Каждому свое. То, что не нравится мне, совсем не обязательно не понравится никому. И напротив: вовсе не факт, что то, что нравится мне, обязательно понравится и тебе. Поэтому у нас есть право свободного выбора: что слушать, какую передачу, что любить, какую слушать музыку. Мы не в состоянии изменить других. Разве не так?

Но существует то, что должно объединять всех нас, несмотря на эти расхождения, различные взгляды и непохожесть друг на друга. Это любовь. И пусть она не иссякнет в наших душах. Пусть любовь всегда пребывает между нами и, словно соединяющая скрепа, удерживает нас вместе. Тогда мы не будем ощущать антагонизма ни в чем. Мы не станем враждовать ни с кем и ни по какому поводу в этой жизни. Ведь нас объединяют общая боль и общий враг: смерть. И общее стремление к жизни, воскресению, счастью и радости. Мы все, люди, в самом глубоком смысле связаны между собой через эти основополагающие понятия.

Давайте будем любить друг друга, несмотря на то что мы разные. У каждого свой характер. Но что сказал Христос? По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 35). Он не сказал, к примеру: так узнают все, что вы Мои ученики, если вы все слушаете одинаковую музыку, если вы все имеете одни и те же взгляды или живете одинаково. У каждого из нас собственный характер: у тебя один, у меня другой. Ведь и во время Божественной литургии каждый молится по-своему: твоя душа ликует, моя умиляется, каждый переживает молитву по-своему. Разве не так? Но все мы во время литургии чувствуем любовь. «По тому узнают все, — говорит Христос, — что вы Мои ученики, если имеете любовь между собой». Это самое трудное. Самое трудное — сохранить любовь.

А как? Как можно любить, если прежде этому не научиться? Любить трудно. Ты любишь? Любишь. Ты держишь в уме тех, кого любишь, и говоришь: «Я люблю его, люблю ее, питаю слабость к этому или к тому человеку, умру за того-то…» И это считается любовью. Все это мы называем одним словом — любовь. Сказать же по-настоящему «я тебя люблю» очень трудно. Это подвиг.

Любовь есть вершина. Она — преодоление, а не что-то повседневное и обычное. Где-то я прочел о старце, игумене монастыря. В обители готовились к хиротонии одного из монахов. Его уже рукоположили в диакона. В день хиротонии игумен вышел за монастырские ворота и ожидал почетного гостя — митрополита, который собирался прибыть на торжество, и других приглашенных официальных лиц. Мимо игумена в обитель входило множество людей. Простые верующие, монахи и другие. На следующий день, когда все закончилось, игумен собрал братию и сказал:

— Мне, дорогие мои отцы, необходимо покинуть вас на некоторое время. Я должен уйти, чтобы лучше увидеть себя.

— Зачем вам уходить от нас? Мы так вас любим!

— Да, но вчера я кое-что осознал.

— Что вы осознали, — спросили они, — геронда?

— Когда я стоял у ворот и ждал гостей, прибывавших на хиротонию, то заметил, что, если заходил великоименитый человек, некое официальное лицо, я чувствовал, как мои руки становятся влажными от волнения. Когда же заходили простые паломники, мои руки оставались сухими, как обычно. Я по-разному реагировал на разных людей.

— Да, — сказали они, — а что здесь такого? Разве это не естественно?

— Быть может, это естественно для вас, но я, ваш пастырь, должен был бы уже научиться в своей жизни всех любить одинаково. И чувствовать себя равно комфортно с каждым. Любить всех и не бояться никого, не тушеваться перед одними и не быть смелым с другими. Я должен быть словно сердце Бога, пребывать в Боге. Поэтому я уйду ненадолго, чтобы лучше вглядеться в себя. Здесь, среди бытовых дел и управления, я разучился смотреть внутрь себя.

И он на время ушел из обители, чтобы вглядеться в себя, отыскать в себе ответы на вопросы: а любит ли он? и что он любит? прозрачен ли он для всех? искренен ли он со всеми? открыт ли он всем?

К примеру, ты говоришь: я люблю. Но «люблю» порой означает «я испытываю в тебе потребность». И тогда это уже не любовь ради любви. Да, действительно, некоторые люди нам необходимы. Но это вовсе не означает того, что мы их любим. Любить — это желать блага тому, кого ты любишь. Заботиться о нем. Если я вижу, что в чем-то он может преуспеть, я желаю ему преуспеяния, даже если мне это «невыгодно».

Подумай так: «Я хочу, чтобы мой ребенок развивался, потому что я люблю его, и мне не важно, куда он отправится для этого. Пускай он едет учиться в любую страну мира, если хочет. Ведь я люблю его и желаю ему блага. А раз его благо — это расправить крылья и улететь от меня, я отнесусь к этому шагу с уважением. Потому что я его люблю. Но мне будет так его не хватать! Мои глаза не будут видеть его, мои руки не прикоснутся к нему, не приласкают, не обнимут. Моя кровинушка, дитя мое, не будет рядом со мной».

