Глава 5
…всеми моими помыслами, действиями и жизнью руководили только любовь и преданность моему народу. Они дали мне силу принимать самые трудные решения, которые когда-либо выпадали на долю смертного.
Адольф Гитлер, 1945
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
27 июля 1945 года, 12:42 – 13:35
К удивлению Петра, Виллигут двинулся к тому же левому крылу, через которое в свое время вели пленников. Вновь пришлось идти извилистым путем по коридорам, и наконец бригаденфюрер остановился, как казалось, в глухом тупике. В нише, которой заканчивался коридор, стояли старинные рыцарские доспехи. Металл маслянисто блестел в свете ламп, и казалось, что на невысоком постаменте – не пустая железная оболочка, а странное существо, готовое двинуться. Меч рыцаря выглядел подозрительно острым.
Но Виллигут не проявил к средневековому воину никакого почтения. Он запросто подошел к нему и дернул за металлическую перчатку.
Раздался далекий скрежет, и одна из стен ниши ушла в сторону, обнажив узкий проход. За ним обнаружились дверцы обычного лифта.
– А я всё думал, как же вы все сумели укрыться от американцев, – пробормотал Петр, вслед за провожатым протискиваясь в довольно тесную кабинку, пахнущую резиной.
– Тут подземелий, как червяков в гнилом яблоке, – кивнул бригаденфюрер. – Еще со времен Австрийской марки остались. А фон Либенфельс приобрел замок в девятьсот седьмом, так что время обустроить секретные этажи было.
– И что, оккупационные власти ничего не заподозрили? – спросил Петр,
– Нет, – Виллигут нажал какую-то кнопку, и лифт с легким скрежетом поехал вниз. – Хозяин замка никогда официально не состоял в СС и НСДАП, и съезжались все нынешние обитатели Шаунберга к нему тайком. Я – после опалы в тридцать девятом, Хильшер, Ганс Бюнге и Феликс Дан – еще раньше. Риск раскрытия существовал лишь весной, когда янки подошли совсем близко, а надо было принять почти сотню человек. Но мы справились.
– Да уж, – мрачно кивнул разведчик.
Лифт остановился, и один из охранников принялся открывать дверцы.
В широком коридоре, где они очутились, царила прохлада, что после жары наверху было даже приятно. Освещение давали подвешенные к потолку через каждые пять метров лампочки, а откуда-то доносились резкие запахи.
Виллигут жестом приказал солдатам оставаться у лифта, и далее они шли вдвоем. В стенах время от времени встречались двери, одинаковые, как иголки на сосне. Было тихо, слышался только шорох шагов. Вскоре за поворотом путь преградила решетка из толстых железных прутьев.
Бригаденфюрер, не сбавляя шага, ткнул рукой куда-то в стену, и преграда бесшумно отошла в сторону. Сразу после этого спереди донесся легкий шум, словно от проходящего где-то далеко митинга.
Лампы на потолке исчезли, но слабый свет, струящийся спереди, помогал продвигаться уверенно. Спустя несколько шагов коридор вновь повернул, и стены, словно в испуге, отскочили в стороны. Вслед за Виллигутом Петр вынужден был остановиться.
Зал был не столь велик, но точные его размеры определить было трудно, так как стены терялись в полумраке. Мощные светильники, сверкание которых показалось болезненно ярким, висели только над центральным проходом. По сторонам от него всё было заполнено койками. Меж ними ходили люди в белых халатах, и со всех концов зала несся невнятный шум – стоны, хрипы, ругательства. Бремя от времени слышались крики, полные боли, ярости или страха. В нос лез застоялый запах пота, точно в спортзале.
Привыкнув к освещению, Петр увидел, что почти все койки заняты – и именно лежащие на них служат источником шума.
– Здесь рождается сверхчеловек, – с благоговением в голосе прошептал Виллигут.
– Не самое симпатичное место, – с кислой миной заметил Петр.
– Не в этом дело, – отмахнулся бригаденфюрер и медленно пошел вперед. – В дальнейшем этот процесс будет проходить в прекрасных дворцах, а пока мы вынуждены прятаться под землю. И разве это не чудо, когда из обычного человеческого существа формируется новое, много лучшее?
