9. Соглашения в Осло: их контекст и последствия

В сентябре 1993 года президент Клинтон на лужайке Белого дома покровительственно наблюдал за рукопожатием израильского премьер-министра Ицхака Рабина и председателя Организации освобождения Палестины (ООП) Ясира Арафата – это был «трепетный день», как почтительно окрестила событие пресса. Поводом стало провозглашение Декларации о принципах политического урегулирования израильско-палестинского конфликта, документа, ставшего результатом тайных переговоров в Осло под эгидой правительства Норвегии.

Независимые переговоры между Израилем и палестинцами велись с 1991 года. Их инициировали Соединенные Штаты, в тот момент почивавшие на лаврах после первой войны в Ираке, провозгласившей принцип «Будет так, как скажем мы!», если воспользоваться победоносным выражением президента Джорджа Буша-старшего. Начались они короткой конференцией в Мадриде и продолжились, направляемые руководящей дланью Соединенных Штатов (а формально и при участии слабевшего Советского Союза, чтобы придать видимость международного содействия). Палестинской делегацией, состоявшей из жителей оккупированных территорий (впредь мы будем называть их «внутренними палестинцами»), руководил преданный и неподкупный левый националист Хайдар Абдул Шафи, которого можно считать самым уважаемым палестинским деятелем. «Внешних палестинцев» – ООП, возглавляемую Ясиром Арафатом, которая обосновалась в Тунисе, – к переговорам не допустили, хотя от них в качестве неофициального наблюдателя присутствовал Фейсал аль-Хусейни. Представителей огромного количества палестинских беженцев тоже не было – до их прав, даже тех, что гарантировала Генеральная Ассамблея ООН, никому не было дела.

Чтобы по достоинству оценить характер и значение подписанных в Осло соглашений, равно как и их последствия, очень важно понимать, на каком фоне и в каком контексте проходили переговоры в Мадриде и столице Норвегии. Для начала я сделаю краткий обзор фона, обусловившего контекст переговоров, затем перейду к Декларации о принципах (ДОП) и последствиям подписанных в Осло договоренностей, которые ощущаются до настоящего времени, а потом, наконец, добавлю несколько слов об уроках, которые следует извлечь.

Предварительно ООП, Израиль и Соединенные Штаты обнародовали свои официальные позиции по базовым вопросам, которые, собственно, и стали темой переговоров в Мадриде и Осло. Позицию ООП в ноябре 1988 года озвучил Палестинский национальный совет (ПНС), предпринявший целую череду дипломатических инициатив, впоследствии отвергнутых. ПНС призывал создать Палестинское государство на территориях, с 1967 года оккупированных Израилем, и обратился с Совету Безопасности ООН с требованием «сформулировать и гарантировать соглашения по безопасности и миру всех стран региона, включая Палестинское государство». Заявление ПНС, в целом признававшее широкий международный консенсус по дипломатическому урегулированию, почти ничем не отличалось от резолюции, которую в январе 1976 года в Совет Безопасности внесли «противоборствующие» арабские страны (Египет, Сирия и Иордания). Тогда на нее наложили вето Соединенные Штаты, а потом проделали то же самое и еще раз, в 1980 году. США привычно блокируют общий взгляд по данному вопросу – дипломатические любезности здесь можно не учитывать.

К 1988 году Вашингтону стало трудно объяснять свою политику непризнания. В декабре действующая администрация Рейгана стала посмешищем всего международного сообщества, прилагая отчаянные усилия сделать вид, что она одна во всем мире не может услышать уступчивые предложения ООП и арабских государств. И США с большой неохотой решили «объявить победу», утверждая, что Организацию освобождения Палестины наконец-то заставили произнести «магические слова» и выразить готовность к дипломатическому урегулированию. В своих мемуарах Джордж Шульц, бывший госсекретарь, ясно дает понять, что конечная цель заключалась в том, чтобы максимально унизить ООП, хотя одновременно с этим признавалось, что откладывать мирные инициативы больше нельзя. Он проинформировал президента Рейгана, что в одном месте Арафат сказал «дя, дя, дя», в другом опять произнес «дя, дя, дя», но так и не произнес «дядя», смиренно принимая капитуляцию, как и полагается низшему сословию. В итоге появилась возможность переговоров с мелкими чиновниками ООП, хотя все понимали, что особого смысла в них нет: в частности, по одному из условий ООП должна была отказаться от требования созвать международную конференцию, чтобы США и дальше могли контролировать процесс.

