2. Последний вираж коменданта

«Ситроен» Бросса проехал мост через Сену и пошел вдоль правого берега к «Русскому замку», где шоссе резко заворачивало, уходя в долину, а в гору поднималась узкая, но хорошо ухоженная асфальтовая дорога. Там, на поросшем лесом и кустарником склонах и небольшом плато, стояли богатые виллы, хозяева которых укрывались от внешнего мира за высокими заборами и электронной охраной. Даже самые отчаянные жулики не рисковали забираться в такие дома. Их хозяева устанавливали иной раз такие системы, что и видавшие виды воры приходили в панический ужас и бежали оттуда, сломя голову, когда эти дьявольские штуки срабатывали, В этих добротных домах жил народ непростой. Комиссар Бросс мог назвать среди владельцев роскошных вилл в долине Сены и на спускавшихся к ней холмах по меньшей мере двух бывших премьер-министров из Африки, одного центральноамериканского экс-диктатора, шефа полиции, служившего гаитянскому президенту Дювалье-старшему, и еще с десяток темных личностей, числившихся почему-то «политическими беженцами». Морды у этих «беженцев», однако, были такими, что по ним наверняка плакали все тюрьмы мира. Но Бросс по своей инициативе никогда и не пытался проникнуть за эти каменные заборы. Он догадывался, что за ними творились темные дела. Но пока никто не выносил из них сор на улицы Лима и Манга, его это не касалось. А слухи он не собирал.

Конечно, он не раз слышал страшные рассказы о вилле «Мандрагора», где недавно и поселилась семья «новых русских» – 50-летний Виктор Моховой с женой Валей, которая была его вдвое моложе, и 17-летним сыном от первого брака Юрой.

Говорили, что первый хозяин «Мандрагоры» маркиз Бо Шато еще во времена Наполеона III построил эту виллу над карстовой пещерой, в которую он пробил несколько колодцев прямо из дома. Не один вор, забравшийся туда, сгинул в этих катакомбах. Выхода оттуда не было. Человек исчезал мгновенно, даже не успев понять, что с ним произошло. По крайней мере, так гласила легенда. С годами она обрастала все новыми подробностями. В последнее время в Лиме стали говорить, будто души погибших в «Мандрагоре» воров бродят вокруг нее по ночам. Одно время решили даже, что и прежнего хозяина виллы призраки эти утащили в подземные пещеры. Но тот, как оказалось, долго жил в Швейцарии, где, по слухам, скрывался от налогов, пока не дождался истечения срока давности, и наконец появился в Манге вместе с этими «новыми русскими». Они остались жить на вилле, а его никто с тех пор больше в Манге не видел.

Если бы не последние события в Манге, Бросс наверняка не собрался бы в гости к господину Моховому. И хотя напрямую связать их с хозяином «Мандрагоры» у него пока не было никаких оснований, косвенных признаков уже накопилось немало. Бросс остановился на обочине, достал свою заветную книжечку и зачитал про себя последние записи: «Погибает жена коменданта „Русского замка“, и Моховой каким-то чудом спасает ее мужа Степана Козырева, который у Мохового подрабатывает на вилле. Грузовик, такой же, как у Мохового, взорвался на А-13. Через день после этого погибла Ася Ротштейн, которая работала у Мохового на фирме. Затем находят труп Робинса, которого, судя по всему, пытали на барже Боле. А Боле возит уголь для Мохового. И вот после того, как в комиссариате допросили Козырева по делу об убийстве Робинса и отпустили под честное слово, комендант „Русского замка“ едет на своем мопеде по дороге от Мохового к себе домой и на вираже вылетает с обрыва вниз так, что разбивается насмерть об острые камни. Не слишком ли много тут Мохового?» В конце эта фамилия в записи комиссара была подчеркнута дважды. «Конечно, все это может быть случайным совпадением фактов, – размышлял Бросс. – Но, как говорит доктор Фидо, есть тот предел, за которым случайности складываются в закономерность».

Во вторник, когда Боле выписался из госпиталя, он зашел к комиссару и рассказал, как он заключил контракт с фирмой «Наш уголь» и начал работать на Мохового. Кое-какие подробности Бросс узнал от него впервые. Побывав однажды в «Мандрагоре», куда его пригласил Моховой поговорить о перевозке его очередного груза от шлюзов, Жако усомнился, что на одном угле можно заработать такую кучу денег. Он впервые тогда задумался о том, что, видно, неспроста Моховой просил его ходить на барже к шлюзам по вечерам, а то и ночью. Но Моховой платил хорошо, и потому до поры Жако своими сомнениями ни с кем не делился. Правда, своим дружкам в пивной Жерара Жако поведал о старинных серебряных сервизах, коллекционном оружии и потемневших от времени картинах в позолоченных витых рамах, украшавших дом Мохового. И о тех бриллиантах, в которых расхаживала по этому дому «мадам Моховой» (во Франции склонять русские имена не привыкли). Это уж не говоря о машинах. Сам хозяин «Мандрагоры» водил черный «ягуар», на котором он ездил в Париж и обратно практически каждый день. Жена его каталась на спортивном двухместном «порше», а сыночку, молокососу, папа выделил вседорожник – «хонду», так что до лицея Лавара, куда его определили, примерно в пятнадцати километрах от Манга, он добирался своим ходом.

