Глава 12
Он не мог дышать. Он слишком долго бежал, каждая часть его тела сопротивлялась. Его ноги дрожали, когда он нагнулся перевести дух, а сердце шумело так, что он мог чувствовать его в висках.
Он взглянул на небо, но оно было всё в тучах, и узнать который час не представлялось возможным.
Сколько времени у него было до рассвета? Пока это не случилось, у него не было ни единого шанса сбежать. Не в этот раз.
Приложив столько усилий, на сколько только был способен, Ленуар помчался к концу аллеи, но был настолько охвачен ужасом, что не заметил, что она ведет во двор. Тупик!
Аллея была короткой – возможно, он мог бы вовремя вернуться назад и найти другой путь.
Но когда он повернулся, то снова увидел их: глаза в темноте, что сверкали, как у кошки, но были слишком высоко над землёй, чтобы принадлежать кому-то, кроме человека.
Он развернулся обратно во двор, молясь, чтобы найти запасной выход, который он пропустил раньше. Возможно, он сможет подняться на балкон, или найти место, чтобы спрятаться?
Но Ленуар прекрасно понимал: он не скалолаз, а вокруг не было никакого укрытия от преследователя. Эти зеленые глаза могли проникнуть даже сквозь камень.
Он побежал к двери в дальнем конце двора и постучал по тяжелому дереву. Удары эхом отозвались в замкнутом пространстве.
Но дверь не открылась. Лампы не горели; никто не пришёл Ленуару на помощь.
Зелёноглазый человек зашёл во двор. Он передвигался жутко изящно, шаги словно плыли. Чёрные волосы обрамляли молодое лицо, которое было настолько бледным, будто оно сделано из мрамора.
Как и у скульптуры, выражение его лица было застывшим, не проявляющим ни жалости, ни какого бы то ни было намека на человеческие чувства. Его глаза были цвета абсента, в них горел огонь, который, вне всякого сомнения, был мертвенным.
Зеленоглазый снял со своего пояса плеть, которая множеством языков потянулась к Ленуаровой плоти. И размашистым движением запястья, которое, казалось, не потребовало от него ни малейших усилий, он обрушил колючие бичи прямо на Ленуара.
Плеть охватила предплечье Ленуара возле локтя, роняя его на колени. Сначала его ужас был такой, что он не мог издать ни звука. Но когда, наконец, он закричал, это было с такой силой, что, казалось, его горло разорвет на части.
Зубцы пронзили его за руку, но эта боль была ничем, по сравнению с тошнотворным ощущением умирающей плоти. Было что-то не так с кнутом, что-то страшное, с таким мощным злом, что его стошнило.
Холод охватил его руку и наполнил грудь. . . . Теперь он чувствовал, как его сознание отступает, как будто шипы пронзающие плоть были крошечные вампирскими клыками, высасывающими его кровь...
Ленуар проснулся от собственного крика. Безумным взглядом он осмотрел комнату вокруг, и сначала он был дико дезориентирован. Через мгновение разум вернулся, и он понял, что находится в собственной квартире.
Но кошмар был настолько реальным, настолько сильным, что он крепко схватил свою руку. Его пальцы искали доказательство того, что кнут не затянулся вокруг нее, как змея.
Он почувствовал знакомое онемение ниже локтя, холодная кожа натягивалась поверх омертвевшей плоти, в которой уже не было кровотока.
Он уже привык к болезненному ощущению, но впервые за десять лет, ему вдруг показалось, что его кожу немного покалывало, как будто в онемевшей конечности медленно восстанавливалась циркуляция.
Ленуар тяжело поднялся с постели и пошел к умывальнику плеснуть воды на свое лицо.
В комнате было бодряще холодно, так как вчера днём он оставил окно приоткрытым, а когда вернулся из Берривина, был не в том состоянии, чтобы беспокоиться, закрыто оно или нет.
Ленуар уставился на своё отражение в зеркале, мечтая хоть как-то справиться с бешено колотящимся сердцем.
«Будет только хуже, если я не возьму себя в руки», – говорил он себе.
Если бы зеленоглазый мужчина действительно был в Пяти Деревнях, спрятаться Ленуар бы не смог. Последнее время удача хранила инспектора, та удача, которая не приходит к одному человеку дважды.
Кошмар был верным в каждой детали, кроме одной: когда Ленуар был загнан в угол в том дворе десять лет назад, было раннее утро, а не ночь, как ему приснилось.
Над переулком поднялось солнце, освещая двор, и это каким-то образом спасло Ленуару жизнь. Он не помнил толком, что произошло, потому что находился практически без сознания.