В мае 1989 года коалиционное правительство израильских партий «Ликуд» и «Авода» официально ответило на согласие Палестины подписать договор о «двух государствах», заявив, что «еще одного Палестинского государства» между Иорданией и Израилем (Иордания по категоричному решению Израиля уже была «палестинским государством», что бы по этому поводу ни думали сами палестинцы и иорданцы) быть не может, и что «статус Иудеи, Самарии и Газы [имеется в виду Газа и Западный берег реки Иордан] останется неизменным, в полном соответствии с базовым курсом израильского руководства». Более того, Израиль заявил, что вообще не будет вести переговоры с ООП, хотя это позволило бы провести «свободные выборы», контролируемые израильской военной администрацией, притом что очень многие палестинские лидеры сидели в тюрьмах без предъявления обвинения или же были высланы из Палестины.

В соответствии с планом, предложенным госсекретарем Джемсом Бейкером, в декабре 1989 года новая администрация Буша одобрила эту инициативу без всяких оговорок. Таким образом, накануне переговоров в Мадриде существовало три официальных позиции, а Вашингтон выступал в них в качестве «честного посредника».

Когда в сентябре 1993 года Ярафат приехал в Вашингтон, чтобы принять участие в «трепетном дне», передовая статья в New York Times назвала вышеупомянутое рукопожатие «волнительной картиной, превращающей господина Арафата в государственного деятеля и миротворца», который под эгидой Соединенных Штатов откажется наконец от насилия. Колумнист New York Times Энтони Льюис, выступающий с крайних критических позиций господствующего общественного мнения, написал, что раньше палестинцы неизменно «отвергали компромисс», но теперь наконец готовы «проложить путь к миру».

Дипломатические шаги Соединенные Штаты и Израиль конечно же блокировали, в то время как ООП в течение многих лет предлагала компромисс, но тот факт, что Льюис все поставил с ног на голову, для политического мейнстрима является вполне нормальным.

В годы, непосредственно предшествовавшие переговорам в Мадриде и Осло, произошли и другие важные события. В декабре 1987 года в Газе вспыхнула Интифада и тут же распространилась на другие оккупированные территории. Это массовое, показательно подавленное восстание стало сюрпризом не только для израильских оккупационных сил с их развитой системой воинских и военизированных формирований, наблюдателей и коллаборационистов, но и для обосновавшейся в Тунисе ООП. Интифада не ограничилась одним лишь противодействием оккупации – она также стала социальной революцией внутри палестинского общества, разрушив модели слепой покорности женщин, авторитета знати, равно как и других форм иерархии и доминирования.

Хотя момент, когда разразилась Интифада, и стал сюрпризом, в самом восстании ничего удивительного не было, по крайней мере для тех, кто обращал хоть какое-то внимание на операции, осуществляемые Израилем на этих территориях при поддержке США. Что-то обязательно должно было случиться, больше люди терпеть не могли. В предшествующие двадцать лет палестинцы, жившие при режиме военной оккупации, подвергались скотскому обращению, жестоким репрессиям и безжалостному унижению. Жалкие остатки их страны исчезали у них на глазах по мере того, как Израиль воплощал в жизнь свои программы строительства поселений, возводил колоссальную инфраструктуру, призванную интегрировать самые значимые территории в Израиль, воровал ресурсы и применял другие меры, препятствовавшие независимому развитию, – неизменно при решающей военной, экономической и дипломатической поддержке со стороны Соединенных Штатов, равно как и идеологического содействия в деле формулирования новых вопросов и тем.