Когда ты любишь по-настоящему, ты, прежде всего, думаешь о том, кого любишь, о его благе. Это трудно. Вот что мне рассказал один молодой человек. Его отец очень хотел, чтобы сын поступил в университет. Он хотел этого «ради блага сына» (так он считал). Он ему говорил: «Я хочу, чтобы ты поступил. Я люблю тебя, мой мальчик. Мы говорим тебе это ради твоего же блага, мы безпокоимся о тебе». А юноша отвечал: «Ну разве я не делаю того, что могу? Делаю. Я постараюсь. Я приложу все усилия». Он старался, бедняга, готовился, но в конце концов провалился. Не прошел. И его отец в припадке гнева (ведь когда мы гневаемся, то порой открываем свое истинное лицо и выкладываем, что чувствуем на самом деле, показываем, кто мы на самом деле есть) ему говорит: «Ну все, пиши пропало! Ты будешь неудачником в жизни. Завтра я пойду на работу и что я скажу тем, чьи дети поступили? Дочь сослуживца по конторе поступила. Как я завтра покажусь им на глаза и скажу, что ты провалился?» Сын принял его посыл: «Мой отец всегда говорил, что любит меня, а теперь моя ценность в его глазах нивелировалась. Как только я не поступил, он сообщил мне, что меня не любит. Я срезался, и он уже сравнивает меня с дочерью сослуживца и попрекает тем, что ему завтра будет стыдно за меня на работе».

Но разве любовь ставит условия?! «Я тебя люблю, если ты поступишь», «я тебя люблю, если ты не заставишь меня краснеть». «Ну ладно тебе, — скажете вы, — мы же все равно любим нашего ребенка, не преувеличивай». Да, но ты ведь видел, что он сказал? «Как я завтра покажусь на глаза соседям? Что я скажу людям? Как я покажу истинное лицо своей семьи? И скажу о том, что мой сын в этом году не поступил?» А, собственно, что такого произошло? Неужели ценность человека проистекает из того, поступил ли он, имеет ли он диплом? Неужели для того, чтобы любить человека, нужно, чтобы он имел способности к наукам? Нет, мой дорогой. Я люблю человека, чем бы он ни занимался, как и нас любит Господь.

Я спросил одного ребенка: «Когда ты совершаешь грех, то как ты чувствуешь Бога?» И ребенок ответил: «Я чувствую, что Он смотрит на меня с удивлением, сожалением и сердится на меня». Кто-то другой сказал: «Я чувствую, что Бог меня накажет». А святые говорили: «Когда мы согрешаем и когда согрешали в нашей жизни, мы чувствовали, что Бог обнимает нас еще теплее, еще горячее, с большей любовью, потому что тогда мы нуждались в Нем сильнее».

Бог любит каждое Свое творение. Он любит и тебя, Он любит и меня. Не только когда мы живем добродетельно, но и тогда, когда мы живем неважно, совершаем ошибки и падаем.

Даже тогда, когда ты становишься блудным сыном, и тогда Бог любит тебя. Ты и тогда имеешь ценность в Его глазах не потому, что ты хороший или плохой, но потому, что ты — творение Его любви, творение Его рук. Ты имеешь ценность и идешь по пути, на котором борешься и сражаешься. И Бог не судит тебя за это, потому что Он знает, что то, что ты есть сегодня, — это лишь мгновение, некий этап в твоей жизни, а может быть, испытание, которое ты преодолеваешь и пытаешься исправиться. Тебе не удается. Но Бог все равно любит тебя. Ты подобен холсту, на который смотрит Христос и видит, как ты силишься соработничать Его благодати, взять Его кисть и живописать Его лик в своем сердце, лик Божий, лик Христовой любви. Но не можешь. Ты совершаешь ошибки: здесь мараешь холст, здесь стираешь мазню, тут все переворачиваешь вверх дном. И что говорит на это Господь? «Я жду законченную картину в конце. Я никуда не тороплюсь. Я знаю, что сегодня ты ошибся. Но Я знаю, что твое полотно еще в процессе создания, и не делаю никаких выводов относительно тебя. Я уважаю тебя. Я не сравниваю тебя ни с кем, — говорит Бог. — Я не напоминаю тебе, что у Меня есть святые, ангелы и архангелы, что рядом со Мной Богородица, имеющая изумительнейшую душу и прекраснейшее сердце. Не упрекаю тебя, не говорю: а ты, ну почему же ты такой да эдакий?» Нет. Бог этого не говорит. Он не сравнивает нас. Он любит каждого.

Я не знаю, видел ли ты, как художник создает картину или, скорее, икону, проходя разные этапы? Сперва он кладет левкас, затем постепенно накладывает цвета, тени, румяна. Все это происходит на начальных стадиях работы, и видимого результата еще нет. Нельзя сразу же получить готовую икону и отнести ее в храм. Икона пока не окончена. Такой образ ты не можешь повесить даже у себя в комнате. Он не завершен. Но при этом его нельзя назвать безполезным. Нельзя умалить его ценности, нельзя его выбросить. По нему нельзя сделать никаких выводов (он еще в пути). Но он имеет ценность, даже в незавершенном виде.

