VI

Полагая, что в этой находке есть нечто божественное, наученный овцою состраданию, Дриас взял девочку на руки, положил памятные приметы в кожаный мешок и, обращаясь к Нимфам с молитвой, просил, чтобы они послали ему счастья за его заботы о маленькой их дочке. Когда пришла пора отводить стадо в овчарню, вернулся он в хижину, сообщил жене то, что видел, показал находку и посоветовал ей смотреть на ребенка, как на собственную дочь, – так ее и воспитывать, никому не открывая тайны. Напэ – таково было имя жены Дриаса – с того самого дня сделалась матерью: баловала и любила ребенка, как будто боялась, чтобы овца не превзошла ее нежностью, и для более верного сохранения тайны, выбрав имя тоже сельское, назвала девочку Хлоей.

VII

Мальчик и девочка скоро выросли, и оба были так прекрасны, что мало походили на прочих поселян. Уже Дафнису было пятнадцать лет, а Хлое на два года меньше, когда Дриасу и Ламону приснился один и тот же сон: Нимфы пещеры, откуда вытекал ключ и где Дриас нашел девочку, передавали Дафниса и Хлою отроку, столь же прекрасному, как и блаженному, имевшему крылья за плечами и маленькие стрелы с маленьким луком. Отрок, прикоснувшись к обоим одной и той же стрелою, приказал ему – пасти коз, ей – овец.

VIII

Сновидение опечалило стариков. Им было грустно, что детям также назначено судьбою только пасти стада, потому что до тех пор они думали, что роскошь младенческих одежд предрекает им более завидную участь. И, надеясь на эту участь, они дали приемным детям более нежное воспитание, научили их чтению и всему, что сельская жизнь представляет доброго и благородного. Тем не менее Ламон и Дриас решили поступить так, как боги повелевали, с теми, кого боги спасли. Рассказав друг другу сновидение и принеся жертву в присутствии Нимф окрыленному Отроку – имени его они еще не знали, – Ламон и Дриас послали своих питомцев, новых пастухов, пасти стада и научили их тому, что следовало делать: как выгонять стада на пастбище до полудня; затем, когда полуденный жар спадает, в какой час водить на водопой, и когда загонять обратно в хлев; в каких случаях употреблять посох, в каких – голос. Они же, исполнившись великою радостью, как будто им доверили важное дело, начали с того, что полюбили своих коз и овец более, чем их любят обыкновенные пастухи, потому что Хлоя была обязана овце спасением жизни, а Дафнис не забывал, что коза вскормила его, покинутого людьми.

IX

Была ранняя весна. Всюду рождались цветы – в рощах, на лугах и по горным склонам. Воздух был полон жужжанием пчел, щебетанием птиц, блеянием новорожденных ягнят. Овцы прыгали на холмах, пчелы гудели в траве, птицы наполняли пением листву. Между тем как все, таким образом, следовало сладостным законам природы, они, юные и нежные, подражали тому, что видели и слышали: слыша пение птиц – пели, видя, как овцы прыгают, – прыгали с легкостью и, подобно пчелам, наслаждались цветами: срывая, одни клали себе на грудь, из других плели венки, которые приносили в жертву Нимфам.

X

Между тем как они пасли стадо по очереди, все было у них общее. Нередко Дафнис отыскивал заблудившихся овец. Нередко Хлоя сгоняла с вершины обрывистого утеса слишком отважную козу. Иногда один охранял оба стада, пока другой забавлялся веселыми играми. То были игры пастухов и детей: девочка, собирая сухие былинки камыша, плела западню для кузнечиков и, погруженная в это занятие, забывала о своих овцах; мальчик срезал тонкие стебли тростника, прокалывал их узловатые связки, склеивал мягким воском и, нередко до позднего вечера, учился играть на флейте. Они пили вместе вино, молоко и соединяли в общей трапезе то, что приносили с собою из дому на обед. Скорее ты увидел бы, что овцы и козы пасутся отдельно, чем Дафниса и Хлою – разъединенных.

XI

Между тем как они предавались младенческим играм, бог Любви уже готовил им некоторые заботы. Волчица по соседству кормила волчат своих и похищала из стад немало жертв, потому что для пропитания детенышей ей нужно было много добычи. Заметив это, поселяне сошлись ночью и вырыли несколько ям, шириною в одну огрию, глубиною – в четыре. Они унесли и рассеяли большую часть вырытой земли, но не всю; потом, прикрыв ямы сверху длинными, тонкими ветвями, усыпали их оставшейся землей, так что яму нельзя было видеть, и все место осталось совершенно гладким. Даже заяц, пробежав, сломал бы ветви, непрочные, как солома, и обнаружил бы, что здесь не твердая земля, а только обманчивый вид земли. Но хотя они и наделали довольно этих ям и на холмах, и в поле, волчица не попалась: она, должно быть, учуяла западню. Зато провалилось много овец и коз, и даже в одной из них едва не погиб сам Дафнис. Вот как это случилось.

XII

Два козла, исполнившись ревностью, кинулись друг на друга и ударились лбами. Удар был так силен, что рог у одного из них сломался, и, подстрекаемый болью, раненый пустился бежать с жалобным блеянием. Победитель бросился в погоню и преследовал его нещадно. Дафнис, огорченный сломанным рогом, рассерженный буйством козла, схватил ручку длинного посоха и устремился в погоню за преследователем. Увлеченные, один – бегством, другой – яростной погоней, они, конечно, не имели времени смотреть себе под ноги. И оба упали в яму, сначала козел, потом Дафнис. К счастью, Дафнис упал на козла, удар был смягчен, и это спасло мальчика. Он сидел в яме и плакал, ожидая, не подойдет ли кто-нибудь, чтобы вытащить его. Хлоя, видевшая издалека все, что произошло, подбежала к западне: убедившись, что он жив, она позвала на помощь пастуха быков, жившего по соседству. Пастух прибежал, стал искать длинной веревки, за конец которой Дафнис мог бы ухватиться, чтобы таким образом вытащить его из ямы. Но веревки не нашлось. Тогда Хлоя вынула из волос своих шнурок, которым они были связаны, и отдала пастуху, чтобы он опустил один конец Дафнису; другой они держали, стоя на краю западни, и общими силами стали тащить. Дафнис ухватился руками за шнурок, вскарабкался и наконец вылез. Злополучного козла также вытащили. Оба рога оказались у него при падении сломанными; такова была тяжкая и быстрая месть, постигшая недавнего победителя. Они подарили его пастуху в награду за оказанную помощь, чтобы он принес его в жертву, и условились сказать, что волк похитил козла – в том случае, если бы дома заметили его отсутствие. Потом вернулись к стадам. Видя, что оба стада, и овцы, и козы, пасутся мирно, – сели под тенью дуба и стали смотреть, не ранен ли Дафнис при падении. Не было ни следов ушиба, ни крови. Но волосы и тело запачканы были землею и грязью. Дафнис решил вымыться, чтобы Ламой и Миртала не увидели того, что с ним случилось.