Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Генерал-майор-инженер в отставке В. Ф. Попов был в 70-е годы заместителем начальника космодрома Байконур и его главным инженером. Спустя 28 лет после ЭПАСа он рассказал очень интересную историю, опубликованную в двух источниках [1а, б]:
«Мало кто знает, что 15 июля 1975 года „Союз-19“ мог и не подняться на орбиту. В связи с установкой новых приборов вес корабля значительно вырос. За три месяца до полета расчеты показали, что необходимо увеличить количество заправляемого в баки топлива.
Баки для жидкого кислорода позволяли решить проблему, а баки для керосина – только в том случае, если керосин охладить до +8 градусов. В июле на Байконуре температура в тени достигает 34–38 градусов. Железнодорожные цистерны с керосином стояли под открытым небом.
За три месяца промышленность была не в состоянии спроектировать и построить необходимый охладитель. Поэтому командование космодрома поставило задачу охладить 180 тонн керосина (три цистерны). В течение двух недель охладитель (теплообменник, охлаждаемый жидким азотом. – А. П.) изготовили. В итоге керосин на старт подали с температурой +6 °C., заправили топливные баки ракеты-носителя, т. е. задача была выполнена с солидным запасом, который составлял +2 °C».
«За три месяца до полета»! То есть в апреле 75-го (точную дату приказа В. Ф. Попов не указывает) начальнику космодрома сообщили о превышении массы корабля и поставили задачу на охлаждение керосина.
Автор получил интересное письмо от читателя:
«Как это могло получиться, что всего лишь за три месяца до старта стало известно о превышении расчетной массы? Такие расчеты делают гораздо, гораздо раньше, когда еще проектировали и испытывали ВСЕ новые узлы корабля „Союз-М“. Под видом неожиданного увеличения массы корабля организаторы специальной части ЭПАСа протаскивали американскую видеоаппаратуру. Потому и получилась такая накладка со сроком три месяца – в „последний момент“ оказалось превышение дополнительной массы только из-за американской видеоаппаратуры, не учтенной нигде в советской конструкторской документации. А изображать дело так, будто наши конструкторы посчитали вес „Союза-М“ окончательно лишь за три месяца до старта, – такого точно не бывает. Это я вам как конструктор говорю».
Если бы практика охлаждения керосина использовалась на Байконуре до июля 1975 года, то рассказ главного инженера Байконура В. Ф. Попова, звучащий как откровение некоей тайны, был бы по меньшей мере странен. А приказ космодрому срочно разрабатывать и изготавливать соответствующий охладитель был бы просто неуместен. Зачем нужно было разрабатывать охладитель, если бы операция охлаждения керосина применялась бы на Байконуре до 1975 года? Необходимый охладитель просто имелся бы на космодроме, что называется, под рукой.
Прошло десять лет после июля 1975-го, и охлаждение керосина перед стартом стало довольно обычной операцией. Например, оно применялось при запусках ракет «Зенит». Первый успешный запуск такой ракеты состоялся 22 октября 1985 года с того же космодрома Байконур. Но в 1975 году задание на охлаждение керосина было для руководителей космодрома в диковинку. Потому и появился цитируемый рассказ главного инженера космодрома. А уж он-то знал, какие ракеты и на каком топливе запускаются с Байконура.
Есть и документальное признание того, что операция заливки баков ракеты охлажденным керосином была для того времени технологической новинкой. Работа получила высокую оценку от самого министра обороны: «Данная работа была высоко оценена как ценное рационализаторское предложение, и министр обороны выплатил автору вознаграждение в размере 1500 руб., что в несколько раз превышало его месячное денежное содержание» [1б].
Плотность керосина при охлаждении от 36°C до 6°C возрастает на 3 % [2]. Соответственно, на 3 % увеличилась и масса керосина при заправке баков ракеты для «Союза-19».
А что это дало для увеличения полезной нагрузки? Это просто оценить. Одна ракета выводит на орбиту один корабль. Две ракеты заправляются ровно в два раза большим количеством керосина и выводят на орбиту два корабля «Союз». То есть удвоение массы общей заправки удваивает массу полезного выводимого груза. Тогда увеличение заправки керосина одной ракеты на 3 % увеличит массу выводимого груза тоже на 3 %. Штатная масса корабля «Союз», запускаемая на орбиту ракетой 11А511У, равна 6,8 т. Такую массу и запланировали разработчики для «Союза-М» (глава 1). 3 % от этой массы составляет 0,2 т или 200 кг. Вот на сколько килограммов должен был потяжелеть «Союз-19».
(Проведенный А. Булатовым точный расчет с применением формулы Циолковского и численного моделирования дал те же результаты.)