– И каким образом это происходит? – Петр шагал вслед за провожатым, нервно оглядываясь. Подземный зал и обилие людей внушали ему непонятный страх. Словно в один миг оказался в каменном веке, а навстречу сейчас выскочит питекантроп с топором…
– Всё дело в сыворотке, – охотно ответил бригаденфюрер, останавливаясь. – Состав ее знаю я, Хильшер, Хирт, ну и еще фон Либенфельс. Сыворотку вводят посредством шприца, и в течение примерно часа происходит трансформация. Человек мечется в бреду, испытывает чудовищную боль и при этом перестает быть человеком. Кости, мускулы и нервы его перестраиваются, обретая новые, необычные свойства. Если волосы его темны – то светлеют, если глаза карие, то приобретают благородный германский цвет. По истечении часа появляется новое существо, вершина арийской расы – сверхчеловек!
– А при чем тут арийская раса? – на одной из коек рядом кого-то вырвало прямо на пол. Волна кислой вони раскатилась по помещению, и Петр невольно скривился. – Ведь если ввести сыворотку азиату или негру, ничего не изменится!
– Совсем не так, – Виллигут закончил осматривать помещение и повернулся к собеседнику. Глаза его почти светились, лицо было торжественным. – Если в человеке меньше двух третей арийской крови, то сыворотка попросту убьет его. Агония будет долгой и мучительной, а в результате – не блистающий сверхчеловек, а смердящий труп. Это было доказано почти сразу после создания сыворотки. Хирт тогда экспериментировал, вводя ее евреям и прочим недочеловекам.
– Но ведь всегда есть вероятность ввести сыворотку не тому.
– Конечно, – кивнул бригаденфюрер. – И для того, чтобы этого избежать, у нас есть блуттеры.
– Почему же вы не применили сыворотку ранее? – Петр похолодел, представив, что было бы, появись сверхчеловеки среди солдат СС году эдак в сорок втором!
– Исследования велись за счет частных средств частными лицами, в основном опальными и, следовательно, опасными для властей рейха. – Виллигут помрачнел, в словах его звучало разочарование. – И двигались медленно. «Анненэрбе» нам почти не помогало и в то же время тратило огромные деньги на всякую ерунду! Отдел арийской космогонии организовал десятки экспедиций, послал Эдмунда Кисса в Абиссинию, множество отрядов – на Тибет, группу солдат за каким-то камнем в Сахару – и что толку? На проверку гипотезы полой земли выделили лучшие радары, а нам пожалели какую-то сотню евреев из концлагеря! Работая в условиях нехватки ресурсов, мы смогли создать сыворотку только в марте. Но и тогда фюрер в нее не поверил! Если бы мы успели раньше, война пошла бы по-другому!
– Наверное, – Петр нервно сглотнул. Невозможная, абсурдная с точки зрения материалистической науки идея обретала реальность, получала плоть, в прямом смысле слова. – Значит, после поражения в мае вы продолжали готовиться к реваншу?
– Да, – бригаденфюрер кивнул, лицо его сияло злобной радостью. – В замке было спрятано около сотни солдат и офицеров СС, и многие из них стали первыми сверхлюдьми. А с оружием и боеприпасами нам помогли дураки-американцы, которые собирали и складировали трофейную военную технику. За что и поплатились!
К беседующим приблизился один из людей в белых халатах, спросил вежливо:
– Что угодно, герр Виллигут?
– Ничего, благодарю вас, доктор Хагер, – ответил бригаденфюрер. – Надеюсь, наше присутствие здесь никому не мешает?
– Нисколько, – доктор растянул тонкие губы в некоем подобии улыбки.
– Ах да, доктор, – бригаденфюрер словно вспомнил о чем-то очень важном. – Будьте добры, продемонстрируйте товарищу, как выглядит сыворотка.
На лице Хагера появилось изумленное выражение, но он послушно опустил руку в карман халата.
– Вот, – сказал он.
На широкой ладони лежала обыкновенная медицинская ампула. Внутри находилась бурая, похожая на кровь жидкость, в которой плавали какие-то золотистые крапинки.
– Да… – только и смог сказать Петр.
– Благодарю вас, доктор, – с улыбкой сказал Виллигут.
Хагер убрал ампулу и, степенно поклонившись, удалился в дальний конец зала, где кого-то грузили на носилки.
– Куда это его? – спросил Петр.
– На Посвящение, – Виллигут вновь двинулся. – Сейчас вы увидите, что это такое.
Они пересекли зал и вслед за санитарами, несущими носилки, прошли в очередной коридор, уводящий слегка влево. Стены здесь были бетонными, и пахло сыростью.
Этот проход оказался коротким, шагов в десять, а за ним открылся зал гораздо меньше предыдущего и, к удивлению Петра, освещенный свечами. Десятки разнообразных подсвечников расставлены были вдоль стен на тянувшемся по периметру уступе. От запаха горячего стеарина было душно.
