Глава 4

Через два дня действительно небо заволокло тучами, упали первые капли дождя. К вечеру он усилился, шел всю ночь и прекратился только под утро. Было пасмурно.

Три танкиста собрались на площади Ленина и выехали к паромной переправе встречать Василия. Друзья увидели его издалека, когда паром стал разворачиваться, чтобы пристать к берегу. Он стоял, опершись о поручни, заметил их и помахал им рукой.

Аппарель парома коснулась берега, и шаман первым ступил на землю.

– Познакомьтесь, это Василий, – сказал Кириллов. – А это мои друзья Григорий и Тимофей.

Мужчины пожали друг другу руки, и Василий проговорил:

– Подождем, пока земляк выедет с парома на «уазике». Мои вещи у него в машине.

Вещи Василия оказались сложены в довольно большой китайский баул. Без вопросов было понятно, что там находятся шаманские атрибуты.

Все сели в машину Живина. Она поднялась с берега на шоссе и двинулась в сторону города.

– Первым делом везите меня к другу той женщины, – распорядился Василий. – Оттуда и начнем.

У Воркутова их встретила сиделка Павлина Васильевна. Узнав, что приехал шаман, она быстро и испуганно перекрестилась и исчезла неизвестно куда.

На приглашение Живина войти в дом Василий ответил отказом, прошелся по дворику, постоял немного в углу возле кладовок и направился к воротам.

– А теперь поехали на сопку, – сказал он.

Неожиданно для всех оказалось, что въезд на сопку загорожен шлагбаумом.

Из будки вышел охранник, ленивой походкой приблизился к машине и спросил:

– Будете проезжать? Проезд платный.

Живин вопросительно посмотрел на Василия, тот отрицательно покачал головой и сказал:

– Достаточно, возвращаемся назад.

Внизу, у подножия сопки, Василий попросил остановить машину и проговорил:

– Я не смогу камлать на охраняемой местности. Дух женщины должен быть абсолютно свободен в своем выборе, куда ему уйти, а охрана может воспрепятствовать этому. Поэтому обряд я буду проводить внизу, в распадке или немного в стороне. Большой разницы в этом нет. Местность-то одна. Только вот никто из посторонних не должен мешать мне в проведении обряда. На сегодня все. Теперь везите меня к моим родственникам, а завтра в шесть утра – снова сюда.

– А сколько все это может продлиться? – поинтересовался Лапин у Василия.

– Не знаю, как получится. Она может сопротивляться. Не исключено, что моей силы будет недостаточно, чтобы совладать с нею. Посмотрим.

Таинство происходящего озадачило друзей. Они не смели больше задавать вопросов и отвезли Василия в город.

Когда он вышел из машины, Лапин с ироничной ухмылкой обратился к приятелям:

– А вам не кажется, что мы сейчас смахиваем на комичных киношных охотников за привидениями? Что-то с трудом верится во все это.

Друзья ничего ему не ответили. Они сосредоточенно думали о своем.

Следующее утро тоже выдалось пасмурным. Уже в пять часов Живин собрал всех в машине и ехал за Василием. Каждый верил шаману по-своему, в определенной степени сомневался в целесообразности предстоящего обряда, но все были едины в одном. Они исполняли последнюю волю человека. Ради этого верные друзья готовы были идти до конца.

В окрестностях сопки Любви Василий нашел подходящее место и стал готовиться к камланию. Он вытащил из баула завернутый в марлю бубен и бережно отложил его в сторону. Потом Василий достал оттуда шаманский костюм из тонкой сыромятной кожи, увешанный всевозможными металлическими предметами, надел шапку из того же материала и приказал друзьям собрать хворост. Когда все было готово к обряду, шаман попросил отставных сыщиков удалиться и не пускать посторонних людей к месту камлания.

Три танкиста отошли на почтительное расстояние, но услышали далекую барабанную дробь и отодвинулись еще, пока их уши не перестали улавливать эти звуки. Они выбрали сухое место и терпеливо ожидали окончания камлания. Василий должен был известить их об этом по телефону.

Спустя два часа небо постепенно стало проясняться. Друзья увидели радугу, одним концом уходившую примерно в то место, где совершался обряд.