Каждый уик-энд «Мандрагору» кто-нибудь обязательно посещал. Но спокойствия эти визиты в округе не нарушали. Гости так же незаметно уезжали, как и приезжали. По поднимавшемуся над «Мандрагорой» дымку и запаху поджариваемого мяса соседи угадывали, что там разложили гриль и готовят барбекю на угле. По хлопкам, напоминавшим звук вылетавших пробок от шампанского, а главное – по количеству бутылок, которые выставлял после таких визитов Моховой у виллы в пластиковых мешках для мусоросборки, ясно было, что пили там не меньше, чем ели. И о том же говорили русские песни, которые пели иногда в «Мандрагоре» под гитару. Но, чтобы их услышать, к вилле, стоявшей поодаль от остальных домов, надо было подойти совсем вплотную. А ночами ходить туда охотников не было.

Обо всем этом Бросс вспомнил на пути к «Мандрагоре», отметив про себя заодно, что во времена де Брианов территория замка доходила до самой Сены, и только после того, как его купили русские, город договорился с ними о продаже части земли, чтобы проложить дорогу вдоль правого берега. За высокими чугунными воротами было пустынно. Комиссар отметил, что на въезде в замок разбито уже и второе смотровое зеркало. «Все приходит в упадок у русских, – подумал он. – При Советах такое было бы невозможно».

Ворота «Мандрагоры» комиссару открыл дюжий охранник, который и провел его и переводчика в кабинет Мохового. Хозяин виллы прекрасно говорил по-французски, поэтому Зубов, которого комиссар взял с собой на всякий случай, сосредоточился на изучении висевших по стенам старинных холстов. Моховой еще до начала разговора передал комиссару факс, в котором подтверждалось, что принадлежавший фирме «Росуголь» грузовик «Рено Мидлайнер», регистрационный номер 902 GSE 47, был доставлен на пароме из порта Эмден (Германия) в порт Ханко (Финляндия) откуда по автотрассе проследовал в Россию через город Выборг. Дата пересечения границы Германии подтверждала, что грузовик Мохового прибыл в Россию за неделю до взрыва аналогичного грузовика на шоссе А-13.

На вопрос о том, что он знает об Асе Ротштейн, которая работала у него референтом-переводчиком, Моховой ответил, что о ее судьбе узнал из газет и искренне переживает по поводу ее безвременной кончины. Он рассказал, что они вместе ужинали у него дома, а потом поехали вместе с гостями в казино в Карсене. Там они расстались в ночь с пятницы на субботу. Моховой и его гости уехали раньше, а Ася осталась, хотя он приглашал ее переночевать у себя на вилле, так как утром она должна была переводить переговоры с его деловыми партнерами в Париже. Но Ася сказала, что переночует в Париже у себя на квартире, а на переговоры подъедет из дома. Утром ей не раз звонили, но она не подходила к телефону. И вот эта ужасная новость… Господин комиссар не мог бы рассказать, как это все произошло?

– Мы пока выясняем подробности и больше того, что сообщили газеты, не знаем, – ответил Бросс. И спросил: – У нее были враги?

– У Аси? – удивился Моховой. – Да что вы! Асю все любили. Моя жена вот уже несколько дней как не может успокоиться. Они были подругами.

Моховой позвал Валю, но она ничего не могла сообщить комиссару кроме того, что уже сказал Моховой. Лишь бросила упрек Моховому:

– Не уберегли вы ее. Не уберегли!

Фото Вентуры Бросс решил ему пока не показывать. А фотографии Лютого, Васина и Рубцова предъявил ему с вопросом:

– Знаете ли вы этих господ?

Моховой ответил просто:

– Это ребята из нашей российской колонии. Мы с ними не дружим, но, когда встречаемся, здороваемся, даже разговариваем. Так у нас принято. Кто они, чем занимаются, я никогда не интересовался.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Мохового, когда он посмотрел на предъявленное ему фото Робинса.

– Я этого господина никогда не встречал, – сказал он Броссу.

Совсем другая реакция была у него на весть о том, что Степан разбился.

– Да что вы говорите?! Он же был у нас накануне! Какая беда!

– А что он делал у вас, господин Моховой? – спросил Бросс.

– Как обычно. Помогал по дому. Делал шашлык для гостей. Потом собрался и уехал. Ай-ай-ай, какая неприятность. Сначала Антонида, теперь он… И ведь он сто раз по этой дороге ездил, а тут не рассчитал. Пьяный был, что ли?

Броссу показалось, что Моховой искренне переживал то, что Степан погиб столь нелепой смертью. Он не стал подтверждать, что в крови коменданта нашли повышенное содержание алкоголя. Следствие все же только началось. Комиссар задал Моховому еще несколько уточняющих вопросов о его контракте с Боле на перевозку угля из Гавра и откланялся.

Через час таможни Эмдена и Ханко подтвердили в ответ на его запрос, что грузовик Мохового проходил по маршруту в указанные в факсе дни.