Единственное, что он помнил, это яркий свет, и подумал тогда, что это осколок вечности, проглянувший через закрывающуюся сейчас дверь в рай.
А когда Ленуар пришёл в себя, зеленоглазый человек исчез вместе с принадлежавшей ему плетью.
Единственным свидетельством того, что он вообще здесь был, являлся шрам на руке Ленуара, отвратительный лоскут серой кожи, которая больше никогда не ощутит тепло или что-то ещё.
Всегда это будет чувствоваться, как будто чья-то плоть была пересажена на его собственную, толстая и чужая.
Навсегда Ленуар запомнит встречу со смертью, обман ангела возмездия, который охотился на него.
Да, ангел или демон, возможно. Так или иначе Ленуар знал с абсолютной уверенностью, что, хотя он думал о своем нападавшем, как о “зеленоглазом человеке”, он не был ничем подобным.
Люди не используют проклятое оружие, которое простым прикосновением высасывает жизненные силы. Люди не исчезают из одной тени, чтобы сразу появиться в другой.
И ни у одного живого человека никогда не было таких глаз – таких жестоких, жуткого зеленого цвета, который мерцал, как будто светился изнутри. Не человек, а дух – мстительный дух, который искал кровь Ленуара в оплату за его грехи.
То утро было для Ленуара последним в Серле. Днём он нанял повозку, увозившую его подальше от этого места, этой страны и всего, что он когда-то знал.
Он поехал на север в Брайленд – скрытый туманами перешеек, тянущийся подобно мосту сквозь завесу в преисподнюю. Это был последний оплот цивилизации перед дикими землями вдали.
Он никогда не видел своего преследователя снова. Он думал, что убежал навсегда.
Но это было не так. Он вернулся. Разве он мог найти Ленуара? Но он смог, и самое худшее то, что он каким-то образом связан с похищением Зака.
Это определённо так, хотя за всё время Ленуар встречал в Пяти Деревнях многих убийц, но никто из них не оставлял на жертвах красноречивых следов от плети.
Он сойдёт с ума, если будет дальше об этом думать. Надо выйти на улицу, найти компанию. Ленуар схватил пальто и направился прочь из комнаты, понятия не имея куда идёт, и положившись на инстинкты.
Ему нужно было что-то многолюдное, знакомое и уютное. И нужно было выпить. На ум пришло только одно подобное заведение.
* * *
Зера лично встретила его у двери. На его вопросительный взгляд она сказала:
– Я должна была уволить своего швейцара. Вы даже не представляете, каким он был.
Она многозначительно подняла брови, но уточнять не стала, и Ленуар не спрашивал.
– Кроме того, – она продолжала, взяв его под руку, когда повела его вверх по лестнице, – есть определенное очарование в приветствии собственных гостей, разве вы так не считаете? Я полагаю, что объявлю это модой.
– Как скажете, мадам, – Ленуар ответил растерянно. Его взгляд остановился на бледно-зеленом свете, который появился в поле зрения, когда они достигли вершины лестницы: панель с витражным стеклом, которая отделяла главную часть салона от одного из его более известных углов.
Когда освещение падало сзади, это придавало мерцанию цвет абсента. Эта часть стекла часто привлекала внимание Ленуара, когда он входил в комнату, особенно если он был чем-то озабочен. Сегодня вечером оно его определенно загипнотизировало.
Вдруг он понял, что Зера все еще говорила с ним:
– Николас, – сказала она прохладно, – Мне кажется, вы меня невнимательно слушаете.
Ленуар моргнул и оторвал свой взгляд от панели:
– Извините. Что вы говорили?
Она смерила его суровым взглядом, ее темные брови сошлись вместе. Она редко разрешала себе выражать такое явное недовольство, и это заставило Ленуара осознать ее превосходство.
Адали были необычно высокой расой, но рост Зеры так подходил ей, делал ее такой изящной и статной, что Ленуар перестал замечать его.
– Я спрашивала, были ли у вас какие-нибудь новости от вашего осведомителя, – сказала она.
– Осведомителя? – эхом откликнулся Ленуар.
Рот Зеры напрягся:
– Инспектор, вам хорошо понятны мои слова? Мальчик, Николя. Как его зовут?
“Зак”. Это имя заставило шум в голове Ленуара внезапно прекратиться. Он моргнул, и сфокусировал внимание на Зере.
– Его зовут Зак, и нет – у меня не было новостей от него. Ни одной. Поймите, Зак был похищен.
Зера разомкнула губы, но не издала ни звука. Теперь моргнула она, и ее привычное самообладание было нарушено:
– Похищен? – Она схватила руку Ленуара и увела его от других гостей, заговорщицки склонив голову. – Николя, вы уверены в этом?
