Глава 9

Группа поднялась к сопке и по указке Харина свернула налево. Когда он сказал, что надо остановить машину, сердце у Живина забилось сильнее.

– Вот здесь. – Харин свободной рукой обвел темное пространство впереди.

Захоронение оказалось всего метрах в пятидесяти от того места, где летом был обнаружен труп Олеси Процко. Все выглядело довольно зловеще. Впереди возвышался явно рукотворный сугроб, вокруг которого наблюдалось множество следов.

«Наследили гады не слабо, захоранивая жертву», – подумал Живин.

Вместе с Хариным, пристегнутым к нему наручниками, он подошел к сугробу, сгреб с него верхний слой снега. Они увидели лицо мертвой женщины с мученической гримасой. Ее волосы спутались в замерзший кровавый ком. От неожиданности Живин отпрянул назад. Харин жалобно заскулил и потянул сыщика на себя.

– Прикрой лицо снегом, – попросил Живин Лапина. – И Алексея не подпускай к ней.

Воркутов сидел в машине, уткнувшись лицом в рулевое колесо.

Сыщики посовещались и решили, что машина Харина останется недалеко от места захоронения Юлии, а Воркутов и оперативники будут ждать внизу, у подножия сопки.

– Если проедет машина, любая, даже грузовая, сразу передавайте нам по рации, – инструктировал оперов Живин. – Мы отсюда будем наблюдать. Если кто-то рядом остановится и начнет копошиться, сразу сообщим. По моему сигналу начинайте подниматься по сопке. Так мы одновременно с двух сторон набросимся на преступников и проведем задержание. Понятно?

– Да.

Отъехав чуть в сторону, Живин велел потушить фары, завел руки Харина за спину, застегнул их браслетами и взглянул на время.

– Полночь. Пяток часов придется здесь помучиться. Не уснуть бы.

Но бодрствовать получалось плохо. Два часа Живин и Лапин терпели изо всех сил, выскакивали из машины, обтирали лица снегом, пытались сбросить с себя одолевавшую их дрему.

Григорий в очередной раз сел в машину и сам не понял, как провалился в глубокий сон.

Очнулся он от истошного крика Харина.

– Она стоит возле машины! – вопил тот.

Встрепенулись и Лапин со следователем, которые если и не спали, то крепко дремали.

– Что случилось?! – Опер схватился за пистолет. – Кто стоит?

– Женщина убитая! Она заглянула в окно! Лицо у нее светится!

Живину за всю его службу приходилось выезжать и не на такие происшествия, но тут он почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Майор уголовного розыска по-настоящему испугался.

– Что выдумываешь! Какая убитая женщина?

– Она только что стояла возле машины и смотрела на меня через окно! – У Харина началась истерика, он рыдал и бился головой о спинку переднего сиденья.

Немного помешкав, Живин осторожно открыл дверцу и посмотрел по сторонам.

– Никого тут нет. Померещилось тебе.

– Нет, не померещилось. Она точно стояла! Посмотрите сами. Ее следы возле машины!

Живин вышел, с фонариком обследовал снег вокруг, но никаких посторонних следов не обнаружил и вернулся в машину.

– Хватит ломать комедию.

Он удобнее устроился на сиденье и больше уже не спал. Сон окончательно слетел с него. Григорий изредка с опаской вглядывался в окно, памятуя о страшных видениях преступника.

Ровно в пять утра Живин по рации вызвал оперативников, сидевших в засаде у подножия сопки:

– Седьмой, ответь восьмому.

Рация молчала. Живин несколько раз повторил вызов, а потом, уже с тревогой в душе, крикнул в микрофон:

– Самсон, ты что, спишь? Почему не отзываешься?

– Алло, это кто? – послышался неуверенный голос Воркутова.

– Не алло, а где парни?! Спят как сурки!

– Нет. Они вышли на улицу, сейчас позову.

– Значит, спят! Разбуди их, и подъезжайте!

Тут прозвучал строгий голос дежурного по управлению, услышавшего неподобающие переговоры:

– Прекратите засорять эфир!

На сопке Живин распорядился:

– Лапин и Карпов, остаетесь в машине Харина, охраняйте место обнаружения трупа. А мы с Воркутовым выезжаем в управление, оттуда поедем по адресам, задерживать остальных ублюдков. Связь осуществляем по рации. Держите ухо востро. Они могут приехать и засветло. Все равно город сегодня пустой, опасаться убийцам нечего. – Живин недобро усмехнулся и добавил: – Так им кажется.

Когда они приехали в управление и остались наедине, Кириллов рассказал Живину историю, от которой тому стало не по себе.

– Алексеич, что-то случилось с Воркутовым. У него, по-моему, крыша съехала от горя. Мы дремали, а когда проснулись, он нам рассказал, что Юлия прошла перед машиной. Я его спросил, как он в темноте ее разглядел. Ведь фары-то были выключены. Он ответил, что Юлия вся светилась. Одним словом, парня надо отправлять домой, а то натворит он чего-нибудь, убьет одного из этих мерзавцев, а нам отвечать.

– Ты не поверишь! Наш Харин тоже видел ее. В окно машины, мол, она смотрела. Нет, надо побыстрее закончить с этим делом. Нехорошее предчувствие у меня.

– А во сколько это было? – удивился Кириллов.

– Точно не знаю, но где-то около двух ночи.

– И у нас в это время! Давай позовем Воркутова и спросим.

– Не надо его трогать. Пусть думает, что видел ее. Может, ему легче от этого.

– Юлия, получается, не простая женщина. С какой-то энергетикой.

– Ты что, и впрямь поверил? – осведомился Живин. – Померещилось им все. Давай на задержание!

Дверь квартиры Любимцевых открыла полноватая женщина средних лет.

– Что вам надо?

– Мы из милиции, нам нужен Павел. Он дома?

– Спит. А что?

– Проводите нас к нему.

– Нет, я вас в квартиру не пущу. Где санкция прокурора?

– А вот и прокурор. – Живин указал на Алексеева. – Он вам любую санкцию нарисует.

Григорий отодвинул женщину в сторону и быстро прошел через коридор, заглядывая в комнаты. В одной из них он застал спящего молодого парня.

– Павел, ты арестован. – С этими словами Живин застегнул на его запястьях наручники.

Преступник сел на кровати и принялся непонимающе озираться по сторонам.

Тут в комнату забежала женщина, обняла парня, крепко прижала его к себе и начала голосить:

– Не отдам вам его! Один раз незаконно посадили, второй не позволю! Сынок, зачем они здесь?

Живин, наблюдавший за этим, приказал:

– Одевайся! Или в трусах увезем в управление. С нас станется!

Любимцев оттолкнул мать и крикнул ей со злостью:

– Мама, успокойся! Дай мне одеться!

Когда преступника привезли в управление, было уже семь тридцать утра. Шел второй день наступившего года.