Это помещение занимал ряд каменных саркофагов. Крышку одного из них как раз подняли. Внутрь был помещен человек, принесенный из большего зала. Каменная плита со скрежетом сдвинулась и закрыла отверстие.
– Зачем это? – поинтересовался Петр у Виллигута, взиравшего на происходящее с радостным воодушевлением. – Он же там задохнется.
– Совсем нет, – ответил бригаденфюрер, и в голосе его звучали ласковые нотки, как у родителя, наблюдающего за играми родного детища. – В таком состоянии сверхчеловеку надо очень мало кислорода. Того объема, что внутри, ему хватит на час. А рунная трансформация произойдет, самое большее, за полчаса.
– Какая трансформация?
– Рунная, – пояснил Виллигут. – Посмотрите на саркофаг, видите символы?
Плиты каменных усыпальниц были усеяны какими-то царапинами, но Петр изначально не придал им значения, приняв за обычные трещины. Теперь же он пригляделся к ним с новым вниманием.
– И что это?
– Руны, – проговорил Виллигут выспренно. – Магические знаки арийского народа, осколки древнего знания!
Петр фыркнул, но рассказчик этого не заметил и продолжал распинаться:
– С помощью рун наши арийские предки повелевали стихиями! Знание их было утеряно, но Гвидо фон Лист вернул нам сокровища предков. Вот посмотрите, – бригаденфюрер потянул капитана за рукав к ближайшему саркофагу, и тому пришлось повиноваться, – это руна Дорн, – указанный символ представлял палку с приделанной к ней закорючкой, – обозначающая шип смерти, погружение в черное небытие предрождения. Потрогайте ее, она прямо кипит силой!
Камень оказался на удивление холодным, а края желобков, образующих руну, – острыми. Петр повозил пальцами по руне, но ничего особенного не ощутил. Только уколол руку. А Виллигут уже описывал следующий знак:
– А это руна Ар, символ изначального огня, разрушающего тьму, и в то же время – ариев, избавляющих мир от грязи недочеловеческих рас!
– Хорошо, я проникся, – поспешно сказал Петр, поняв, что лекция может длиться не один час. Виллигут явно оседлал любимого конька и готов был мчаться на нем в туманные дали.
– Я несколько увлекся, – с усмешкой проговорил он. – Но стоит также сказать, что этот зал называется Прибежищем Павлина, поскольку великолепное оперение этой птицы отображает бесконечные возможности созидательного преображения.
– А первый зал?
– Он посвящен Черному Ворону, посланнику Грааля, символу судьбы.
Служители, которые положили только что принесенного в саркофаг, коротко посовещались и, перейдя к другому каменному вместилищу, принялись его открывать.
– Что, там уже кто-то созрел? – поинтересовался Петр, из последних сил пытаясь не верить происходящему.
– Хорошее слово, – одобрительно кивнул Виллигут. – Подходящее. Сейчас зародыш сверхчеловека понесут в Зал Лебедя, где происходит непосредственно Посвящение служению своей расе.
Недвижное тело погрузили на носилки, и Петр с провожатым последовали за носильщиками. Звуки шагов причудливо отражались от стен и порождали многоголосое эхо.
Идти пришлось недолго. Коридор спустя несколько шагов чуть расширился, превратившись в длинный и узкий, как кишка, зал. У самого входа стояли несколько носилок с готовыми к Посвящению, и очередные носилки добавились к своеобразной «очереди».
Здесь тоже были свечи, и их было даже больше, чем в предыдущем зале. Но воздух был свежим, указывая на близкий выход на поверхность или на наличие хорошей вентиляции.
Посередине зала, мешая определить его протяженность, висела плотная занавесь, из-за которой доносилось многоголосое бормотание.
– Что там происходит? – спросил Петр, в то время как служители проскользнули ему за спину и исчезли в том проходе, откуда ранее пришли.
– Арманы проводят Посвящение, – ответил Виллигут отстраненно. – В первые часы после «рождения» сознание сверхчеловека податливо, как у ребенка, и он очень хорошо поддается обучению. Посвящение заключается в том, что в мозг закладываются основные принципы расовой арийской доктрины, моральный кодекс и правила поведения, включающие беспрекословное повиновение воле арманов. Как бы иначе мы держали их в подчинении?
– Гипноз? – поинтересовался Петр, решив не обращать внимания на непонятное слово «арман». – А почему прошедших Посвящение не ведут нам навстречу?
– Их выводят наверх через специальный выход, – ответил бригаденфюрер. – А по поводу гипноза – используется не только он, но и еще кое-что из секретных арийских техник, о которых я не имею права рассказывать человеку, не являющемуся одним из нас.