– Вполне, – ответил Ленуар дрогнувшим голосом. – Зака и ещё одного мальчика вчера похитили. Мы нашли дом, в котором их держали, но нашли там только одного мальчишку. И он был ... не в порядке.
Зера вздрогнула.
– Куда катится мир? Сначала детские трупы, а теперь...
Внезапно она нахмурилась:
– Подождите, Николя... Вы считаете, что эти преступления связаны?
Ленуар чувствовал, что она задаст этот вопрос. Зера была необычайно умна и любила поразмышлять над делами инспектора. Тот полагал, что это давало ей ощущение тайны и интриги.
– Ну, Коди уж точно так считает.
– А кто такой Коди?
– Один из моих сержантов. Он грамотный следователь, и сейчас разрабатывает версию тайного заговора. Он во всём видит взаимосвязь.
Тонкие пальцы Зеры прикоснулись к губам, а глаза расширились от изумления:
– Но ведь в таком случае он может быть прав.
– Конечно, трудно считать это совпадением, – признал Ленуар. – Если бы это был только Зак... Стольких сирот постигает ужасная судьба в этом городе. Но два ребенка, оба девятилетних мальчика, точно так же, как и трупы... – Он расстроено покачал головой. – Все же у меня нет этому логического объяснения. Как они связаны? Это не имеет никакого смысла.
Зера рассматривала его с минуту, а затем оглянулась через плечо и помахала слуге.
– Сюда, Николя.
Ее голос был сладок и заботлив:
– Идите и присядьте. Мы нальем вам немного вина, и вы почувствуете себя лучше.
Она усадила их на роскошных креслах возле камина.
Вообще-то, это были любимые места посетителей приёма, но Ленуар заметил краем глаза, что один из слуг шёпотом просит удалиться сидящих рядом гостей Зеры.
Зера в совершенстве умела предугадывать желания своих гостей, даже не занимающих высокое положение, таких как Ленуар.
Казалось, она и без слов знает, чего хотят её посетители. Иногда она понимала, чего хочет Ленуар, даже раньше, чем это понимал сам инспектор.
И было настолько естественным то, как она руководила своими слугами, общаясь с ними без слов, и, казалось, что они просто выполняют все её невысказанные желания. Она действительно была прирождённой хозяйкой.
Принесли вино, и Ленуар с благодарностью взял бокал. Зера взяла другой, но даже не поднесла к губам.
Она ожидала, когда заговорит Ленуар, присев на край кресла и изящно скрестив стройные в лодыжках ноги.
Её выражение лица выражало теплоту и открытость, показывая Ленуару, что он может рассказать ей, что его беспокоит. Так он и сделал.
– Мне уже не нравится моя работа так, как прежде, Зера. Думаю, вы знаете это.
Она грустно улыбнулась:
– Это точно, вы не всегда выглядите счастливым.
– Я был счастлив. Если и не счастлив, то уж точно довольным жизнью. По крайней мере, у меня была цель. Я хорошо справлялся со своей работой. Я был лучшим.
– Вы всё ещё лучший, Николя, – произнесла Зера, поддавшись вперёд и положив ему на колено руку. – Это все говорят. Вами восхищаются. Говорят, вы можете узнать всё, что вам нужно.
Ленуар тихо вздохнул и глотнул вина:
– Видите ли, возможно, это так, но это – точно проблема. Я не хочу узнавать что-либо, если мне это ничего не даст. Или вам. Он поднял бровь, напоминая ей, как много раз он использовал свои расследовательские навыки, чтобы передать ценную информацию Зере.
Она и вправду была прирождённой хозяйкой: осведомлённая обо всех грязных тайнах своих гостей она была отличной находкой для Ленуара. Вооружённая нужной информацией Зера могла даже самого осмотрительного человека уговорить поведать ей о своих проступках.
Таким образом знатные и влиятельные гости так или иначе были признательны леди Зере. Она угождала их прихотям, потворствовала их желаниям и охраняла их тайны.
Так она обеспечивала себе положение в высшем обществе Кенниана, в кругу избранных, куда раньше не мог попасть ни один адали.
– То, что произошло с Заком... впервые за всё время я почувствовал... не знаю...
Он замолчал, не в состоянии подобрать слова.
– Вы слишком строги к себе.
– Я? Коди так не думает. Он меня презирает, и я не могу его за это винить. Я видел мир его глазами; я знаю, как выгляжу со стороны.
– Что вы имеете в виду?
