27
Гринвэй или Зелёная оказалась узкой улицей, которая пересекала весь центр города и была застроена преимущественно жилыми домами. На том её отрезке, куда направлялся Сергей, высотных домов уже не было, а вплотную друг к другу стояли узенькие трехэтажные одноподъездные домики на одну семью, которые в англоязычных странах называются таунхаусы.
Домики были совершенно одинаковые, все – из красного кирпича с выкрашенными в темно-синий цвет черепичными крышами. Строго говоря, их нельзя было назвать трехэтажными, формально этажей было всего два, но фигурные башенки с окнами, увитыми плющом, на крышах домиков указывали на наличие там дополнительных комнат.
Сергей шел по тротуару, выложенному из светло-зеленой плитки, разглядывая таунхаусы и отмечая номера домов. На многих дверях были привинчены таблички с фамилиями проживающих здесь людей.
Было довольно необычно видеть русские слова на дверях строений явно британского происхождения. Впрочем, и сами таблички с фамилиями смотрелись весьма забавно. Сергей никогда встречал дома ничего подобного – в России это было не принято.
На дверях дома 33 таблички не было.
Сергей поднялся по низенькому крыльцу. Деревянная, с витражом из темного стекла дверь была не заперта, а миниатюрный домофон на стене, рядом с дверью, естественно, не работал.
Несмотря на уверенность в том, что в доме никого нет, Сергей постучался.
Затем медленно вошел.
Внутри было темно из-за плотно задернутых оконных штор. Он сделал два шага по крошечному коридорчику, мимо дверей, вероятно, ванной и туалета, и оказался в комнате, которая, вместе с миниатюрной кухней, занимала весь первый этаж.
Просторный холл с диваном в центре, декоративным камином, и массивной, под старину, люстрой. В одном углу – вешалка для одежды, в другом – небольшой телевизор. Пара кресел, журнальный столик. На каминной полке – часы и небольшая магнитола.
Сергей подошел к одному из окон и раздвинул шторы. Стало светло, комната сразу же обрела яркие краски и стала по-домашнему уютной. На стенах висело несколько небольших репродукций на карибские темы, пара африканских масок, узкий и длинный, явно арабского происхождения ковер.
Проходя мимо камина, Сергей бросил взгляд на каминную полку и вдруг застыл, как вкопанный.
На полке, рядом с магнитолой, стояла фотография в изящной рамке.
На фото улыбались он, Сергей, и она, хозяйка этого дома, Анна Воронцова-Легран.
Фото, сделанное неделю спустя после их знакомства.
Удивительно, но сам день знакомства Сергей почти не запомнил.
Это был праздник, День города Москвы. Она вместе со своим оператором снимали сюжет для тогда ещё разрешенной Русской службы Би-би-си. А он, будучи стажером, дежурил в оцеплении. Ничего особенно за время его дежурства не произошло, если не считать короткого разговора на улице с экстравагантной девушкой-журналисткой и записанного в смарт номера её телефона.
А вот день, когда он сделал эту фотографию, Сергей помнил очень хорошо. Но сейчас, глядя на неё, он вспоминал ту далекую сентябрьскую субботу спокойно и отстраненно, словно невозмутимый зритель. Было трудно поверить, что вот этот смеющийся паренек, обнимающий за плечи невысокую черноволосую девушку – он сам.
Поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, Сергей остановился. Здесь было уже две комнаты. Одна, поменьше, была спальней, вторая – чем-то вроде рабочего кабинета. Возле окна стоял письменный стол с компьютером, у стены – небольшой шкаф для бумаг, а прямо на полу находился внушительных размеров принтер.
От типичного офисного помещения комнату отличало просто невообразимое количество всевозможных цветов. Создавалась впечатление, что хозяйка дома стремилась превратить свой рабочий кабинет в оранжерею. Собственно, это и была микрооранжерея: все растения снабжались водой из подвешенного к стене резервуара, который в данный момент был уже пуст.
Сам не зная, зачем он это делает, Сергей принес снизу полную канистру воды, которую обнаружил на кухне, и наполнил резервуар.
Затем сел за стол и уставился в неработающий монитор.
Анна проживала в доме явно одна. Судя по изрядно запылившейся магнитоле и разбросанным книгам в холле на столике, гости тут тоже бывали нечасто.
Было бы интересно узнать, как она жила последнее время, где работала, какое место в обществе занимала здесь на Острове.
Сергей вспомнил, что Анна когда-то вела некое подобие дневника.
Это был даже не дневник в его классическом понимании, а, скорее, заметки в виде эссе на наиболее интересные темы и события в её жизни. Иногда она даже публиковала некоторые из них в «альфа-сети». Некоторые же, наоборот, создавались исключительно для личного чтения. Анна шутила, что когда она умрет, заметки опубликуют и «её талант оценят миллионы».
