—  Пребудьте во Мне, и Я в вас, — говорит Христос (Ин. 15, 4). — Соединитесь со Мной, и Я пребуду в вас. Вы ведь все соединены между собой.

Если мы поймем это, то увидим, как это велико. И тогда я буду очень радостным, потому что твое дарование буду воспринимать как свое. А поскольку у меня много друзей, имеющих множество дарований, и все твое — мое, а то малое, которое у меня есть, — твое, то что же получается? Все мы становимся богатыми, потому что мы одна большая компания, одна большая семья, и каждый обогащается дарованиями другого, и у тебя появляется много поводов для радости, потому что ты радуешься дарованиям другого.

Можешь ли ты почувствовать это сейчас? Подумай, у скольких твоих друзей есть какое-нибудь дарование, и они им наслаждаются, но ты тоже можешь радоваться вместе с ними! Это ничего, что у тебя нет такого дарования. У них ведь оно есть, и они тебе его дают!

Как-то один человек сказал мне:

— У меня нет своего ребенка, но я радуюсь вместе с теми, у кого ребенок есть, и это то же самое, как если бы он у меня был!

Я сказал себе: «Не думаю, чтобы это было то же самое, потому что когда у тебя его нет…»

— Да нет же, то же самое! Потому что когда любишь другого радостно, от души, то не чувствуешь ни зависти, ни… Я радуюсь вместе с ними!

Вот кто-то женится, и его радость становится твоей радостью, кто-то успешно заканчивает школу, и я радуюсь вместе с ним. Это его дарование, но поскольку я чувствую себя одним целым с ним, то его радость отражается на мне. И знаешь, сколько раз в день ты можешь так радоваться? Очень много — стоит просто подумать обо всех радующихся людях, переживающих сегодня какие-нибудь счастливые моменты.

Сегодня, например, есть люди, впервые встретившие друг друга и образовавшие счастливую пару, и дело у них пойдет к браку. Сейчас, когда мы с вами беседуем, есть люди, которые очень счастливы, потому что нашли человека своей жизни. Сейчас, когда мы говорим, есть такие студенты и студентки, которые оставили позади тяжелый экзамен. Тебе тоже надо ощутить то дарование, которое дал тебе Бог, как и мне — мое, чтобы я порадовался вместе с тобой, и ты почувствовал, что: «Я получил диплом, потому что мои друзья за меня помолились! Мои родители, братья, мой духовник — они все за меня помолились!» И чтобы мы все чувствовали себя соединенными друг с другом.

Естественно, фарисей этого не подумал. Он все приписывал себе, а дела его были очень хорошими: пост, молитва, милостыня, все остальное, что он делал, посещал храм. Но только он не делился этим, не радовался ему, и душа его не смягчилась от этих дарований, он не растаял от благодарности к Богу. Не как многие люди, которые при виде множества даров говорят: «Боже, сколько же всего Ты мне дал!» Они благодарят, и душа у них смягчается.

А мытарь стоял поодаль и говорил: Боже, милостив буди мне, грешному! (Лк. 18, 13). И у меня тут возникает одно недоумение. А если бы мытарь стоял чуть ближе и фарисей его услышал? Я как-то думал об этом и говорил себе: а вот если бы фарисей его услышал, что ему следовало бы сказать мытарю? И мое мнение таково, что ему надо было бы сказать:

— Ну не расстраивайся ты, мытарь! У тебя чего-то нет, зато у меня есть! А то, что у меня есть, оно ведь для тебя есть! Я ведь пощусь за тебя! Ты что, не добрый? А если я немножечко добрый, так я же за тебя добрый! То есть я скажу это и покажу Богу, что я для тебя как ходатай, я же пощусь за тебя!

Вспоминаю, что старец Парфений — это русский святой, есть маленькая книжечка о нем, называется «Старец Парфений» — спросил Пресвятую Богородицу:

— Пресвятая Богородице, а что означает, что я стал монахом?