Так нас любит Господь. Потому что видит, что мы люди и стараемся потихоньку быть на Него похожими и стяжать любовь от Его любви, жизнь от Его жизни, свет от Его света. И Он знает это и знает нас. Поэтому Он нас любит. Когда ты не любишь человека, можно сказать, что ты его не знаешь. Кто знает, что на самом деле происходит с другим человеком, тот его любит. Тот, кто знает, что «другой мне не враг, а даже если он и враг, то вина — во мне», будет любить его, этого человека. Ты будешь любить ту, которая причинила тебе нестерпимую боль, которая ранила тебя, если поймешь, что проблема не в нем и не в ней, но в твоем внутреннем состоянии, которое еще не излечено. Это открытая рана, которая у тебя еще не заросла. Это твоя боль, которая пока не утихла.

У нас нет врагов. Нет такого врага, на которого стоит тратить силы и ненавидеть его. Нет такого врага в этом мире. Если ты всмотришься в жизнь того, кто причинил тебе большое зло, и попробуешь ответить, как и почему он сделал это, какими были его побудительные мотивы, как он ощущал себя, какими были его детские годы, почему он дошел до такой черты, то увидишь, что он не враг тебе и не противник.

Поэтому Христос говорит: «Не бойтесь того, кто может искусить вас внешне, ибо душу вашу никто не искусит». Никто не может навредить тебе. Когда ты чувствуешь, что кто-то навредил тебе, и ты его за это ненавидишь, в самом деле не он навредил тебе. Но что-то другое в тебе самом неладно, что-то другое тебя искушает.

В эти минуты спроси Бога:

— Боже мой, а вот этого человека, которого я ненавижу, Ты тоже ненавидишь?

И Христос скажет тебе:

— Нет. Я его простил. На Голгофе. Но не только тогда, и сейчас Я всех прощаю и всех люблю.

— Но как же так, Господи? Как Ты можешь его любить?

А Бог тебе ответит:

— Я вижу другие вещи, те, которые ты, чадо Мое, еще не разглядел. Я вижу, что и он очень страдает. Я вижу, что он поступил с тобой так не потому, что он плохой, но потому, что сам боится и защищается.

— Но как это — боится, Боже мой? Он сделал мне столько зла… Ты знаешь, сколько он причинил мне страданий. Я потерял из-за него место. Он мстил мне, пошел по судам…

— Да, — говорит Господь, — но поверь, если бы ты мог разглядеть страх его души, смятение его сердца, неуспокоенность его совести, ты бы не стал его ненавидеть. Ты бы его полюбил. Ты бы ощутил в себе то, что называется милосердием. Он, дитя мое, нуждается в твоей любви. Он нуждается в поддержке, а не в отмщении.

Научись «мстить» так, как тебе «мстит» Бог. Он не «мстит», а всегда отвечает любовью, и это обезоруживает.

Пойми, даже тот, кого ты не перевариваешь, достоин твоей доброты и прощения. Единственное: мы неискренны. И вместо того чтобы показать свою рану, зачастую делаем гадости. Но нет плохих, пойми. Довольно нажать на соответствующую клавишу в душе негодяя, и из нее послышится мелодия любви. Кажется, ты нажимаешь не на ту клавишу. И поэтому выходит какофония, слышатся истеричные голоса, брань, колкости. Но внутри этого человека есть дивный мир, который мы еще не сумели раскрыть, сделать так, чтобы он стал виден людям вокруг. Я знаю, это трудно. Трудно, потому что мы сами не испытали в своей жизни большой любви. Я предлагаю тебе любить другого, а ты говоришь: «Как мне любить его! Ведь я сам не испытал большой любви в своей жизни». И так большинство из нас: мы подменили любовь своими личными потребностями.

Один парень сказал мне слова, которые на меня произвели сильное впечатление:

— Я очень люблю одну девушку, уважаю ее, восхищаюсь ею и очень хочу быть с ней.

— И что ты для этого делаешь? — спросил я его.

— Ничего. Она никогда не узнает о моих чувствах.

— Почему?

— Потому что она любит другого. А поскольку я действительно ее люблю, я ничего не говорю ей о своих чувствах и никогда не вторгнусь в ее жизнь. Сейчас мы заканчиваем университет, и я хотел приблизиться к ней, поговорить с ней, предложить создать семью. Но когда я понял, что она думает о другом, я оставил ее в покое. Я люблю ее и поэтому не говорю с ней. Я ее люблю и потому избегаю.

Вот это называется любовью! Думать о благе того, кого ты любишь. А поскольку в данном случае благо — это не бередить сердце, с уважением относиться к тому особому пути, по которому желает идти человек, то любовь ведет тебя к тому, что ты совершаешь немыслимые поступки, претворяешь свою любовь в слезу, в жемчужину, в боль, которая источит воду живую и омоет Божественной благодатью твое сердце. И пускай кажется, что ты не проявляешь свою любовь и не показываешь ее, но на самом деле твоя любовь становится глубже. Ты делаешься человеком чрезвычайно восприимчивым и подлинным, поэтичным и честным. И однажды это будет вознаграждено. Вне всяких сомнений!