– Коди считает себя защитником справедливости. – Ленуар не смог сдержать ухмылку. – Он хочет поймать всех преступников в мире.
– Звучит немного по-детски, – произнесла прохладно Зера. Ленуар не знал, действительно ли она так считает, но был благодарен ей за это замечание.
– Возможно это так, но я не могу обвинить его в амбициях. Я раньше, в какой-то мере, разделял их. Было время, когда я был одержим моей карьерой, когда я фактически забыл то, что это означало провести жизнь за пределами Префектуры Полиции. – Он сделал паузу. Это было похоже на другую давно мертвую и не оплаканную жизнь. – Я также опросил своих начальников, когда они утверждали, что дело безнадежно. Тогда это было невозможно, по крайней мере для меня. Но это было раньше.
– Раньше – это когда?
Ленуар замолчал на мгновение. Как он мог объяснить? До предательства. До нарушенных обещаний, разбитых надежд, непрофессионализма и откровенной измены идеалам тех, кто обещал блюсти Новый Порядок.
– Прежде чем я увидел правосудие таковым, каковым оно является на самом деле, – ответил он, наконец.
– И что же оно из себя представляет?
– Фальшивая выдумка сильных мира сего, продажная и бесконечно услужливая.
Зера выдохнула:
– Это довольно мрачный взгляд для человека профессии, подобно вашей, инспектор.
– Это правда, хотя мне пришлось немного повзрослеть, прежде чем я осознал всё это. Я был влюблен в закон: тогда, когда был молод. Я был очарован идеей, что перед правосудием равны все, не важно, где они родились или какая кровь течет в их жилах. Я хотел верить в революцию. Я хотел верить, что наказание настигнет тех, кто поступает неправильно, вне зависимости от того, сколько денег они имеет и каким количеством титулов прикрываются.
– Думаю, я поняла, что вы имеет в виду. Даже я знаю, что это неправда.
Ленуар глотнул вина. Это не было правдой, ни в Серле и не в Пяти Деревнях. Никто не скажет вам «спасибо» за арест человека, подобного лорду Фейну.
Это поставило бы в неловкое положение множество влиятельных людей: лорда-мэра, чья жена была близкой подругой леди Фейн, спикера парламента, время от времени составлявшего компанию Фейну на охоте, множество титулованных родственников, которым принадлежали более чем значительные владения на территории Пяти Деревней.
Это шокировало бы глупых простолюдинов, уверенных, что по своей природе в характере дворянина должно быть что-то лучшее.
Кроме того, Фейн бы никогда бы не задержался в тюрьме: не тогда, когда он может купить с потрохами магистрата, тюремщика, местные газеты.
А оказавшись на свободе, Фейн, если он окажется достаточно кровожадным (что не редкость среди местного дворянства), придет за Ленуаром, чтобы получить удовлетворение, отыгрываясь на незначительном полицейском инспекторе, который посмел опорочить его драгоценное имя.
Нет, правосудие не было слепым. Оно было проституткой для тех, кто предложит наивысшую цену.
– Как только я понял, что закон можно купить, – продолжал он, – все изменилось. Я видел, что это был за балаган, множество актеров, превратившихся в марионеток, особенно где были задействованы интересы богатых и могущественных. Постепенно, я начал понимать почему. Эти нелепые преступления в состоянии аффекта – как будто они не серийные убийцы. И вы не можете воскресить мертвых, а иначе, какой в этом смысл? Вы никогда не отдадите таких людей под суд, и вы не можете отменить то, что они сделали.
Зера кивнула сочувственно:
– К сожалению, это так. В мире не существует наказания, которое воскресило бы мертвых.
– Таким образом...
Ленуар затих. Он не мог заставить себя сказать это, но он и не обязан был. Он снова чувствовал монету в своей руке, холодную и тяжелую. Цена тишины.
– И таким образом, вы позволите мертвым покоиться, – сказала Зера твердо, – и сохраните их тайны при себе. И если вы умолчали о том, что не смогли изменить, чтобы помочь им, это всего лишь человеческая сущность. Вы не можете корить себя за это, Николя. Вы просто росли и видели мир таким, какой он есть на самом деле – вот и все.
То же самое Ленуар говорил себе на протяжении многих лет.
Когда он просыпался утром, не чувствуя никакого стремления жить, когда он касался мертвой кожи на руке, столь же бесчувственной, как его душа, когда он напивался до беспамятства и видел лица мертвых, обманутых им – каждый день своей жизни, Ленуар говорил себе, что это было в порядке вещей, что никакой разумный человек не смог бы сделать ничего больше. Но он знал, как всё обстоит на самом деле.
Как и зеленоглазый человек.