Давайте возьмем только один из множества случаев, не привлекших к себе внимания и не вызвавших озабоченности на Западе: незадолго до Интифады палестинскую девочку Интиссар аль-Атар застрелил прямо на школьном дворе житель соседнего еврейского поселения. Он был одним из нескольких тысяч поселившихся в Газе израильтян, которые пользовались значительными государственными субсидиями, пребывали под защитой многочисленного военного присутствия, отняли обширные земли и скудные в Секторе Газа запасы воды, которые «вели роскошную жизнь в двадцати двух поселениях среди 1,4 миллиона обездоленных палестинцев», как описал это преступление израильский ученый Ави Рац.

Убийцу школьницы, Шимона Ифраха, арестовали, но вскоре суд выпустил его под залог, определив, что «преступление недостаточно серьезно», чтобы содержать мужчину под стражей. Судья объяснил, что Ифрах хотел не убить, а только напугать девочку, выстрелив в нее на школьном дворе из пистолета, и его никак нельзя считать «уголовником, которому надо преподать урок, заточив в тюрьму». Ифраху дали семь месяцев условно. Услышав это решение, находившиеся в зале поселенцы бросились петь и танцевать. А мир, как водится, промолчал. В конце концов, самое обычное дело.

Уже после того, как Ифраха освободили, израильские СМИ сообщили, что вооруженный армейский патруль открыл стрельбу на школьном дворе в лагере беженцев на Западном берегу реки Иордан и ранил пятерых мальчишек, тоже, по-видимому, желая их «напугать». Никаких обвинений не последовало, и случай, опять же, прошел незамеченным. Он стал всего лишь очередным эпизодом программы «безграмотности в качестве наказания», как окрестила ее израильская пресса. В эту же программу входит закрытие школ, использование гранат со слезоточивым газом, избиение прикладами учащихся и лишение тех, кто стал жертвами, медицинской помощи.

После двух лет бесчеловечных, садистских репрессий Рабин проинформировал руководство неправительственной организации «Шалом ахшав», что «жители территорий подвергаются жесткому военному и экономическому давлению». В конечном счете «они будут сломлены» и «согласятся на условия Израиля», что, собственно, и случилось, когда Арафат в результате достигнутых в Осло договоренностей вернул контроль.

Мадридские переговоры между Израилем и «внутренними палестинцами» безрезультатно тянулись с 1991 года, камнем преткновения на них было требование Абдула Шафи прекратить практику расширения израильских поселений. Все эти поселения были незаконны, что неоднократно признавали международные власти, в том числе и Совет Безопасности ООН (среди прочих его решений можно назвать Резолюцию № 446, принятую двенадцатью голосами при трех воздержавшихся – Соединенных Штатов, Великобритании и Норвегии). Позже незаконность поселений подтвердил и Международный суд ООН. В конце 1967 года, когда программа строительства только начиналась, что дело нечисто, признавали также чиновники правительства и представители высшего руководства Израиля. Преступное предприятие включало в себя масштабную экспансию и аннексию Большого Иерусалима – явно в пику неоднократным директивам Совета Безопасности.

Израильскую позицию на момент начала Мадридской конференции безошибочно обобщил израильский журналист Дэнни Рубинштейн, один из самых информированных аналитиков по проблеме оккупированных территорий. Он написал, что в Мадриде Израиль и Соединенные Штаты могли согласиться на какую-нибудь форму автономии Палестины, на чем настаивали Кемп-Дэвидские соглашения 1978 года, но это была бы «автономия лагеря военнопленных, которым разрешается “автономно” и без стороннего вмешательства готовить еду либо проводить культурные мероприятия». Палестинцы получили бы чуточку больше, чем у них было: контроль над местными учреждениями, – а израильская программа строительства поселений продолжалась бы дальше. Во время Мадридской конференции и тайных переговоров в Осло эта программа быстро расширялась, сначала при Ицхаке Шамире, а потом при Ицхаке Рабине, который, придя к власти в 1992 году, хвастался, что его стараниями «на территориях возводится больше поселений, чем когда-либо после 1967 года». Свой ключевой принцип Рабин объяснял лаконично: «Важно то, что находится в границах, а вот где эти границы располагаются, не так существенно до тех пор, пока государство [Израиль] занимает большую часть территории Земли Израильской [Эрец Исраэль, бывшая Палестина] со столицей в Иерусалиме».