И вот теперь, похоже, Сергей мог стать её первым и, возможно, единственным читателем.
Но где их искать?
Что-то наверняка – внутри компьютера, который сейчас не включить. А что-то, возможно, и среди бумаг. Лучшие, по её мнению, эссе она распечатывала и оформляла в виде старинных фолиантов. Он даже сам как-то раз дарил ей купленный с этой целью оригинальный кожаный переплет.
Но ни в столе, ни среди бумаг ничего подобного Сергей не обнаружил. Бумаги же оказались распечатанными фрагментами чьих-то научных работ, в основном, по античной истории. Видимо, Древний Рим был её последним увлечением, а читать длинные тексты с монитора она так и не привыкла.
Она вообще не любила привыкать…
Сергей вышел из комнаты и остановился перед входом в спальню.
Широкая кровать, трюмо, ворсистый ковер на полу. Приоткрытые дверцы шкафа с постельными принадлежностями. Он повернулся и стал подниматься на самый последний этаж.
Когда он вошел в небольшую комнату, то понял, что проделал путь в дом Анны не зря: здесь находилась её библиотека.
Конечно, назвать два шкафа с книгами и диванчик возле окна «библиотекой» было бы чересчур громко, но Сергей был уверен, что именно так она и называла эту комнату, в свойственной ей манере.
Внимательно и не торопясь, Сергей стал просматривать корешки книг. В основном, здесь была художественная литература самых разных жанров. Ле Карре, Кинг, Булгаков, Чехов… Попадалась и публицистика, и книги весьма странного содержания. Такие как, например, «Трансцендентный Бог» Уиллиса или «Священник Алексий Касатиков. Психосознание».
Впрочем, Сергей искал не это. Он допускал, что дневниковые записи, возможно, уже давным-давно не ведутся или утрачены, но решил не уходить, пока не закончит осмотр обоих шкафов.
Книга, которую он искал, была на самом виду. Она не стояла на полке среди других, а лежала сверху. Может быть поэтому Сергей и не сразу обратил на неё внимание.
Пухлый томик в самодельном переплете из черной замши, с декоративным металлическим замочком.
Анна Легран. «Хроники русского Парадайза». Он раскрыл книгу и прочитал название первой главы: «Против течения – к счастью».
Глава начиналась словами:
«Великая и трагическая раса! Большинство мужей, пытаясь выразить своё восхищение женой, говорят о её достижениях и заслугах. Но только не Доминик…»
Сергей закрыл книгу. Однако, посидев с минуту, он снова открыл её, но теперь уже на самых последних страницах.
«– Анечка, первый том своей Летописи Бессмертия я попрошу написать вас. Это будет справедливо и даже символично!
– Платон, а разве не твои слова были: „Лишь ненаписанная книга заставляет людей хранить память о ней вечно“? – улыбнулся Лебедев.
– Мои. Но в Эру Бессмертия вечная память будет уже никому не нужна. Аня, ну посмотрите, этот эстет спорит со мной по любому поводу! А спор, как известно, есть просто потеря времени. Друзья, предлагаю тост: выпьем за то, чтобы все наши потери вернулись к нам, ибо как говорят философы, счастье состоит в обретении утраченного…
– Я пью с тобой, Платон, но знай, что не все потери стоит возвращать.
Я слушала их спор, но сознательно не пыталась вникать в смысл разговоров, и, уж тем более, поддерживать беседу.
Волшебный тропический вечер. Здесь, в летнем саду на крыше Резиденции, среди невиданных цветов и причудливых фонтанов, в окружении людей, уже которые завтра смогут стать богами, любые звуки казались мне наполненными каким-то высшим откровением, а любые слова значили что-то уже только в силу их звучания.
„Потери“!
Ты знаешь, Сережа, как только это слово прозвенело в моем сознании, ко мне пришло ясное понимание того, что ты – не в прошлом моем, но – в будущем…»
Сергей читал страницу за страницей, пока повествование вдруг не закончилось.
Машинально перевернув последнюю страницу, он внезапно почувствовал крайнюю растерянность и дезориентацию. Ему даже захотелось немедленно улечься на диван, закрыть глаза и пробыть в таком состоянии как можно дольше.
Однако время шло. И ему нужно было возвращаться.
На обратном пути Сергей был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил, как дошел до Управления. Очнулся он уже у самого входа, когда, подходя к дверям, вдруг услышал сверху и справа от себя негромкое механическое жужжание.
Он остановился и, подняв голову, обнаружил источник странного звука: над входом с правой стороны на подвижном кронштейне медленно поворачивалась камера наружного наблюдения.
Сергей улыбнулся, помахал в камеру рукой и толкнул стеклянную дверь вестибюля.