– Смотрите, это какой-то знак! – воскликнул Лапин. – По-моему, подействовало!

Они завороженно смотрели на радугу, которая постепенно растворялась и вскоре исчезла совсем.

– Все закончилось! – сказал Живин, узревший в радуге чудотворный знак. – Сейчас позвонит Василий.

Тот действительно вскоре позвонил.

Когда три танкиста вернулись к месту проведения обряда, Василий встретил их в обычной одежде. Все шаманские атрибуты уже были упакованы в баул.

Кириллов осторожно, боясь разгневать Василия лишними вопросами, которых, может быть, не следовало задавать на месте камлания, тихо и коротко поинтересовался:

– Как, Василий?

Вопреки его ожиданиям, тот сразу стал рассказывать:

– Дух женщины давно хотел уйти в другой мир, но не знал, как это сделать. Про таких говорят – заблудший дух. Я указал ей дорогу, и она навсегда покинула срединный мир. Скажу вам одно. Здесь ее держала привязанность к одному человеку. Видимо, к тому несчастному, который сейчас умирает. Они обрекли себя на тридцатилетнее мученичество. Теперь их души обретут покой и наконец-то соединятся. Это произойдет скорее, чем успеет высохнуть земля, насытившаяся благодатным дождем.

– А радуга – это дорога туда? – спросил Лапин, указывая на небо.

Василий только усмехнулся.

На следующий день Живину позвонила сиделка и сообщила печальную весть о том, что Воркутов скончался. Приезжал участковый, составил протокол. Тело увезли в морг.

Через два дня покойного отпевал священник в ритуальном зале. Там присутствовали Павлина Васильевна и три пожилые женщины, очевидно, прихожанки той церкви, где в последнее время работал Воркутов.

Три танкиста прибыли на похороны с небольшим опозданием и тихо прошмыгнули в зал. Бархатистый голос священника, провожавшего Алексея в вечную жизнь, действовал на них умиротворяюще и навевал тихую грусть.

Лицо Воркутова было спокойным. С его образа сошла та мученическая печать, которую друзья созерцали в последний свой визит к нему. Он, словно удовлетворенный исполненным последним желанием, безмятежно погрузился в вечный сон.

На кладбище Живин произнес прощальные слова возле гроба:

– Вот и расстаемся мы с тобой, Алексей. Тридцать лет назад нас свела страшная беда, приключившаяся с тобой и до глубины души затронувшая нас. За эти годы ты так и не смог преодолеть боль той трагедии. Теперь, провожая тебя в последний путь, мы, твои друзья, можем сказать, что исполнили твою сокровенную просьбу. Ты воссоединишься со своей любимой. Спите спокойно. Пусть земля для вас обоих будет пухом.

Живин отошел в сторону, рабочие кладбища закрыли гроб крышкой и опустили в могилу. Женщины всхлипывали, вытирали слезы платками.

Тут к Живину подошел Лапин, легонько толкнул в бок, указал на небо:

– Смотри, Григорий: радуга.

Увидели радугу и женщины, повернулись к ней лицом и дружно перекрестились.

Обратно друзья ехали в грустном безмолвии, покуда Лапин не нарушил тягостную тишину:

– А здорово, что мы по-людски проводили их обоих на тот свет. Как-то символично получилось. Две разные культуры, а цель одна – воссоединение душ на небесах. Проводником туда в обоих случаях стала радуга. Начинаю верить, что шаманские и церковные обряды как бы дополняют друг друга, работают во благо усопших.

– Не только усопших, – сказал Кириллов. – Они работают и во благо человека живущего. Вот про нас скажу. Люди разной веры. Один вроде атеист, другой – можно сказать, язычник, а третий – православный. Но это не мешает нам всю жизнь идти вместе рука об руку. Вот в этом великая сила веры и духа.

– Ну, раз пошел такой разговор, то поехали ко мне, – вдруг предложил товарищам Живин. – Нас заждалась еще одна бутылка армянского коньяка!

Лапин и Кириллов с восхищением и благодарностью посмотрели на своего друга, который с невозмутимым видом разворачивал машину в направлении к дому.