Израильские ученые сообщали, что правительство Рабина преследовало цель радикально расширить «зону влияния Большого Иерусалима», протянув ее от Рамаллы до Хеврона и далее – к границе Маале-Адумима рядом с Иерихоном, таким образом «замкнув кольцо непрерывных израильских поселений в зоне влияния Большого Иерусалима, чтобы полностью окружить палестинские общины, ограничить их развитие и исключить любую возможность того, чтобы Восточный Иерусалим мог стать палестинской столицей». Кроме того, велось активное строительство обширной сети дорог – фундамента, на который опиралась вся модель поселений».

Эти программы активно набирали обороты и по окончании переговорного процесса в Осло, включая строительство новых поселений и расширение старых, создание стимулов для привлечения поселенцев, а также строительство дорог, чтобы разбить территорию на районы. По данным организации «Шалом Ашхав», число проектов строительства новых домов, за исключением Восточного Иерусалима, в период с 1993 по 1995 год выросло на 40 %. Правительственные расходы на поселения на этих территориях в 1994 году, спустя всего год после Осло, выросли на 70 %. Davar, издание правящей партии «Авода», сообщало, что администрация Рабина придерживается тех же приоритетов, что ультраправое правительство Шамира, которое она сменила. Утверждая, что строительство поселений заморожено, «Авода» в действительности «оказывала им большую финансовую помощь, чем когда-либо правительство Шамира», расширяя поселения «повсюду на Западном Берегу реки Иордан, даже на самых спорных участках». Подобная политика проводилась и в последующие годы, в том числе легла в основу программ правительства Нетаньяху. Ее цель – обеспечить контроль Израиля над сорока, а то и пятьюдесятью процентами Западного берега реки Иордан, а остальное поделить на районы, подчинить Израилю, захватившему Иорданскую долину, и, в нарушение достигнутых в Осло договоренностей, отделить от Газы, чтобы ни одно потенциальное палестинское образование никогда не получило доступа к внешнему миру.

Интифаду начали и провели внутренние палестинцы. ООП, обосновавшаяся в Тунисе, пыталась как-то контролировать события, но безуспешно. Программы, реализованные в начале 1990-х годов, когда велись переговоры, углубили раскол между «внутренними палестинцами» и «заграничным» руководством ООП.

Неудивительно, что в сложившихся обстоятельствах Арафат попытался восстановить власть ООП. Такую возможность ему предоставляли тайные переговоры с Израилем при посредничестве Норвегии, подрывавшие позиции местных лидеров. По их окончании в августе 1993 на растущую отчужденность ООП обратила внимание Ламис Андони, одна из очень немногих журналисток, пристально следивших за тем, что происходило в среде палестинцев на оккупированных территориях и в лагерях беженцев в соседних странах. Она сообщала, что ООП столкнулась «с самым серьезным кризисом с момента своего основания в качестве объединения палестинских групп, за исключением ФАТХ; независимые дистанцируются от ООП, окружение Ясира Арафата редеет». Далее она писала, что «два высокопоставленных члена Исполнительного комитета ООП, палестинский поэт Махмуд Дарвиш и Шафик аль-Хаут, вышли из его состава». В отставку подали палестинские переговорщики и даже те, кто остался, дистанцировались от Арафата. Лидер ФАТХ (Движение за национальное освобождение Палестины), чья штаб-квартира была в Ливане, призвал Арафата уйти, на территориях крепла оппозиция как лично ему, так и коррупции и автократии в ООП. Наряду со «стремительным распадом группы ключевых сторонников и утраты Арафатом поддержки внутри собственного движения… быстрый упадок институтов ООП и устойчивое снижение числа сторонников организации делают любой прорыв в мирных переговорах бессмысленным».