– И не собирающемуся становиться! – с отвращением пробормотал Петр.
Занавес в этот момент отдернулся, и из-за него показался невысокий круглолицый человечек. Лицо его блестело от пота, а в глазах жила непонятная ярость. Словно он был зол на весь мир и только ждал момента, чтобы выплеснуть гнев на окружающих.
– А, это вы, Карл? – спросил он, подходя к одним из носилок. – Прохлаждаетесь?
– Нет, Йорг, – ответил Виллигут спокойно. – Исполняю поручение, данное мне Фридрихом. Но скоро присоединюсь к вам.
– Поторопитесь, – проговорил круглолицый, наклоняясь и хлопая лежащего на носилках по щекам. – А то мы уже выбились из сил.
Лежащий словно пробудился ото сна. Взгляд, которым он обвел помещение, был совершенно пуст, как у безумца, и Петр вздрогнул, встретив его. Повинуясь жестам Йорга, будущий сверхчеловек встал с носилок и покорно последовал за занавес.
– Нам пора назад, – проговорил бригаденфюрер Петру. – Пойдемте.
– Кто это был?
– Йорг Ланц фон Либенфельс, хозяин замка, – рассеянно ответил Виллигут.
Они миновали коридор, вступили в зал каменных гробов. Затем окунулись в душный аромат набитой рождающимися сверхчеловеками рукотворной пещеры. Всю дорогу Петр ощущал жуткую подавленность. Материалистическая картина мира, впитанная с детства, в школе, в университете, готова была в один миг рухнуть под напором другой, безумной, но предъявляющей убедительные доказательства правоты…
Воздух во дворе замка показался обжигающе горячим, но пришлось сделать несколько глотков, чтобы немного прийти в себя. Когда Петра привели в его комнату, подземное путешествие казалось ему реальным до жути сном. За эту спасительную мысль пленник и решил цепляться.
Нижняя Австрия, город Санкт-Пельтен
27 июля 1945 года, 17:33 – 18:57
Бригаденфюрер Беккер слушал донесения подчиненных с совершенно непроницаемым лицом, но на душе у него было радостно. Город был взят после получасового боя практически без потерь. Важный в стратегическом отношении пункт почти с сорока тысячами жителей был захвачен, и над ним водружено знамя Рейха.
Все, кто вздумал защищаться, были убиты. Правда, удивительным оказалось то, что в городе практически не было гарнизона. Мысль о том, что его, возможно, эвакуировали, не надеясь отстоять город, слегка портила триумф бригаденфюрера, но он не давал ей особенно разгуляться. Да и какая, собственно говоря, разница, где уничтожать противника?
– Хорошо, – кивнул Беккер, когда последний из офицеров закончил доклад. – Позаботьтесь о размещении вверенных подразделений на отдых. На Вену выступим под утро. И кроме того, наверняка в городе остались наши люди. Попробуйте связаться с ними. Если найдете кого – сразу ко мне.
Для размещения самого Беккера был выбран дом в центре города, обычно занимаемый магистратом. Сейчас он пустовал, и бригаденфюрер, не сомневаясь в своем праве, занял его.
Расторопный ординарец позаботился об ужине, и вскоре бригаденфюрер смог насладиться свиными сосисками и хорошим пивом. Первый успех новой, победоносной войны стоило отметить.
Едва он покончил с ужином, как в дверь постучали.
– Да! – крикнул Беккер. – Заходите.
– Герр бригаденфюрер, штандартенфюрер Циклер просится к вам, – доложил, открыв дверь, ординарец, по совместительству выполняющий обязанности секретаря.
– Пусть проходит, – кивнул Беккер. После еды он пребывал в благодушном настроении и готов был встретиться даже с самым нелюбимым из подчиненных, не то что со штандартенфюрером.
– Хайль! – Циклер, детина двухметрового роста, прозванный Великаном, появился в дверях.
Бригаденфюрер лениво ответил на приветствие и спросил:
– Что там у вас?
– Согласно вашему приказу привел к вам человека, который… – В отличие от физических, умственными способностями Циклер не блистал, и даже Посвящение не намного его изменило. Речь его всегда была запутана, и Беккер, который быстро всё понял, позволил себе прервать штандартенфюрера.
– Спасибо, – проговорил он поспешно. – Пусть войдет.
В комнате появился низкорослый человечек, мявший в руках черную шляпу. Вид он имел потрепанный, а голубые глаза возбужденно блестели на загорелом лице. От человечка пахло тестом.
