Ничто, точно ничто не может так обуздывать и воздерживать нас, как смиренномудрие, когда то есть мы бываем скромны, смиренны и никогда нисколько не мечтаем о себе. Ведая это, и Христос, когда приступал к преподаванию духовного того учения, начал с увещания к смиренномудрию и, отверзши уста, наперед постановил этот закон словами: Блаженны нищие духом (Мф. 5, 3).

Кто намеревается строить большой и великолепный дом, тот полагает и основание соответственное, чтобы оно могло выдержать тяжесть, которая впоследствии будет лежать на нем, — так и Христос, начиная возводить в душах учеников великое здание любомудрия, наперед полагает увещание к смиренномудрию как твердое и непоколебимое основание — первую и нижнюю часть здания, зная, что когда эта добродетель вкоренится в сердцах слушателей, то и все прочие добродетели могут уже безопасно созидаться. Следовательно, когда нет в человеке этой добродетели, тогда он напрасно, попусту и без пользы будет трудиться, хотя и совершит все прочие добродетели. Как человек, построивший дом на песке, хоть и подъял труд, но не получит пользы, потому что не положил надежного основания, так, сколько бы кто ни сделал добра, без смиренномудрия погубит и испортит все.

А смиренномудрие разумею не то, что на словах и на языке, а то, что в сердце, от души, в совести, — что видеть может один Бог. Эта добродетель одна и сама по себе достаточна к умилостивлению Бога, что и доказал мытарь. Не имея ничего доброго и не могши похвалиться хорошими делами, он сказал только: Боже! будь милостив ко мне грешнику! (Лк. 18, 13) и вышел праведнее фарисея, между тем это были слова еще не смиренномудрия, но искреннего сознания. Смиренномудрие состоит в том, когда человек, признавая в себе великие совершенства, нисколько не мечтает о себе, а сознание — в том, когда человек, будучи грешником, сам исповедует это.

Если же не сознавший в себе ничего доброго, исповедав то, чем он был, так преклонил Бога на милость, то каким дерзновением будут пользоваться те, которые могли бы указать на множество своих добродетелей, но скрывают их и ставят себя в числе последних? Это-то сделал и Павел: будучи первым из всех праведников, он называл себя первым из грешников (см.: 1 Тим. 1, 15), и не только называл себя так, но и был убежден в этом, узнав от Учителя, что, и сделав все, мы должны называть себя рабами, ничего не стоящими (см.: Лк. 17, 10). Вот в чем состоит смиренномудрие!

Подражайте же ему вы, у которых есть добрые дела, а мытарю — вы, которые обременены грехами. Будем признавать себя такими, каковы мы на деле, будем ударять в грудь и заставлять душу свою нисколько не мечтать о себе. Если мы будем в таком расположении, то оно послужит у нас достаточным приношением и жертвой, как и Давид сказал: Жертва Богу — дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже (Пс. 50, 19). Не сказал только смиренного, но еще и сокрушенного, а сокрушенное переломлено и уже не может, хоть и захочет, подняться вверх. Так и мы не только смирим нашу душу, но и сокрушим, и пронзим; а она сокрушается, когда постоянно помнит о своих грехах.

Когда так смирим ее, она, если и захочет, не будет в состоянии подняться до гордости, потому что совесть, подобно узде, будет удерживать ее от надмения, будет укрощать и умерять во всем. Таким образом возможем мы обрести и благодать у Бога: Сколько ты велик, столько смиряйся, и найдешь благодать у Господа (Сир. 3, 18). А кто обрел благодать у Бога, тот не почувствует никакой неприятности, но может и здесь, с Божией благодатью, легко перенести все несчастья и избегнуть уготованных там грешникам наказаний, потому что благодать Божия будет ему везде предшествовать и во всем содействовать к добру. Ее-то да удостоимся получить все мы, о Христе Иисусе Господе нашем, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.