в моем присутствии. Возможно, мне стоит попробовать этот способ.
– Лили
Дорогая Эллен!
Если бы у меня под рукой сейчас оказался нож или ружье, я бы его убила. Как только я вошла в гостиную, я увидела, как он толкает ее. Они стояли в кухне, мать схватила его за руку, пытаясь успокоить, а он ударил ее тыльной стороной руки, и мать упала на пол. Я почти уверена, что он собирался ударить ее ногой, но увидел, как я вошла в гостиную, и остановился. Он что-то процедил ей сквозь зубы, ушел в их спальню и захлопнул за собой дверь.
Я бросилась в кухню и попыталась помочь матери, но она никогда не хотела, чтобы я видела ее в таком состоянии. Она отмахнулась от меня и сказала:
– Я в порядке, Лили. Я в порядке, это была просто глупая ссора.
Она плакала, и я видела красноту на ее щеке в том месте, куда он ее ударил. Когда я подошла ближе к ней, желая убедиться, что с ней все в порядке, мать повернулась ко мне спиной и ухватилась за рабочий стол.
– Я сказала, что со мной все в порядке, Лили. Возвращайся в свою комнату.
Я побежала по коридору, но в комнату не вернулась. Я выбежала через заднюю дверь и побежала через задний двор. Я ужасно злилась на мать за то, что она отделалась от меня. Мне не хотелось находиться в одном доме ни с одним из них. Не обращая внимания на наступившую темноту, я подбежала к дому, в котором жил Атлас, и постучала в дверь.
Я слышала, как он двигается внутри, как уронил что-то.
– Это я, Лили, – прошептала я. Через несколько секунд дверь распахнулась, Атлас посмотрел мне за спину, потом налево, направо. Только взглянув мне в лицо, он понял, что я плачу.
– Ты в порядке? – спросил он, выходя на крыльцо. Я вытерла своей рубашкой слезы и заметила, что он вышел на крыльцо вместо того, чтобы пригласить меня войти. Я села на ступеньку крыльца, Атлас сел рядом со мной.
– Я в порядке, – ответила я. – Я просто злюсь. Иногда я плачу, когда злюсь.
Атлас протянул руку и убрал мне волосы за ухо. Мне это понравилось, и я вдруг растеряла всю свою злость. Он обнял меня и прижал к себе так, что моя голова оказалась у него на плече. Не понимаю, как ему удалось меня успокоить, не произнеся ни слова, но он это сделал. Есть люди, одно лишь присутствие которых успокаивает, и он был одним из таких людей. Полная противоположность моего отца.
Мы посидели так немного, пока я не увидела, как в моей комнате зажегся свет.
– Тебе лучше вернуться, – прошептал Атлас. Мы оба видели мою маму, стоявшую в комнате. Только в эту минуту я поняла, какой вид открывается Атласу на мою спальню.
Возвращаясь в дом, я пыталась вспомнить все то время, которое Атлас провел в брошенном доме. Ходила ли я по комнате при включенном свете после наступления темноты, ведь сплю я только в одной футболке?
Совершенное безумие, Эллен: я вроде как надеялась, что ходила.
– Лили
Я закрыла дневник, когда начали действовать обез-боливающие таблетки, решив почитать еще на следующий день. Может быть, почитаю. Когда я читала о том, как отец обычно обращался с моей матерью, у меня портилось настроение.
Когда я читала об Атласе, я загрустила.
Я попыталась заснуть, думать о Райле, но почему-то вся ситуация между ним и мной и разозлила меня, и опечалила.
Возможно, мне стоило подумать только об Алисе и о том, как мне повезло, что она появилась в моем будущем магазине. В следующие несколько недель подруга бы мне очень пригодилась, не говоря уже о помощнице. У меня появилось чувство, что они будут более стрессовыми, чем я предполагала.