– Здравствуйте, герр офицер, – проговорил он, низко кланяясь, и тут же, заметив, как нос бригаденфюрера сморщился, поспешно начал оправдываться: – Пекарь я, герр офицер. В «Обществе друзей СС» состою с сорокового года. Взносы платил всегда…
– Стойте! – прервал его Беккер. – Ваша биография мне неинтересна! Сможете рассказать о том, кто из жителей города сотрудничал с коммунистами? Имена, фамилии, адреса, а также – родственники.
– Конечно, герр офицер, – человечек закивал, глазки его сделались масляными. – Я всегда знал, что всё вернется! Я…
– Надиктуйте список моему ординарцу, – бригаденфюрер безжалостно прервал верноподданнические излияния пекаря. – А вы, герр Be… Циклер, озаботьтесь, чтобы все люди из этого списка через полчаса были собраны на центральной площади.
Огромная ручища ухватила друга СС за плечо, и Циклер буквально выволок пытающегося поклониться человечка из комнаты. Некоторое время из-за двери доносилось приглушенное бормотание, затем стало тихо.
Бригаденфюрер отдыхал, откинувшись в кресле. Ужин создавал в животе приятную тяжесть, и не хотелось ни о чем думать.
Но когда вежливый стук нарушил полудрему, Беккер сумел собраться и через несколько мгновений был столь же готов к действию, как и после холодного душа.
– Что, Йенс? – спросил он ординарца, чья голова с аккуратно прилизанным пробором торчала из двери.
– Штандартенфюрер Циклер докладывает, что всё готово, – ответил тот.
– Я сейчас, – кивнул Беккер.
Поднявшись с кресла, он надел фуражку и вскоре был на центральной пощади. Свежий ветер, налетевший, должно быть, с Альп и сбивший жуткую жару, принес сладкий аромат лугов. Где-то за домами надсадно ревел мотор танка.
Посреди площади, сжавшись в тесную кучу под взглядами охранников, стояли человек тридцать, и вид у них у всех был испуганный и недоумевающий. Еще бы, вряд ли кто из них мог ожидать вновь увидеть солдат СС с оружием в руках.
– Это все? – спросил Беккер у Циклера.
– Так точно, – ответил тот. – Несколько человек успели сбежать.
– Ладно, обойдемся без них, – бригаденфюрер задумчиво посмотрел на тех, что сбились в стадо, словно бараны, и на миг действительно ощутил себя пастухом рядом со стадом овец. Пастырем, чья задача – уничтожить паршивых, пока они не заразили остальных.
– Расстрелять всех, – сказал он спокойно. – Сейчас и здесь. Трупы родственникам не давать убирать до утра. Жители Санкт-Пельтена должны хорошо запомнить этот урок. Выполняйте!
– Яволь! – Циклер козырнул и зычным голосом принялся отдавать приказы автоматчикам.
Людей, явно не верящих в собственную скорую гибель, выстроили в линию. Застучали автоматы.
Беккер равнодушно смотрел, как пули одна за другой впиваются в тела, заставляя их дергаться и падать на древнюю булыжную мостовую. Крики умиравших звучали пронзительно и жалобно, но трогали его мало.
Когда стрельба стихла, где-то рядом, может быть за углом, закричала, запричитала женщина. Ее крику вторил детский плач. Не обращая внимания на раздражающий звук, бригаденфюрер повернулся к солдатам:
– Еще раз напоминаю – падаль должна лежать здесь до самого нашего ухода, до утра! Кто нарушит приказ, будет строго наказан!
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
27 июля 1945 года, 22:13 – 23:57
Целый день Петра не беспокоили, и он решил уже, что его оставили в покое. Съедал приносимую пищу, а остальное время лежал на кровати, предаваясь размышлениям. Надо было бежать, чтобы доложить обо всём командованию, но способа для побега пока не виделось, да и как бросить товарищей.
Увиденное в подземельях также тяготило рассудок, смущало дух явной несовместимостью со здравым смыслом. Но в реальности показанного капитан не сомневался, слишком глупо затевать такой спектакль ради демонстрации его одному человеку.
Но надежды избежать неприятного общества нацистов рухнули вместе с появлением Виллигута. Над миром уже сгущались сумерки, противоположный берег скрылся в легком тумане, и Петр собирался спать. Но бригаденфюрер без стука возник в дверях, и на лице его, хоть и несколько усталом, сияла жизнерадостная улыбка:
– Добрый вечер, Петер, – сказал он. – Собирайтесь.
– Куда? – вяло ответил тот. – Я уже насмотрелся на ваши ритуалы.
– Еще не на все, – покачал головой Виллигут. – Нас ждут.
