Глава 4

Послышался пронзительный писк, затем щелчок и треск.

Это был звук работающего дефибриллятора – прибор то заряжался, то давал разряд электрического тока. Испуганно открыв глаза, Эмили увидела занавески, задернутые вокруг ее кровати. В другой части комнаты был включен свет, и она смогла разглядеть темный движущийся силуэт. У постели ее соседки кто-то стоял. Издавая высокий писк, дефибриллятор начал заряжаться снова и, достигнув крещендо, вновь выпустил разряд. Эмили задержала дыхание. С бедной молодой женщиной явно что-то не так. Ее пытались привести в чувство уже дважды, что не сулило ничего хорошего. Осторожно, чтобы не задеть грудь, Эмили подвинулась на кровати и, протянув руку, слегка отвела занавеску в сторону, чтобы посмотреть, что происходит.

Кто-то в хирургическом костюме выполнял закрытый массаж сердца.

Эмили поняла это по прямым рукам и нисходящим движениям плеч человека. Экран кардиомонитора смотрел в ее сторону. Прибор был явно переведен в беззвучный режим, иначе бы он пищал как ненормальный. Эмили были видны беспорядочные пики, мчащиеся по экрану. Ее взгляд скользнул ниже, на кровать, но лицо соседки было скрыто спиной стоявшего рядом с ней человека. Одна тонкая рука безвольно свисала с края кровати. Эмили было видно, как при каждом очередном нажатии эта маленькая рука слегка дергалась.

Внезапно кто-то дотронулся до ее плеча. От неожиданности она вздрогнула. Повязка на груди тотчас натянулась, и Эмили поморщилась от боли.

– Черт, этак можно до инфаркта довести…

В полумраке кто-то рядом с ней светил фонариком прямо ей в лицо.

– Тсс, – услышала она.

Луч фонарика скользнул в сторону. Эмили заморгала и увидела, как он остановился на ее канюле. В следующее мгновение к ней присоединили иглу и ввели жидкость.

– Эй, мне не нужны обезболивающие, – возразила она.

Хотела сказать что-то еще, но внезапно почувствовала себя невесомой. Язык перестал слушаться. Челюсть отвисла, неспособные сфокусироваться глаза закрылись, и она стремительно погрузилась темноту.

Ее разбудил звон посуды. Чуть приподняв свинцовые веки, Эмили увидела на прикроватной тумбочке чашку с блюдцем. Увы, стоило ей оторвать от подушки голову, как к горлу подкатила тошнота, а в желудке как будто закачались качели.

Возле монитора рядом с ней стояла Шелли. Эмили почувствовала, как руку ей сжимает, надуваясь, манжета манометра.

Мгновение спустя машина пропищала показания, и Эмили увидела, что ее кровяное давление слегка низковато. Впрочем, ничего удивительного. Это нормально, учитывая, что накануне ей сделали операцию и анестезию.

– На тумбочке чай. Как вы себя чувствуете? – спросила Шелли.

Сегодня утром ее лицо выглядело усталым, как будто у нее не было времени накраситься. Эмили ей даже посочувствовала. Сменная работа – заклятый враг вашего сна, и раннее начало рабочего дня также ничуть ему не способствует.

– Болит голова и тошнит. Может, принять пару таблеток парацетамола?

Шелли кивнула:

– Я скажу сестре Бэрроуз. Она как раз дает лекарства пациентке в соседней палате.

Эмили обвела взглядом палату, отметив про себя, что занавески на ее кровати отдернуты, а вторая кровать пуста и аккуратно застелена свежим бельем в ожидании следующей пациентки.

– Что случилось с женщиной рядом со мной? – спросила она.

Шелли посмотрела на пустую кровать; ее лицо ничего не выражало.

– Наверное, перевели ночью в другую палату.

У Эмили словно гора с плеч свалилась. По крайней мере, девушку спасли. Она очень надеялась, что ей уже лучше.

– Хорошо. – Ее мочевой пузырь был полон. Она встала с кровати. – Мне нужно в туалет. Спасибо за чай.

Когда Эмили вернулась, на тумбочке лежали две таблетки парацетамола. Она проглотила их, запив стаканом воды, а затем отпила чаю. Принимать душ и одеваться было слишком рано. Сейчас семь тридцать утра. До выписки ей ждать еще несколько часов. Она снова ляжет в постель и попытается уснуть, чтобы проснуться без головной боли. Вероятно, виноват препарат, который ей ввели ночью. С их стороны было довольно некрасиво вводить ей что-то без ее разрешения. Лично она никогда бы так не поступила, если только пациент не был без сознания. Даже когда он кричал от боли, Эмили всегда объясняла, что она дала ему и почему. Она проследит, чтобы такое не повторялось, когда у нее будет дежурство. Она не намерена потворствовать таким вещам.

Руперт Дэллоуэй постарел с тех пор, когда она видела его в последний раз.

Его светлые волосы были сильнее тронуты сединой, нежели она помнила. Он выглядел усталым, а его широкие плечи слегка сутулились под белым больничным халатом, накинутым поверх синей операционной формы. На ногах у него были темно-синие кожаные сабо. Сестра Бэрроуз, словно в знак уважения, стояла на шаг позади.

– Доброе утро, мисс Джейкобс. Все прошло замечательно. Мы вырезали четырехсантиметровый комок. Классическая фиброаденома; нет причин беспокоиться. Подкожные швы рассосутся сами. Повязка водонепроницаемая; главное, чтобы она оставалась на месте, пока мы не увидим вас в клинике с результатами гистологии. Вы можете испытывать легкие болевые ощущения и иметь небольшие кровоподтеки. Не считая этого, вас можно выписывать.

Его резюме было дежурным, но по делу. Он еще осмотрит ее.