«За всю историю ООП оппозиция ее лидерам, в том числе самому Арафату, никогда еще не была так сильна, – отмечает Андони, – при этом впервые нарастает ощущение, что сохранение национальных прав палестинцев больше не зависит от роли ООП в их отстаивании. Многие считают, что именно политика руководства ООП разрушает институты Палестины и подрывает палестинские национальные права».

В силу этих причин, отмечает она, Арафат воспользовался вариантом Иерихон – Газа, предложенным в Осло, надеясь, что это «укрепит власть ООП, особенно на фоне признаков того, что Израиль может пройти еще десять миль, договариваясь непосредственно с ООП, таким образом придав ООП ту самую легитимность, которую она теряет внутри».

Власти Израиля, конечно же осведомленные обо всех этих внутрипалестинских процессах, вероятно, пришли к выводу, что им есть смысл иметь дело с теми, кто «разрушает институты Палестины и подрывает палестинские национальные права», не дожидаясь, когда население реализует свои национальные цели и права каким-то иным способом.

Реакция на подписанные в Осло соглашения среди палестинцев на оккупированных территориях была неоднозначной. Некоторые лелеяли самые радужные надежды, в то время как другие не видели особых поводов для радости. «Положения договоренностей встревожили даже самых умеренных палестинцев, которые испугались, что это еще больше укрепит контроль Израиля над оккупированными территориями», – пишет Ламис Андони. Саиб Эрекат, высокопоставленный палестинский переговорщик, в своих комментариях отмечал, что «договоренности явно ставят своей целью реорганизацию израильской оккупации, но не ее постепенное прекращение». Даже близкий Арафату Фейсал аль-Хусейни и тот сказал, что договоренности – это «точно не тот старт, которого ждал наш народ». Хайдар Абдул Шафи раскритиковал руководство ООП за то, что оно подписало документ, позволяющий Израилю продолжать политику строительства поселений и захвата земли, «аннексию и иудизацию» территории Большого Иерусалима, «экономическое господство» над палестинцами, и отказался приехать, чтобы отметить это событие на лужайке Белого дома. Больше всего многих разозлило «недостойное поведение лидеров ООП, в том числе тот факт, что палестинцев, 27 лет страдавших от израильской оккупации, проигнорировали, отдав предпочтение тем, кто эмигрировал в Тунис, а затем вернулся, чтобы взять власть в свои руки», – написал в New York Times Юссеф Ибрагим. Добавив, что представителей ООП, «когда они ехали в Иерихон на израильских армейских джипах, молодые палестинцы забросали камнями». Предварительный список администрации Арафата показал, «что он полон решимости включить в администрацию своих лояльных сторонников и членов палестинской диаспоры», – сообщал из Иерусалима корреспондент Financial Times. Приглашены были только два «внутренних палестинца», Фейсал аль-Хусейни и Закария аль-Ага, верные Арафату. Остальные представляли «лояльные Арафату политические фракции» за пределами оккупированных территорий.

Взгляд на нынешнее содержание подписанных в Осло договоренностей говорит о том, что подобные ожидания были слишком уж оптимистичны.

Декларация о принципах совершенно явно удовлетворяла требованиям Израиля, но не говорила ничего о национальных правах палестинцев. Она соответствовала концепции, сформулированной Деннисом Россом, главным советником президента Клинтона по Ближнему Востоку, который принимал участие в переговорах в Кемп-Дэвиде в 2000 году, а впоследствии был одним из советников Обамы. Как объяснял Росс, у Израиля есть запросы, в то время как у палестинцев всего лишь пожелания, явно куда менее значимые.

Статья 1 Декларации о принципах гласит, что конечной целью переговорного процесса является «окончательное соглашение на основе Резолюций Совета Безопасности ООН №№ 242 и 338». Те, кто знаком с дипломатическими шагами вокруг конфликта Израиля и Палестины, без труда поймут, что это означает. Резолюции №№ 242 и 338 ровным счетом ничего не говорят о правах палестинцев, если не считать смутного упоминания о «справедливом урегулировании проблемы беженцев». О более поздних резолюциях, где все-таки упоминается о правах палестинцев, в Декларации о принципах нет ни слова. Если к кульминации «мирного процесса» идти по этому пути, палестинцы могут распрощаться со своими надеждами на любую, пусть даже ограниченную степень национальных прав в бывшей Палестине.