В коридорах замка было тихо и темно. Петр пару раз споткнулся, но даже преувеличенно громкие зевки не произвели особого впечатления на его провожатых. Они вышли во двор, казавшийся огромной чашей, в которую залит полумрак.
К удивлению капитана, повели его совсем другим путем. Через правое крыло Петра вывели на узкую винтовую лестницу, что грохотала под ногами каждой из ступенек. Подъем казался нескончаемым, и когда в квадрате люка наверху проглянуло черное, как кожа негра, небо, испещренное оспинами звезд, он вздохнул с облегчением.
Здесь в лицо ударил ветер, пахнущий листвой и цветами. Петр огляделся и обнаружил себя на небольшой площадке, окруженной зубцами. Судя по всему, его привели на самый верх центральной башни замка. В старые времена здесь, скорее всего, стоял стражник, призванный наблюдать за окрестностями, не покажется ли где враг.
Сейчас же мир внизу был темен и почти невидим, вместо облаченного в доспехи дальнозоркого воина наличествовали высокопоставленные эсэсовцы (охранники остались на лестнице).
Виллигут жестами показал Петру встать к самому парапету, и, когда тот выполнил указание, ритуал начался. Послышался удар, и во мраке засияла оранжевая искра. Кто-то с необычайным искусством высек огонь.
От искры занялось пламя, которое распалось на огни факелов, и в их неверном свете стали видны лица фашистов, жесткие, сосредоточенные, исполненные сознания важности и необходимости происходящего.
Факелы не гасли, несмотря на ветер, из чего Петр заключил, что они пропитаны каким-то горючим составом. Их носители выстроились в линию, и тут Петр насчитал, что их восемь. Отсутствовал бригаденфюрер Беккер, который повел войска на Вену.
От этой мысли стало тошно, и Петр мрачно сглотнул, глядя, как стоящий первым участник ритуала подошел к северному краю башни и принялся рисовать в воздухе причудливые фигуры. Пламя оставляло след во тьме, словно быстро испаряющаяся краска на бархате, и некоторые из фигур Петр узнал. Это были те самые руны, про которые Виллигут рассказывал днем.
Когда первый закончил, на его место встал второй и в точности повторил все движения. В это время начавший ритуал перешел к восточной стороне башни, и вновь факел в его руках принялся безжалостно полосовать ночь.
Так они двигались по кругу, перемещаясь по ходу солнца, и когда первый, а им оказался Хильшер, повернулся лицом к западу, то прошел рядом с Петром, обдав его ароматом горячей смолы. Лицо нациста было отрешенным, а в глазах пылало оранжевое пламя факела.
Когда размахивание факелами на все четыре стороны завершилось, участники ритуала выстроились кругом, обратив факелы внутрь. Петру они в этот момент показались рыцарями, склоняющими мечи в общей клятве.
Но клятвы не последовало. Над башней по-прежнему царило молчание, нарушаемое лишь свистом ветра, треском пламени да уханьем совы в дальнем лесу. А факелы неожиданно опустились ниже, и вспыхнула пламенем невидимая ранее странная плоская поленница.
Дрова пылали, огонь высовывал вверх багровые жадные языки, словно надеясь облизать лица, склонившиеся над ним, а немцы стояли недвижно, словно нелепые по позам и одежде статуи, раскрашенные в разные оттенки черного, серого и алого.
Но совсем непонятное началось, когда костер прогорел и осталась россыпь углей, переливающихся во мраке завораживающим сиянием, словно огромный клад золота и драгоценностей. Участники ритуала разулись и один за другим, ничуть не боясь ожогов, принялись ходить по раскаленной поверхности!
Петр с трудом сдержал изумленный крик.
Угли под ногами ходоков крошились, теряли сияние, превращаясь в невидимую черную пыль. Постепенно площадка погружалась во мрак, и вскоре стало совсем темно. Лишь моргали сверху слабыми глазками звезды, да на востоке высунулся из-за леса край лунного диска, грозя вскоре выйти и облить мир серебристым сиянием.
К ошарашенному Петру подошел обутый, судя по стуку сапог, Виллигут и спросил с загадочной улыбкой:
– Ну как?
– Совершенно непонятно, – ответил Петр. – Что всё это значит? И как можно ходить по угольям?
– Вы пребываете во мраке невежества, – начал бригаденфюрер, по обыкновению, напыщенно. – Не ведаете истинно арийской доктрины Вель! Именно она помогает нам находить силы для борьбы, для поддержания плоти и духа!
– И что это за доктрина?