Эмили вежливо улыбнулась:

– Спасибо, мистер Дэллоуэй. Надеюсь на следующей неделе вернуться на работу.

Он коротко кивнул:

– Да, я уверен, что так и будет. Вам нужен больничный лист?

– Мисс Джейкобс работает на нас, мистер Дэллоуэй, – сказала сестра Бэрроуз. – Она пришла к нам несколько недель назад. Мисс Джейкобс – опытная медсестра экстренной помощи. Насколько мне известно, она была на хорошем счету в своем отделении. Операционная медсестра, я права?

Такая похвала стала для Эмили полной неожиданностью. Неужели она и впрямь понравилась сестре Бэрроуз?

– Да, это так.

Руперт Дэллоуэй поднял голову. Его взгляд был устремлен в пространство, пока не упал на Эмили. Он тотчас изменился в лице. Глаза полезли на лоб, брови поползли вверх, рот слегка приоткрылся.

– Как же нам повезло иметь такого специалиста! Добро пожаловать в команду, сестра Джейкобс, – торопливо добавил он, словно пытаясь сменить тему.

– Теперь я палатная сестра, – уточнила Эмили, решив, что растерянность Дэллоуэя объясняется тем, что ее лицо показалось ему знакомым.

– Это лишь должность, моя дорогая, – любезно произнес тот. – В любом случае добро пожаловать на борт. Увидимся, когда вы вернетесь к работе. Есть вопросы, прежде чем мы уйдем?

Эмили покачала головой.

– Есть, но не относительно меня самой. Я просто хотела спросить, как там молодая женщина, моя соседка по палате? Я знаю, что ночью ей делали дефибрилляцию.

Дэллоуэй, нахмурив брови, уставился на пустую кровать, Бэрроуз тоже выглядела озадаченной.

– Какая женщина? – наконец спросил он.

– Та, которая была здесь вчера утром, – сказала Эмили громче, чем хотела. – Та, кого реанимировали этой ночью.

Губы Бэрроуз приняли форму чернослива. «Интересно, она всегда такая смурная?» – подумала Эмили.

– Вы были единственной пациенткой в этой палате с момента вашего поступления, мисс Джейкобс.

Эмили растерянно уставилась на нее.

– Как? Она была здесь, на соседней кровати. Молодая, невысокая, темноволосая… Я разговаривала с ней…

– Вам нужно успокоиться, мисс Джейкобс.

– Я спокойна. Но меня смущает то, что вы говорите. Здесь, в палате, была другая женщина!

Дэллоуэй шагнул ближе к кровати. Его рука потянулась к ее плечу.

– Думаю, вам это приснилось, моя дорогая, – сказал он. – Кстати, к вам уже приходил анестезиолог?

– Нет. Со вчерашнего дня. Не было такой необходимости.

Бэрроуз шагнула вперед:

– Вы не возражаете, если мы выйдем в коридор и поговорим?

Эмили сердито посмотрела на нее:

– Не знаю, что вы хотите сказать мистеру Дэллоуэю, но, прошу вас, скажите это в моем присутствии, особенно если это касается меня.

Взгляд старшей сестры сделался ледяным. Эмили поняла: она только что нажила себе врага, какие бы комплименты ни говорились в ее адрес ранее.

– Как скажете. У вас был кошмар. Вам пришлось ввести успокоительное.

От неожиданности Эмили разинула рот.

– Это здесь, в вашей карте. – Бэрроуз постучала по папке, затем открыла и зачитала вслух: – Час сорок пять, пациентка кричит во сне, явно от боли. Учитывая медицинскую историю, пять миллиграммов диазепама, через капельницу внутривенно.

– У меня не было никаких кошмаров, – упрямо возразила Эмили. – На соседней кровати была пациентка!

– Может, к вам прислать анестезиолога, мисс Джейкобс? – спросил Дэллоуэй.

Эмили удивленно посмотрела на него. Врач отвернулся, чтобы она не могла видеть его лица. Что-то подсказывало ей, что он больше не рад иметь ее в качестве своей пациентки. Дэллоуэй считал, что ей все это примерещилось. Одна мысль приведет к другой, и не успеет она и глазом моргнуть, как ее отправят к психиатру. Нужно срочно сгладить ситуацию. Убедить его, что никому не нужно ее обследовать.

С ее соседкой по палате было явно что-то не так. Вдруг та девушка умерла, и они просто не хотят ее расстраивать? Какова бы ни была причина их нежелания говорить на эту тему, инстинкт подсказал Эмили, что ей лучше замолчать и перестать задавать вопросы. Она устало откинулась на подушку и заморгала, словно в замешательстве.

– Наверное, вы правы, мистер Дэллоуэй. Сон, вы говорите… Со мной иногда такое бывает. Кошмары. Должно быть, побочный эффект анестезии… Как медсестра, я должна это знать. Извините, если встревожила вас.

Но Дэллоуэя это, похоже, не успокоило. Он скептически посмотрел на нее, и Эмили поняла, что должна сказать что-то еще.

– И не только из-за анестезии. Мне постоянно снятся кошмары. Мне давно пора к ним привыкнуть. Видите ли, у меня пропала сестра.

Доктор с состраданием посмотрел на нее. Похоже, он понял, кто перед ним.

– Ваша сестра – Зои Джейкобс? Студентка, будущая медсестра, которая пропала из больницы? – Он несколько долгих секунд смотрел на нее. Затем, словно выйдя из транса, хмуро кивнул. – Примите мои соболезнования.

К глазам Эмили подступили злые слезы. Она гневно посмотрел на Дэллоуэя.

– Не говорите так! Она всего лишь пропала! Она жива, а не умерла. И я найду ее.