Последующие статьи ДОП говорят об этом более отчетливо. Они устанавливают, что палестинская власть простирается на «Западный берег реки Иордан и территорию Сектора Газа, за исключением вопросов, которые должны обсуждаться в ходе переговоров на постоянной основе: Иерусалима, поселений, размещения воинских частей и израильтян» – то есть всех сколь-нибудь важных проблем. Кроме того, после своего ухода «Израиль и далее будет отвечать за внешнюю и внутреннюю безопасность, за общественный порядок, за поселения и израильтян». Израильские армейские подразделения и гражданские лица могут и далее беспрепятственно пользоваться дорогами в Секторе Газа и районе Иерихона – двух территорий, которые Израиль наконец согласился освободить. Одним словом, никаких значимых перемен не предвещалось. Кроме того, в Декларации о принципах не было ни слова о программе строительства поселений, лежавшей в основе конфликта, которая даже до масштабного расширения во время переговорного процесса в Осло уже подрывала любые реальные перспективы достижения палестинцами хоть сколь-нибудь значимого самоопределения.

Если вкратце, то поверить, что затеянный в Осло переговорный процесс проложил путь к миру, можно лишь, как иногда говорят, «преднамеренно прикинувшись невежей». Тем не менее подобная уверенность для западных комментаторов и интеллектуалов стала чуть ли не догмой.

За подписанными в Осло документами последовали дополнительные соглашения между Израилем, с одной стороны, и Арафатом и ООП – с другой. Первым и самым важным из них стал договор «Осло-II», заключенный в 1995 году незадолго до убийства премьер-министра Рабина – события трагического, несмотря на то что иллюзорные представления об этом человеке как о «миротворце» не выдерживают никакой критики.

Договор «Осло-II» стал документом, которого можно было бы ожидать от смышленых студентов юридического факультета, если бы им поручили состряпать бумагу, позволяющую властям Израиля и США делать все что заблагорассудится, при этом оставляя место для разговоров о более подходящих вариантах. А вину, когда эти варианты не реализовывались, возлагать на «экстремистов», своими действиями якобы ставивших крест на всех обещаниях.

В качестве иллюстрации: договор «Осло-II» оговаривал, что (незаконные) поселенцы на оккупированных территориях останутся под юрисдикцией Израиля и будут следовать законодательству этой страны. В официальной формулировке это звучит так: «Военная администрация Израиля [на этих территориях] оставит за собой необходимый объем законодательной, судебной и исполнительной власти и возьмет на себя ответственность в соответствии с международными законами», которые (законы) Соединенные Штаты и Израиль, с молчаливого согласия Европы, всегда трактуют как им захочется. Помимо прочего, такого рода свобода наделяла израильскую администрацию на местах правом накладывать вето на любые законодательные инициативы Палестины. Соглашение определяло, что любые подобные «законопроекты, каким-либо образом изменяющие или отменяющие существующие [навязанные Израилем] законы либо военные приказы… будут изначально объявляться недействительными и не оказывать никакого действия, если они выходят за рамки юрисдикции [Палестинского] Совета», который не обладает никакой властью на большинстве территорий, а на оставшихся эта власть зависит от одобрения Израиля. Кроме того, «палестинская сторона обязана уважать законные права израильтян (в том числе и корпораций, находящихся в их собственности) на территориях, расположенных в границах юрисдикции Совета», то есть на тех ограниченных участках, где палестинские власти должны согласовывать правовые вопросы с Израилем. В частности, их право осуществлять управление и право на так называемые «ничейные земли» – данный термин представляет собой замысловатую юридическую конструкцию, в действительности устанавливающую юрисдикцию Израиля над палестинскими землями, не оккупированными этой страной. По сути, участки, где палестинские власти должны согласовывать правовые вопросы с Израилем, и «ничейные земли» представляют собой большую часть региона, хотя правительство страны, в одностороннем порядке определившее ее границы, официальных данных не приводит. По сообщениям израильских СМИ, «незаселенные государственные земли» составляют порядка половины Западного берега реки Иордан, а в целом государственные земли занимают 70 % региона.