– Великий открыватель «Вель» Ганс Гербигер объяснил нам, что любое движение во Вселенной порождается вечной борьбой между льдом и огнем, между силами отталкивания и притяжения. Эта борьба, это меняющееся напряжение между противоположными полюсами бытия, эта вечная война в небе, являющаяся законом планет, царит также и на Земле над живой материей и определяет историю человечества.
Петр слушал с неослабным вниманием. Логика в сказанном была, но какая-то неправильная, извращенная, вызывающая страх и отвращение. А Виллигут продолжал говорить:
– Опровергая бредни еврейской астрономии и космогонии, профессор Гербигер открыл, что некогда в бесконечной пустоте космоса покоилось огромное тело с высокой температурой, в миллионы раз больше нашего теперешнего Солнца. Однажды оно столкнулось с гигантской планетой, состоявшей из скопления космического льда. Эта масса льда глубоко проникла в сверхсолнце. В течение сотен тысяч лет ничего не происходило. Но потом водяные пары произвели чудовищный по силе взрыв! Часть осколков льда была отброшена так далеко, что затерялась в холодном пространстве. – Бригаденфюрер говорил, всё более увлекаясь. – Другие либо упали на центральное тело, либо образовали планеты нашей системы. Первоначально их было тридцать. И все они состоят изо льда. Только Земля не была полностью охвачена холодом – и в ней продолжается борьба между льдом и огнем. Кроме этих осколков и Солнца, в космосе нет ничего!
– А звезды как же? – не выдержал Петр и указал на небо. – Вот же они!
– Вы слишком легковерны, – на лице Виллигута появилась снисходительная улыбка. – На самом деле всё не так, как твердят зараженные еврейской заразой ученые. На расстоянии втрое большем, чем от Солнца до Нептуна, находится огромное ледяное кольцо. Официальные астрономы упрямо называют его Млечным Путем, но на самом деле ничего этого нет, а фотографии отдельных звезд являются подделкой.
– Но это же бред! – возразил Петр. – Зачем нужен такой обман?
– Недочеловеки боятся возвращения господства высшей расы, арийцев, – бригаденфюрер яростно потряс кулаками. – И идут на любую фальсификацию, лишь бы помешать возрождению германского духа! Готовы совершить всё, лишь бы не дать людям осознать истинное положение дел. А таковое осознание только и пробуждает арийский дух!
– Да уж, – пробормотал Петр, поняв, что спорить с сумасшедшим бесполезно. А Виллигут заливался соловьем:
– Все планеты системы, к которой принадлежит и наша Земля, повинуются двум силам: первоначальной центробежной силе взрыва и гравитации, притягивающей планеты к самой большой массе, расположенной по соседству. Эти две силы не равны. Сила начального взрыва уменьшается, потому что пространство не пусто – в нем есть некое вещество, состоящее из водяных паров. Таким образом, начальная центробежная сила последовательно уменьшается, тогда как гравитация постоянна. Вот почему каждая планета приближается к другой, более массивной и более близкой планете, притягивающей ее. Рано или поздно каждая планета упадет на ближайшую, а вся система кончит тем, что, обледенев, рухнет на Солнце. Произойдет новый взрыв, и всё начнется сначала. Лед и пламень, отталкивание и притяжение вечно борются во Вселенной. Эта борьба определяет жизнь, смерть и вечное возрождение космоса!
Нарисованная безумным немцем картина дышала грозной красотой, могучей поэтикой и выглядела куда более привлекательной, чем основанные на высшей математике и откровенно скучные рассуждения астрофизиков. Понятно, что арийские «бестии», жаждавшие власти над миром, и не только политической, но и духовной, поверили в нее.
С ужасом Петр осознал, что такая картина мира гораздо более понятна простому человеку, чем основанная на науке. Сам собой родился вопрос:
– Так что, Луна когда-нибудь тоже рухнет на Землю?
– Конечно, – с радостной усмешкой ответил Виллигут. – Ведь это не первый спутник, что озаряет ночи нашего мира. Эта Луна совсем новая, она появилась на небе всего двенадцать тысяч лет назад.
– А что было до этого?
– Долгий период темных ночей, время без спутника. А до него – эра предыдущей Луны. Четыре геологические эпохи связаны с приходом четырех лун. Во время приближения очередного спутника наступает период, длящийся несколько сот тысяч лет, когда новая Луна вращается вокруг Земли на расстоянии четырех-шести земных радиусов. Когда спутник подходит вплотную, наступает период гигантизма. В конце первичной эпохи – огромные растения, громадные насекомые. При завершении вторичной – динозавры, тридцатиметровые животные и первые люди.