Итак, стараниями В. Ф. Попова и вверенных ему служб космодрома грузоподъемность ракеты возросла на 200 кг. А теперь посмотрите в конце предыдущей главы, каков примерный вес тогдашнего передового (конечно, американского) видеопроигрывателя? Те же 200 кг! Любопытное совпадение!
За разработку корабля отвечало ОКБ-1 (в 1975 году – генеральный конструктор В. П. Глушко). За разработку ракеты – то же самое ОКБ-1 плюс ЦСКБ «Прогресс». То есть и ракета, и корабль создавались под единым научно-техническим руководством. Поэтому значение максимально допустимой массы корабля было точно согласовано с мощностью ракеты и в проектах, и на практике.
Ни в одной публикации по истории советской части ЭПАС, исключая интервью В. Ф. Попова, нет ни слова об апрельском увеличении массы корабля и об его следствии – задании на охлаждение керосина.
Ни слова не говорится об охлаждении керосина и в весьма объемной советской официозной книге «„Союз“ и „Аполлон“», изданной в 1976 году [3]. Допустим, что в 1976 году разработчикам помешала об этом написать советская секретность. Все-таки перед заправкой ракеты применена новая технологическая операция.
Но вот через 20 лет после ЭПАСа, в 1996 году, вышло специальное юбилейное издание РКК «Энергия» [4]. Очень многие участники ЭПАСа на этот момент еще живы и работают в том же самом ОКБ, только сменившем название на «Энергию», Советского Союза вот уже пять лет как нет, и в моду вошло раскрывать советские секреты. Но и в юбилейном издании [4] нет упоминания о переизбытке массы корабля или об охлаждении керосина, заливаемого в ракету «Союз».
Прошло 27 лет, и вышли очень подробные воспоминания ответственного участника советской части ЭПАСа [5]. Охлажденным керосином в них опять и не пахнет!
Только через 28 лет главный инженер космодрома решил рассказать нам про охлаждение керосина жарким июльским днем 1975 года. Между прочим, военный человек, генерал-майор в отставке. Приучен всей своей службой держать язык за зубами, когда дело касается служебной тайны. Но и он понимает, что за 28 лет секретность спецзадания «Керосин» быльем поросла.
А разработчики все молчат. Отсюда напрашивается вывод: не знали разработчики о том, что созданный ими «Союз-19» будет стартовать 15 июля 1975 года с каким-то дополнительным грузом с примерной массой 200 кг.
«За три месяца промышленность была не в состоянии построить необходимый охладитель». Конечно, в компетенцию В. Ф. Попова не входило знать возможности космической промышленности. Скорее всего, он повторяет слова тех, кто давал приказ на охлаждение керосина именно космодрому в лице его начальника.
На самом деле космическая промышленность в СССР находились на высочайшем уровне технического оснащения. Неужели она за три месяца не справилась бы с заданием, для которого службам космодрома потребовалось всего две недели? С чего бы вдруг такое недоверие?
По мнению автора, дело тут в том, что космическая промышленность не должна была знать о задании на охлаждение керосина. Только по самому факту создания такого охладителя грамотные люди поймут, что затевается увеличение грузоподъемности ракеты и, соответственно, массы полезной нагрузки, то есть корабля. Так что разговоры о неспособности промышленности быстро создать охладитель – это, скорее всего, ловко придуманная легенда прикрытия. Значит, главные разработчики и корабля, и ракеты не должны были знать о запланированном кем-то увеличении массы корабля.
Минимум посвященных – это азбука секретности. О задаче охлаждения керосина знали начальник космодрома, получивший приказ, и ответственный исполнитель приказа В. Ф. Попов. Идея теплообменника очевидна. Нужные специалисты на космодроме есть. И производственные мощности есть, на которых изготовить теплообменник – не проблема. Знали об охлаждении керосина еще военнослужащие космодрома, которые непосредственно работали с теплообменником, охлаждали керосин, везли его на старт и заливали в ракету. Но ведь они были обязаны соблюдать режим секретности. Приказы не обсуждают, а выполняют!
Действительно, меры сокрытия были приняты и на самом космодроме. «Керосин охлаждался не на стартовой площадке, а непосредственно на складе начальника тыла космодрома Байконур» [1]. Разработчикам нечего делать на этих складах. На космодроме действовал, по свидетельству ветеранов, очень жесткий пропускной режим. Когда же ракета будет стоять на старте, то она будет вся в инее от стекающих струй холодного воздуха, охлажденного от баков с жидким кислородом (температура жидкого кислорода равна примерно −180 °C). Кто из непосвященных догадается, что в жаркий летний день в керосиновые баки залит охлажденный керосин?
Итак, в день старта «Союза-19», 15 июля 1975 года, ракета была готова вывести на орбиту потяжелевший семитонный корабль. Значит, и нам пора на старт!
Войти с помощью соц. сетей: