Я должна была поговорить с Мирандой. Нет, причина крылась не в запоздало пробудившейся совести. Какой уж теперь смысл извиняться, слишком поздно. И если бы я чувствовала себя виноватой, давно бы все прекратила. Только сейчас, осознав трусость Джулиена, увидев его реакцию – как он голышом кинулся на улицу за Мирандой, чтобы умолять, а я уверена, что он умолял, – я действительно пожалела обо всем случившемся. Как говорится, пелена упала с глаз.

Но я хочу, чтобы мне дали шанс объяснить. Хочу, чтобы она поняла, что я ничего не планировала, что сделала это не затем, чтобы насолить ей… по крайней мере, не осознанно. Что любовная связь – потому что именно в это все вылилось – затянула меня, как отступающая волна. Оправданий мне нет, я знаю. Предательство со стороны самого близкого и давнего друга оправдать невозможно. Но для меня важно объяснить.

И еще я тревожилась за Миранду. Она была такой пьяной, такой безумной, когда стояла тут в своем мятом и грязном золотом платье, – поверженная богиня, жаждущая отмщения. На улице настоящий мороз, а она в одном тонком шелке, с голыми ногами на этих нелепых гигантских каблуках. Она же не сотворит с собой какую-нибудь глупость? Нет. Это совсем не в духе Миранды. Она захочет навредить нам, не себе.

Мир вокруг пугал, я чувствовала себя абсолютно беззащитной. Темнота была густая, непроглядная. И ни движения, только пар вырывается изо рта. А что, если Миранда сейчас наблюдает за мной из темноты, как я топчусь в конусе света, льющегося из открытой двери сауны? Вспомнился сарай с оружием. Я поежилась. Сейчас от нее можно ожидать чего угодно. Она может быть очень плохой подругой. Но иметь ее во врагах – страшно.

Я быстро направилась к ее коттеджу. Постучала. Никто не отозвался. Я задрала голову, пытаясь разглядеть что-нибудь в темном окне. Это она там стоит? И наверняка улыбается…

– Миранда! Нам нужно поговорить.

Дом таращился на меня пустыми глазами-окнами, словно издевался.

– Мне надо все тебе объяснить!

Мой голос разносился в черной ночи, возвращался эхом.

– Я буду ждать у себя в коттедже, если захочешь поговорить.

В ответ лишь тишина как сдерживаемое дыхание.

У себя я застала Джулиена – так и кутается в полотенце, съежился на диване и пьет виски прямо из горлышка. Комплимент от отеля. Я к виски не притрагивалась, но сейчас бутылка уже почти пустая.

– Джулиен! – Я попыталась отобрать у него бутылку, но он вцепился в нее с отчаянием ребенка, которого лишают любимой игрушки. – Джулиен, хватит пить. Ты себя убьешь, если выпьешь еще хоть немного.

– Она убьет меня первой. Она заберет все, ради чего я работал. Она меня уничтожит… ты не понимаешь.

Вид у него был прежалкий. Внезапно меня охватило почти отвращение. Скульптурная мускулистая грудь казалась попросту нелепой. У кого может быть такое тело, если только не у помешанного на себе тщеславного человека? Раньше он представлялся таким не похожим на остальных мужчин, с которыми я встречалась. И мне льстило, что он меня хочет, – думаю, это возбуждало меня больше всего. Я старательно закрывала глаза на то, что меня раздражало, на его мелкий эгоизм: после секса он всегда бежал в душ первым, по нескольку дней не отвечал на мои сообщения, но злился, если я не отвечала мгновенно. Эйфория от тайных свиданий, всевозможных уловок и – да, отличный секс – помогали с этим мириться.

Но сейчас я спрашивала себя: а что это было? Какова истинная природа этого возбуждения? Я некрасивая, никакой «химии» между нами не было – это я всегда осознавала. Неужели он хотел меня больше, чем Миранду? А я? Что двигало мною на самом деле? Зависть? Да, ответила я сама себе. Возможно.