– Люди – так давно? Откуда они взялись? – Петр пытался постичь логику рассказа, но какие-то аспекты постоянно ускользали, мешая осознать полную картину.
– Во время приближения Луны начинаются мутации, и первый человек появился из чрева животных в силу мутаций. Это были наши духовные предки, и жили они от пятисот до девятисот лет. Общественное устройство в те далекие времена строилось по подобию того, которое было у гигантских насекомых первичной эпохи.
– Это умозрительное заключение?
– Нет, археологические раскопки, проведенные «Анненэрбе» в Южной Америке, открыли нам города того периода, – замахал руками бригаденфюрер. – Расположенные высоко в горах морские порты говорят о том, что море тогда стояло очень высоко в силу высокой мощи лунного притяжения. А наши эмиссары в Тибете видели тела первопредков, сохраненные в специальной пещере!
– И что же с ними случилось? – поинтересовался Петр. – Вымерли?
– Нет, – Виллигут не заметил иронии в словах собеседника. – Взрыв второй луны поставил точку в истории этой цивилизации. Когда появилась третья луна, сформировались обычные люди – меньше ростом, менее разумные. Это были наши настоящие предки. Но и великаны, сумевшие пережить катаклизм, еще существовали. Они-то и передали первым ариям старинные знания! Пользуясь советами великанов, новые люди создали два могущественных государства, две Атлантиды; одну – в Арктике, где тогда было тепло, другую – в северной Атлантике.
– Я думал, что Атлантида – миф!
Это заявление вызвало у бригаденфюрера взрыв хохота. Некоторое время он даже не мог говорить, только вздрагивал всем телом и издавал рыдающие звуки.
– Ну, вы меня уморили, – сказал он, справившись с собой. – Марксизм – это миф, равно как и какой-нибудь психоанализ! А в Атлантиду должен верить любой человек, проникшийся арийским духом! Всем известно, что она погибла в тот момент, когда Земля приобрела четвертый спутник, нашу теперешнюю Луну. В результате этого произошла новая катастрофа. Земной шар приобрел нынешнюю форму – сплюснутый у полюсов эллипсоид. Северные и южные моря стеклись к экваториальному поясу. Атлантическая цивилизация исчезла за одну ночь. Наступили долгие сумерки, длящиеся до сих пор, время господства недочеловеческих рас, полуразумных животных!
– И сколько нам еще осталось жить под этой Луной, по вашему мнению?
– Я не знаком с точными вычислениями Гербигера и его учеников, – Виллигут развел руками. – Но мне кажется, что они говорили о сотнях тысяч лет. В течение нескольких десятков тысячелетий расстояние от одной планеты до другой будет казаться нам неизменным. Но мало-помалу, с течением лет, Луна приблизится. Сила гравитации, влияющая на Землю, будет увеличиваться. Воды земных океанов поднимутся, покрывая сушу, затапливая тропики и окружив высочайшие горы. Живые существа увеличатся. Появятся новые животные, растения и люди-гиганты. Затем, еще более приблизившись, Луна взорвется и превратится в огромное кольцо из скал, льда, воды и газа. Кольцо это обрушится на Землю, и наступит Апокалипсис, предсказанный Иоанном Богословом. Пережить его дано только самым лучшим, сильным, избранным. Именно к выживанию мы и должны готовить человечество, ведь если оно останется слабым, как сейчас, то погибнет. Но есть вариант избежать катаклизма!
– Какой же? – Петр почувствовал усталость. Тело не нуждалось в отдыхе, но забастовал мозг, подавленный обилием обрушившихся на него невероятных сведений.
– Если мы сможем стать равными богам, Господам Земли, – бригаденфюрер на миг застыл, словно прислушиваясь, – то сможем вызвать их из подземных убежищ и заставить помочь нам удержать спутник от падения!
– Это как?
– С помощью магической силы, именуемой врил, управлять которой могут только посвященные, – вздохнул Виллигут. – Мы сами обладаем контролем над ней в незначительной степени.
– Всё это занимательно, – проговорил Петр, с трудом ворочая затекшей шеей. – Но я несколько утомился.
За время разговора луна целиком выползла из-за горизонта, явив белесый лик, если верить нацистам, состоящий изо льда. Как бы подтверждая этот тезис, с восходом спутника похолодало.
– Конечно, – улыбнулся Виллигут. – Ритуал Огня и Льда дает очень много сил, и я совсем забыл, что вы его не проходили!
Весь обратный путь Петр преодолел без единой мысли в голове, механически переставляя ноги. Попав в комнату, содрал внушающую отвращение одежду и заснул, едва щека коснулась подушки.