И услышал на молитве голос Пресвятой Богородицы, Которая сказала ему:

— Монашеская схима, которую ты получил, означает, что ты должен освятить себя за целый мир!

Другими словами, надо, чтобы и ты стяжал дарования, и ты возблагодарил Бога за целый мир. Ты видишь? Пресвятая Богородица хранит тебя от помысла надменности, то есть ты должен стать святым не ради себя самого, а ради всего мира.

Самое великое дарование — любовь. Если утратишь любовь, то, хоть все дары на свете имей, ты не получаешь ничего. Ты не раздал себя. Ты не сделал того, что сделал Бог, раздавший Себя за всех. Он не пощадил Сына Своего — самое высшее, что у Него есть, — и даровал нам любовь. Он попустил, чтобы Сын Его Возлюбленный стал Человеком, и Он захотел стать Человеком из любви к людям, чтобы сказать нам:

— У Меня нет ничего Своего, чего Я хотел бы тебя лишить. Я все вам даю и хочу, чтобы вы тоже давали Мне все, чтобы между нами было единство!

Фарисей был жестокосердым, а мытарь — очень добрым и симпатичным, поэтому его все и любят и называют «добрым мытарем», «смиренным мытарем», как разбойника на кресте называют благоразумным, потому что он открыл свое сердце и сказал:

— Боже, пожалей меня! Я грешен, ничего хорошего у меня нет, но я прошу у Тебя прощения! Я не притворяюсь святым, не притворяюсь хорошим, да, я нехороший, но я ищу Твоего прощения!

Знаете, почему он все это делал, почему открыл свою душу? Потому что почувствовал Божию любовь, он почувствовал, как Бог любит его, и не побоялся приоткрыть свое сердце. Чтобы открыть свое сердце и сказать все это, то есть: «Я грешен! Я сделал это, сделал то!» — надо прежде всего не бояться. Потому что кто чувствует, что в него сейчас полетит тапок или щелкнет бич, стоит ему назвать какой-нибудь грех, тот не откроет рта. Его спрашивают:

— У тебя есть какой-нибудь грех?

— Нет-нет, у меня все в порядке. Все хорошо.

— А может, у тебя что-нибудь другое?

— Нет же! Нет!

У него еще нет безстрашия Божией любви, нет дерзновения к Богу.

И тебе тоже надо прежде всего понять, как сильно любит тебя Бог. Однако у тебя есть право спорить со мной, поскольку ты сейчас скажешь мне:

— А как я могу это понять, если ты мне этого не показываешь?

Да, ты прав, вот ты и подвел меня к тому, к чему я хотел, — к тому, что нам, которые, как предполагается, близки к Богу, следовало бы показывать людям эту Божественную картину, то есть давать им чувствовать себя так, как мытарь чувствовал себя пред Богом. Как? Без страха, чтобы ты чувствовал себя в безопасности, чтобы знал, что если откроешь свою душу и назовешь грехи, то тебя ждет только объятие.

А знаешь, что значит стоять и говорить: «Я вор, пьяница, прелюбодей, блудник, я курю, богохульствую, сквернословлю, развратничаю, обижаю, осуждаю, завидую»? Сказать все это — и вместо ответа ощутить объятие и огромное тепло. И не слышать ни о ключах от тюремных камер, ни о решетках, истязаниях, ни об электрических стульях, ни о судилищах с колоколом, который по ком-то звонит, — ничего из всего этого. Одно только объятие, тепло, прощение, человеколюбие.

Тебе надо ощутить Божию любовь, а нам, священникам, — ее показать. Но ты тоже священник в собственном доме и совершаешь свою святую литургию в твоей семье, в сердце твоего ребенка, поэтому ты тоже, отец ты или мать, должен показать своему ребенку вот это Лицо Бога, Которое есть нескончаемое объятие, прощение и ощущение того, что здесь он в полной безопасности и его принимают…