Таким образом, договор «Осло-II» фактически аннулировал решение всего мира и имеющих отношение к этому вопросу юридических властей, в соответствии с которым Израиль не может претендовать на территории, оккупированные им в 1967 году, и в соответствии с которым все его поселения незаконны. Палестинская сторона признала их законность, равно как и другие, до конца не определенные юридические права израильтян, включая зоны А и В (условно контролируемые Палестиной). Договор «Осло-II» более решительно претворял в жизнь главное достижение договора «Осло-I»: все резолюции ООН, имевшие хоть какое-то отношение к правам палестинцев, объявлялись недействительными, в том числе и затрагивавшие вопросы законности поселений, статуса Иерусалима и права на возвращение. Это одним ударом уничтожало практически все усилия ближневосточной дипломатии, исключение составляла лишь версия, ставшая результатом «мирного процесса» под эгидой США. Основополагающие факты исключили не только из истории, по крайней мере в комментариях в США, но и из официальных хроник.

Эта ситуация сохраняется и по сей день.

Как уже говорилось, можно понять, почему Арафат ухватился за возможность подставить ножку лидерам внутренних палестинцев и попытаться восстановить свою слабеющую власть на оккупированных территориях. Но чего норвежские переговорщики, по их мнению, собственно, достигли? Насколько мне известно, единственным серьезным научным исследованием по данному вопросу является работа Хильды Ханриксен Вааге, которой Министерство иностранных дел Норвегии поручило изучить эту тему, предоставив доступ к внутренним документам. Но лишь для того, чтобы она сделала поистине замечательное открытие – никаких документальных свидетельств того жизненного периода попросту нет.

Вааге отмечает, что достигнутые в Осло соглашения бесспорно стали поворотным пунктом в истории конфликта между Израилем и Палестиной, одновременно с этим позиционировав Осло в качестве мировой «столицы мира». По ее словам, предполагалось, что «этот процесс принесет на Ближний Восток мир», однако «палестинцам он принес лишь разделение Западного берега реки Иордан, удвоение количества израильских поселенцев, строительство уродливой защитной стены, драконовский режим блокады, а также беспрецедентное отделение Сектора Газа от Западного берега реки Иордан».

Вааге вполне резонно приходит к выводу, что «мирный процесс в Осло может служить прекрасным примером изучения изъянов» в модели «посредничества небольшой третьей страны в крайне асимметричном конфликте», категорично настаивая на том, что «переговоры в Осло велись на предварительных условиях Израиля, а Норвегия вела себя по отношению к нему как услужливый мальчик на побегушках».

«Норвежцы, – пишет она, – полагали, что через диалог и постепенное укрепление доверия можно добиться необратимой мирной динамики, которая подтолкнет конфликт к разрешению. Проблема всего этого подхода заключается в том, что здесь речь идет не о доверии, а о могуществе и власти».

Процесс содействия переговорам эту реальность скрывает. В конце концов, результаты, которых может добиться слабый посредник, никогда не выходит за рамки тех, которые одобрит сильная сторона… Вопрос лишь в том, сможет ли подобная модель быть хоть когда-то уместной».

Хороший вопрос, заслуживающий всяческого рассмотрения, особенно если учесть, что просвещенное мнение Запада сегодня согласно с нелепым предположением о том, что значимые переговоры между Израилем и Палестиной можно всерьез провести под эгидой Соединенных Штатов как «честного посредника», хотя в действительности США вот уже сорок лет выступают в роли партнера Израиля и блокируют дипломатическое урегулирование конфликта, пользующееся практически повсеместной поддержкой.